Вне фазы Плато

Оказывается, за всё то время, пока Арисаву заживо поедали постыдные воспоминания, Орихиме успела лишь пустить в ванну воду и только начала раздеваться. Сейчас её цветастая лёгкая юбочка лежала трижды сложенной на табуретке у раковины, а принцесса расстёгивала третью по счёту пуговицу ярко-фиолетовой рубашки без рукавов. Её края скрывали белоснежные трусики Иноуэ чуть больше, чем наполовину. - Тацуки-тян? – она отвлеклась от пуговиц и повернулась лицом к подруге. Арисава не ответила, лишь протянула вперёд обе руки и слегка расправила Орихиме воротничок. Её пальцы углубились вовнутрь того незначительного отверстия, что принцесса уже успела сделать собственными силами, но этого, как оказалось, было безумно мало: девушка едва смогла почувствовать жёсткий материал верха бюстгальтера подруги, не говоря уже о том, чтобы коснуться его манящего содержимого. И тогда Арисава сама принялась расстёгивать пуговки на груди Иноуэ. Девушка нисколько не противилась и только смотрела на подругу причудливо-выразительным взглядом. Словно она не могла для себя решить: всё ли идёт, как надо, или же Тацуки-тян немного переходит черту дозволенного. Когда с пуговицами было покончено, Тацуки решительно сняла яркую одёжку с тоненьких плеч Орихиме и отправила её куда подальше, к юбке. Запястья Арисавы аккуратно обогнули бёдра её лучшей подруги. Теперь, в одном лишь соблазнительном белье, рыжеволосая казалась ей как никогда соблазнительной. - Я… Я сама дальше… расстегну… - пролепетала она, жутко краснея. «О лифчике, наверное…» – Ты… Ты хочешь?… - Орихиме… - Хочешь принять ванну вместе, да?... Я… я не против, Тацуки-тян, - девушка снова моргнула и принялась разводить крючочки нижнего белья у себя за спиной. – Только не смотри так грустно, хорошо? Невероятно быстро рассеялось наваждение. Орихиме и правда ничего не поняла. Чашечки бюстгальтера отстали от пышных грудей Иноуэ, и Тацуки вновь готова была выцарапать себе глаза лишь бы не возбуждаться, как инфантильная, от пары нежных розовых сосочков, увиденных краем глаза. Такое наивное, прекрасное дитя. Рыженькая школьница забросила элемент своего пикантного гардероба на бельевую верёвку над головой и быстро спустила трусики. - Раздевайся Тацуки-тян, - беспечно вымолвила она, крутя на пальце то последнее, что отделяло её чертой неведенья. Будто это всё было игрой. Вот дура. Да ещё и стояла она сейчас полубоком, чтобы можно было увидеть и поросший пушком невинный лобок принцессы и приятные округлые ягодицы. – Ты же не полезешь в ванную в одежде? - Д… Да… - с огромным трудом прошептала Арисава. Как-то слишком много подруг она впервые видела голыми за этот год… На секунду у неё появилась совершенно дикая идея спросить, не хочет ли Орихиме сама раздеть её, но, на счастье, девушка сразу же отбросила эту мысль с чётким, конечно, пониманием её возвращения в своих ближайших снах. Тацуки сняла дрожащими руками собственную белую рубашку, стащила через голову коротенький топик со звездой, силком навязанный матерью - «Не очень-то это правильно, отправлять родную дочь из дому светить пупком…» - потом расстегнула тёмненький лифчик, немного помаявшись с застёжками, сбросила мешковатые штаны с тесными спортивными трусиками, больше подходящими для бассейна, чем для похода в гости. - Море волнуется, капитан! – Иноуэ была уже одной ногой в ванной. Своей растерянной подруге она подала руку, словно действительно воображая перед собой судно, через бортик которого им обеим нужно было перелезть. Арисава шагнула в воду. В голове у неё не было сейчас вообще ничего. *** «…Чувства, мечты, тайны. Сколько же всего человеку вроде меня нужно постоянно держать на глубине, чтоб не всплыло, и всячески топить собственными руками. Но если я хоть на минуту задержу дыхание и посмотрю: что там внизу, что я тогда смогу увидеть?» …Девушка всего раз ушла под воду с головой, а когда вернулась в бесчестно яркий реальный мир, Орихиме была рядом. Девушка сидела спиною к ней, устроившись в нише между разведёнными ногами Арисавы. Рыжие волосы перед её глазами – вот отчего свет в ванной был таким ослепительным. - Ух… груди Тацуки-тян такие упругие, - проворковала наивная Орихиме, ерзая своими выпирающими лопатками по бюсту подруги, - завидую даже… Мои вот совсем как желе… - она проскользила телом по дну ванной так, чтобы оказать лежащей на груди Арисавы, как на подушке, и молчаливо уставилась в потолок. Её собственные груди смешно всплыли кверху двумя восхитительными толи айсбергами кремового цвета, толи рассыпчатыми пирожными с мазками розовой глазури на верхушках. Искушённому глазу так сразу было и не определить. Тацуки чуть прижала Иноуэ коленками под бока, чтобы та не ушла под воду, а потом тоже замерла, отвергая глаза и уши, всем телом своим сосредотачиваясь на нежной принцессе, оказавшейся так преступно близко к её одиночеству… - В этом году всё изменится, - сонно пролепетала рыжеволосая. – Я видела в своих снах… И ты не будешь больше такой грустной. Она прижалась к нагой подруге ещё сильнее, словно вбирая в себя всю микродрожь, что исходила от её живота и бёдер. Нужно было что-то сказать ей сейчас. Что-то такое, что… - Вот же дура! – она отвесила лбу Иноуэ ощутимый щелчок. Девушка только сейчас заметила, что заколки её подруги всё ещё оставались на ней. – С какого это я грустная? Ты перегрелась, как видно… - Ай! Тацуки-тян! – ровно посередине лба Иноуэ незамедлительно появилась красная точка. - Ну, тише, тише, - мирно усмехнулась лохматая школьница. Быть может, лучше бы ей было оставаться собой прежней? - Эй, Тацуки… - позвала Орихиме ещё немного позже. Когда пар от воды практически перестал подниматься. - М? Вместо ответа рыжеволосая перевернулась в воде на живот, резко оказываясь лицом к лицу с Арисавой: - Возьми… - она расправила губки и красиво чмокнула подругу. Вода поднялась… Или, скорее, это она пошла ко дну в этот момент. Пухлые груди принцессы ударились в её собственные груди, шершавые ареолы подруг соприкоснулись, как намагниченные. Иноуэ обняла её за шею одной рукой и за талию, у самых-самых ягодиц, второй. - Я… Я же вижу, когда тебе грустно, - спустя ровно три секунды губы принцессы отступили, но голова оставалась в опасной интимной близости. – Это выражение лица отвечает только за грусть. Но теперь тебе не грустно… - Лбы школьниц соприкасались друг и другом, а между ртами вырисовалось несколько интимных сантиметров, сделанных дорожкой из слюнок Иноуэ, которые та по неосторожность пустила в горло подруге. - Ори… Химе… - а рыженькая девочка всё продолжала держать её, не давая шевелиться. Большие непонятливые глаза вежливо смотрели вглубь осквернённой души Тацуки. - Я видела это в ночном кино, - шепнула принцесса. - Это ведь то, что должна делать лучшая подруга – отгонять грусть… - она ещё раз поцеловала Арисаву. Но уже куда быстрее и совсем сухо. – Ты была сама не своя, когда уезжала на сборы этим летом, ты была сама не своя, когда сегодня вернулась. Но ты ведь… моя лучшая подруга, помнишь?... «Орихиме…» - неужели той было настолько важно её состояние? Словно она пропускала через себя всю боль, что источала душа Арисавы.. Вместо рта Тацуки она быстро вцепилась губами в её левую грудь и сжала, оставляя потом вокруг соска след от влажного засоса. Затем она сделала тоже самое с правой. Затем поцеловала в ложбинку между грудями и снова обняла, таща на дно… «Да что на тебя нашло?... Как будто ты…» - Позволь мне… - всё больше и больше это становилось театром одного актёра, - позволь забрать эту грусть. Пока она… не отравила нас окончательно… Конец. Рука кристально чистой принцессы дошла до последнего рубежа, пальцы легли на расслабленную щель Арисавы. - Ах, нет… - конечно, под водою она и не чувствовала, насколько мокрой была её дыра позора. Но первые прикосновения Орихиме расставили всё по местам. Внутренности Тацуки воспылали от кончиков неумелых пальцев. Зачем же эта дурочка зацепила клитор в такой момент? Девушка вскрикнула, прогибаясь всем телом и расплёскивая часть содержимого ванной на пол. Арисава быстро обхватила кукольное тело одноклассницы ногами. Пятки несильно ударились об оттопыренную попу рыжеволосой, а ногти на руках безжалостно оцарапали спину Иноуэ, оставляя у рёбер несколько серьёзных алых полосок. - Т… Тацуки-тян… Но девушка уже сама поцеловала раздразнившую её подругу, заполнив пустоту своим язычком. Больше никто в этой комнате не противился… Лишь неясный шум прозвучал за стеною от страстных подруг: упала на пол чья-то фотография в тяжёлой рамке. «Орихиме… Ты…» *** Куросаки никогда в жизни так быстро не бегал. Ночная улица, фонари, дорожная разметка: всё это плыло перед глазами, сливаясь в сплошное мерцающее чёрное месиво. В голове упорно стоял один вопрос: чем было то создание, которое он увидел? Всю дорогу не покидало ощущение, что то по-прежнему продолжало за ними следовать, будто науськанная кем-то собака. - Не оборачивайся, не оборачивайся! – голос мёртвой девочки рассеивался по темноте. Наконец они свернули в богом забытые переулки и остановились там. - Что это? Что это, мать твою?... - Не знаю, - лицо спутницы было белым, как мел. – Оно… Оно появилось прямо из неба и набросилось на ту шинигами. Я… Я не знала, что такие чудовища существуют! Я бою-у-усь! - Не кричи! – шикнул на спутницу Ичиго. – Вдруг он… Пророческие строчки, пусть и недоведённые до конца, сбылись! Они так долго улепётывали от твари по пустому городу, как вдруг оказалось, что для перемещения в их мире, существу не надо было гоняться за ними, оно просто пришло из стены, к которой прижалась обессиленная девочка! - Он сзади! Он… - Не-е-е-ет! Не хочу! – душа отпрянула от стены и увидела нависающего сверху хищника. Момент ужаса ясно запечатлелся в испуганных детских глазах. Даже время, казалось, остановилось… Щёлкнули в пустоте массивные челюсти. Один-единственный выпад окрасил переулок в красный… Крохотная голова девочки, ещё секунду назад выдающая бурю эмоций страха и ненависти, покатилась по переулку, будто дешёвый детский мяч, и остановилась в темноте, где-то за опущенным занавесом. Обезглавленное девичье тельце с перемолотой шеей медленно провалилось в широкую пасть чудовища и исчезло там в дикой какофонии хруста и чавканья. На глазах поражённого Куросаки мёртвая девочка погибла снова… На этот раз – окончательно. В бесславной пасти чего-то нечеловеческого. В этом-то и был самый ужасный элемент действительности. Чем бы ни был враг из другого мира, спастись от него было нельзя даже после собственной смерти… Любой другой обмочил бы джинсы и пустился бежать уже в тот момент, как демон повернул голову в его сторону, но… - Ублюдок! – кровь Ичиго мгновенно закипела. Осознание смерти подруги мигом вскружило его рыжую голову. Такое случалось с ним постоянно. Юноша лишался чувства самосохранения после первой крови. Что бы ни было. – Не прощу… Я никогда не… Враг бросился снова… Так стремительно и быстро, что Куросаки увидел его в движении только после того, как недруги столкнулись глазами. Хм, кажется, вместо ног у него был хвост, а грудь пронизывала самая настоящая сквозная дыра. Это рана? Или так должно было быть? Пустой распахнул свою костистую пасть, но кровь, которую он пустил в следующий момент, принадлежала не Ичиго: между человеком и монстром неожиданно возникла ещё одна фигура. Той самой, что ещё утром рассказывала о переезде вместе с матерью из Сайтама в Каракуру. Изысканная лицемерка Кучики Рукия. Шинигами.