Heartstrings (они же "Струны сердца")

Маринетт плохо спала. Большую часть ночи она думала о Коте. И о вещах, о которых ей не следовало бы думать. Особенно о тех, тихих, жарких, тех, что происходили в тени, где их лица спрятаны, а сердца обнажены, охвачены огнём. О вещах, которые поглощали её – поглощали её сердце, разум и душу. Она лежит в темноте и сгорает в своих собственных мыслях, бесцельно глядя в проём окна, на единственную звезду, неясно сияющую на небе. Ей нужно знать, кто он. Его уверенность в том, что она сама всё поймёт, без слов отвечает на её заданный вчера ночью вопрос: да, она знает его в реальной жизни. И, если это правда, то значит он где-то совсем рядом, уже без маски. Насколько? В школе? В её классе? От этой мысли она приходила в трепет, но одновременно она и тревожила. Что она могла поцеловать кого-то из своего класса. Что в кого-то из своих одноклассников она влюблена. Жар от осознания этого распространён по ней целиком. Он чувствуется на щеках, наполняет глаза, теснится в животе, покалывает пальцы. Кем бы ни был Кот Нуар, он очень хороший актёр. Ей следует больше обращать внимания на окружающих, если она хочет раскрыть его личность. Так же, как он раскрыл её. Или, по крайней мере, как она думает, что раскрыл. Она не знает, насколько глубоки чувства Нуара к ней, но она помнит, что ещё будучи Ледибаг, она мельком замечала выражение его лица, когда он думал, что она не видит. Тогда у неё не было уверенности, как их следует толковать, но сейчас она знает как. Приходит восход, и она больше не может оставаться в кровати. Лишённая покоя, она накрывается пледом и спускается вниз. Там её бросает в жар, она прислоняется лбом к лестнице и делает глубокий вдох. Тикки сонно следует за ней, потирая спросонья глаза. - Ещё так рано, Маринетт. С тобой всё хорошо? - Не могу заснуть, - вздыхает она. – Прости, что разбудила, Тикки. Квами садится на ступеньку прямо напротив лица девушки. - Ты хочешь это обсудить? - А что тут обсуждать? Кот Нуар знает, кто я, и теперь меня этим дразнит, - она раздражённо фыркает. – А ещё я абсолютно точно знаю его без маски. Ох, Тикки! – Маринетт откидывает голову назад и стонет. – Я так запуталась! - Любовные дела между Ледибаг и Котом Нуаром всегда запутаны, - говорит Тикки так сочувствующе, как только может. Маринетт чувствует, как кровь стучит у неё в ушах. Она переваривает полученную информацию, пытается осознать, пытается убедить, что этому есть простое объяснение. Она привыкла, что её ставят перед проблемой, которую можно решить, стоит лишь чуть-чуть приложить усилие. Решения всегда представлялись ей прямыми – ну, может немного скрученными – линиями. Но эта ситуация с Котом? Тут нет какого-то простого ответа. Несмотря на то, что есть больше сотни способов понять эту информацию, никакой из них не шёл ни в какое сравнение с остальными. Глядя на Тикки, Маринетт вздыхает: - Так ты говоришь, такое происходит не в первый раз? Тикки смеётся. - Не без этого. Но Ледибаг и Кот Нуар являются частями одного целого, Маринетт, и они всегда стремились к балансу. - Правда? – с надеждой спрашивает Ледибаг, чувствуя себя немного легче при упоминании о балансе. Это звучит как мирный, легкий сон. В её голове всё так…безумно. В ней словно вихрь, она силится восстановить дыхание. Это сделать проще, когда она одна – тогда она, по крайне й мере, она способна думать – но когда рядом Кот, она не думает вообще. Она танцует. Она летит. - Я когда-нибудь врала тебе? – спрашивает Тикки со слабой улыбкой. - И как они…они так и остались вместе? Или…? - Иногда. Но неважно, что происходит между ними, они всё равно останутся лучшими друзьями. - Так что же мне теперь делать? – Маринетт облизывает губы. Её дружба, её связь с Котом куда важнее, чем она только может себе представить. Его непосредственная близость для неё как дружеский хлопок по спине, и она чувствует, что его душа как бы отражается в ней самой. Она не уверена, что сможет понять, насколько он важен для неё, пока не потеряет, и она знает, что будет драться до последнего вздоха, чтобы такого никогда не случилось. Но сейчас он самый близкий ей человек. Кто-то, кому она доверит любой секрет. Даже тот, которым она не может поделиться с Алией. По крайней мере, он хочет стать таким человеком для неё. С каждым его ласковым прикосновением она чувствует, что он становится всё ближе, и это заставляет её чувствовать себя в безопасности. Не на физическом уровне – Маринетт может постоять за себя, пусть в это поверят лишь немногие из её знакомых, но она знает, что эта сила дана ей, чтобы защитить себя, когда придёт время. Та безопасность, которую она чувствует рядом с Котом, несколько более личного характера. Как будто всё, что она говорит, имеет силу. Её секреты становятся и его тоже, потому что он всё понимает. Она думает о том, как он уважает её личное пространство и всегда спрашивает, прежде коснуться её так, как друзья не касаются, и она снова тает, сердце тяжело стучит, кровь приливает к лицу. Тикки тоскливо смотрит на неё. - К сожалению, всё зависит от вас двоих. Но всё в конце концов наладится, как это всегда было. Кот действительно боготворит тебя. На губах Маринетт появляется улыбка. Она наклоняется и целует свою квами в макушку. - Спасибо, Тикки. Вот честно, что бы она делала без своей компаньонки? С ума бы сошла, наверное. Она сонно смотрит через окно, разглядывая сереющее от восходящего солнца небо. Каждую минуту сегодняшнего дня она, наверное, запомнит на всю оставшуюся жизнь. Квами хихикает. - Конечно! Так что, у тебя появились идеи? Она, улыбаясь, смотрит как Маринетт отходит от лестницы к своему рабочему столу. Может быть. - Кот практически мне сказал, что ходит со мной в одну школу, - отвечает Маринетт, охваченная восторгом от этой мысли. Она ещё думает, что должна испытывать хоть какое-то беспокойство и настаивать на сохранении тайны их личностей. Но ведь гипотетически, если он знает, кто она такая, то соблюдать это правило не имеет смысла. Улыбка стоящего вчера у неё на балконе Кота была насмешкой. Приглашением. Вызовом. Приди и найди меня, принцесса. Я вызываю тебя. - Тикки, он прямо у меня под носом. Мне просто нужно его найти. Придётся очень хорошо искать. Все теперь на подозрении. Маринетт подрагивает от энергии, которой никак нельзя дать свободу, когда садится рядом с Алией. Всё внутри неё нервно подпрыгивает. Даже не зная, кто такой Кот, сама идея, что он находится сейчас в этой же комнате заставляет каждый дюйм её тела гореть. Она облизывает губы и пытается пережить это состояние, когда каждое её нервное окончание такое живое. Она подхватывает карандаш и, не имея другого выхода для своей энергии, приминается беспомощно рисовать закорючки в своем блокноте. Впрочем, её внимание на этом долго не задерживается. Алия болтает с Нино о том, как долго не было появлений на публике Ледибаг (всего неделя, не так уж и долго!), и Маринетт, оглядывая всех по очереди, решает осмотреть подробно всех, кто находится в классе. Взгляд её быстро проскальзывает девочек – даже если так, они слишком низкого роста, чтобы быть Котом. Ким из-за своего роста тоже отпадает. Натаниель тоже вне подозрений: вместе с Котом они сражались с его акуминизированной сущностью. Так что художник точно выпадает из списка. Макс? Нино? Она хмурится. Никто из них не подходит. Трансформация, как она знает, прячет многие вещи, и у Кота она отличается от Ледибаг, но что мешает Коту координально отличаться от своей личности в реальной жизни? Все в её классе слишком отличаются. Может Кот всё-таки не из её класса. Адриан входит в классную комнату с Хлоей на хвосте, её рука обвита вокруг его локтя. Маринетт чувствует, что её начинает покалывать в висках, злость закипает в ней, когда она смотрит, как эта ужасная девчонка жалуется, что он не подошёл к ней во время показа. Это, наверное, уже пятый, а то и шестой раз, как Маринетт видит, как Хлоя докучает этим Адриану, несмотря на то, что показ был три дня назад. - Ты же знал, что я буду там, - говорит Хлоя тем самым своим голосом, когда хочет что-то получить. – Ну, так и где же ты был? По-твоему, ставить меня в такое неловкое положение это… Адриан вздыхает, выражение его лица на секунду становится кислым. - Прости, Хло, у меня и в мыслях не было вот так тебя проигнорировать. - Да ладно? И тем не менее, ты это сделал! – она снова повисает на нём, и он пытается освободиться. – Как ты мог со мной так поступить? Мы ведь должны присутствовать на таких мероприятиях вместе. С волнением Маринетт наблюдает, как он с усилием освобождает свою руку. - Слушай, прости. Я был занят кое с кем другим, ладно? Глаза Хлои загораются. - С кем-то другим? Это с кем?.. - Мы с тобой не встречаемся, Хлоя, - почти перебивает её Адриан, - так что волноваться тебе не о чем. Я извинился. И я заглажу свою вину, хорошо? Последняя часть совсем выбивает её из колеи. Маринетт закатывает глаза, когда главная сноб их класса задирает нос и хмыкает. - Да уж придётся, - говорит Хлоя раздражённо, встав рядом со своим местом. Адриан заметно расслабляется, и голова Маринетт начинает работать, анализируя его слова. Я был занят кое с кем другим. Но нашёл же он время подойти к ней на показе, однако он полностью проигнорировал Хлою. Маринетт и не подозревала, что её место будет на первом ряду. Она-то думала, что будет сидеть где-то сзади, и когда начнётся банкет, ей придётся прочищать себе путь сквозь толпу светских людей, которых Маринетт почитала за лучшее избегать. У Адриана было море гостей, которых ему как сыну хозяина следовало развлекать, а Маринетт в итоге ещё и убежала от него. Быть ведь не может, чтобы он говорил о ней сейчас, так? Он же такой знаменитый! Как много людей мечтает о его внимании? Если уж кто и был…занят с ней, то это был Кот. И, Боже, он действительно очень старательно занимался ей. Она засекает тот момент, когда Адриан направляет свой взгляд на неё, и между ними возникает ощущение какой-то странной близости. Внутри неё всё сжимается, а по коже пробегают знакомые мурашки. Это ошеломляло, почти выматывало. Изумлённая, она смотрит на него, и постепенно на её щеках появляется румянец. Он улыбается, его зелёные глаза сверкают, пока он подходит к своему месту. Сердце её бешено колотится, и подкатывает почти непреодолимое желание убежать, но что-то всё-таки заставляет её остаться сидеть на месте. - Привет, ребята, - говорит он весело, подходя и ставя сумку на пол рядом со своим сидением. Алия улыбается, а Нино посмеивается: - Привет, чувак. Ты в отличном настроении сегодня. Адриан смеётся, и Маринетт чувствует, что часть её умерла и вознеслась на небеса. - Просто хороший сон приснился сегодня. Алия присвистывает: - Сон, должно быть, был ну очень хорошим. Адриан возвращает свой взгляд к Маринетт. - О, да. Температура в комнате начинает стремительно расти. Сердце её словно перестаёт биться. Маринетт чувствует, что мозги её уже кипят. Утром она безуспешно пыталась опознать Кота – в основном, правда, потому что её отвлекала Алия. А ещё потому что она никак не могла выкинуть из головы Эту Улыбку на лице Адриана, очень знакомую и странную. Она решает сделать небольшую паузу, отправившись домой во время обеда, поэтому она спешит. Этот мальчишка своим секретом слишком давит на неё. Ей нужна отсрочка! По крайней мере, у неё были ещё планы. На подходе к дому её внимание привлекает чёрная тень на её балконе. Кот Нуар, сидя на ограждении, нахально улыбается. Хвост его рассекает пространство, мягко бьёт по бедру. Он прикладывает два пальца к бровям и салютирует ей прежде, чем исчезнуть. Внутри неё всё перекашивается. А она-то думала, что хоть на некоторое время её оставят в покое. Проклятый кошак… - Я дома, - сообщает Маринетт, зайдя внутрь. Голос её обманчиво твёрд. – Мне нужно сделать кое-какую домашнюю работу перед занятиями, так что я в своей комнате! Голова её матери высовывается из-за угла. - Ты не голодна? Маринетт ослепительно улыбается ей. - Я в полном порядке, - она слишком нервничает, чтобы у неё появился аппетит. – Я захвачу что-нибудь на обратном пути. - Я оставлю сэндвич для тебя! - Спасибо, мама! Она практически взбегает вверх по лестнице, к себе в комнату, проклиная кота за то, что он такой надоедливый. Открыв люк, она заглядывает в свою комнату и застывает, как громом поражённая. Кот сидит перед её компьютером и смотрит на обои на её рабочем столе. Обои с Адрианом. При звуке её появления разворачивается к ней. - Что же это я не заметил эту милую обстановку в твоей комнате, когда был здесь в последний раз, - лукаво говорит он, указывая на обилие вырезок из журналов и газет, а так же многочисленных постеров на стенах её комнаты. От нахлынувшего чувства позора она заливается краской. - Да, я удивлена. Она окончательно поднимается в свою комнату и закрывает за собой люк. - А я вот нет. Ты очень отвлекала, знаешь ли, - как ни в чём не бывало говорит он. – Мокрые волосы. Пижама. И ты сама так смотрела на меня, будто восхищалась. Разве можно покраснеть ещё больше, чем она сейчас? Она сейчас самовозгорится, если он продолжит в том же духе. Так и не дождавшись её ответа, Кот поворачивается обратно и смотрит на изображение Адриана в выпуске журнала за прошлый месяц. Волосы зачёсаны назад, на губах спокойная улыбка. - Знаешь, а вот эта моя любимая, - поддразнивает он её. - Я тебя сейчас выгоню, Нуар! – не выдерживает Маринетт. – Заткнись! Будто бы твоя комната не полнится всей этой жутковатой атрибутикой с Ледибаг. Его глаза загораются, и он подскакивает с насиженного места. Она со злостью подходит к стене и начинает аккуратно снимать постеры с Адрианом. - Откуда ты знаешь? Ты уже поняла, кто я? Голос его по-прежнему нагл и шелковист. Она игнорирует нотки веселья в его голосе так долго, как только может. - Нет, просто удачная догадка. Она фыркает, образуя кипу из постеров на своём столе. Желание её не смотреть на него слабеет тем больше, чем страстнее становится его взгляд. - Всегда думал, что ты с удачей на дружеской ноге. Она ощущает какой-то толчок внутри, узнавая это любопытство в его голосе. Он ищет Ледибаг. Спрашивает о ней. Секунда сомнения, и Маринетт решает, что хуже уже не будет. - В основном, - аккуратно подтверждая его мысль, говорит Маринетт, больше не боясь правды. – Только вот день, в который ты поцеловал меня, был моим наинесчастливейшим днём. - Как жестоко, моя леди, - драматично говорит он, положа когтистую руку на сердце, продолжая, впрочем, ухмыляться. – У меня-то это был самый счастливый день в моей жизни. Она закатывает глаза, однако румянец всё-таки покрывает её щёки. Рядом с её компьютером остался последний постер с Адрианом, она наклоняется над столом, берётся за его края и аккуратно принимается откреплять его от стены. Рубашка на ней приподнимается, обнажая живот и начало спины, и она начинает дрожать от взгляда Кота, неторопливо осматривающего линии её тела. Маринетт нарочито не торопится, нервная дрожь охватывает её, когда он, наконец, неспеша подходит к ней. Кот встаёт сбоку от неё, достаточно близко, чтобы она могла чувствовать его тепло, но достаточно далеко, чтобы не нарушать её личного пространства. Он кладёт одну руку на стол рядом с её рукой и наклоняется, ни к чему однако не принуждая. Сердце ее делает судорожный удар. Он так заботится о том, чтобы не посягать на её территорию. Даже в такие моменты, когда она специально смущает его. Она снимает постер и кладёт его на стол. Стук сердца отдаёт в виски, его тепло передаётся ей. - Ответ ведь прямо перед тобой. Неужели ты и впрямь не догадываешься, кто я? – спрашивает он мягко. - Я над этим работаю, - отвечает она и, не подумав, выпрямляется. Его дыхание щекочет шею, и её руки сжимают края стола. Он ещё даже не коснулся её, а она уже вот-вот загорится и истлеет в прах. - Работай быстрее, - рассеяно говорит он, вздыхая. - Кот, - голос её невольно переходит на писк, когда его рука касается воротника её рубашки. Его когти аккуратно касаются её кожи. Сердце подпрыгивает к самому горлу, а на руках появляются мурашки. - Да, Мур-цесса? – в голосе слышна его обычная самодовольная ухмылка. Внутри неё всё снова приходит в порядок, и она снова может контролировать свой голос. - Ты просто невыносим, Нуар. Он самодовольно хмыкает. Он целует её в шею, и весь воздух выходит из неё в одном быстром и тяжёлом вздохе. Она забывает, что внизу находятся её родители, что и в следующий час она будет здесь в этой же самой комнате. Она ни о чём уже не может думать, кроме как о его губах и о том, насколько же ей жарко. - Это ничего? – вежливо и неуверенно спрашивает он её. Она сонно моргает, ошеломлённая и лишённая способности дышать, и оглядывается на него через плечо. Он куда ближе, чем она думала. - Ч-чего? Он онемел от желания, от неё его голос стал тоньше. Он саркастически смеётся и прикладывается лбом к её плечу. - Ты и представить себе не можешь, как сильно я хочу, чтобы ты узнала, кто я, - в голосе его томление и что-то очень тёмное и глубокое. Она облизывает губы, когда он убирает руку от её воротника и позволяет себе провести ей вниз, гладя её, вплоть до бедра. - Почему ты мне сам об этом не скажешь? – спрашивает она. - Ты должна сама до всего дойти, - шепчет он, подняв голову. Его губы щекочут её плечо и самое начало шеи. – Хочу, чтобы ты сама сложила все кусочки пазла. Хочу, чтобы ты увидела меня, - он замолкает, и она снова вздрагивает, когда он целует её снова. – Полагаю, Адриан слишком ослепляет тебя своей невероятностью. Она делает короткий вздох и с удивлением понимает, как ненавидит слова, только что соскользнувшие с его языка. Нахмурившись, она поднимает взгляд и поворачивается к нему. - Так вот что ты думаешь. Что ты нравишься мне меньше? Она не может увидеть его бровей, но по его выражению лица она догадывается, что одну из них он изогнул. - Но ты же сама вчера расписывала, как тебе нравится Адриан. Её указательный палец совершает один-два толчка в его грудь. - Да, мне нравится Адриан, не спорю. Но и ты мне нравишься, Кот Нуар, - она вздрагивает на секунду и, пристально глядя ему в глаза, добавляет: - И…и даже больше, чем нравишься. Если была бы хоть какая-то возможность сейчас запечатлеть его лицо, Маринетт отдала бы ради этого всё. Сохранить это выражение навсегда. Когда он отвечает, голос его охрип, и сам он немного подрагивает: - Даже больше? Она смеётся недоверчиво и поднимает руку, чтобы похлопать его по щеке. - Гораздо больше, котейка. Он прижимает её к себе так стремительно, что она даже не успевает среагировать, когда его губы находят её, а руки обвиваются вокруг её плеч . Кот точно весь гудит каким-то неожиданным блаженством, его руки нетерпеливы и благодарны, он прижимает её к себе так близко, что между ними почти нет свободного места. Ни в одной клеточке её тела нет и капли противления. С руками, обвитыми вокруг его талии, она с трудом вздыхает и тонет в нём. Он так безжалостен, что ей невозможно думать. Или дышать. Но как же она рада этому. Его язык проходится по её губам, как бы спрашивая, и она льнёт к нему, давая то, что он просит, не способная даже подумать, что будет, если отказать ему хоть в чём-либо. Ей не хочется, чтобы это прекращалось. Мурлыча, Кот целует её в подбородок, потом в шею, и она издаёт хриплый звук. Он расценивает это как оценку его действиям. - Ты делаешь меня таким счастливым, - шепчет он точно молитву. Его губы прижимаются к её ключице, и она цепко хватается за него, не доверяя больше своим собственным ногам. Это не самая лучшая её идея: ещё три таких поцелуя, и Кот сам упадёт без чувств. - За какие пустяки ты благодаришь, - отвечает она, её дыхание дрожит. Она прижимается щекой к его голове и вцепляется в его плечо, будто от этого зависит её жизнь. Он такой твердый под её рукой, сильный и тёплый, практически идеальный. - Ох, - выдыхает она, когда он неторопливо смыкает зубы на коже её шеи. Он снова целует её в губы, обхватив руками её лицо, уже нежнее припадая к её губам. Холод его кольца обжигает, но он сладок, и она сжимает его плечо сильнее, жалея, что не может сжать ещё крепче. Она не знает, как долго жались они друг к другу, их бёдра плотно прижаты к столу. Но, кажется, что он слишком рано отстраняется, взъерошенный и улыбающийся. Она смотрит на его покрасневшие от поцелуев губы и всклокоченные волосы и поражается, что это она та, кто так на него повлияла. - Нам нужно возвращаться в школу, - говорит он, облизывая губы. Она коротко моргает, чувствуя, как впервые с тех пор, как увидела его стоящим на её балконе в начале этого часа, её вернули с небес на землю. - А, ну, да, - бормочет она. - Увидимся, принцесса, - он наклоняется, чтобы поцеловать её, прижимается к ней, а затем отстраняется, и она наблюдает, как он идёт к лестнице. Он останавливается возле её кровати, подхватывая кота-подушку, которая была у неё ещё с тех пор, как ей исполнилось пять. – А вот это, кстати, мне очень нравится, - он ехидно улыбается и кидает её ей. - Он успел раньше тебя, кошачок, - говорит она ему, с лёгкостью ловя подушку, обнаружив, что всё же ещё не успела заново научиться дышать. Он смеётся и, тихо хлопнув люком, вскарабкивается вверх по лестнице и исчезает. Остаток дня намного…менее. Менее восхитителен, менее привлекателен. Просто менее. Маринетт пытается изо всех сил сосредоточиться на своём первостепенном задании: во-первых, понять, кто такой Кот, а, во-вторых, слушать, что говорят на уроке, делать конспекты и не забыть взять домашнее задание. Но это сложно ей даётся: она всё время думает о том, что было между ней и Нуаром во время обеденного перерыва. Что бы ни пришло ей в голову, это весьма далеко от занятий и личности Кота. Воспоминания путаются в её голове, она всё ещё чувствует его руки и губы, иллюзию движения воздуха от его дыхания рядом с её ключицей. Зной и жар, Боже, ничего кроме них. - Соберись! – шипит Маринетт на себя, с головой залезая в свой личный шкафчик, окружённая книгами, благодаря небо, что она находится в комнате одна. Она должна думать о своем первостепенном задании. Найти Нуара! Она вовсе не влюблена в него до безумия, просто никто никогда не целовал её так. Даже сам Кот. Ей нужно сосредоточиться. В её голове всё перепуталось, она отчаянно пытается вспомнить, кого из парней уже признала негодными, чтобы быть Котом, но между появлением Хлои и атакой Кота на неё она не помнит ничего. Ей придётся начинать сначала. А ей очень хочется узнать всё уже сегодня. Должно быть, она упускает из виду какие-то маленькие детали. Почему же это так сложно? - Ну, прекрасно, - бубнит она. Это, наверное, самое возмутительное, что происходило с ней за всю её жизнь. Забудьте Хищную Моль. Забудьте акум. Вот оно – вот оно что самое крышесносящее на свете – этот сумасшедший, ужасный мальчишка! А может быть сразу все они. Вот перестанет Кот виться вокруг неё, и она сможет добавить его к списку, в котором уже значится Адриан – «Список Безумств, Которые Не Надо Совершать». И проблема решена, ага? Вот что ей требовалось сейчас: простое решение. - Тикки, я ненавижу мальчишек. Ненавижу! – Маринетт раздражённо стонет, голос её эхом звучит в шкафчике, отходя и тяжело вздыхая. - По-моему, это твоё. Маринетт вскрикивает от неожиданности. Голос идёт из-за её правого плеча, и она молниеносно разворачивается, схватив говорившего человека за ворот. Под воздействием инерции она с грохотом толкает его к соседнему шкафчику и прижимает его к нему локтём. Сердце её заходится в панике. Она знает этот голос. Подняв глаза, она натыкается на Адриана, и леденеет. В руках его её любимый карандаш, руки подняты в знак покорности высшей силы, на губах его играет улыбка, глаза светятся, точно звёзды. Она моргает, и холодный ужас охватывает её, заставляющий её молиться всем богам на свете. Если есть ещё какое-то подобие милосердия в этом мире, то она умрёт где-то по дороге домой. Умрёт быстро и безболезненно, чтобы только больше никогда его не видеть. А она подумала, что этот голос… - Не хотел напугать тебя, - просто говорит он, ни разу не смущённый её инстинктивной реакцией. - Адриан? – говорит она, не вполне соображая, не вполне способная справиться мыслями в голове – всё там напоминает крушения поезда. Его улыбка становится шире, его это всё похоже забавляет. - Ну, да. Ты оставила это на столе. Твой карандаш, я имею в виду. Только тогда она понимает, что всё ещё прижимает его локтём к шкафчику, что он ни разу этому не удивлён и даже не думает попросить отпустить его. Если подумать, он прямо-таки лучится довольством весь день. От всех этих мыслей колени её слабеют. - О, Боже, й-й-я…прости, - лепечет она пронзительным тоном, отскакивая от него, точно он горит. – Я просто подумала, что это, э…кое-кто другой. Он смеётся, выпрямляясь. Внимание её переходит к его губам, к их линиям, и они на очень яркую секунду напоминают ей о недавних событиях. - И у тебя вошло в привычку этого кое-кого прижимать к стенам? – спрашивает он. О, Боже, О, Боже… - Н…нет! Это просто… Он просто любит пристраиваться сзади. Т-то есть! Подкрадываться! Подкрадываться сзади! Она замолкает и опускает взгляд. Хотелось бы ей сейчас, чтобы она умерла прямо тут, на месте. Каждый её дюйм горит от стыда – если она станет ещё хоть чуть-чуть краснее, едва ли лицо её станет прежним когда-то. Он ухмыляется, выглядя безумно удовлетворённым, и это выражение на его лице такое знакомое, что её отяжелевшее сердце снова начинает биться как безумное. - Ну, как бы то ни было, это твоё, Маринетт. Он буквально вкладывает карандаш в её ладонь. Внезапный холод чего-то металлического на её руке действует на неё как удар. Кольцо? Она не может вымолвить ни слова. Её язык обмяк, всё вокруг кричит, дрожит, остановилось в неверии. Всё, чем она может ответить ему, это румянцем на щеках. Когда у неё появляется голос, он только засовывает руку в карман и подхватывает спортивную сумку другой рукой, кивая ей. - Ещё увидимся, - просто говорит он со знающим выражением лица. Он уходит, а она смотрит на его руку, держащую сумку, на его кольцо на третьем пальце, и сердце её подскакивает к горлу. Золотистый воздух становится теплее, в нём словно слепок остаются зелень его глаз и мёд волос. Сияющий момент ясности заставляет мир переливаться и блестеть в этой чистоте, в неожиданной правильности её прозрения. Оно пронзает ей сердце.