Nix

Столичный муниципальный округ Ёндыпхо - теперь приблизительно так будет звучат постоянный адрес Ким Ханбина, который только сутки назад планировал протолкнуть дурь паре-тройке беззаботных подростков, наживиться на их кайфе и оплатить коммуналку в тесной квартирке, которая больше походит на комнатушку, а иначе арендатор, скверная бабка по фамилии Ли, опять раскошелиться за нерадивого постояльца, за что будет весь месяц на регулярной основе выносить его молодой и неискушенный науками мозг. Да, именно так, глубокими знаниями юноша наделён не был, ведь у Ханбина есть лишь свидетельство об окончании средней школы, другими трофеями не обладает, хотя и мог бы чего-то дельного добиться, так как потенциал у паренька был, да вот обстоятельства не позволили, лишив всех возможностей пробиться наверх. Но, похоже, если ему позовёт и он проживёт эти пять лет - выйдет он уже совсем другим человеком. Человеком, усвоившим науку жизни и прошедшим все круги долбанного Ада, под названием "Тюрьма Ёндыпхо". Стараясь не теряться в буре эмоций, волнении и просто отвратном самочувствии - ещё бы, не на свадьбу же собственную везут, - Ханбин разглядывал себя в наручниках и тюремной темно-синей робе в зеркале, что так любезно повесили внутри фургона, в котором его и ещё двух ребят везли в качестве свежего мяса в исправительное учреждение. Один черт знает, на кой здесь висит это дрожащие от лихой езды полицейских зеркало. Видимо, часть сеанса психотерапии, когда новоиспеченному уголовнику предлагается смириться с действительностью и признать, что он обломившийся неудачник, которого везут в тюрьму. Но, не выдавая своего уныния и поникшего настроя, БиАй поправлял свои чуть отросшие локоны и позировал зеркалу как объективу камеры. Что ж, хотя бы темно-синяя униформа ему к лицу, и то радует. Да и вообще он обнаружил в себе некую фотогеничность, вот так открытие. Везде есть свои маленькие прелести, разве нет? Что там эти психологические тренинги любят повторять? Ах да: "надо уметь радоваться мелочам даже в самые тяжёлые времена". Будь Ханбин сентиментальным придурком, как сопливый парнишка, которому едва перевалило за 18 и тот уже умудрился изнасиловать сокурсницу, рыдающий сейчас на скамье напротив него, то и сам дилер пустил бы слезу. Но это лишь хуже выбьет его из колеи, а сейчас он должен держаться бодрячком. Он, конечно, не читал всех этих романов и рассказов про тюремный быт, но примерно представляет, что к такому шоку надо подойти со всей ответственностью и показать себя не робковой десяткой. Когда БиАй, внутренне подавляющий приступы паники, с беззаботным лицом разглаживал своё лицо, глядя в зеркало, его внезапно настиг вопрос второго уголовника, мужчины лет под 50, у которого уже отрасла щетина, и который удобно пристроился на скамье рядом с Ханбином: - Ты, парень, совсем не дружишь с головой? Тебя правда заботит внешний вид, когда тебя везут в тюремную камеру? - Этого старичка с любопытными вопросами арестовали за финансовые махинации и мошенничество, хотя взгляд у него был, как у побитого щенка. Видимо, до последнего пытался вызвать жалость у судьи и слишком вжился в роль. Что ж, есть и такая категория осуждённых. А быть может, он и правда чувствовал горечь и взгляд был искренним. Как знать. В чем Ханбин и был полным профаном, так это в искренности и честности. А откуда он знает приговоры и статьи этих собратьев по несчастью? Все просто: начал уши греть ещё в следственном изоляторе, куда они втроём и поступили по очереди. Пора было привыкать все время мотать на ус новую информацию о происходящем. Ханбин всем корпусом развернулся к мужчине, тот в свою очередь с брезгливостью на лице отшатнулся, как от прокаженного. Юноша ухмыльнулся подобной реакции. Неужели старик мог решить, что он какой-нибудь маньяк-каннибал? - Расслабьтесь, аджосси. Судьбу вы все равно уже не измените, так что надо принять действительность и быть к ней готовым, - в наставительно-нравоучительном тоне молвил Ханбин, высоко задрав нос, чем вызвал лишь цоканье со стороны старика, даже не догадывающегося, что БиАй ещё сам себя не убедил в сказанном. Тот паренёк напротив, что недавно взахлёб рыдал, теперь совсем поник и осунулся, прижав колени к груди и обхватив их руками. Ханбин хоть и был конченным эгоистом, по своему собственному мнению, все равно ощущал тягу взбодрить этого малолетнего развратника. Наверно, он с рождения был столь толерантным и терпимым к людским порокам. Или в нем просто проснулся дремлющий до этих пор инстинкт хена, как знать. Сам он себя не считал образцовым примером для подрастающего поколения, но если уж залечил речь мужчине старше себя, то что мешает занять беседой с младшим оставшуюся часть поездки? - Эй, чувак, так не годится. У тебя вся жизнь только начинается, а ты уже напоминаешь ходячий труп. Глядя на тебя, мне хочется, чтоб фургон перевернулся, честное слово. И это тебе говорит закоренелый борец и оптимист по жизни. Осознаешь, как погано смотришься? - Да, БиАй сам понял, что перегнул с эпитетами, когда мальчишка поднял на него взгляд, полный отчаяния и растерянности. С таким настроем он долго в тюрьме не протянет. Машину резко тряхнуло, и наручники у осуждённых неприятно звякнули, напоминая всем присутствующим об их общем положении. - Как ты держишься вообще? Нас всех там воспримут в качестве нвых подстилок, либо в качестве груш для битья. Мы будем валяться в чужом говне и мечтать сдохнуть квждый божий день! - Голос пацана сильно дрожал, местами срываясь на истеричный крик. Он схватился руками за голову и сильно стиснул зубы, зажмурив глаза так, будто пытался не видеть всю сложившуюся картинку. - Эй, не орите там, уроды, - Послышался грубый рык с другой стороны металлической решетки, что разделяла водителя и новую партию уголовников. - И так с нами будут обращаться постоянно! Мы даже за людей теперь не считаемся! - Казалось, что парнишка стал задыхаться, так как принялся судорожно глотать воздух ртом. Ханбин все это время хладнокровно наблюдал за мальчишкой и слушал его тираду, отключив эмоции, как он научился это делать в своём нерадужном детстве, и откинув голову на стенку фургона. Затем, наклонившись так, что локти уперлись в колени, и пристально глядя в глаза паниковавшему парню, БиАй произнёс: - Ты боишься, и это естественно. Но запомни: не показывай им своего страха. Там есть личности, которые этим питаются. Не корми их за свой счёт, понял? С тобой будут обращаться так, как ты себя проявишь. Если все, что ты можешь, это реветь как девка - будь уверен, девку из тебя и сделают. Прогнешься один раз - будешь прогибаться постоянно, - лицо бывшего дилера разило отрешенностью в ту минуту, когда он говорил не своим привычным голосом, а заледеневшим голосом того мальчишки, который шлялся по ночным улицам суровой и циничной столицы, будучи необеспеченным и неопытным ребёнком без положенного ему детства. А вместо детства в Ханбине чувствовались лишь отголоски резкого и жестокого взросления, последствия которого он не выставляет напоказ, а прячет глубоко в самом себе. И вот настал роковой момент - фургон резко тормозит, и все присутствующие с неохотой осознают: их свободной жизни пришёл конец. Теперь они будут все время под контролем у надзирателей и начальства тюрьмы. Лишь бы не сломаться. Двери фургона со скрежетом и грохотом открываются, и двое полицейских с оружием в руках буквально выталкивают новичков из машины, последний раз давая им возможность пройтись под солнцем в сторону ворот исправительного учреждения. Ханбин разглядывает здание, щурясь от ярких лучей солнца и приближаясь к тюрьме под аккомпанемент ругательств и брани со стороны копов: перед ними было низкое приземистое здание, совершенно не вписывающееся в современный концепт корейской столицы. Оно было ограждено решеткой с электрической проволкой, а по периметру дежурили представители армии с обученными овчарками. Все как по канону. Ханбин нервно сглотнул ком в горле. Внутри их встретили длинные и однообразные, холодные и сырые, мрачные и узкие в полтора метра коридоры, сливающиеся друг с другом в неясный лабиринт и давящее сверху своим низким потолком. После муторного и долгого медицинского осмотра у местного отмороженного и занудного врача, троих новоиспеченных заключённых без особых заболеваний и совершенно "очищенных" отправили на ознакомительную беседу в кабинет начальника тюрьмы. Кабинет был под стать всему остальному интерьеру, не блистающему богатством красок: все тускло, оформлено в темно-коричневых тонах, письменный стол, стеллажи с журналами и книгами, пара потрепанных диванов и стулья. На свет, падающий в середину комнаты, вышел(вопреки всеобщим ожиданиям увидеть грозного надутого старикана) вполне стройный, подтянутый мужчина с приятными и мягкими чертами лица, на вид ему едва можно было дать 35. Он выпрямился и завёл руки за спину, едва оказавшись перед тремя осуждёнными, стоящими в ряд, а позади к тем приставили пушки местные надзиратели. Вот с надзирателями уже и сблизились, называется. Ханбин стоял как раз аккурат посередине, прямо напротив начальника, который оглядывал их придирчиво и вкрадчиво. Наконец он заговорил своим громким, поставленным голосом, чеканя каждое слово: - Не добро пожаловать в это заведение, господа. Раз уж вы здесь, то давайте не будем мучать себя, меня и окружающих вопросами бытия по типу: а справедливо ли, что я здесь; а почему я, а не мой напарник, и т.д. Вы здесь - значит, вы здесь. Ни больше, ни меньше. Облегчите себе и мне жизнь - не создавайте проблем, не ввязывайтесь в передряги, не лезьте на рожон, забейтесь в свой угол и не выясняйте отношения с тюремными надзирателями, по-моему и так ясно, кто из вас окажется прав, - он ещё раз поднял на уголовников свой цепкий взгляд, а Ханбин уставился на собратьев по бокам от него: да, видок у них был потерянный. Наверно, босс привык к таким растерянным в первый день экземплярам. Киму стало любопытно, а как выглядет он сам со стороны. Он лишь надеялся, что не как пойманный волками кролик, а то это означало бы полное фиаско его невозмутимости. А вот вступление в речь начальника очень даже понравилось, говорил он твёрдо, несмотря на свою безобидную внешность. Наверняка, проблем создать он способен. Будем искренне надеяться, что на это не способен БиАй. - Небольшая справка о месте вашего заключения. У нас здесь около 900 осуждённых, отбывающих свой срок. Пожизненные приговоры и особо тяжкие преступления среди них редкий случай, но знайте, что подобные личности тоже имеются, поэтому лишний раз никого из бывалых не провоцируйте, сами на себя накликаете беду, и никто вам помогать не станет. Правительственная проверка в тюрьму приходит раз в два месяца, так что за этот срок вы успеете настрадаться прежде, чем кто-то успеет оказать вам реальную помощь. Жить будете по двое, считайте это роскошью, так как нам достроили дополнительные бараки с камерами в прошлом году. Некоторые сидят по четверо, что вам не на пользу, так как у этих ребят будет конкретный зуб на вас, - на этом моменте практически все трое нервно сглотнули, ведь начинать свою жизнь со слов "я ещё ничего не сделал, но меня уже будут заранее ненавидит" не особо приятно. - Теперь о распорядке и насущном. Вам уже выдали комплект униформы из серой майки, футболки, лёгких штанов, накидки и нижнего белья. Знайте, что дополнительное белье вам предоставлять никто не будет, хотите - шейте сами, если порвётся, запачкаете - милости просим проследовать в прачечную и самим постирать. Тут вам не гостиница, права качать нет смысла. Каждый год обязательно проходите медицинский осмотр, нам ещё эпидемии здесь какой-нибудь не хватало. Подъем осуществляется в 6.30 утра, отбой – в 9 вечера, в этом промежутке у вас будет весьма плотный график: приговоренные работают в тюремной типографии, слесарной либо швейной мастерской. Времени на личный отдых, чтобы посмотреть телевизор или написать письмо, у вас только три часа. Прогулки раз в два дня у всех камер в одно время. За вами всегда приглядывают надзиратели, поэтому выкинуть какую-нибудь штуку рискованно, ибо легко можно загреметь в карцер. Едите два раза: с 7 до 8 и с 5 до 6. Еду выносить за пределы столовой запрещено. Личные визиты близких осуществляются два раза в месяц. На этом все. Молитесь, что сегодня вы увидели меня в последний раз, а если следующий раз и будет, то только при условии, что я отправлю вас на досрочное освобождение. Теперь по камерам, скоро ужин, - Глава тюрьмы вернулся за свой письменный стол, а надзиратели тем временем вытолкнули новичков из кабинета босса. Что ж, по умозаключению Ханбина, это было информативно и весьма объективно, хоть и чувствовались присущие этому месту надменность и безразличие. Наверно, этот мужчина далеко не простак, и за время работы в этом учреждении многое для себя усвоил. Роковой момент номер два наступил тогда, когда по безлюдным и узким коридорам их троих вели "на расстрел", то есть в блок тюремных камер. Вот тут-то и начнётся представление: все выбегут смотреть на новичков, мечтая "полакомиться" их напуганным и шокированным видом суровых тюремных условий. Так сказать, захотят насытиться их страхом и унижением. Все равно что звери, вышедшие не по своей воле на манеж цирка на потеху публике. Ханбина грубо за плечо придерживал охранник, толкая его в спину автоматом. Также шли и товарищи по несчастью. И вот, дверь блока отворяется, и здесь начинается настоящий ажиотаж: прямо по коридору по обе стороны растянулись решетки, к которым тут же подбегают, а кто-то и вальяжно подходит, рожи абсолютно разных размеров, степени уродства и с разным количеством шрамов и увечий. С темноты глубин тюремных нор слышится приветственный гул, улюлюканье, вскрики и ухмылки, слегка разборчивые обрывки фраз. Ханбин, якобы психологически подготовившийся к этой ожидаемой картине, все равно наравне с остальными застывает в самом начале коридора и беспомощно глядит вперёд на хищные оскалы одичавших заключённых. Их всех изучают жадными и кровожадными взглядами, потешаются над их растерянностью и волнением. Ким пытается заставить себя не бояться и сделать уверенный шаг вперёд по этому коридору, кишащему дурнопахнущими и жестокими амбалами, но ноги будто наливаются свинцом и не могут дёрнуться с места. Наконец охранники не выдерживают этого оцепенения и подталкивают автоматами идти дальше. БиАй в своей жизни много чего пережил, но идти по этому сырому мрачному коридору, по бокам которого лезут на решетки и ведут себя будто чокнутые мартышки взрослые мужики, было действительно животрепещуще и пугающе. Он старался смотреть наверх, но потолок здесь был слишком высоко: над камерами видны были ещё камеры, и ещё, и ещё, и все эти заключенные, начиная с седьмого этажа и заканчивая первым, устремили свои взоры падальщиков и коршунов прямиком на три новые туши. И, к несчастью для себя, Ким Ханбин был в числе этих новоприбывших мишеней. Они, в сопровождении надзирателей, начали подниматься по лестнице под выкрики приговорённых: - Эй, малыш с краю, выглядишь как первоклассная телка. Я тебя скоро навещу, не волнуйся! - Юн, губу закатай! С твоей диареей пора бы забыть про потрахушки! Хохот и гогот наполнил барак хуже прежнего, Ханбин лишь урывками улавливал фразы и выражения, в основном они все были обращены к 18-летнему зажатому бедолаге, который выглядел бледнее подошвы на потрепанных кроссовках БиАйя. Он хотел бы ободрительно похлопать того по плечу, мол, я здесь, малец, но в наручниках и с приставленным автоматом больно не нахлопаешься. Старикана завели в двухместную камеру на втором этаже, а двоих молоденьких повели выше. Долго ходить не пришлось, вторая камера слева на третьем этаже оказалась для них обоих. Местечко это оказалось теснее и меньше в квадратуре, чем казалось на первый взгляд у входа в жилой блок. Двухъярусная кровать, жалкое подобие унитаза в углу и там же небольшой умывальник. Ни зеркала, ни телека, как обещалось ещё в следственном изоляторе. Похоже, судя по оборванным проводам, телек здесь и вправду был когда-то, но прежний постоялец был с ним не очень аккуратен. Ноги Кима от пережитого стресса подкашивались, и он плюхнулся на жёсткий матрац нижней кровати. Свет поступал только сверху с открытого потолка, который казался недосягаемым, будто сидишь в глубокой яме и видишь небо. В самим камерах ни окон, ни намеков на них не было. Пыль летала в воздухе. Поразмышляв, Ханбин понял, что его это не особо удручает. Он жил в местах и похуже, и ещё теснее, чем эта камера. И сосед мог бы попасться более грозный и проблемный, нежели этот запуганный мальчишка. Кстати, о нем. БиАй взглядом нашёл его в углу у унитаза. Беднягу истошно рвало. Он представлял теперь, что чувствует его сосед, ведь и сам был в шоке, хотя повидал уж точно больше этого любвеобильного насильника. И умудрился же этот пацан накинуться на девчонку. Когда тот покончил с приступами рвоты и умылся, он развернулся к Ханбину и тот смог его разглядеть. Действительно симпатичный малый, не мудрено, что местные гориллы с вечным стояком обратили на него своё настойчивое внимание. Парень был чуть выше самого Кима, волосы чуть отросшие цвета молочного шоколада, нетипично большие заплаканные глаза карего цвета с янтарным отливом, слегка припухлые щечки. - Эй, можешь чувствовать себя здесь в безопасности. Наедине со мной в нашей камере тебя никто не тронет. А вот вне камеры будь осторожен. Как мне тебя называть-то, чувак? Юноша переступал неловко с ноги на ногу, вытирая длинным рукавом плаксивые глаза. - Вон ДжэДжун. Но все всегда зовут меня просто Джун. А тебя? - Все ещё с недоверием и опаской отвечал юнец. Ханбин впервые за долгое время улыбнулся, чтобы снять затянувшееся напряжение в камере и в самом себе попутно: - Жаль, что мы знакомимся в таком месте, но теперь это общение - одно из немногих, что поможет нам не сойти с ума, Джунни. Так что, постарайся не бояться меня и относится нормально. Тогда все будет взаимно. И звать меня БиАй. Первую часть короткого монолога Джун пропустил мимо ушей, сходу предъявив претензию: - Эй, что ещё за Джунни? Звучит унизительно. - Тут БиАй улыбнулся шире, отшучиваясь: - Хах, ну вот в тебе и просыпается мужик, будем надеяться, что баба заснёт и не проснется больше. Привыкай к этому обращению, Джунни, всегда мечтал о младшем брате. Правда, конечно, я против изнасилования девушек своими младшими братьями, но у всех свои тараканы, так что забьем на твоё мутное прошлое. Здесь ты уж точно повторять его не станешь. Ханбин встал с кровати и двинулся к умывальнику, чтобы немного освежиться, так как совсем скоро предстоит второй выход в свет - ужин в общей столовке. Это уже не просто зрительный контакт с осуждёнными, а уже прямое и непосредственное взаимодействие с ними. К этому нужно быть готовым, хотя бы попробовать. Его место на кровати занял Джун, обращаясь к умывающемуся соседу: - Хей, а почему БиАй? Ты сам так себя назвал? Вытерев лицо маленьким полотенцем, по размерам больше походящим на салфетку, Ким снял с себя накидку с именем, оставшись в одной майке, которая демонстрировала его далеко не запущенное, неплохое телосложение с накаченным торсом. Он через плечо глянул на соседа и многозначительной ухмыльнулся: - Да, сам придумал. Не терплю, когда кто-то другой решает за меня, как мне быть, где мне быть, и даже как мне называться. Джун сначала сидел в недоумении, а потом быстро переключился на другой вопрос: - А можно я буду наверху спать? Внизу меня будет всем видно, не хочу ощущать на себе взгляд охранников и мужиков, сидящих в камерах напротив... А наверху темно, так что, если ты не против... - Какие вы скромные, господа насильники! Девчонку ты также усердно уламывал переспать с тобой? - Все эти уговоры со стороны Джуна невероятно позабавили Ханбина, который не умеет веселиться без сарказма и подколов, возможно, поэтому у него никогда не было постоянного круга друзей. Джуна заметно передернуло, и он стал бледнее поганки. И тут БиАйя осенило. Где же была его пресловутая наблюдательность и проницательность? В людях он обычно безошибочно разбирается, что является его неотделимым талантом, но сегодня он с утра был не сконцентрирован. Он давно должен был понять, что малыш Джунни никого не насиловал. По глазам это видно. - Эх ты, Джунни, как же ты оказался в этой передряге? - Ханбин сел на кровать рядом с погрустневшим соседом и положил руку ему на плечо. Тот вновь стал хлюпать носом: - Там...было много парней...они заставили меня...а потом подставили... Потом я оказался виновным, они сбежали, я не мог их выдать, так поступают только мерзкие твари, как они, я виноват, я сделал это с ней, но я не хотел, ведь они меня заставили...я был один, БиАй, их было несколько, я бы не смог...я... - Парень со всех сил держался, чтобы не зарыдать, его сдерживала лишь мягкая, тёплая и заботливая ладонь бывшего торгаша на его дрожащем плече. Глаза его глядели в никуда, будто бы он вспоминал те страшные события. БиАйю пришлось столкнуться с ещё одной правдой жизни: судьба этого несчастного ребёнка безнадёжно поломана. Но ещё есть надежда её склеить. Для этого надо помочь ему не упасть душой ещё ниже, ведь это проклятое место попытается так и поступить с душой мальчика. - Джунни, меня зовут не БиАй, - Ким набрал в лёгкие побольше воздуха, так как давно не произносил вслух своё настоящее имя: - Моё имя Ким Ханбин. И ты первый за лет десять, кому я его называю. Потому что в месте, откуда я сюда попал, люди не говорят друг другу свои настоящие имена, им это неинтересно и неважно, они все продажные, с масками на лицах, они все всегда лгут и подставляют друг друга. А чтобы бросить и предать, знать настоящее имя совсем не обязательно. Ты понимаешь, почему я сказал тебе своё имя? - Джун поднял свои детские, наполненные болью глаза на лицо соседа и утвердительно кивнул. - Потому что ты думаешь, что я никогда не предам тебя. - Верно. А ещё ты напоминаешь мне себя из прошлого. Я вижу в тебе себя, и это заставляет меня верить тебе и хотеть тебе помочь. Ты не один, слышишь? Ты не будешь здесь один. Твой срок меньше моего. Я до последнего буду с тобой. Хоть я и чёрствый кусок идиота, создающий проблемы окружающим, я все же могу быть полезен, - Ханбин находит в себе силы подмигнуть раскисшему ДжэДжуну. - И все же, хен, зачем тебе это? Зачем тебе возиться со мной? У меня уже много потенциальных недругов, я только добавлю тебе врагов, и больше ничем не смогу быть полезен. Ханбин нашёл в себе смелость приобнять юношу и дружески шепнуть ему: - Находясь, как и ты, в одной ужасной ситуации в 18 лет, я мечтал, чтобы ко мне подошли и сказали то, что ты сейчас услышал от меня. Но никого рядом не было. И я был наедине со своими бедами. Я просто не хочу, чтобы кто-то страдал так в одиночку. И раз уж мы соседи, приглядывать друг за другом - это само собой разумеющееся, разве нет? - БиАй вновь стал собой с напыщенной маской несгибаемого прямолинейного оптимиста, готового бороться за место под солнцем. Он как следует хлопнул парня по спине, отчего тот даже вскрикнул и на секунду улыбнулся. Но тут дружеская идиллия была нарушена. Решетка с характерным звуком автоматически открылась. Все заключенные принялись покидать свои камеры и спускаться вниз под надзором старожил. Это было время ужина. Ханбин встал первым и уже был на выходе, когда осознал, что Джунни не встаёт с кровати. - Малыш, ты чего? Кушать же надо. - Я не пойду, БиАй. Я не пойду туда. То место кишит стервятниками, я не смогу сидеть с ними. - Не глупи, Джун. Рано или поздно тебе придётся явиться в столовую, никому нельзя пропускать ужины. Это неизбежно, чувак. Я же с тобой пойду, нас двое, ты не один. Пошли уже, пока охранники не сбежались к нашей камере. На Ханбина отбросилась чья-то тень. Тот сразу это ощутил и сделал шаг назад, в камеру. Перед входом стоял здоровяк под два метра ростом, костлявый и худой, с продолговатым лицом и противными узкими глазами. По униформе было понятно, что это один из приговорённых. - В чем дело, дамы? Стесняемся выходить без кавалеров? Или ждёте особого приглашения? - Голос его был тихий, ехидный, как шипение кобры, с заметным китайским акцентом. Позади него образовалась небольшая толпа, по всей видимости, его верных соратников, таких же узкоглазых китайцев, но значительно ниже его. Видимо, то была китайская группировка, функционирующая внутри тюрьмы. И вожака они себе выбирали, выходит, по росту, так как пугающей аурой лидера и главаря он не обладал, хоть и пытался запугать змеиным голосом и кровожадным блеском в узких глазах. Джун встал и застыл за спиной БиАйя, как изваяние, а сам Ким казался самому себе гномом, но сильного страха перед нагрянувшем гостем не испытывал, заслоняя собой пацана. Оба молчали, что, похоже, не нравилось китайцу. - Я неясно говорю, отребье? По-моему, старшим принято представляться, паршивцы. Или вы задрали нос, не успев даже освоиться и найти себе покровителей? Судя по наблюдающими за ними китайцами не только за спиной вожака, но и этажами выше и ниже, это было что-то вроде местной забавы: перетянуть в свою группировку свеженькое мясцо, пока за него не взялись другие. И в них явно рассматривали нечто не совсем пристойное и приемлемое. Молчать было уже категорически нельзя, но и не ответить колкостью на открытую грубость Ханбин не мог, от того не удержал свой острый язык: - Простите, что? Вы не могли бы выражаться по-корейски, а то с китайским акцентом ни черта непонятно. - Этим он подписал себе приговор, но в голове так и висела команда: поиздеваться над этим "красным драконом". Ни одна мускула не дрогнула на лице вожака, лишь Джун с шумом выдохнул, ощущая, как в воздухе повисла жажда крови конкретного человека из этой камеры. Все произошло слишком быстро. Каким-то образом подошва обуви долговязого китайца ударила Ханбина прямо в щеку, припечатывая его затылком к полу. Ханбин машинально подумал: вот и ритуал посвящения в полноценные члены этой тюрьмы. Теперь надо будет навестить того унылого врача снова. К удивлению, крови на затылке не ощущалось, хотя удар был очень сильным. БиАй приподнялся на локтях, а Джун ошеломлённо подбежал к нему, пока китаец разминал пальцы рук. - Похоже, тебе ещё никто не показал, где твоё место, чертовка. И сутки не пройдут, как ты будешь лизать мои сапоги и умолять меня защитить тебя от ребят с акцентом и похуже моего. Готовьте свои жопы для моих ребят, сучки. По-другому вам здесь не выжить. Особенно ты, тот, что строит из себя крутого. - Теперь он уже не шипел, это больше походило на утробное рычание, которое внушает страх. Действительно, кажется, в гневе люди могут совершенно измениться. Но на БиАйя критические и опасные ситуации действуют ещё хуже. Он уже не следит за своим языком и даёт полную свободу своей желчи и презрению. Что угодно, а "готовить" себя для услад других он не будет. Не живым, уж это точно. Вы, ребята, не выводили ещё Ким Ханбина из себя. Он вам покажет, где раки зимуют. - Слышь, китайский бэд-бой, а может свою жопу для своих ребят пальчиками потренируешь, раз такой заботливый? - БиАй, ты камикадзе гребанный! - Шокированно отреагировал Джун, но было уже поздно. Разъяренный главарь схватил дилера за глотку, приподнял и впечатал как следует затылком в каменную стену камеры. У Ханбина от удара и нехватки кислорода все в миг стало размытым перед глазами, он даже не мог разглядеть звериный оскал у азиата в жалких сантиметрах от себя. Но тут на разборки прибежали охранники, заставив шайку Дракона разбежаться. Тот отпустил БиАйя, который тут же скатился по стенке на пол. - Мы ещё пересечемся, паршивец, тюрьме теснее, чем вы можете себе представить. - И с этими словами главарь поспешил удалиться, пока не загремел в карцер за свое поведение. Надзиратели сделали выговор камере ДжэДжуна и Ханбина и буквально выгнали их по направлению к столовой, не заметив у одного из них выступающую кровь на макушке, которая тут же пачкала тёмные волосы. - Эй, дружище, ты живой? Может, попросить отвести тебя в мёд.пункт? - Озабоченно интересовался Джунни, плетущийся за шатающимся БиАйем. Тот отрицательно мотнул головой: - Головой я много раз бился, в один из таких, похоже, отбил себе инстинкт самосохранения. Жить буду, не боись. Сейчас я хочу жрать, просто жрать. - Ты совсем себя не бережёшь. А если у кого-то из них был бы нож? Они бы вспороли тебе живот, а меня бы изнасиловали до смерти! - Выебали. - Что? - Тут никто не говорит такими длинными словами, как "изнасиловали", бро. - Ну хорошо, да, меня бы выебали. Ты такой судьбы нам хочешь? Тебе нужно быть поаккуратнее с выражениями! Ханбин ухмыльнулся. Парнишка напоминал ему его ходячую совесть, ведь тоже самое он твердил себе с подросткового периода: аккуратней с выражениями, Ким Ханбин. Не бесись, Ким Ханбин. Выдержка, Ким Ханбин. Удобно иметь подле себя ДжэДжуна, который пока что остаётся самым адекватным из присутствующих здесь головорезов, хоть и привлекает проблемы своей задницей. Но кто сказал, что БиАй лучше? Джун проблему привлёк, а Ким её усугубил. Идеальный дуэт, чтоб вас. - Перебьемся. Сейчас держись ближе ко мне. За этой дверью, - Ханбин под пристальным взором двух дежурящих у дверей столовой надзирателей указал на вход в обитель жратвы и жрущих её бандитов: - нас ждёт ещё больше таких моральных уродов, которые навестили нас в камере. Так что рядом будь. - Иисусе, это мой первый день в тюрьме, а я уже чувствую себя на грани психоза. Да и у тебя видок не очень, как будто в обморок грохнешься. Давай скажем охранникам и свалим в мёд.пункт, а? Тогда и сидеть с этими бандюганами не придётся... Ханбин вопросительно приподнял брови, как бы спрашивая: ты серьёзно, чувак? После чего пнул его под зад прямо в двери столовой, шагая тут же следом за ним. - Раз уж появляться, то эффектно, трус ты мой ненаглядный, - сказал БиАй уже тогда, когда они оба стояли на пороге огромного помещения перед сорока столами. Сидящие за ними, как единый организм, уставились на опоздавших любопытными взглядами. И на миг воцарилась полная тишина, ведь никто из новичков прежде не влетал так уверенно в столовку, как Джун и Ханбин за ним. Все просто были поражены смелостью двух пареньков, которым, на самом деле, в душе хотелось провалиться сквозь землю, но Джун вдруг начал понимать, что это лучше, чем жаться к стене и бояться того, что тебя заметят. Тебя все равно заметят, а вот в каком амплуа - это уже другой вопрос.