Вне фазы Плато

В тот день шёл дождь. Дождь шёл и за день до этого. И перед этим тоже шёл дождь. *** - А-а-ах! – мальчик слишком поздно запахнулся с носом в свой плащ и получил от проезжающей машины порцию холодной воды в лицо. - Ой-ёй-ёй-ёй-ёй! – запричитала Масаки, доставая из сумочки носовой платок. – Какой плохой грузовик. Как ты, Ичиго? Давай я пойду со стороны дороги. - Нет, - он решительно покачал головой, пока мама склонилась над ним, вытирая бурые ручейки у него со лба и щёк. – Я останусь здесь и буду защищать тебя от машин! У меня дождевик, так что я не промокну! Удивительно решительным становился этот девятилетний мальчишка, едва только оставался с матерью наедине. Менялось всё, вплоть до осанки и голоса. Маленький Ичиго буквально загорался решимостью в такие моменты. - Хо-хо-хо, - на лице Маски взыграла азартная ухмылочка. – Обнадёживает, конечно, но как я могу доверять такое важное дело тому, кто так ни разу не победил в спарринге Тацуки-тян? - Я почти было побил её, - сразу же насупился мальчик. – Всё шло по плану, когда ты появилась… Он знал, что в Арисаве Масаки души не чаяла. Они с её мамой были знакомы ещё со школы, и та даже иногда приходила присмотреть за ним и близняшками, когда папа и мама уходили по делам. Или, что хуже, иногда нянькой приходила сама Тацуки… - Тацуки-тян вырастет замечательной девушкой, Ичиго, - томно произнесла Масаки без толики иронии, - возраст у вас обоих пока не очень подходящий, но ты присмотрись к ней. Быть может, однажды, ты увидишь в ней нечто большее, что просто свою противницу по доджо… - О чём это ты? - Хи-хи-хи, да так, ни о чём, вырастешь – узнаешь. - Ну ма-а-а-ам! - Ну хорошо, хорошо! Я думаю, что однажды Тацуки-тян… ПЕРЕЕДЕТ ЖИТЬ К ТЕБЕ В КОМНАТУ! БУ! - Что?! Не-е-е-ет! Ни за что в жизни! - Ха-ха-ха-ха! Ичиго ни разу не видел, чтобы мама плакала или злилась. Беспокойство в сердце любого из родителей часто передавалось на ребёнка. Уже гораздо позже в своей жизни Ичиго понял, что Масаки была человеком, прекрасно знающим об этом. - Мамочка… - ? - Можно мы хотя бы возьмёмся за руки?.. Не важно, какие плохие вещи происходили, он всегда чувствовал себя хорошо рядом с ней. - Конечно можно! – яркая красная помада её улыбки была ярче всех светофоров мира… *** Река Карасу, та самая, что отсекала собой западную часть Каракуры и сливалась с другой рекой – Оносе, на пересечении Каракуры и Наруки, сильно поднялась от цикличных ливней последних дней. «Бр-р-р, зябко, - думал сейчас Гинджоу Кууго, сидя на булыжнике в зарослях и поигрывая с панцербрехером, - погода достаточно гаденькая для завершения нашей с тобой истории, Масаки…» Он пришёл сюда заблаговременно и, первым делом, спустил штаны и обильно помочился жёлтой струёй с берега, поднимая от воды пар и привлекая внимание случайной дамы бальзаковских лет, что презрительно скривила губы и отвернула голову, проходя мимо. Мужчина заметил это через плечо и мысленно плюнул в её сторону, пока возился с ширинкой: «Тоже мне, неженка. Не по себе стало от вида здорового мужского прибора, а? Или, наоборот, узнала в моём хере тот, что прокатил тебя годков так шестьдесят назад? Катись давай…» Он заметил, что зонт, под которым шла невольная свидетельница его эксгибиционизма, был совсем не простым, а с рисунком правдоподобных дождевых капель. «Люди… - выругался Кууго, - а что дальше? Начнёте продавать гондоны с принтом в виде кончи?» Приманку Урахары он применил ровно в том месте, где справил нужду, и поспешил укрыться на противоположном берегу, ожидая, что будет дальше. Обычно приманки действовали моментально, но в этот раз Кууго не услышал знакомого рёва, когда серебряный порошок потонул в воде. «Думаю, остаётся только ждать. Полчаса, возможно, чуть меньше. Ровно столько торгаш и сказал. Он всё просчитал. Он не мог не просчитать…» И вот Кууго сидел, точно рыбак, забросивший удочки, в ожидании неизбежного. Будто смотрел кинофильм с заранее известным жалостливым концом. Но жалости не было. Люди бессмертны, что толку жалеть бессмертных? Таких, как его старая знакомая Иноуэ, которую не так давно выносили холодной с кровавой пеной из клоповника с гордым названием «Мотель Три Звезды». Ему на миг стало даже интересно, какая судьба постигла двух её бастардов. Но только на миг. Ножик сделал хитроумную петлю вокруг его указательных пальцев. Они уже еле гнулись, перемёрзнув у холодной реки. «Люди?.. – который раз спрашивал он. - Да что они вообще знают, Урахара? Шинигами и квинси запечатлели историю прошлого запретными фолиантами, пустые вообще никогда не славились любовью к летописям, но люди… Они хуже всех. Ни в одной из их дрянных книг, когда-либо написанных, нет ни слова о событиях тех дней! Ни малейшего намёка, упоминания. Нет, вместо этого они разродились бреднями и сказками, напридумывали себе ложных богов, космос, империи, даже динозавров! Клянусь, динозавров! Ты вообще видел этот смех в их так называемых палеонтологических музеях? Они выставляют кости древних пустых за что-то мирское, материальное. Роднят их с, мать его, ящерицами! ЯЩЕРИЦАМИ! Легионы Хайхарда и Баррагана, что истирали нашу землю в прах. Наши братья и сёстры, что умерли от их когтей и зубов, всё это аннулировано. Люди сами… пожелали это проглотить…» Что-то зашевелилось, на том берегу. От Карасу медленно взвился жидкий туман. Началось. Гинджоу пришлось сильно напрячь зрение, чтобы разглядеть в далёкой серой точке силуэт короткостриженой девочки в серебряном плаще с некрасивым лицом. «Какой интересный пустой… - Кууго сложил руки биноклем. – приманка Урахары подействовала только на него? Он видит меня вообще? Должно быть нет». Теперь мышеловка рисовалась в голове более явно. Но пустой… Обычный пустой… «Впрочем, не следует принижать этих пустых, - напомнил самому себе мужчина. Он выставил вперёд задубевшую кисть и медленно балансировал ею, удерживая панцербрехер на кончике среднего пальца. – Большинство из них, конечно только и годятся, что на пушечное мясо, но ведь есть среди них интересные экземпляры…» Как например один некрупный адьюкас, которого он как-то встретил в мёртвых песках Хуэко Мундо. Тварь была разумна и сильна. Он, Кууго, недооценил врага, а тот в ответ воспользовался шансом, прокусил его шею мощными зубами и… убил? Он усмехнулся. Но во второй раз, удача больше не благоволила пустому. Мужчина избил зверя до зелёной рвоты голыми руками, но оставил живым в знак признательности за увеселение. «Я ещё тогда спросил на прощание его имя, а она в ответ булькнул что-то похожее на «Гинджоу»… Так я и взял себе эту фамилию…» Ножик сорвался с кончика пальца, но он, играючи, поймал его в воздухе левой рукой. Туман разросся до пепельно-белого облака высотой едва не до неба. От реки подуло неестественным холодом. Он видел, видел, как что-то крупное свивает себе гнездо в этом тумане, обволакивает себя его призрачной дымкой и замирает в ожидании добычи, даже не догадываясь, что настоящий охотник притаился здесь, гораздо дальше. Хмурый, уставший от всего, но до сих пор чертовски могущественный. А жертва… А что жертва?.. «Масаки, дорогая, познакомься, - память мигом отстроила каждый пас, каждую нотку голоса Урахары, - это господин Гинджоу Кууго – твой новый тайный телохранитель!» «Ой…эм-м-м… Право, не нужно. Я… Я сама ещё ого-го как вломить могу… Да и как-то неуютно, что за мной будут всё время ходить по пятам…» - чуть смущённо пролепетала тогда эта несовершеннолетняя молокососка. Однако всё же вежливо поклонилась, случайно засветив при этом лифчик. «Не беспокойся, ты даже не заметишь моего присутствия, дитя…» В тот день он впервые увидел Масаки так близко, хотя и знал о её существовании ещё задолго до этого: «М-м-м, Рюуга Оливер? – воспоминания неслись в обратном порядке, слегка потрескивая в мозгу, - это что, поддельные документы. Что это ты задумал, Урахара?» «Я собираюсь внедриться дворецким в одно из семейств квинси. Мне донесли, что некий Исида Сокен приютил у себя в поместье «чистую» племянницу из печально известного рода Куросаки. Это мой шанс…» «Мог бы просто выкрасть соплячку. Это заняло бы намного меньше времени…» «Есть вещи, которые нельзя получить одной только силой. Я хочу… чтобы квинси мне доверяла…» Морозить стало даже через толстую куртку. Гинджоу предусмотрительно снял с шеи металлический крест на цепочке, упрятал в карман и застегнулся по самое горло. «Ну вот мы и дошли до этого, - подумал он, ещё раз взглянув на девочку-приманку, замершую маяком в тумане, - эх, сколько лет ненужной растянутой прелюдии, чтобы потом просто трахнуть под одеялом, уложив на спину…» Последняя петля панцербрехера пошла криво, несколько капель крови упали с кончика его большого пальца. - Надоело, - тихо выругался мужчина и в сердцах запулил злополучный ножик в воду. – В конце концов, если я слишком соскучусь по нему, его всегда можно выловить. Вода не огонь, хотя и течение тут сильное… Он взял этот ножик во время осады одно замка в прошлом. Вырезав в одиночку целый легион, Кууго глупо опростоволосился и позволил полумёртвому сержанту выдернуть клинок и заколоть себя в глаз. Нет боли невыносимее, чем предсмертные агонии от впившегося прямо в мозг железного жала. Но люди бессмертны. Нет нужды жалеть бессмертных… «Ох, какой славный малыш! Подойди сюда Такумаро! Взгляни на нашего сына!» Свет бил прямо в его колыбельку. Неистовый золотой свет. Очень редким людям дана возможность запечатлеть в памяти миг своего рождения, но пронести его сквозь тысячелетия… Женщина улыбалась слабой, но искренне счастливой улыбкой. - Дай мне, Урахара, милая моя Урахара. И его, Кууго, поднял под потолок тот, кого позже прозвали «Мугецу» - первый человек. Король Людей. - У тебя доброе лицо, Кууго, - произнёс он. – У всех нас при рождении добрые и чистые лица, даже в такой период, как сейчас. В эпоху войны и смерти… - его лицо, как и всё прочее, стёрлось из памяти тысячелетним ластиком. Лишь одно: ярко-голубые глаза, из которых сочился свет, он и запомнил. – Мой дорогой Кууго, сможешь ли ты сохранить эту детскую невинность пред ликом жестокого мира? Я подарю тебе одну уникальную силу. Сможешь ли пронести с ней имя человека сквозь века? Стать лучше… чем твой падший родитель? «Я не стал». – Гинджоу очень резко поднялся на ноги. Его миры снова перемешались… «Не понимаю, как ты вообще мог что-то на меня поставить». - Значит, ты будешь наказан, - негромко сказал Урахара Киске. …ГЕЦУГА ТЕНШОУ. И небо превратилось в реяцу, земля превратилась в реяцу, воздух, травинки, каждый атом вокруг него обратился грозным оружием. Он беспомощно опустил меч, понимая, что не спасётся от атаки, бьющей по нему отовсюду. Чёрная чистая энергия. Первородная реяцу, стволовые клетки самого Поля Реяцу. Вся вселенная в этот момент получила команду: убей! Но всё исчезло… Просто схлопнулось, будто кто-то ударил по выключателю. Гинджоу пошатнулся. Он создал совершенную технику, а потом сам же и подавил её без малейшего усилия. Просто чтоб показать. «Вот значит, какие секреты таит полосатая шляпа…» А потом трость торговца с хитро запрятанным внутри остриём пробила ему бедро из тьмы. Гинджоу закричал, припадая на одно колено. Хозяин меча убрал остриё в ножны, а затем с силой ударил Кууго по затылку, свалив на землю. Трость была будто каменной. Гинджоу отчётливо услышал хруст хребта перед тем, как в ушах зазвенела сирена, а мозг поглотила ужасная боль. Урахара бил его по спине, голове и икрам, вколачивая в мокрую грязную землю, рот брюнета наполнился острыми травинками, которые приходилось жевать, чтоб не было настолько больно. Ботинок, вскоре поддел его лицо и одним пинком перевернул, усаживая на задницу к щербатой кирпичной стене. - Подожди… нет… - охнул Кууго измазанными в земле губами, но было поздно: трость с силой продавила его ключицу, ломая её. Правая рука с зажатым в ней огромным мечом отключилась. Киске выбил железку ногой и оттолкнул её подальше. - Сколько долгих лет… - удручённо молвил Урахара, поворачивая стопой правую кисть Гинджоу. - Остановись! А-а-а! Бам! – твёрдая, как слоновьи кости трость ударила по большому пальцу, как молот по наковальне, круша кости, разрывая плоть и пуская фонтан крови. - А-а-а-а-а! Бам! Вслед за большим Киске уничтожил указательный. Превратил его в аморфное месиво, растерев о траву. - А-А-А-А-А-А! Бам! Бам! Бам! От кисти почти ничего не осталось, лишь дрожащий словно слизняк, обрубок. Урахара медленно подбирался ко второй руке. - А-а-а-а! - от собственного крика заложило ухо. – Хватит, молю! ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ?! - Ты знаешь, - мягко прошептал Урахара, прицеливаясь получше. Бам! - А-А-А-А-А!!! - Присмотрись, Кууго, увидь мои глаза и осознай, за что я тебя караю… Ах, как же долго я не верил, что ты действительно ещё жив! Бам! Бам! Бам! Бам! Когда он закончил, было отчего-то уже не больно. Кууго просто перестал ощущать свои руки и тело. «Я не могу умереть. Вот и всё откровение. Чёрта с два я поделюсь тем, как я пришёл к этому, да ты и сам, наверное, уже понял. Я бессмертен. Если что-то убивает меня, весь мир перезаписывается на утро предыдущего дня, а я просыпаюсь, будто ничего не было… ничто не способно убить меня, пока я сам не возжелаю смерти…» - Повозка молний, спицы прялки. Свет да разделится на шесть частей! – прошептал Урахара слова заклинания. – Бакудо №61: Рикуджокоро. Шесть жёлтых светящихся лучей ударили в полуобморочного Кууго, парализуя его и лишая возможности двигаться. Шею вытянуло так, что он, наконец, мог видеть то, что было под козырьком полосатой шляпы Киске. Глаза. Иные глаза. Голубые. Светящиеся. «…Просто так вышло, что ты стал вторым после Короля Душ, кого я не смог убить здесь и сейчас, сколько бы не пытался… папа…» И вот панцербрехер снова летел по той же самой траектории, точно в глаз. Призрак вчерашней боли накрепко отпечатался в черепной коробке Кууго, но теперь он знал, как уклоняться. Взмах меча, и отсеченная рука сержанта полетела к его ногам. Он, как и многие до него, сумел сделать, что должно лишь в первый раз из бесчисленного множества. Но жалости не было. Бессмысленно жалеть бессмертных… «Ты мне хорошо послужил, Гинджоу. После того, как принесёшь мне мою Масаки, я позволю тебе на время позабыть обо мне. Сделай мне ещё пару детишек в Каракуре, и можешь уйти и ждать следующего зова, гоняясь за пустыми, как тебе нравится. Только прежде навести ещё раз Общество Душ…» - Крест Казни! - зелёная молния пробилась сквозь туман Великого Удильщика, но тотчас же исчезла. Маленький амулет Мужчины обернулся мечом, и хищник замер в ожидании. Вот только… может, и он сам был далеко не последним хищником? Кто-то приближался к реке с той стороны. Две разновеликие фигуры с зонтами… *** - Что это за девочка, мама? – он вдруг встрепенулся, будто увидел что-то одновременно сенсационное и тревожное. - Девочка? Где? - Там… на берегу… - мальчик тыкал пальцем в глубину тумана. - Она… Она говорит со мной… Анна. Анна-Сарастия… Ей нужна помощь! Подожди меня здесь, мама, хорошо? - НЕТ, ИЧИГО, НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ К НЕЙ, СТОЙ! *** В конце концов все мы по-своему бессмертны. Беда в том, что небеса слишком жестоки, чтобы дать тебе и мне право решить самим… *** Дождь был такой же крупный и благородный, как в тот день, шесть лет назад. Быть может, это были те самые капли, что видели трагедию семнадцатого июня и прошли за это время полный цикл от подземных вод и до небес. А всё для того, чтобы увидеть в эту годовщину смерти совершенно новую трагедию, что, несомненно, готовилась хитрыми тёмными руками, перебирающими нити марионеток-людей, шинигами, пустых и квинси. Гинджоу всё гадал, о чём думает сейчас Урахара. Вспоминает ли весь тот веер событий, что пронёсся у него, Кууго, в голове в этот короткий момент, когда он переводил взгляд со скорбного курящего Ишшина на надгробный камень Масаки. «Нужно бы спросить у него, как останемся наедине…» Все молчали. Лишь дождь на Мемориальном Поле продолжал стучать о бетон и литься по ступеням вниз, собираясь в лужи, отражающие клочки пасмурного неба. Такова была его песня. Его трибьют по Масаки. По дождю, что наполнял реку Карасу в тот день, когда у Ичиго отняли его любимую маму…