Nix

Мрачные стены столовой, сотворенные мозолистыми руками скупых строителей прошлого века и окрашенные за полвека существования в самые разные несмываемые оттенки пищи, что подают в этом заведении, тут же озарились и преобразились благодаря "радостным" приветственным оскалам и ухмылкам, обращенным в сторону новоприбывших. На секунду в помещении воцарилась оценивающая "свежее мясцо" тишина, но вскоре половина голодных упырей вновь низко склонилась над тарелками с похлебкой. Этой половине не было никакого дела до туши, что буквальным образом вломилась в обитель жрачки, им лишь бы поскорее набить свое брюхо и отправиться в камеру на заслуженный отдых после того, как они за день вдоволь нагорбатились на государство. Но не все так быстро отошли от появления новеньких: некоторые продолжали игнорировать трапезу и ловить взглядом каждое движение мускул на лицах юных парнишек. "Ну и ебала у некоторых, мать вашу. Здесь что, кастинг проводили на самое отвратительное увечье на лице? Окей, БиАй, ты тут не дольше часа, а каждая из этих морд уже успела отгрызть львиную долю твоего мозга", - был вынужден признать в уме Ханбин, прежде чем махнуть Джуну в сторону замеченного пустого столика на четверых. Многие этого жеста и ждали, как глотка воды. Обложку-то уже все местные бандюганы успели приметить для себя, а фасад - объект ночной дрочки, если свезет с упругостью, - надо было еще посмаковать для целостного представления о новеньких. Проходя вглубь "ресторана" мимо набитых головорезами столов, Ханбин был вынужден зажмуриться и скривить лицо от внезапно донессышихся со всех углов помещения свистков и хлопков, будто тут только что всем корпусом сорвали джек-пот. - Вау, ребята, да нам тут десерт подали, - донельзя басистым, гнусавым и хриплым громким голосом возвестил всех какой-то лысый качок. В ответ разнесся одобрительный шакалиный смех, будто в пещере у каких-то хищных дикарей, только что зарубивших дичь и получивших кровь для проведения ритуала. "Святые панталоны, за каким чертом этих обезьян научили смеяться?"- с отвращением подумалось наркодиллеру, он неосознанно поморщил нос, впуская запашок отваренный на сегодня каши в свои дыхательные пути. Каждый милиметр его лица выражал жуткое пренебрежение и усталость от всего этого спектакля, придавая ему вид высокомерия и отчуждения, будто у Снежной Королевы, которая сейчас надает неугомонным поданным по черепу своим волшебным посохом. Многих позабавил его вид, других же он взбесил, заставив сжать кулаки, а оставшаяся горстка все еще наблюдающих откровенно пялилась на сладкую задницу Джуна, не замечая перемены в лице его спутника. Устроившись за пошатанным трясущимся как осиновый лист на ветру столиком у стенки, Ханбин вместе с сокамернником поставили на плоскую поверхность железный поднос со скудным пойком: стакан воды, тарелка каши и черный хлеб. А в брошюрах, валявшихся тут и там в следственном изоляторе, принятие пищи рассписывалось чуть ли не в лучших традициях королевской трапезы. Ай-яй-яй, какая брешь в нормативно-правовой сфере государства, стыд и срам. Вдоволь насмотревшись на подозрительную смесь в тарелке, БиАй поднес ложку с содержимым ко рту и тут же допустил маленькую оплошность: взглянул влево, на стол, находившийся ближе всех к нему. Сидящие за ним криворукие беззубые амбалы с татуировками по всем рукам всматривались в них, как на картинку с порносайта. Аппетит как ветром сдуло. - Что же вы не закусываете перед основным блюдом, дамы? Угощайтесь, - послышался голос как из медвежей берлоги и тот, что сидел скраю ближе к ним, погладил область паха, мечтательно закатив глаза. Была бы урна, Ханбина непременно бы вывернуло в нее. Но он мужественно сдержал рвотный позыв, хотя лицо его явно позеленело. Нет, он, конечно же, не невинный мальчик-одуванчик родом из тропической теплицы, в сомнительные заведения тоже дурь поставлял, а там мальчики с мальчиками как только не изощрялись, но одно дело, когда это все подпольно, можно выйти в мир и забыть обо всей этой чернухе с участием в общем-то не таких уж уродливых персонажей, и совсем иное дело - когда твоя действительность теперь состоит только вот из таких потных, вонючих, гнеющих от собтвенных чернил на коже экземпляров, мечтающих отодрать тебя во всех позах забавы ради. Переместив взгляд на замершего напротив юнца, БиАй окликнул его как можно спокойнее: - Джунни, поешь, скоро время жратвы истечет, - торговец и сам последовал своему нехитрому совету, принявшись впихивать в себя еду, игнорируя ее безвкусие. Ничего, приходилось хавать и нечто более омерзительное, так что перебиться этой пародией на еду еще можно как-то. А вот у желудка Джуна с местным меню явно отношения не сложились. После первой ложки паренек тут же издал рвотный позыв, поперхнувшись кашей, затем закашлял. Его глаза округлились и панически уставились на товарища. Видно было, что он еле сдерживается от того, чтобы не блевануть на пол перед столом этих отборных отморозков. Столик рядом ублюдочно заулюлюкал, будто сборище доисторических обезьян. Ханбин встал со своего места и подошел к другу со стаканом воды, похлопал его по плечу и негромко попросил: - Эй, мужик, не раскисай. Потерпи, привыкнешь к здешней кухне. Только не робей перед этими ублюдками, - БиАй сунул стакан с холодной водой буквально под нос ДжэДжуну. Тот с благодарностью ее принял, скромно улыбнувшись Ханбину, как единственному спасательному кругу в этом море, кишащем акулами. Остаток ужина прошел относительно спокойно, если не считать вечные косые взгляды в сторону столика с двумя новенькими. Ужин подходил к концу, об этом периодически возвещали дежурившие по периметру помещения мужчины в форме. За десять минут до завершения ужина Ханбин в компании своего верного оруженосца Джуна уже стояли у дверей, надеясь попасть в свою камеру в числе первых и забыться крепким сном, оставляя этот ненавистный день в прошлом. Но ребята кое-чего не учли. Не все было так просто, об этом свидетельствовали странные смешки, волнами прокатывающиеся по остальной толпе заключенных. Ханбина уже начали душить подозрения, что так просто вернуться в камеру без происшествий им не дадут. Но в чем загвоздка-то? Все уголовники, глядя вперед на спешащих свалить новобранцев, толкали друг друга локтями в бок и посмеивались. Ханбина эта реакция совсем не радовала. Джун тоже нервничал по тому же поводу, дергался и осматривал ожидающих вместе с ними преступников. И где здесь собака зарыта? Когда часы пробили 7 и по всему пищевому блоку загудел оглушительный звонок, возвещающий о конце ужина, двое надзирателей открыли двери и повели за собой ораву сытых заключенных. Пожалуй, к Джуну данное описание неприменимо. Бедняга совсем не тянул на сытого, еще совсем не привыкший к здешним насыщенным, утонченным вкусам. Вели толпу куда-то вперед, абсолютно игнорируя повороты в сторону жилого блока. Самое время было нервно сглотнуть, ибо события стремительно летели к собачьим чертям, подрывая все надежды оказаться на жестком, вшивом матрасе собственной коморки. Так быстро эта пытка не кончится. Ханбин пришел в себя от панически бегущих мыслей в голове после того, как его дернули за рукав тюремной робы, надетой поверх майки. Он заставил себя взглянуть на побледневшего юношу, еле перебиравшего ногами рядом с ним. - БиАй, это ведь не то, что я думаю? Диллеру нелегко далось сглотнуть образовавшийся в горле ком и признаться младшему: - Да, мы в полном дерьме, братишка. Они ведут нас в душевую. Джун был готов упасть в обморок, но падать было некуда: в затылок томно дышали гориллы-переростки, предвкушающие "веселые" водные процедуры с голыми новенькими, по бокам также не давали расслабиться держащие в напряжении, коварно облизывающиеся уголовники. Джун весь съежился, будто пытаясь уменьшиться в размерах, быстро залепетал: - Что делать? Что нам делать?! Это же западня, БиАй! Они все только этого и ждут. Глянь, сколько их! А нас всего двое! Нам крышка! На надзирателей надежды нет, нам хана, БиАй, нам хана! - Из твоего шепота нихуя не слышно, но уверен, что особой содержательностью не блещет. Плевать, будем защищать свою честь аки рыцари принцессу до последнего бритоголового мудака. Так что не тупи и держи оборону, - так как слова Кима звучали довольно-таки вызывающе, даже можно сказать отчаянно, бесстрашно и непозволительно громко настолько, что многие рядом ковыляющие козлы принялись выдавливать из себя ядовитые усмешки и укоры. Мол, прыткие в этот раз достались новенькие: то дверь в столовку с ноги открывают, то первые спешат на оргию в душевых. О, и эти господа еще не в курсе, что БиАй успел "запасть в душу" китайскому выродку. Честно говоря, вся эта драма с первым "опусканием" в тюрьме уже отдавалась болью в зубах. Ханбин до крови прикусил щеку изнутри. Хотелось уже поскорее влезть в реальные разборки, надавать и получить самому тумаков, чтобы отыскать себе уже дружную компашку и босса, за которого можно было бы колотить других, и дело с концом. Все эти косые взгляды и смешки уже осточертели. Надо было дать понять этим похотливым самцам, что им не удасться вставить свои ростки в вазочку БиАйя. И чем кровавее будет урок, тем лучше. Ради этого он уже приготовился сломать себе пару-тройку ребер. Главное, чтобы малыш Джунни не сильно пострадал. Смирившись с надвигающимися проблемами, хмурый и мрачный БиАй прошагал в раздевалку, больше напоминающую сарай с дырками на потолке и в стенах. Почему-то в голову сразу пришла мысль о том, что это место повидало кучу драк, даже уже еле на фундаменте стоит. Лихим и ловким движением рук торгаш стянул с себя майку вместе с робой, демонстрируя чуть загорелую кожу и кубики пресса. Ханбин никогда не потел на тренажерах, одержимый идеей подкачаться. Тело как-то само собой пришло в форму, привыкшее убегать по закаулкам Сеула от быков, грозивших проломить горе-торговцу череп. Причины для этого были всякие: и товар не тот, и сам дилер ручку не поцеловал, и нахамить даже мог, за что потом получал. В общем, обделенным вниманием упырей Кима уж точно не назовешь в этой жизни. А ведь он всегда мечтал выбраться из подпольного мира криминала в андеграунд мира музыки и рэпа... Пару раз почти удавалось. Но суровая реальность обернулась так, что сейчас Ханбин стоит абсолютно обнаженный в раздевалке в очереди на душевую кабину. Их всего в этой части тюрьмы двадцать. Остальную половину приговоренных повели к другим душевым. БиАй поставил ДжэДжуна впереди себя, чтобы отгородить его от шлепков и пошлых вызывающих стонов в ухо. Интересно, но к самому Ханбину пока никто такого не применял. То ли задница не такая уж аппетитная, то ли мордой не вышел достаточно смазливым для этих троллей, то ли грозное и готовое к мясорубке лицо дилера отпугивало всех желающих. Благодаря всему этому можно было сосредоточиться не на самом себе, а на помощи несчастному молоденькому Джуну. Того аж будто током било каждый раз, когда кто-то впереди стоящий оборачивался на него и ухмылялся. "Ох и оторвать бы вам ваши шланги да продать бы на изготовление лекарств от импотенции, больные вы мрази", - как мантру с нарастающим чувством агрессии произносил про себя БиАй всякий раз, когда на Джуна бросали полные похоти взгляды. А такие разы были все чаще. Чем ближе они подбирались к заветному душу, тем сильнее по раздевалке разносилась вонь из смеси феромонов, пота, возбуждения и нетерпения. Третий раз за день Ханбин захотел от души блевануть в ту же самую урну, когда заметил у двоих-троих самцов колом стоящие члены. Они уже пульсировали от дикого возбуждения, а глаза у тех были как у зверей во время гона: вот-вот набросятся на первую же проходяшую мимо особь и оттрахают во все имеющиеся щели так, что у жертвы больше никогда не встанет от такой глубокой порки. В деталях представив себе эту картину, Ханбин с горечью ощутил покидающую его душу храбрость и уверенность в своих силах. Там ведь дело не великое - толпой накинутся, будут держать, нагнут и вставят. И тогда ведь шути не шути, а самому пригодится лекарство от импотенции. И когда очередь дошла до ДжэДжуна и Ханбина, стоило им обоим перейти порог кафельной комнаты с душевыми, наполненной звуками плескающейся воды, полностью заглушающей всякие посторонние шорохи, как все эти псы как по сигналу развели двух друзей и оттащили их друг от друга в разные стороны комнаты, большая часть ринулась к Джуну, втаскивая его, обессиленного и до смерти перепуганного в полуоткрытую кабину, где тут же его облили ледяной водой и он стал судорожно глотать попадающую в рот воду, из-за чего просто не мог кричать и звать на помощь. - Суки, пустите! Не трогайте его! Отпустите, уёбки! - Ханбин не узнавал свой собственный гневный вопль, резонировавший от ослепительно-белых стен душевой комнаты. Он видел, как в одной из первых полукабин Джуна уже подняли и развели ноги два мудака, еще трое держали его руки, оставляя голову под водой. Человек десять стояло рядом и ржало в голос, любуясь беспомощностью мальчика и дожидаясь своего череда поразвлечься с жертвой. Ханбина оттащили в самый конец комнаты человека четыре, весьма крупные и накаченные. Глядя на разворачивающуяся в начале комнаты сцену насилия, у Кима башню снесло. Он готов был забить тут всех досмерти, плевать, что заработает пожизненную или сам может помереть. Это лучше, чем допустить такое. Ногой он толкнул в грудь со всей дури какого-то скотину, собиравшегося въехать неугомонному юноше по лицу. Тот голый отлетел на кафель. Извернувшись, Ханбин коленом заехал в пах другому придурку, державшему его за левую руку. В это же время искры посыпались из глаз, так как справа последовал удар прямо в солнечное сплетение БиАйя, отчего тот упал на колени. - Ах ты тварь истеричная, хули ты себе цену набиваешь? Ты всего лишь будущая шлюшка, - прошипел гневно тот, кто, вероятно, наградил Ханбина этим самым ударом. У Кима звенело в ушах, он сморщил лицо от дикого необузданного желания раскидать тут всех по углам к хуевой матери. Поднявшись на ноги, он накинулся на оскорблявшего и тут же сцепил руки вокруг его шеи, тот подскользнулся на полу и повалился на спину вместе с Ханбином, последний хорошенько приложил обидчика башкой о кафель, пока его самого не оттащили за плечо от упавшего, принялись душить со спины, но БиАй врезал затылком по носу тому, кто рискнул обхватить его со слепой зоны, вдобавок еще и вцепившись зубами в ухо до привкуса крови во рту. Мужик дернулся - и как результат в зубах у обезумевшего бывшего дилера остался кусочек уха этого урода. Подбежавшее к Ханбину мужланы были отправлены на кафель такими же двумя-тремя жесткими ударами кулаков по ебалу. С полумокрыми волосами, свисающими со лба и загораживающими половину обзора, и кровожадными разъяренными глазами БиАй двинулся к Джуну и псинам, окружившим его. Многие из наблюдавших за дракой уже свалили, не желая по чьей-то вине оказаться в карцере. Оказавшись около первых кабинок, Ханбин увидел, как мужик солидного возраста под громкие хлопки и смех окружающих устроился между ног готового потерять сознание Джуна, нацеливаясь головкой своего мерзкого высыхающего члена в анус дрожащего всем телом парнишки. Джун что-то захрипел, завидев знакомое, перепачканное кровью лицо. Ханбин схватил старого развратника-насильника за волосы и жестким движением потянул их на себя, наслаждаясь его вскриком. Он тут же столкнул его табло со своим коленом, услышав приятный хруст хреща после удара. Все участники оргии тут же переключились с ДжэДжуна на заявившегося Кима, принявшись осыпать его сериями ударов в живот, спину, голову и лицо. Ханбин упрямо держался на ногах, вынося все удары со стойкостью. Он обхватил приблизившегося заключенного за талию и приподнял, уронив того резко на спину и вонзив острый локоть тому в живот, отчего тот вырвал шмоток крови. Неизвестно, сколько бы продолжался этот безумный хаос, похожий на ад и насквозь пропитанный кровью, если бы дверь раздевалки со скрипом не отворилась бы и тут же при звучании легкой и едва слышимой поступи не воцарилась бы гробовая тишина, нарушаемая только упрямыми вздохами сквозь невыносимую боль и стиснутые зубы Ханбина. Собиравшиеся нанести еще удары по изможденному побитому телу торгаша громиллы вдруг замерли, как заслышавшие эхо призрака школьники. Ханбин, пользуясь странным замешательством соперников, стал душить того, что лежал чуть раньше пригвожденный к полу локтем защитника. Джун, сидящий на мокром полу в кабине, вдруг всхлипнул и охнул, будто бы завидел нечто очень нехорошее, гораздо хуже, чем стадо озабоченных баранов. - Убьешь его - и твоей судьбе никто не позавидует. В лучшем случае это будет подстроенный суицид. Вопрос только один: когда. Сегодня, через месяц или, если ты крепкий орешек, через полгода, - в комнате завибрировал властный, надменный, холодный и скучающий тон, будто бы звучащий всего в полсилы, но уже терпко отдающийся по всему корпусу и закрадывающейся силой своей убедительности в самые потаенные уголки сознания. Черт возьми, это был самый опасный доминирующий тембр из всех, что доводилось слышать Ханбину на протяжении всей его жизни. А он имел дело с разными людьми. Руки бессознательно разжали горло уже посиневшего парня, а сам БиАй поймал себя на том, что и сам задержал дыхание, пока душил свою жертву. Теперь он позволил себе громко втянуть в легкие воздух, но внутри тут же все обожгло дикой болью. Выходит, план насчет сломанных ребер все же осуществился, к счастью или несчастью. - Пошли вон, сейчас я принимаю душ, - хладнокровно, ёмко и с прищуром приказал этот мистер Х, которому не хотелось перечить. Никто и не стал. Все тут же тяжелой походкой и явно не сошедшим еще на нет боевым настроеним покинули окрашенную в алый душевую. Ханбин не поднимал взгляда на обстановку вокруг, уперевшись тупым безразличным взглядом в до омерзения белоснежную стену. У него уже не было сил с кем-то бороться, а странная тишина давила на уши, будто бы в реале имела вес. Этот таинственный властитель душевых словно в действительноости был призраком, так как БиАй даже боковым зрением не мог разглядеть его фигуру, не слышал его дыхания и вообще не ощущал присутствия. Хотя отсутствие инстинктов можно было бы свалить на сломанные кости, головную боль, кровоподтеки тут и там, опухший глаз и т.д. Джун продолжал дрожать, и сейчас это нервировало все еще обозленного на весь мир Кима. - Ну и заварушку тут устроили, настоящее родео. И что, есть победитель? Где смельчак, сумевший оседлать этих бычков? - Совсем другой голос завибрировал по комнате. На этот раз тон был безликим, ехидным, беззаботным и непринужденным, будто бы у ведущего третьсортного ток-шоу про мир айдолов. Но было в этом тоне нечто также настораживающее. Внутрь к Джуну и БиАйю, насвистывая что-то под нос, прошагал крашенный блондин, стриженный под ежик, с банданой на голове и с татуировкой змеи на всю левую руку, в майке и подвернутых до колен штанах. В зубах он держал какую-то соломинку. Незнакомец присел на корточки между Джуном и Ханбином, все еще восставливающими дыхание и приходящими в себя. Стоило наглецу только поднять руку и положить ее на лоб ДжэДжуну, как Ханбин вновь сорвался с цепи, толкнул в бок этого нахального посетителя и загородил собой парнишку, которого опять начало трясти после прикосновения. Округлившиеся глаза малыша Джуна со страхом смотрели снизу вверх на вставшего во весь рост странного блондина. А предупреждающий дерзкий взгляд Ханбина кричал о том, что отступать от сокарменника он не собирается, как бы не было больно сейчас сидеть на ногах. - Пфф, надо же, будто бы тигрица, защищающая своего детеныша, - ухмыльнулся незнакомец, с любопытством глядя на необычных товарищей. - Утомляешь, Ван. Вали, если уже мылся. И отведи этого щенка в его камеру, смотреть на его тощее тело противно. Любят же эти имбицилы подобные огрызки, - Ханбин уже решил, что тот мистический опасный голос был наваждением или дурным видением от сотрясения, но он вновь напомнил о своем существовании и внутри у БиАйя все похолодело. Это явно была жуткая личность, с которой не хотелось иметь ничего общего. Но с другой стороны, если в столь экстремальной ситуации он сумел одним своим появлением заставить застолбенеть целую кучку уголовников, то разве это не настоящий влиятельный тюремный автортет? Если так, то он мог бы стать спасительным ключом от всех бед... Или сам стать самой опасной бедой Ким Ханбина. Тот самый Ван, что ранее трогал Джуна, взял его аккуратно за локоть и заставил встать на ноги, предварительно подмигнув ошеломленному происходящим Киму: - Не волнуйся, бешенная мамочка, я доведу его до камеры без проишествий, - Джун попытался скинуть с себя настойчивую руку блондина, но он вцепился в него крепче, чем стальной зажим. - Тише, крошка, иначе будет больно. Хватит на сегодня боли, а? Позволь сопроводить тебя, - будто бы безобидно говорил парень с железной хваткой. - А как же БиАй... - Непонимающе обернулся на друга ДжэДжун, но Ван торопился вывести его из корпуса душевых. - За него не беспокойся, ему надо подлечиться, - ответил тот самый злосчастный грубовато-барский голос. Вообще-то, Ханбина тоже интересовало также, как и Джуна: а как же БиАй? Что он будет делать наедине с тем, против которого половина бандитов не решилась пойти? Более того, Ханбин еще отчего-то не решался поднять голову и просто посмотреть на обладателя такого грозного, вызывающего мандраж голоса. Надо было бы уже не ломаться и глянуть, что из себя представляет эта гроза всея тюрьмы, но какой-то разыгравшийся животных страх не позволял это сделать, держа БиАйя в своих тисках. Дверь душевой комнаты захлопнулась, возвещая о том, что Ханбин теперь остался наедине с этим воплощением тюремной мощи. Может, это просто дрыщ? Или прыщавый толстый богатенький дружок начальника тюрьмы? Или очередной перекаченный лысый старикашка? Мучаясь этими вопросами, парень все равно не мог переступить гордость, страх и собственные принципы, чтобы тупо решиться уже поднять глаза и посмотреть на загадочную фигуру. К ногам БиАйя упало белоснежное полотенце. И сразу же последовала решительная команда: - Вытри лицо, иначе в мед.пункте проблем не оберешься со всей этой мутью про засохшие следы чужой крови и грязи. Ханбин до хруста в пальцах сжал брошенное, будто милостыню, полотенце, и швырнул подальше от себя, упрямо глядя на пол. - Да ебитесь вы все конем со всей этой вашей "мутью", - наконец-то умозаключил Ханбин то, что вертелось у него на языке с момента приезда в эту гребанную тюрягу. - Кончай кафелю душу изливать, сучонок. Подними голову, когда я с тобой говорю. Не бойся, я не солнце, людей не ослепляю. Ханбин наконец так и поступил. Поднял голову на свою беду. Эти узкие, наглые, источающие уверенность, силу и непоколебимость, проницательные и глубокие черные глаза он запомнит вскоре в мельчайших деталях и, сука, никогда больше не забудет.