–––
Уже изучив, что омега любит на большой перемене посещать библиотеку, которая в этой школе была просто огромной, я решил всё-таки продолжить наше знакомство, раз уж теперь у меня был достойный повод. Попав в святилище знаний, я огляделся. Омеги сразу же принялись шептаться, поглядывая на меня и строя глазки. Стараясь не задерживать на них взгляд, чтобы они чего-то себе не нафантазировали, я прошёл между стеллажами в поисках своей цели. А найдя её, вдруг забыл, как дышать, и лишь почувствовав, что в груди стало как-то тесно, вдохнул спасительный кислород. Кирилл и уже знакомый мне омега сидели в укромном уголке за небольшим столиком, уставленным книгами, тихо смеясь и увлечённо что-то обсуждая. Впервые увидев улыбку омеги, который пока не увидел меня, я почувствовал странное томление. Но его друг уже заметил моё присутствие, подняв голову и в ожидании вскинув брови. Я дождался, пока Кирилл тоже посмотрит на меня, и приблизился. Его друг, тихо что-то проговорив на ухо омеги, поднялся, прихватив несколько книг, и скрылся за стеллажами. Кирилл проводил его растерянным взглядом, словно не понимая подобной спешки, но меня это только порадовало. Делить внимание омеги с кем-то ещё я не желал. – Ты сказал обращаться к тебе за помощью. Думаю, мне она понадобится, ведь в сочинениях я полный ноль. Кирилл вновь улыбнулся, на этот раз уже мне, и я не мог не улыбнуться в ответ. – Когда начнём? – спросил омега. Он смотрел на меня спокойным, открытым взглядом, и я плавился, словно сам был молочным шоколадом, который так любил. – Когда тебе будет удобно, – мне было откровенно плевать на сочинение. Мысль о возможности быть рядом с омегой не только во время занятий, но и после них, вдруг обожгла меня, ударив в голову. Я не мог себя понять, не мог объяснить свою реакцию на него. Он выглядел невинным – он и был им, отсутствие запаха говорило само за себя. Так почему же?.. – Если ты не против, можем заниматься у меня, – добавил омега, – мне за младшим нужно присматривать после школы. Представив омегу в огромном пустом доме, в котором не было ни грамма тепла, я поморщился и согласно кивнул. Не хочу заставлять его чувствовать себя неуютно. Да и грех было не воспользоваться возможностью как можно дольше туда не возвращаться.–––
Небольшая уютная кухня, раскиданные повсюду игрушки, старенький дребезжащий холодильник с наклейками из жвачек, календари и заметки с рецептами на стенах, у полочек и шкафчиков – запах корицы. Я никогда ещё не чувствовал себя так тепло и… по-домашнему. Даже тогда, когда моя семья ещё была целой, в те вечера, которые мы проводили вместе, я не могу вспомнить чего-то радостного, каких-то приятных воспоминаний. Отец утыкался в ноутбук или телефон, папа разглядывал журналы или смотрел ток-шоу по телевизору. Редким исключением бывали моменты, когда отец спрашивал меня о школе, всегда подразумевая только оценки. Его никогда не интересовали мои друзья или, впоследствии, омеги. Только работа. Кирилл, заправляя торчащий непослушный пушок за уши, колдовал над кружками. Отчего-то я думал, что буду чувствовать себя неуютно в чужом доме. Так было в доме Свята: крикливый папа с ужимками недоактёра-переклоуна, неприятный отец с вечно прищуренными глазами-маслёнками, пахнущий табаком, кричащая роскошь и то же отсутствие тепла, что и в моём доме. Я не стремился в гости к другу, предпочитая встречаться на нейтральной территории. Но отсюда уходить не хотелось. Из зала доносился приглушенный звук телевизора – младший брат Кирилла, альфа Стёпа, смотрел мультфильмы. – Папа работает в вечернюю смену, чтобы днём сидеть с маленьким, – сказал омега, ставя передо мной вазочку с печеньем, – очередь в садик слишком длинная, так что вряд ли он успеет до школы туда попасть. Так что пока воспитываем потихоньку дома, – пожав плечами, добавил Кирилл. Хлопнула входная дверь, омега встрепенулся. – Наверное, папа с магазина пришёл. Я вышел вместе с ним в прихожую, не желая встречать главного омегу семьи, сидя за столом. Папа Кирилла был невысоким омегой со следами неизбывной усталости на лице, который, однако, увидев встречающих, искренне улыбнулся и сказал: – Кирюш, ты с другом сегодня?.. Я взял пакеты с продуктами и кивнул. – Константин. Одноклассник Кирилла. – Да, точно, к вам же теперь альф добавили… – чуть растерянно пробормотал омега. – Вы тогда общайтесь, я мешать не буду. Кирюш, разберёшь продукты, ладно? Когда мы с Кириллом расположились на кухне, омега, извинившись, ушёл к Стёпе. – Он много работает и часто устаёт, – заметил Кирилл, горько улыбаясь. – А ваш отец?.. Омега посмотрел на меня прямым взглядом, покачав головой, и я без слов понял, что это не та тема, которую он бы хотел обсуждать. Мы продолжили разговор, и пока Кирилл высказывал предложения по теме, я по возможности незаметно рассматривал его. Следил за движениями рук, тонких пальцев без маникюра, линией чуть горбящейся спины, впадинкой у горла, резкими ключицами. Они были бедны, наверняка были времена, когда голодали, но не стеснялись этого, воспринимая всё вокруг с простотой и дружелюбием. Я ещё ни разу не встречал таких людей. Отпустили меня только вечером с полным контейнером домашнего плова. До того, как уйти на работу, омега наводящими вопросами и хитрыми приёмами вроде отвлечения внимания узнал, что мои родные работают и готовит мне прислуга. Поэтому решено было спасти меня от подобного произвола. Когда уже поздно вечером я, растерянным взглядом глядя на контейнер, замер на кухне, раздалась трель мобильного. Звонил папа. – Дорогой, я не смогу к тебе приехать в эти выходные, – проговорил он беззаботным тоном, и на заднем фоне я услышал музыку, – столько дел… – Но… – Передай своему отцу, чтобы он чаще приезжал домой и не бросал тебя одного. Целую! – Но я… скучаю, – закончил я, глядя на смолкнувшую трубку. Забитый до отказа холодильник так и остался нераскрытым. Я смотрел на опустевший контейнер, и постепенно желание позорно заплакать, пусть даже никто не увидит, исчезло, а на губах появилась улыбка. Это был самый вкусный ужин в моей жизни.–––
Так потекли дни. Несколько раз в неделю я приходил домой к Кириллу, каждый раз стараясь остаться подольше. Когда уходил его папа, мы располагались в зале или комнате омеги. Он следил за Стёпой, который был подвижным ребёнком, любящим развивающие игры, и одновременно пытался что-то вбить в мою голову. Когда однажды Стёпа нарисовал и подарил мне красивого ёжика, я почувствовал что-то сродни нежности. Я редко общался с маленькими детьми, и этот ребёнок сразу и безоговорочно расположил меня к себе. Кирилл оказался очень чутким и внимательным, всегда улавливая моё настроение, зная, когда я настроен поговорить, а когда готов лишь слушать. Когда я рассказал ему о своих родителях, он не стал жалеть меня или утешать, сразу же инстинктивно поняв, что это нужно мне меньше всего. Лишь улыбнулся своей мягкой улыбкой, сказав, что они сами не знают, что потеряли. Но, пусть Кирилл этого и не признавал, наука не шла мне в прок. Я не жалел, что не отвёл омегу к себе домой. Ведь там шансов сдержаться и не натворить глупостей у меня было гораздо меньше. А подобный соблазн возникал всё чаще и чаще. Однажды случайно дотронувшись до мягких волос омеги, я бредил ими, желая зарыться руками и вдохнуть запах. Провожал глазами узкие запястья и щиколотки, не мог смотреть на маленькие ушки без порочных мыслей. Я сходил с ума. Видимо, мой бывший был прав, и от спермотоксикоза меня уже ведёт. Однако даже мысль как-то обозначить своё желание омеге мной отвергалась. Я прекрасно видел, что Кирилл не интересуется мной в таком плане. Он был страстным рассказчиком, нежным братом и сыном, начитанным и умным учеником, но никак не соблазнителем. И всё то, что он творил со мной, вряд ли допускал даже в подсознании. Но я не считал его холодным или асексуальным. Просто время его не пришло, а я… торопить не собирался. Вспомнив бывшего, я, сам того не желая, навлёк на себя его внимание. В один из таких уютных вечеров, когда сентябрь уже перевалил за середину, он позвонил мне. Извинившись перед Кириллом, я зашёл в ванную и ответил: – Чего тебе? – Не слишком ли грубо ты разговариваешь с тем, кто возносил тебя на вершины блаженства? – пафосно ответил омега. Я закатил глаза, стараясь не раздражаться по пустякам. – Звоню узнать, соскучился ли ты по мне? Наверняка ведь тоскуешь холодными вечерами… Я чуть не засмеялся. Знал бы этот омега, что то время, которое я проводил с ним, не сравнится с настоящим. – Поэтому я решил, что достаточно помучил тебя. Можешь возвращаться. Я уже было хотел развеять его мечты, как в приоткрытую дверь из коридора донёсся голос Кирилла: – Я схожу за сладким к чаю, тебе нужно что-нибудь? Не став отодвигать трубку, я приоткрыл дверь, встретившись глазами с тёплым шоколадом. Он был моей главной сладостью, но я не мог так ответить. Поэтому сказал: – На твоё усмотрение. Омега улыбнулся, и я почти забыл, что говорил по телефону. Но истошные вопли меня отрезвили: – …нервы себе мотаю, а он уже нашёл себе какую-то шлюху! Придвинув трубку и поморщившись, я заметил: – Вы, возможно, и учитесь опознавать друг друга по голосам, но на этот раз ты обознался, – и завершил звонок. Нужно было присмотреть за Стёпой, пока не вернётся Кирилл.–––
В школе отношение ко мне изменилось. Заметив, что я уделяю внимание Кириллу и вообще только его замечаю, омеги перестали липнуть ко мне, но вот их разочарованные и жалостливые взгляды понимания мне не прибавили. Однако я махнул рукой и вздохнул с облегчением, теперь без ограничений уделяя всё время только моему любимому омеге. Мы стали сидеть вместе на уроках, и Кирилл подтягивал меня уже не только по литературе. Постепенно я даже запоминал кое-что, хотя никогда особо не интересовался учёбой, удовлетворяясь удовлетворительными оценками. Но не заразиться тем же интересом, который омега испытывал к окружающему миру, было невозможно. В столовой или в библиотеке, когда мы делали перерыв, Кирилл рассказывал смешные истории с участием Стёпы. Моей любимой оказалась та, где маленький альфа-проказник накануне Хэллоуина измазал ночью омегу в варенье, которое они забыли убрать со стола. И наутро доказывал, что просто помогал братику кошмарно выглядеть на праздник… Рассказывая что-то, омега всегда активно жестикулировал, его глаза блестели, а дыхание становилось частым и поверхностным. В такие моменты я не мог оторвать от него глаз. Пришло время признаться себе, что я влюбился. Но как мне донести это до Кирилла? Вначале я дарил ему его любимые сладости, но он лишь благодарил меня и тут же предлагал съесть вместе. От предложения сходить в кино отказался, мотивируя это тем, что там слишком темно и громко, чтобы заниматься. Как будто именно ради занятий ходят в кино! Когда же я подарил ему милый браслет, который мне посоветовал консультант, как действенный метод привлечения сердец омег, он внимательно рассмотрел его и сказал, что я могу использовать его для темы, и даже подобрал ассоциации… Выдохнувшись, я признал, что как ухажёр потерпел полный провал. Кирилл не видел во мне альфу, не подозревал, что всё, что я делаю, может носить и другой, не только образовательный характер. Поэтому я пока забил на все ухищрения и просто старался быть рядом как можно больше. Его друг, которого звали Стас, сначала удивлялся моему присутствию рядом с Кириллом, но потом махнул на нас рукой. Как-то, когда Кирилла не было рядом, он сказал: – А ты смелый. Я приподнял брови, ожидая пояснений. – Если ты не заметил, Кирилла считают дефектным и стараются не общаться. Думаю, ты обратил внимание, что твоя популярность снизилась. Мне было плевать на популярность, но вот то, что моего малыша считают дефектным, взбесило. Замечая направленные на нас взгляды, я вкладывал в свой ответный взгляд как можно больше холода и угрозы, и жалостливые торопливо затыкались и опускали глаза. Уже в конце сентября, когда до Дня учителя оставалось всего ничего, мы расположились после уроков в парке рядом со школой. Сегодня папа Кирилла сидел с маленьким, так что мы позволили себе насладиться последними тёплыми деньками. Опиравшись локтём о скамейку и глядя на небо, до этого говоривший омега в какой-то момент смолк. Я не стремился нарушать тишину, любуясь им. В последнее время он начал замечать мои взгляды, пытливо и немного растерянно смотря в ответ. Я опускал взгляд, чтобы он не обнаружил в нём ответ, который мог ему не понравиться или испугать. А иногда он сам смущённо опускал глаза, и тогда я надеялся, что Кирилл начинает что-то чувствовать ко мне… Что-то, чего не испытывал раньше. Вот и сейчас, когда он посмотрел на меня, я торопливо перевёл взгляд на прогуливающиеся семьи с детьми. – Я не рассказывал тебе об отце… – начал он, и я невольно вновь посмотрел на него. Золотистые крапинки в глазах потухли, и мне до боли захотелось прижать его к себе, чтобы стереть эту грусть. – Ты не обязан, – тихо отозвался я, – нет нужды, если эта тема тебе неприятна. – Я ни с кем не делился, потому что это слишком личное. Но и держать в себе устал, – я замер. Он хотел рассказать мне нечто, что не говорил никому. Чувствовал ли я себя польщённым? Да я был счастлив. – Если хочешь чем-то поделиться, можешь рассказать мне, – с улыбкой повторил я его же слова. Омега смущённо засмеялся, опустив взгляд. Минуту он молчал, глядя на землю, а потом посмотрел на отдыхающих. – Мои родители – истинные. Во всяком случае, были ими, пока отец не бросил нас. Истинность его не остановила… Я в немом изумлении смотрел на него, не зная, что сказать. Истинные пары не расставались, я таких случаев не знал. Их разлучала только смерть, и это не было преувеличением. – Изначально… отец был из богатой семьи, а папа – из бедной. Они были молоды, только обрели друг друга, и отец был готов ради папы на всё. Его не остановило даже то, что его семья запретила им встречаться. Они поженились, и тогда родители отца отказались от него и перестали поддерживать материально. Долгое время они жили впроголодь, и у папы родился Родион… – увидев мой вопросительный взгляд, Кирилл пояснил: – Я не рассказывал тебе о нём раньше, он работает в другом городе. Редко приезжает, зато очень помогает нам. Отец, не привыкший жить бедно, сперва крепился, но, когда родился я, стал сдавать. Денег не хватало, а работать отец не умел, его отовсюду выгоняли. Связи-то задействовать он не мог. А потом… в какой именно момент, я не знаю, но его родители связались с ним. Другого наследника у них не осталось, а бизнес кому-то нужно было отдавать. Но они поставили условие: наследник должен быть альфой. А у папы были мы – двое омег. Отец крепился, ждал, но папа так и не забеременел. Тогда они вновь объявились, предлагая отцу выгодный брак. Это был последний шанс выбраться из бедности. И отец воспользовался им. Я не выдержал и взял его ладонь в свою. Чуть прохладные пальцы благодарно сомкнулись, и я смог почувствовать, как бился его пульс. – Я стараюсь не винить отца за то, что он не хотел быть бедным. Но я виню его за то, что он так поступил со своим истинным, с нами. В один из дней он обвинил папу в измене, почувствовав, что его запах изменился. И решил принять предложение родителей, оборвав с нами все связи. Мы оказались ему не нужны. Его ждал молодой омега, наследство. Позже оказалось, что папа всё-таки забеременел, и запах Стёпы, как альфы, смешался с его собственным. Но было уже поздно что-либо говорить, да и не собирался папа отдавать ему нашего маленького. Я не видел отца уже пять лет. И вряд ли захочу когда-нибудь. Так и оказалось, что иногда истинность ничего не значит… Я губами прикоснулся к его запястью, стараясь успокоить. Что я мог ему сказать? Он пережил такое, отчего многие дети замкнулись бы в себе или превратились бы в трудных подростков. А он… был лучиком солнца, упрямо освещающим жизнь своих родных и близких, несмотря на все невзгоды. Одно я знал твёрдо – его не постигнет подобная судьба. Истинные мы или нет, но я не брошу его, даже если моя семья от нас отвернётся. Он заслуживает этого. Затрещал куст за скамейкой. Я оглянулся, но никого не увидел.