Вне фазы Плато

«Хоншо, ты всегда была для меня идолом, музой, чётко выраженным идеалом девушки… Мне нравилось, когда ты обнимала меня, нравилось целоваться с тобою под одеялом, нравилось гладить тебя по волосам, когда ты клала голову мне на колени и мы вместе смотрели кино у тебя гостиной. Мне нравилось смотреть на тебя обнажённую. С тех пор, как ты перешла в наш класс, многое изменилось в моей жизни, слишком многое. Но наша с тобой тайна грела мне душу, пусть я и знала о том, что ты хочешь большего... Я старалась не замечать этого в твоих глазах, не превращать нашу «поэзию» в банальный совместный интерес. Ведь это именно то, почему я выбрала тебя объектом своих мечтаний, но… Я не хотела думать о тебе плохо даже когда ты вела себя вызывающе… Я… Я ТЕБЕ ТЫСЯЧУ РАЗ ГОВОРИЛА, ЧТО НЕ ГОТОВА!» - Тацуки-тян! – Орихиме неожиданно одёрнула девушку за рукав. Та едва успела спрятать мобильный телефон. – Что с тобой? Ты сама не своя в последние дни… «Хех… Последние дни… - уныло повторила про себя Арисава. – тысячи так полторы этих последних было…» Но рыжеволосая внимательно смотрела на лучшую подругу, и в глазах её читалось явное беспокойство. - Нет, я в порядке, - отмахнулась Арисава. До чего быстро она выходила из себя… – Должно быть, просто нервничаю перед своим соревнованием. Не бери в голову: - она быстро положила ладонь на макушку принцессы и несколько неряшливо погладила её. - Ну… ладно… - девушка виновато опустила глаза, отчего уже Тацуки почувствовала себя неуютно. С того дня, как она стрелой выскочила из комнаты Хоншо и поспешила как можно быстрее покинуть её дом, прошла неделя. Ровно семь дней, в каждом из которых Арисава всячески пыталась отгородиться от напора своей перегнувшей палку любовницы. Но хотя телефон трещал от звонков, а сообщения с извинениями можно было выгребать горстями, вживую они так и не встретились. Ни разу. И сколько бы Тацуки не думала о себе и Чизуру, она всё равно не могла понять точной причины нарастающей под сердцем тревоги… Все эти мысли… Ах, Орихиме была абсолютно права, насчёт «сама не своя». Давно уже Тацуки не ощущала такого стресса. - Тацуки, ты… - Я не голодна. Спасибо. Который день её общение с матерью ограничивалось парой предложений, брошенных сквозь кухонную дверь, будто в бездонную яму с эхом? Дни совсем перемешались в голове. «Уж не схожу ли я с ума?» - спросила как-то Арисава собственное отражение. А то ответило ей какую-то глупость. Тацуки не запомнила… Что ж, по крайней мере, толику фирменного сарказма завсегдатая доджи сохранила. Кстати о додже: - А-ай! Чёртово мыло! – услышала она как-то после занятий недовольный возглас из соседней душевой кабинки. Голос принадлежал Ситакаве Юмми – невысокой, но довольно крепенькой девчушке, узкой в плечах и широкой в бёдрах. С иссиня-чёрными волосами и светло-карими глазами, всегда искусственно увеличенными широкими линзами очков. Не смотря на довольно волнующую близорукость, девушка была сильной в спарринге, и в целом Тацуки хорошо к ней относилась. Особенно после их сегодняшнего боя, который и привёл их не так давно к душевым. - Т…Тацуки! – окликнули её через стенку кабинки. – Не могла бы ты мне помочь? - М? Что такое? – девушка даже отставила свой шампунь. - П…пена! – запинаясь, выдавила Юмми. – Понимаешь, мне немного попало в глаза, и всё как в тумане! Я смыла, но всё равно не могу сейчас нормально видеть. Ну… зрение, всё такое. Кажется, я выронила свой кругляш мыла, но никак не могу нащупать его на полу… - Ну… ладно… Она медленно вышла из-под струйки тёплой воды и, обмотавшись полотенцем, поспешила на выручку. И всё было хорошо до того момента, как девушка, без задних мыслей, отдёрнула занавесочку соседней кабинки… - Ах, вот и ты. Хорошо… - девушка стояла на четвереньках, буквально приникая носом к деревянной решётке, покрывающей пол в кабинке и отделяющей её от отверстия, куда стекала вода. Коленки Юмми были разведены, а широкий таз - поднят вверх и неприлично обращён прямо к взору Арисавы. Шарящая по полу школьница не понимала, как много она показывает! Пусть и ненадолго, но Тацуки увидела приятные округлые ягодицы соперницы по спаррингу, её немного вспухлые половые губы, выпирающие на пару сантиметров и сходящиеся аппетитным треугольничком, немного алую анальную щель, выглядящую немного… подёрнутой. Такой, будто Юмми была не такой уж и хорошей девочкой, какой её привыкла считать Тацуки… Но как же она была прекрасна, эта Юмми! Спортсмены доджи всегда целомудренно вели себя в душе, и вне кабинок обычно появлялись минимум в полотенце… Прежде свою подругу Арисава голой не видела. - Э… что-то не так? – не поднимаясь, невольная совратительница повернулась к подруге боком. Кроме замыленных глаз Тацуки рассмотрела свисающие к полу груди и немного волос на лобке. – Прости, что напрягаю, но, может, ты видишь моё мыло? - Мыло… Угу, - она запустила дрожащую руку между деревянных досок решётки и вытащила оттуда пахнущий корицей кругляш. Как же славно, что Юмми-тян убрала от её глаз свою задницу. Ещё миг, и Тацуки вцепилась бы в неё зубами… как в таком случае ей пришлось бы объясняться? Слишком сильно! Это было слишком сильное чёртово чувство! *** «ДА ЧТО, БЛЯТЬ, СО МНОЙ ТАКОЕ?» *** Едва лишь вернувшись домой, Арисава заперлась в комнате и сделала то, чего меньше всего ожидала от самой себя всю свою предыдущую жизнь за вычетом этого вечера: стащила с себя всю одежду и нижнее бельё, открыла пачку влажных салфеток, припасённых для школы, задёрнула шторы и отдалась животной похоти, плюхнувшись спиной на кровать. Закусив нижнюю губу и «раскидав» ноги во все стороны. Закрыв глаза и представив себе голую Юмми-тян с её кокетливым детским личиком и двумя недетскими щелями, которые она так охотно засветила перед подругой из доджи. «Эх… сколько же парней тебя уже «прокатили в обе стороны»? Трое? Четверо? Шлюшка! – гудело в голове Тацуки, пока сама она пыхтела своим неловким подростковым самоублажением. – Милая очкастая шлюшка… Почему ты такая горячая, я тебя спрашиваю?!» - она всё сильнее злилась на саму себя и, вместе с тем, сильнее заводилась, шурша у своей промежности всё яростнее и готовясь с минуты на минуту кончить в салфеточку. Так вот что чувствовала в тот раз Чизуру! Когда заставляла её, Тацуки, совать пальцы себе в задницу… Сама того не понимая, девушка заразилась от Хоншо похотью, которую, тем не менее, всё ещё боялась. И как обе эти вещи могли быть совместимы? «Чи… - теперь она мастурбировала на неё. – Что ты сделала со мною? Что?...» - сейчас она уже едва не заталкивала многострадальную салфетку в себя, продолжая охаживать своё лоно пальцами. Может, это было лишь воображением, но кровать под нею точно ходила ходуном… *** Девушка закончила в третьем часу ночи. Дом спал, и ей не нужно было даже одеваться, спускаясь в ванную, чтобы помочиться перед сном и попутно выбросить шестнадцать сухих салфеток в унитаз. «А садиться на унитаз голой чертовски странно, - тупо пронеслось в её опустевшей от изнеможения голове, - как будто делаешь что-то не так…» Проходя мимо зеркала девушка с большим трудом удержалась от того, чтобы не поглядеться в него: ей не хотелось прямого подтверждения того, что она, в слепой похоти, «натёрла» себя до красноты. С другой стороны дискомфорта при мочеиспускании не было, а значит, было ещё куда опускаться. Однако всё в её голове, несомненно, вернулось в норму. Но надолго ли?