Nix

Выбивающий душу из тела мрачный «тик-так» в голове заменил собой удручённый «кап-кап» с раковины под ухом заключённого. Тик-так. Нога отбивала странную дробь, что напоминала вступление к похоронному маршу. Лицо было спрятано в похолодевших ладонях. Губы уже были все искусаны, пальцы изгрызены, волосы растормошены, лицо помято, кожа в мелких царапинах и покрыта мурашками, на теле волосы стояли дыбом, конечности заледенели, дыхание замедлилось. Весомые основания полагать, что Ким Ханбин был в шаге от верной смерти. Мыслей нет. Ни единой, даже самой примитивной. Теперь не составляло никакого труда провести соответствующую экспертизу и приписать торговцу степень инвалидности, статус психически неуравновешенного, и причислить его к умственно отсталым. Тик-так. Прошло всего полчаса с момента, когда в камеру принесли приглашение на «вечеринку» (хотя, в их частном горестном случае, уместно было бы именовать её приглашением на тот свет), но казалось, будто время застыло и обрело густую жидкую форму, как марево. Обманчивое чувство. Досадно обманчивое. Отрывающее от ощущения реальности. Легко было с пылу с жару заявлять о себе и бить себя в грудь, когда опасность размыта и заоблачна, будто и вовсе нет никакого зловещего рока в сегодняшнем дне. Но стоило часам поплыть вперёд, приближаясь всё ближе к моменту икс, как груз, состоящий из липкого страха, нависающей угрозы и омерзения, навалился с давящей силой. Тик-так. Прошёл, вроде бы, час. Или уже полтора. Время всё никак не поддавалось импульсам дилера, которые он подавал с сомнительным постоянством, и не желало перетекать в более насущную, реальную форму. Ханбин сидел неподвижно, местами забывая о стабильном дыхательном процессе. Он, выражаясь фигурально, выпал в осадок. Впал, как бы сказать, в подсознательную кому, где все органы чувств значительно притупляются. Тик-так. Жестокое и беспощадное «тик-так». — Иисус, — панически-раздражённо выдохнул ДжэДжун, спрыгивая со второй полки в сантиметре от носа БиАйя, на что тот ровным счётом никак не отреагировал, находясь в состоянии глубокого транса. — Он не отзывается уже два часа! Слушайте, вдруг его парализовало?! Ну, не знаю, может, это разновидность сердечного приступа... контузия... Я не шарю в анатомии, но... Но... Он же чокнется вот так! Паника смешалась с нарастающей истерикой в голосе, жестикуляции и мимике парнишки. Похоже, два часа — таков был предел его терпения и самообладания. — Ты можешь не вопить?! Он просто размышляет. Думает о том, что ему предстоит. У человека и так стресс, а ты только зря воздух сотрясаешь. Будто бы ты отплясывал ча-ча-ча на его месте, пиздюк, — злобно шикнул на малого Чесон, стоявший в коридоре по ту сторону временно распахнутой решётки. — Ему явно плохо, его надо в чувства приводить! Я с ним подольше твоего! — загорелся в ответ Джун, метнув молнию взглядом в сторону одного из своих хёнов. — Хах, ну приводи, малец. Попробуй технику «рот в рот», — язвительно усмехнулся задетый непослушанием младшего Чесон. Длинноволосый скелет отвернулся от родной камеры, дабы не лицезреть больше этот унылый спектакль, что разыгрывался в её стенах. Ханбин с трудом отслеживал, что за заварушка творилась в радиусе окружения. Он лишь пытался уловить хотя бы единую связную здравую мысль, которая бы вернула его в прежнее адекватное состояние. Кушетка скрипнула, когда на неё опустился Джун. БиАй не шелохнулся. На плечо легла лёгкая рука. БиАйя неуверенно потрясли и сжали его плечо чуть сильнее, ощутимее. — БиАй-я... Слушай, давай мы обсудим всё ещё раз? Может, мы найдём способ избежать... этого? Разберём ситуацию заново и, может, набросаем план, а? — Ханбин ощущал на своей правой щеке пристальный и внимательный тёплый взгляд. Голос парня звучал настолько мягко, словно, повысь он громкость хоть на чуток, мог запросто разорвать хёну голову. — Я тут лежал и думал все два часа... А что, если мы сожжём этот блядский кусок бумаги? Прикинемся, что так и не доставили к нам приглашение, а с этой дивой поквитаемся до вечеринки. Камеру наполнил заливистый долгий смех. Внутрь размеренно прошагал анорексик в балахонистой робе не первой свежести. — «Поквитаемся»? Уморил, малыш, прям от души. Может, на дуэль его втихаря вызовешь? Джун сжал кулаки и покраснел до кончиков ушей. С кровати резко встали, она издала жалобный стон. — Есть идеи получше, наш башковитый сонбэ?! Давай, заряди нам речь о том, как можно прослыть бездонной щелью на всю тюрягу! Ханбин этого не фиксировал взглядом, но невысокий Джун яростно атаковал личное пространство Чесона, наседая на него. Губы малыша были поджаты, но тем не менее заметно дрожали от выброса адреналина в кровь. Гордость и самолюбие Чесона были не просто осквернены, их просто сравняли с землёй, тиражируя мысли в голове о распаде субординации в тюрьме. Этот пацан явно нарывался на неслабый такой конфликт со своим же сокамерником. — Сучонок, тебя только вчера с мамкиной грудью разлучили, а ты уже что-то тявкаешь в мою сторону?! Чесон со всей дури пнул Джуна в колено, отчего тот сразу же обеими руками схватился за место, отдающее пульсирующей болью, прыгая на одной ноге и скалясь на обидчика. БиАйя перемкнуло. Будто на переключатель нажали, а он заработал, издав характерный щелчок. Голова тут же прояснилась до завидной трезвости мышления. Бывший торговец в одно мгновение материализовался в пространстве между двумя взбунтовавшимися заключёнными. — Завязывай, — хладнокровно пригрозил он более старшему и опытному Чесону, находясь к нему лицом. — Малыш заслужил пинок, но не хватало нам ещё мордобой междусобойный устраивать на радость местным. — О, очнулся, — слегка ошеломлённо выпалил анорексик. — Давно надо было въебать этому пиздаболу. — До моего прихода у тебя были получше кандидаты на пиздюли, — снисходительно подметил Джун, пытаясь выпрямить ногу. — Согласен с обоими утверждениями, — выдохнув, заключил БиАй, отходя к стене и подпирая её плечом. Тик-так. Время играло против них. Нет, только против одного из них, ведь именно на долю БиАйя выпала участь посетить эту закрытую приватную тусовку с отборными головорезами. — Ты что-нибудь обдумал, БиАй? — прочистив горло, рискнул поинтересоваться Джун. — Относительно. Может, они прибегнут к акту милосердия, если я добровольно приду смиренный и покорный в душ к хранителям воспалённых сперматозоидов? Джунни невольно сморщил нос от воспоминания о той трэшовой передряге, в которую им довелось угодить в день прибытия. Если уж даже такие варианты приходят на ум хёна, то всё, пиздец. Жопа. Тупик. — Знаешь, если сжечь приглашение не удастся, то его всегда можно проглотить... — Дело не в этой ёбанной записке, чувак, ты реально такой невинный розовый единорожек? Реально сути не догоняешь? «А?» в исполнении недоуменного Джуна послужило откликом на возмущённые сетования Чесона. Длинноволосый брюнет приложил указательный палец к виску, пытаясь успокоиться и вернуть себе ясное мышление. — Это всё заговор в целях травли БиАйя. Кто-то могущественный решил прихлопнуть его и свести с ним счёты на этой вечеринке: либо пришить, либо опустить, либо и то, и другое. Этот тип явно не намерен тихо-мирно разобраться с нашим сокамерником. Что бы он не задумал, его цель — уничтожить БиАйя, морально или физически, — запал в тираде Чесона не утихал, а лишь набирал обороты, а каждое его изречение вызывало холодок по телу дилера, который старательно пытался вновь не погрузиться в бездну тьмы. — Для него пригласительное — просто инструмент. Если БиАй не явится, а наша камера останется в заявках этого урода, нам всем не поздоровится! Это, блять, не случайная прихоть верхушек! От нас так просто не отстанут, разве не ясно?! Джун выглядел подавленно, не в силах поднять глаза на хёнов. Все его идеи и предложения теперь казались действительно нелепыми и бессмысленными. Но нельзя было оставлять хёна в беде одного! — Кому ты мог, чёрт возьми, перейти дорогу за несколько дней?! Есть предположения, кто именно заявил нашу камеру, кроме Бобби? — раздосадовано изрёк вопросы анорексик, не обращая внимания на то, что на второй полке его кровати зашевелился проснувшийся МинУ. — С хера ли думать о ком-то ещё, если имя моего палача номер один и так известно?! — вскипел Ханбин, глядя в глаза брюнету. — Ты ещё нихуя не просек в Ёндыпхо, если считаешь, что Бобби мог так открыто выбрать камеру для вечеринки. Это бы раскрыло все его намерения, а криминальные гении не выставляют намеченные игрушки на всеобщие торги. Они отвоёвывают их себе. По-любому должен быть кто-то ещё, кто подсобил ему, заведомо или по стечению обстоятельств. Джун и Ханбин многозначительно переглянулись. У парочки уже установилась некая разновидность связи, когда оба улавливали ход мыслей друг друга. В глазах обоих на секунду загорелась одна-единственная догадка. И тут же погасла. — Хм-м, легче перечислить тех, кто точно не представлял меня растерзанным и отделанным. — А если конкретнее? — настойчиво потребовал Чесон, оглядываясь, нет ли любопытных зевак около их камеры. — Глава китайцев, — пробубнил с большой неохотой БиАй, принимаясь теребить свои чуть отросшие локоны. — Ши Цзуй?! Прикалываешься? — Чесон выглядел настолько обескураженным, что заставил двух приятелей ощутить вину за собственную неуживчивость. — А ты не мог хотя бы, к примеру, повздорить с неуклюжим Бо или с толстяком Омом? Эти хотя бы не возглавляют целый клан убийц и потрошителей, объединённых по национальному признаку! — Гиблое дело, да, чувак? — БиАй смиренно признал вслух то, что не решался вымолвить Чесон. Киму не выкарабкаться из этой тюрьмы. Не просуществовать в этом падшем месте пять лет и уж точно не скосить себе срок. Он трупак, причём очень скоро. — Чёрт, да даже я, взвесивший все шансы и с первой встречи позволивший им делать со мной всё, что в голову взбредёт, и то схлопотал от них столько, что на всю жизнь впечатлений и кошмаров хватит. А ты посмел им перечить... Сука, это даже вообразить тяжко. Видно было, что Чесон с трудом находит слова и маты, которые могли бы охватить весь масштаб той безнадеги, в которой теперь пребывает БиАй. Торгаш его не винил в бессилии. С самого начала можно было бы предугадать, что обязательно в тюрьме найдётся вечный стоячий хер, который не успокоится, пока не подаст твой мозг и очко на блюдечке для всей мразоты, что тут обитает. Ханбин прошагал к койке и свалился на неё, упираясь взглядом в потолок. Он планировал до талого сидеть вот так в прострации, пока его силком не вытащат на алтарь для жертвоприношений. Чесон похлопал себя по щекам то ли в приступе беспомощности и паники, то ли в знак отчаяния, но явно не из лучших позитивных мыслей. Он молча вышел из камеры, скрывшись где-то в коридорах. МинУ, сидевший теперь по-турецки наверху, хлопал длинными ресницами и оглядывал сокамерников пустым взглядом. Джун мерил шагами камеру, кусая губу и вытирая языком капельки крови. Он выглядел взвинченным и взволнованным, словно это его ожидает смертная казнь, а его товарищ БиАй просто восседал перед началом аудиенции у директора. — Хён, неважно как, какими путями, но ты только переживи эту ночь, хорошо? Только не лезь на рожон и плыви по течению, если что, то лучше не сопротивляйся, будет только хуже. Знаю твой характер, но лучше ведь переждать бурю, чем лезть прямо в её эпицентр! Джун возвышался над сидевшим Ханбином и невольно приковывал его взгляд к себе. Только сейчас БиАй заметил, как дёргаются его руки и как бегают глаза. Это отличалось от обычного, даже доведённого до безумия волнения младшего. — Я ж живучее тараканье. Им так легко не смутить меня какой-то сходкой. Это я для виду паникую, в нужный момент я соберусь с силами и выкручусь, не переживай. Не важно, сколько доли искренности было в этих словах дилера, но их нужно было произнести, чтобы окончательно не сдаться и не наложить на себя руки. — Угу, — туманно и всё так же взвинчено отозвался напарник по неприятностям. МинУ, казалось, уже потерял всякий интерес к этой парочке, отвернулся к стене и снова залёг на бок. — Эй, мы тут одни, не считая эту блёклую оболочку человека. Ты можешь всё высказать мне сейчас. Что тебя гнетёт, братишка? — вкрадчиво проговорил Ханбин, поддаваясь слегка вперёд к силуэту Джуна. — То, что ты МинУ за человека не считаешь, — угрюмо усмехнулся Джун, также склоняясь к хёну. — Лады, исправлюсь. Теперь ты перестанешь так нервно дрожать и странно глядеть вокруг, будто тебя сейчас придушит невидимая рука, м? Для БиАйя стало привычным делом не спускать с Джунни глаз и наблюдать за парнишкой, как бы чего не случилось. Это действовало как негласный уговор между старшим и младшим в априори. Поэтому он сразу раскусил неоднозначное дёрганное, местами петушиное, несвойственное ДжэДжуну поведение, которое иным бы показалось просто приступом дерзости. — Я... — Что у тебя на уме? — в лоб прозвучал вопрос в камере. Тут Джун осознал, что больше не может и не хочет скрывать от собрата свою абсурдную затею. Он должен её хоть кому-то высказать, чтобы его попытались остановить и объяснить, почему его задумка провалится с треском, дабы отогнать навязчивую мысль, которую он не может выбросить из головы с самого завтрака. Ханбин похлопал по простыне, призывая мальчишку сесть рядом с собой и высказать всё как на духу. Джун послушно сел, вдохнул и последующей фразой поверг старшего в немыслимый шок: — Я хочу попробовать соблазнить начальника тюрьмы. — Ты... Что? На лице торгаша отражалось полное непонимание смысла реплики и того, как эти столь недопустимые для восприятия слова типа «соблазнение», «начальник» оказались рядом друг с другом благодаря стараниям мальчонки Джуна. Мальчонка смутился и потупил взор. Были и положительные стороны у его высказывания в этом неловком молчании: ему удалось в одну секунду отвлечь сокамерника от всех мрачных мыслей, связанных с гнусным пригласительным. До БиАйя не сразу дошло, что навыки организации пранков, должно быть, теперь стали распространяться воздушно-капельным путём. Как иначе объяснить эти вставленные не к месту розыгрыши сначала Нам Хвана, а затем и Джунни? Вы поглядите, начальство Ёндыпхо подобрало исключительно талантливейших комедиантов-сатириков. Знал бы, что в тюрьме такие стэнд-апы устраивают, не сжирал бы интернет-трафик в ютубе, а давно бы грабанул какой-нибудь банк. — Уоу, я слышал об этой штуке. Шокотерапия типа, да? Неплохо, я аж на секунду купился. Ким похлопал себя по груди, извлекая лёгкий кашель из её недр, сморгнул и выдохнул, старательно изображая человека, приходящего в чувства. А ДжэДжун поднял глаза и теперь не сводил их с лица Ханбина, ощущая странное чувство вины перед ним, будто перед религиозной матерью, которой приходится выслушивать каминг-аут излюбленного дитя. — Я знаю, я вообще ни на что не гожусь, тем более на роль рокового красавца, но я могу ухитриться завоевать внимание и доверие начальника, увлечь его и отбить у ТэГи... — Стоп-стоп-стоп, — стоило парнишке снова запеть эти строчки, как мозг у БиАйя врубил бешеную сирену: сигнал, призывающий извилины немедленно покинуть помещение, пока не стало слишком поздно и воспламенение не добралось до их сектора. — Шокотерапия хороша понемножку, окей? Видя, как глаза младшего блеснули сердитостью, Ким БиАй сглотнул подступавший к горлу ком. Это он типа сейчас взглядом намекает на серьёзность намерений, ха? Вон ДжэДжун решил сместить богиню ТэГи с пьедестала и заменить собой в ложе начальника? Хомячок против пантеры, рили нигга? — Бля, как давно у меня поехала крыша? — драматично и со скорбью в голосе поинтересовался торгаш. — БиАй-ши! Ты же даже не даёшь мне высказаться! Я ещё не тщательно всё обдумал, но нет ничего неосуществимого, тем более, когда есть зачем рисковать и есть время подготовить себя к этому. Если процесс сдвинется с мёртвой точки, то это же... — Даже не думай. ДжэДжун, даже не смей лезть в то, что там мутит ТэГи, — Ханбин развернулся всем корпусом к Джуну и вцепился пальцами в плечи парня, встряхнув его и заглянув в глаза. — Юнец, ты ему не соперник, он размажет тебя как букашку, даже не заметив. — Хён, я не договорил! Это же такие возможности! Если я завладею его единоличным вниманием, то наша жизнь здесь наладится, никто нас не тронет! Ты только взгляни, как ТэГи живёт! Ухоженный, обеспеченный и... — И готовый за сохранение своего положения разорвать глотку любому, кто сунет нос в его идиллию. А ты собрался покуситься на его золотую жилку? Да ты же сам только что убеждал меня не лезть в эпицентр бури, дебила кусок! — Это другое, я знаю, о чем говорю! Думаешь, я допустил бы такую грешную мысль, если бы был уверен, что не получится? Хён, — теперь был черёд Джуна убеждать старшего в своей правоте, поэтому он сбросил с себя руки Кима, не отрывая зрительного контакта, и продолжил: — я видел, как он на меня смотрел в день знакомства. Просто пожирал глазами, стараясь долго не задерживать взгляд на мне. Тогда я не подозревал, что это значит: презрение или ещё что, но когда все эти мудилы точно так же пялились на меня, и когда Чесон рассказал, что наш начальник не против таких услуг от осуждённых, я всё сопоставил. Он явно оценивал меня как мальчика для постели! — И что с того? Ну приглянулся ты ему, думаешь, он сразу начнёт благодарить тебя за разрешение чпокнуться разок? Послушай, Джун, это железобетонный и неоспоримый бред. Чтобы реализовать его, понадобится непробиваемая оборона, нешуточное влияние, да и высокие навыки соблазнения в конце концов! Где ты всё это достанешь, валяясь в нашей захламлённой берлоге? А у ТэГи это всё давно есть! Как тебе удастся обойти его? Думаешь, мой ромашковый зайчик, он не устраняет своих потенциальных конкурентов? — Я отниму у него всё. Статус первой дивы, соратников, влияние, овладею в совершенстве навыками соблазнения. А венцом моего триумфа станет начальник тюрьмы. ТэГи ведь удалось всего этого добиться в своё время, а ведь он на вид не лучше меня. Разве я не красивый по здешним стандартам, хён? Да, господа, хотите пробудить в себе амбициозную акулу бизнеса, способную сколотить империю на месте старых развалин? А получить заряд нескончаемой уверенности в себе, ведущий к лучшим победам и непокорённым высотам? Выйти из зоны комфорта и бросить вызов не только себе, но и обстоятельствам вокруг? Тогда мы предлагаем вам вариант, подходящий абсолютно по всем критериям: сеульская тюрьма «Ёндыпхо»! Ёндыпхо встретит вас девизом: «Вчера ты — заплаканный жмурик, а уже завтра — восходящая звезда всех див!» Эта реклама настойчиво транслировалась в голове БиАйя, гудела в подсознании и фоном звенела в разуме, заполнив собой весь эфир. — Не, это не у меня здесь крыша съехала, — Ханбин шмыгнул носом, вставая с постели и до хруста разминая шею. — Тебе точно надо выспаться, и на следующее утро сам придёшь в ужас от надуманных суицидальных планов. Тишина в камере растянулась минут на десять, после чего вернулся Чесон. При нём Джун уже явно не собирался поднимать эту щекотливую тему с риском летального исхода. А ещё через минут десять по тюрьме пронёсся звук, оповестивший всех об ужине. Ощутил ли Ханбин нарастающий в душе ледяной ужас перед надвигающимся адом? Да, ещё как. Выражаясь по-простонародному: обоссался. Столовая оказалась наполовину пуста, хотя по внутреннему уставу сгоняли в эти блевотного цвета стены абсолютно всех. Но, естественно, закон здесь уже давно видоизменён и подмят под себя, так что были те, кому он не писан, поэтому этим вечером здесь не присутствовала абсолютно ни одна шишка организованных банд, одиноко пустовал столик бывалых осуждённых, да и дивы не могли похвастаться высоким процентном посещаемости. Негусто как-то, товарищи. Настораживает, ой как настораживает. Готовятся, поди? Шары развешивают? Пунш мешают? — Кхм, а что за локация у... ну... у этого мероприятия? — шёпотом осведомился ДжэДжун, бегло оглядывая тройку сокамерников за ужином. Чесон хмуро жевал похлёбку, с неохотой молвив: — Спортзал. Официально он уже два года закрыт на номинальный ремонт, к которому даже ещё приступать не собираются. Видимо, строители туда с момента открытия тюрьмы не заходили. — А неофициально его используют в этих сектантских целях? Джун сжался и сморщился почти сразу же, как закончил предложение, ведь предпоследнее слово он произнёс чересчур уверенно и громко, да так, что показалось, будто небольшая горстка бритых качков позади оглянулась на него. БиАй всё это время критично косился в сторону младшего, прикидывая, каким христоским образом из этого молокососа выйдет соблазнительная дерзкая дива. — Что могут устроить из спортзала? Даже ума не приложу, — на тон тише выдохнул Джун, хлопая преданными щенячьими глазами в сторону Ханбина. Ким пытался всеми силами абстрагироваться от излишних терзаний на этот счёт, ибо чем дольше пытаешься морально подготовиться к потрясению и мукам, тем хреновей всё выходит в действительности. Проверено на практике: как бы дилер не насмотрелся на уродов и днище в своей низменной жизни, всё равно не был готов к тому, какую палитру мразоты явила тюряга. Когда надзиратели принялись избавлять столовку от заключённых, сердце Ким Ханбина заколотилось сильнее. Хотя не так давно он считал, что сильнее уже некуда. Оказывается, всегда есть куда. Покуда не стукнешься об крышку собственного гроба. На выходе Чесон мрачно указал вглубь тёмного ответвления коридора, который отнюдь не манил своей безлюдностью и сыростью. — Спортзал там, — хрипло и надломленно проговорил сокамерник. Ханбин шумно выдохнул, словно отправлялся в свой последний путь. — Говоришь, надзирателей на эту ночь подкупают? Чё, выходит, воззвать к их голосу гуманности вообще не верняк? Чесон удручённо кивнул БиАйю: — Всё равно, что импотенту заявиться в бордель. КПД — ноль. Джун внезапно подал голос: — Знаешь, я мог бы с тобой пойти, в правилах же не говорится, что только... — Иди в камеру с ребятами, Джунни, и не высовывайся от нехуй делать, — БиАй взлохматил волосы младшего, так же отросшие, как у него самого. Пора было взглянуть, умеют ли эти мудазвоны из ленточек складывать словосочетание «Отвязная пятница». Так сразу и не приметишь нечто неладное: густая тишина охватывала эту сторону лабиринта из корпусов и различных алфавитных блоков. Спортзал затаился и вовсе не приметно: пошатанные широкие двери из старой древесины обнаруживались не сразу, а в левой стене прямо перед самим тупиком. Похоже было, что эта часть тюрьмы реально уже очень давно никем не обитаема. Было так непривычно тихо, что БиАйю в голову уже лезли шальные мыслишки: а вдруг все эти страшилки, травля и организованные сборища — просто местная традиционная шутка, часть обряда посвящения в ряды заключённых? Не будет никакой бдсмной гулянки, все просто напугают неудачника-торгаша, выпрыгнув из потёмок, даже эти вертихвосты Чесон, МинУ и Джун, которые просто приняли участие в заговоре и прикинулись такими подавленными мучениками. А потом все разойдутся с бисквитными пироженками на одноразовых тарелочках. У Ханбина заурчало в желудке: весь этот воспалённый бред лишь пробудил в парне дремавший голод, который отступил на второй план во время недавней панической атаки в камере. Во время ужина БиАй настолько погрузился в себя и в свои переживания, что не съел ни кусочка этой птицы, что им сегодня подали, выдавая за курицу. Если этот изыск и был курицей когда-то, то не просто генетически модифицированной, а прополосканной пару раз в кислоте. Ханбин понятия не имел, что ему делать дальше и как себя вести. Надо ли постучать и ждать, когда тебя заведут? Не тупо ли относится к этой говнистой ситуации, как к ожиданию светского приёма, сука?! Ещё даже ничего не началось, а череп БиАйя уже готов был треснуть. Со стороны он точно выглядел по-бабски скверно, как ни крути: уголовник мнётся у входа в дрянной обмоченный спортзал. Животики надорвёшь. Осознание собственной ущербности перед входом в это ёбанное место вызвало в Ханбине вполне уместный ностальгический приступ. Короче, как-то раз по молодости приключилась с Ханбином такая байка, что ни одному потомку не расскажешь: однажды он поспорил с поставщиком, что за ночь протолкнёт полкило дури. Это если начинать рассказ с сокращённого эпиграфа. В полноценной режиссёрской версии фильма всё начиналось в хлеву с ведром бухла, где съехавший куда-то не туда по пути к Нирване БиАй ожесточённо спорил и жестикулировал с менее вменяемым собеседником, который был падок на всякого рода разгильдяйство и буянство, особенно если подлить к этой композиции соответствующие компоненты. В общем-то, Ханбин был уверен, что мужик тот был на редкость в их бизнесе душевный и искренний чувак, но, должно быть, так он считал только во время режима спущенных тормозов. Довольно-таки сложно было разобраться в дилерских взаимосвязях с представителями общества и установить какую-либо закономерность. Так вот, поспорили да поспорили, хрен с ним. Пошёл, значит, наш бьющий себя в грудь образец непорочной чести и достоинства наркодилеров убеждать белый свет, которому было откровенно посрать на подвиги юного энтузиаста, в своих сенсационных умениях делать продажи. Сейчас был бы уместен вставленный фрагмент из тех избитых фильмов, где позади героя взрывается склад какой-то херни, позволяя ему эффектно покинуть кадр и ощутить себя самцом особого шварцнеггерского разлива. Стрелка на циферблате всего лишь тянулась к отметке однёрочки, а БиАй уже успел надоесть охранникам трёх ночных клубов. В четвёртом попались редкостные козлы, которые в порошках вообще не секли ни шиша. Жалко было даже переводить качественный ништяк на таких далёких от гурманов в этой области придурков. В пятом были одни бабы без кэша. В шестой «Кимханкактамязыкзаплетаетсяужекхуям» тупо не запустили. И тогда-то перед Кимом предстало чудо, обрамлённое голубым свечением: гей-клуб. Сначала внутренние предубеждения и моральные принципы вынуждали Кима лишь топтаться у входа, как любопытному молокососу, пересмотревшему фильмы об определении собственной гендерной идентичности. Затем он глянул на часы, вспомнил, что стоит на кону, и смачно плюнул на собственные предрассудки. Хочешь обеспечить себя победой, баблишком, вечной славой и уважением поставщика, тогда надо, Ким, не кичиться и таких любопытных мест. Везде ж люди, в конце концов. Только долбящие чужой мужской анальный проход, но люди же! Он провёл в том клубе от силы часа полтора, но воодушевлённые радужные жеребцы с лихвой оправдали все его надежды, скупив всё, что было у парнишки с собой. Безусловно, победителем был признан Ханбин, но вот какой ценой... Ему потом, после лицезрения всего воочию, неделями кошмары снились о тех жутких сценах оргий и разнообразии садо-мазо, до которых только могли додуматься эти членососы и их искушённые любители анусов. Походу сегодня БиАйю предстояло приобрести куда более живые и насыщенные впечатления... Рука дилера сжала ржавую ручку двери. Холод обжёг ладонь. Ким словно перестал дышать, нажав на ручку. Дверь не поддалась. Ханбин ещё раз надавил, уже решительнее. Всё равно ведь не избежишь этого. Снова не открылась. В итоге торгаш окончательно убедился в том, что дверь заперта. Он смял пальцами майку в области груди и слегка отдышался. Надо же, праздник отменяется! Вот незадача-то! А дилер даже пару танцевальных движений разучил! Ну, нет так нет. Он своё условие выполнил: явился на обозначенное место. А ключей-то ему никто не выдавал. Выходит, не судьба. Собираясь уже сделать шаг в сторону от дверей, Ханбин ощутил, как по телу разливается свинец, утяжеляя мышцы в сотню раз. По ту сторону послышался загробный мужской бас: — Кем будешь? — Я... эм... — Номер камеры, блок и имя. Живее давай, — командный голос явно не собирался проводить с гостем любезное собеседование. БиАй сжал руки в кулаки. — Третья камера, блок Б, Ким БиАй, — на одном дыхании выпалил торгаш аки скороговорку, боясь наткнуться на немилость грозного басистого вышибалы по ту сторону двери. На секунду Киму показалось, что он услышал коварный смешок за дверью. Щелчок прозвучал для ушей Ханбина громче и страшнее пулемётной очереди. Обе двери без скрипа отворились, пропуская торговца внутрь. То зрелище, что предстало перед ним, было поистине неожиданным и ужасающим: тьма покрывала какие-то фигуры и силуэты, которые расходились по обе стороны от двери, являя впереди проход - живой коридор. Эти силуэты двигались, как единый живой организм, создавая иллюзию ожившей темноты. Откуда-то свыше, с глубины помещения, струился поток угасающего дневного света, лишь слегка задевая участки внутри здания и освещая отдельные части тел находившихся здесь участников сумасбродного собрания: на свету оказывались то чьи-то бицепсы, то потное, покрытое шрамами лицо, то чья-то шевелюра попадала в радиус действия лучей закатного солнца. БиАй даже не успел осознать, что так и застрял на пороге этого эхом разносившего грубые голоса спортивного зала, чьи потускневшие стены сейчас казались мрачными и чересчур тёмными даже для места проведения сатанинского ритуала. Заключённые расступились и выглянули друг из-под друга, высовывая поочерёдно то бритые, то разросшиеся головы, омерзительно скалясь и любуясь новоприбывшим смятенным и шокированным гостем. Гогот и гул из спортзала заполнили собой тупик коридора. Все участники жадно и с искрящимися от любопытства глазами принялись свистеть, подкидывая масла в огонь паники и накалившихся нервов БиАйя. Было более чем загадочно то, как этой толпе удавалось оставаться неуслышанной и нераспознанной Ханбином вплоть до момента открытия дверей. Неужели они серьёзно затаили дыхание до самого его прибытия, чтобы как следует запугать жертву? А вдруг Джун был прав, и он всё же главное блюдо на этом празднике маньяков-каннибалов? Тропа, которая открылась перед дилером, вела в центр зала. Прямиком на алтарь, как разумно умозаключил про себя Ханбин, прежде чем тыльной стороной ладони стереть образовавшиеся капельки пота со лба. — Эй, либо топай сюда, либо пиздуй обратно к себе. Сам знаешь, что будет, если съебёшься, — донеслось откуда-то сбоку у самого порога. Окаменевшим взглядом БиАй упёрся в высоченного под два метра ростом парня с дредами и кубинской сигарой во рту. На корейца он не смахивал. Больше походил на какую-то помесь. Это и был тот самый басистый вышибала. И в сказанных им словах не было ни капли сострадания или снисхождения. В этой толпе вопящих вряд ли бы отыскался тот, кого волновала дальнейшая судьба новоприбывшего парня. Как бы не было тяжко, БиАй перешагнул порог и оказался в этом живом коридоре, после чего за его спиной с грохотом захлопнули двери, щёлкнув пару раз замком. Класс. Теперь он взаперти. Один из признаков отпадной вечеринки. Кругом толпа сгребённых в один просторный зал уголовников оживлённо и ожесточенно скандировала что-то невнятное. БиАй тут же автоматически оценил масштабы помещения: в целом широкое, как местная столовая без столов и стульевТак называемые приглашённые зрители разбросались по всему периметру и прижались к стенам, не занимая середину. Сердцебиение Ханбина ускорялось и набирало бешеный темп по мере приближения к тому месту, куда в основном были прикованы все взгляды находившихся. Он пробрался по коридору от дверей к эпицентру событий: в сердцевине спортзала локализовались три обескураживающие громадные клетки почти под потолок. Но больше всего пугали не сами клетки с довольно прочными мощными прутьями, а то, что творилось внутри них... В клетке посередине, самой громоздкой из всех, происходило неистовое месиво: двое по пояс голых бандюгана как лютые звери беспощадно махали кулаками, аки кувалдами, отчаянно пытаясь вбить соперника в решётку так, чтобы по ней растеклись мозги оппонента. По разъярённому лицу одного струилась кровь откуда-то с макушки, а предплечье второго было и вовсе прогрызено до мышечных волокон. От нахлынувшего запаха пота, стали и крови у Ханбина к горлу подступила рвота. Глаза заметались дальше по помещению: клетка справа демонстрировала похабщину, разврат и похоть во всей красе: пятеро абсолютно обнажённых юношей-див целовались, минетили друг друга, играли со своими и чужими задницами, приковывали кисти рук и лодыжки к прутьям, били друг друга плетями, слизывали с пола какие-то крошки, которые им подкидывали с разных краёв зала, кругом на их клетку фонтаном струилась наперебой то моча, то склизкая сперма... Ханбин впервые воззвал к высшим силам с просьбой прислать ему подарочный благословенный сердечный приступ с последующей верной смертью, дабы больше не быть частью этого беспринципного грязного хаоса под названием «Отвязная пятница». Он боялся теперь даже представить, что за трэш могут мутить в третьей заключительной клетке слева, на которую он ещё не успел обратить свой взор. И не обращал бы вплоть до победного конца этого массового помешательства на нецензурных актах насилия, если бы не душераздирающий вопль, раздавшийся со стороны левой клетки. БиАй ощутил настоящий доисторический ужас, охвативший его всего от макушки до пят: в левой клетке разворачивался настоящий сеанс спиритизма, экзорцизма, инквизиции и средневековых пыток. Какой-то психопат в мантии и кожаной маске, напоминавшей противогаз, пытал троих едва живых заключённых: к одному скованному в наручники заключённому он подходил с раскалённым железом и прижигал открытые участки кожи, другого он запер в импровизированной «Железной Деве», откуда чётко и ясно доносились человеческие стоны, ну а третьего он подвесил за руки к верхнем прутьям как скот, с ножом в руке приближался к нему и вырисовывал глубокими порезами на груди, животе и брюхе какие-то странные значки. БиАй ощутил, как земля уходит из-под ног. Этот беспредел мог точно оставить после себя несколько трупов. И это торжество антигуманизма он сравнивал с походом в васильковый гей-клуб? Какие бы аморальные извращения и отклонения Ханбин не продумывал у себя в голове до начала всего этого, всё равно так живо и чётко не сумел бы вообразить эту адскую палитру звуков, состоявшую из плевков, смешков, стонов то наслаждения, то боли, криков, воплей и визгов, заглушённых отвратительным гулом и гоготом наблюдающих. Спортзал теперь напоминал истинные круги Ада, сотворённые людскими руками и дьявольскими садистскими умами. Кто в силах был бы остановить этот кошмар? — БиАй! БиАй, это ты? Слух Кима уловил знакомый голос, произносивший его имя в непосредственной близости. Торгаш обескураженно обвёл взглядом толпу по близости и тут же заметил знакомое лицо, приближающееся к нему. Нам Хван! Черт бы вас побрал! Аджосси в порыве сгрёб парня в дружеские объятья и забитым щенячьим взглядом уставился на него: — Бог мой, и тебя угробить решили... — Меня-то само собой. А ты-то как здесь оказался? Старикан выглядел белее призрака, а глаза впали куда-то глубже в череп. Оно и не мудрено: человек-то прожил большую часть жизни в цивилизованном мире, где уж точно не станут устраивать подобные бесчинства в клетках и с толпой психически невменяемых имбецилов и отбросов общества в качестве зрителей. У него сейчас психоз должен быть похлеще, чем у бывшего наркоторговца. — Что нас заставят делать? — не без доли растерянности и страха осведомился БиАй у потерянного Нам Хвана, но тот не успел и рта раскрыть, как ответ сам нашёл спросившего. По залу разнёсся поставленный мощный голос: — Так-так, к нам пожаловала новая заблудшая овечка. Да ещё какая! Ценный лот, знаете ли, — душа БиАйя покинула тело, стоило ему заметить вышедшего в центр зала высокого белобрысого мужика с ярко выраженным акцентом. Он узнал его. Криминальный авторитет по кличке «Кеннеди». Родом из Америки. На воле он внушал страх всем кёппо, а в Ёндыпхо этот ветеран многим казался сумасшедшим отморозком, с котором не стоит связываться. Поговаривали, что он сидит уже больше пятнадцати лет и совсем съехал с катушек. — Ко-ро-ле-ва, — каждый слог Кеннеди, стоя в центре как арбитр или дирижёр этого сумасбродства, выплёвывал с особым отвращением и насмешкой, — так он однажды представился. Интересно, как он представится сейчас? Поблядушка с обосранными штанишками? Весь зал разразился диким гротескным смехом. БиАй почувствовал, как его тело уменьшается до размеров таракана под давлением такого количества агрессивно настроенных уголовников. Ему пиздец. Тут уже не удастся воспользоваться милосердным советом Джун-ши не лезть в грёбанный «эпицентр бури». — Ким БиАйя в центр! Пните эту смазливую бабу ко мне! Стоило именитому ветерану скомандовать, как масса тут же принялась исполнять: Ханбину скрутили руки двое амбалов, что были к нему ближе всех, а Нам Хвана отшвырнули в сторону как тряпичную куклу. Пинком в спину Ханбина «сопроводили» до ботинок Кеннеди. Мужчина предвкушено оскалился. — Как-то не по-королевски смотришься, сукин сын, — смачно оповестил авторитет с высоты своего роста. Пока БиАй вставал на ноги, тот продолжил говорить с толпой и вести это шоу: — Теперь наш приглашённый гость должен выбрать, куда ему отправиться, чтобы как следует позабавить всех, — Кеннеди нездоровыми карими глазами впился в лицо торгашу. А Ханбин изо всех сил старался придать себе невозмутимый вид. По глазам уголовника дилер догадался, что тот не слабо так закинулся и его до сих пор штырит. У самого БиАйя концентрация адреналина в крови просто зашкаливала. — Выбирай, шмаль, где хочешь развлечься? В левой, правой или центральной клетке? Не выберешь сразу — определяю я. — В центр его! Пусть вышибут мозги! — Дилдо ему в жопу! Иди в правую клетку, сучка! — Левая клетка! Левая! Помучайте его! Предложениям и яростным требованиям не было конца и края, они оглушали и перекрикивали мысли самого БиАйя, абсолютно потерявшегося в пространстве. Ор поутих лишь тогда, когда Кенедди поднял руку и произнёс: — Для формальности: есть ли желающие оплатить приватный сектор? БиАй недоуменно хлопал глазами, прикидывая, что сейчас творят с его жизнью. В толпе где-то поднялась рука. Кенедди едва слышно утробно зарычал от накатившей волны негодования. Ему явно было не по душе, что кто-то обламывает все ожидания. — Представьтесь, — рявкнул он без особой приветливости. — В представлении не нуждаюсь, озвучивать все титулы не стану. Всем и так всё известно, — в центр к американцу и бывшему дилеру горделиво прошагал долговязый узкоглазый брюнет. Его змеиный голос вибрировал в ушах Кима: — У меня свои пытки припасены для этого крысёныша. Оплачиваю приватный сектор, — Холодные змеиные глазёнки оглядели фигуру Ханбина и злостно сверкнули. Ши китайская его мать Цзуй с упоением продемонстрировал загнанному в угол кролику свои желтоватые заострённые зубы-пилы. Толпа возмущённо загудела, явно не принимая такой расклад событий. Но Кеннеди не унывал и больше не выглядел сердитым, скалясь во все тридцать два и подогревая толпу: — Ждёте мордобой Гризли и ВуАна? Нет?! Отпустить их и дать отоспаться в тёплой кроватке со своими подстилками?! Участники тусовки заулюлюкали, будто напрочь позабыв про существование «ценного королевского лота», которого совсем недавно покрывали трехэтажной бранью, и окончательно переключив своё внимание на импровизированный ринг в центральной клетке, откуда уже вытаскивали бессознательных уголовников, набивших друг другу морды до неузнаваемости. Похоже, дальнейшая участь торгаша теперь никого не интересовала. Да кому какое дело до закрытого приватного сектора шишек и их заклятых врагов, когда тут левую камеру разбавили новыми экзотичными дивами, в правой обновили программу пыток, а в центральной разразилась нешуточная битва двух титанов? Двое коренастых китайоз подхватили под руки не особо сопротивляющегося Ханбина и поволокли его тушу в противоположную от входа сторону. Три двери в той самой противоположной стене вели, похоже, к кладовкам или подсобкам спортзала, которые обустроили под... приватные секторы? Вип-комнаты, что ль? Перед тем, как открыть дверь центральной подсобки, толпу зрителей, преграждавших путь ко входу, спугнули шестёрки Ши Цзуя. Затем дверь отворилась, являя слабый свет энергосберегающих ламп, а Ханбина за шкирку бросили внутрь. — Босс, приковать его к стулу? — БиАй довольно сильно приложился подбородком к ледяному полу, до крови прокусив язык, из которого хлынула солёная кровь, так что внимание его абсолютно не было сконцентрировано на переговорах оставшихся стоять у порога мужиков. — Сам разберусь, пошли вон. Дверь сторожите, — сурово прошелестел Ши Цзуй, попутно отдавая дополнительные приказы на родном диалекте. Стальная дверь со скрежетом захлопнулась. Странно, но наедине с этим предводителем панд БиАй ощущал себя увереннее, чем там, около клеток, в которые его готовы были уже закинуть и утопить в собственной луже крови... Или в луже чужой мочи и спермы. Повисла странная тишина, обрамлённая лишь слегка доносившимися из-за двери признаками жизни: то чей-то истошный вскрик дойдёт до этого приватного помещения, то чужой мерзкий оргазменный стон. А в остальном звукоизоляция была впечатляющая. Лишь давящая тишина, лёгкие шаги Щи Цзуя и вибрирующий от стен шелест его неровного дыхания. Явно предвкушал разборку, больной говнюк. БиАй хрустнул костяшками пальцев, опёрся на ладони и придал телу вертикальное положение. Кровь отхлынула от головы, позволяя глазам отчётливее разглядеть обстановку «приватного гроба». Стены были выкрашены в тёмно-фиолетовый оттенок, как в кабинке какого-то третьесортного караоке-клуба. К потолку были прикреплены энергосберегающие лампы, тускло освещавшие едким неоново-белоснежным излучением всё помещение. Вдоль стены слева от двери тянулся длинный раскладной вшивый диван тёмного оттенка. Ханбин находился около небольшого журнального стола, на котором лежали карты, сигареты, и стояла бутылка виски. Беглым взглядом он осмотрел и другую часть комнаты. Вот где начиналось самое душещипательное: у правой стены стоял поднос на катящихся ножках, который был богат на различного рода атрибутику самых нездоровых пристрастий: наручники, ножи, ножницы, иглы, шприцы, порошки (самых разных оттенков, что настораживало), стёкла, верёвки, повязка на глаза, кляп и т.д. Вот тут-то БиАй встрепенулся, ощущая мороз по коже. Если что-то из предоставленного здесь широкого выбора острых предметов коснётся его — придётся не один день греть своей пятой точкой кушетку в медицинской палате. БиАй напряг каждую мышцу тела перед броском к этому кладу пыток и терзаний, но слишком расслабленный вид Ши Цзуя его смутил. Почему он так невозмутимо спокоен, когда торгаш находится ближе к оружию? И вновь ответ не заставил себя ждать: вальяжно развалившись на диване, китаец достал из кармана револьвер. Дуло было направлено прямо в лоб парню. Вот так просто? Оружие в кармане робы всё это время?! Это что, как типа карета из тыквы для Золушки в ночь бала, так же револьвер для авторитетов в ночь «Отвязной пятницы»? Акция что ли такая, блять? Не убирая огнестрельного, Ши Цзуй второй рукой вытащил сигарету из пачки на столике и сунул себе меж желтоватых зубьев. — Чего такой кислый, дружок? Запал растерял? — голова ухмылявшегося мужчины склонилась на бок. — А чё так? Ты же у нас вроде был душой компании. Ханбин нахмурился в думах. А не послать бы просто этого мудилу на три хорошо знакомые китайские буквочки и не отправиться в мир иной? Навряд ли в аду он повстречает таких же креативных организаторов наказаний, как в Ёндыпхо. — Какой ты сегодня скучный, — нараспев произнёс Ши Цзуй, мрачнея. — Взбодрись! Резкий пустой грохот отрезонировал от всех четырёх стен. Ханбин инстинктивно сел на корты, прикрывая голову руками. Этот психопат пульнул из револьвера. Вот только холостым. Он не был заряжен. Пользуясь испугом компаньона, Ши Цзуй спокойно прошагал к подносу и подкатил его к дивану, на котором он восседал аки на троне китайского императора. Ханбин тем временем вновь нашёл в себе силы встать ровно. Глаза его сияли презрением. Узкоглазый брюнет выбрал острый скальпель, покрутил в руках, погладил края едва осязаемо, а затем двинулся к бывшему дилеру. Какой бы реакции этот козёл не ожидал, он её не получил. БиАй остался стоять на месте, прожигая приближающегося со скальпелем в руках безвкусного мафиози испепеляющим взглядом. — Как глазки сразу заблестели, — наигранно умилился Ши Цзуй, поднимая скальпель. — Давай проткнём их, а? Что скажешь? Долго протянешь без зрения у нас тут, м? Китаец сделал заключительный шаг, прежде чем встать в сантиметре от лица Кима. Его гадкое дыхание щекотало кончик носа Ханбина, но торгаш не пятился назад. Уж что-что, а в гляделки БиАй хорошо умел играть. К тому же в любой момент увлечённый китаец мог дать маху и остаться беззащитным. Нельзя было это упустить. — Или кожу с тебя содрать? Уж больно ты в ней неукротимым себя ощущаешь, — самозабвенно шептал китаец, всё больше переходя на свист вперемешку с рыком. Словно у него щели меж всех зубов. Холод стали подкрался к сонной артерии на шее БиАйя, чем вызвал у него ускоренное сердцебиение. — А может, хватит тебе уже кислород переводить, а? Ты всего лишь жалкий мусор, от которого нужно избавляться. Ши Цзуй с округлёнными и обезумевшими от власти над чужой жизнью глазами надавил на лезвие, отчего то крепче прижалось к ткани, но ещё недостаточно сильно для того, чтобы совершить надрез. Мафиози явно истосковался по этому чувству превосходства. Жизнь Кима висела на волоске. В голове летала лишь одна мысль:«Неужели я вот так и умру?». Скрежет стали позади заставил обоих присутствовавших в комнате персонажей подскочить на месте от неожиданности. Мафиози пришёл в ярость, пнув Кима в живот, отчего тот отлетел к стене, и тут же развернулся к нарушителю его идиллии: — Какого хуя, пидоры?! Я же сказал... — Уебывай. Перед китайским мафиози возникла фигура, входящая в топ-3 самых нежелательных для встречи фигур в стенах Ёндыпхо. Её обладатель сделал весомый шаг вперёд грациозной походкой. — Бобби... Китайский обидчик с прединфарктным перекошенным лицом попятился назад. На него в упор уставился скучающий взгляд, который в любой момент мог перемениться на нечто такое устрашающее, что обычно видят последним перед насильственной смертью. Китаёза сглотнул и принялся нервно переминаться с ноги на ногу, мечтая скрыться прочь от парализующего взгляда киллера и жалея, что посмел выйти сегодня из камеры. И вообще выйти на свет. — У. Взгляд потемнел, а из груди вырвался едва слышимый вибрирующий рык. — Ё. — Хо-р-рошо... — Бы. Непринуждённый томный вдох, беспощадно отнимающий у всех остальных остатки кислорода. Воздух накалился до предела за рекордно короткий срок. — Д-да, прости, я просто... — Вай. Спокойный шелестящий и щекочущий нервы выдох, который рискует обернуться чем-то огнедышащим в любую секунду. — Б-без проблем, Бобби, я понял! Ханбин так сильно приложился затылком к полу, что теперь ему чудилось невесть что. Будто только что явился его суженный-ряженный, прогнал злого дракона и вызволил принцессу из башни... В комнате вновь воцарилась тишина, будто и не было никакого переполоха и смены шахматных фигур на доске. Вот только помимо БиАйевского дыхания было чьё-то ещё, однако уже не китайского мафиозника. Ким нашёл в себе силы напрячь пресс и сесть на полу, уперевшись взглядом в свои берцы. По комнате ступал зверь. Высокий, худой, убийственно опасный хищник. БиАй затаил дыхание, словно боялся привлечь внимание голодного волка, рыскавшего между деревьями. Бобби поднял чуть отросшие волосы наверх банданой. Ему так даже шло. Блять, что? Перемотка. Заново. Мотор! Нет, ему правда шло, даже то, как одна сторона рубахи спала и оголила его рельефное плечо, отливающее неоновым под лампами... Ё-моё, БиАй, что, в летаргическом сне? В бреду? В коме? Почему в голове так вязко, и он ни черта не может проанализировать, оценив сей писец, забредший к ним неслучайно? Ну явно же не дверью ошибся. Ещё и ёбанный прокушенный язык ныл от боли и потому не давал адекватно соображать. Соображай, блять, Ким Ханбин, соображай! Ты застрял в жирной жопе с глистами, раз Ши Цзуя прогнало Оно! Оно питается душами невинных новеньких, соображай, иначе Оно и тебя сожрёт с потрохами, даже не подавится! Пока Ханбин, в голове которого разыгрывалась нешуточная баталия, сидел в такой странной позе, будто любуясь носками собственных берцев, Бобби предпочёл никак не поощрять вниманием отнятый у другого клубок проблем и неприятностей. Он с надменной усмешкой уставился на поднос с базарными побрякушками, тихо и хрипло молвив: — Что за мамкина бижутерия? Затем Бобби прочистил горло, что со стороны звучало совсем не так, как было описано: он скорее издал львиное утробное рычание, прочищая горло, чем чуть не помог бедолаге БиАйю отправиться к праотцам. Дилер вскочил на ноги, магически исцелившись. Даже про боль в языке и в затылке забыл, лишь бы оставаться дееспособным в случае чего. Что там этот псих ещё прочистить захочет?! — Прислонись спиной к ножке стола, — бесцеремонно, беспардонно, властно и абсолютно беспристрастно изъявил своё требование киллер, всё так же не оборачиваясь на игрушку, но догадываясь, что та пришла в себя. Триста восемь острот и язвительных ответов родилось в хитроумной башке проныры-торгаша Ханбина, которые своей кислотностью даже заставили его сузить глаза от негодования. Но рот его был по-прежнему на замке. Ибо это был прямой приказ. И Бобби стоял прямо около подноса со всякой острой хренью. Даже пытаться смодулировать не хотелось то, что доморощенный разум лучшего наёмника Кореи мог сгенерировать в виде наказания за грубое непослушание и несоблюдение его команды. Бобби всё так же не оглядывался на щенка, но слышал, что за его спиной покорно опустились на пол спиной к ножке стола. Разумно. — Ван, завози, — громко велел молодой убийца. Сразу же после оклика дверь снова со скрежетом распахнулась. То, что тот белобрысый кореш Бобби завёз в комнату в следующую минуту, потрясло Ханбина. Хотя он уже было полагал, что после всего увиденного его ничто не сможет больше потрясти. Но большой плазменный экран телевизора, который поставили прямо перед ним, был тут действительно удивительной диковинной вещицей. — Личное дизайнерское решение? — вылетело из уст недоумевавшего БиАйя, восседавшего на полу. Брюнет и белобрысый синхронно ухмыльнулись, обмениваясь дружескими взглядами. Кхм, да уж, переглядывайтесь, это ведь совсем не жутковато, что вы! — Не хочешь один фильмец посмотреть, чертёнок? — прямое обращение к Ханбину впервые за это время ударило психической волной по ментальному блоку торговца. Ван с Бобби стояли рядом с диваном, брюнет направил пульт ближе к экрану. — Экий романтик. Сначала фильм, потом ужин, да? — БиАй не понимал, что мелет и чего ради, но поток панического набора слов было уже не остановить. На его замечание ничего не ответили, и Ханбин почти сразу понял, почему. Они давали ему время прийти в себя от увиденного и осознать, что это действительно его камера виднеется на экране, заснятая с весьма странного ракурса: откуда-то с нижнего угла при входе. Качество съёмки и цвета оставляли желать лучшего, но и так всё было предельно ясно и понятно: это была камера БиАйя в режиме реального времени. Вдоль камеры туда-сюда сновал Джун. На верхней полке неизменно дремал МинУ. А Чесон раскачивался, сидя на своей полке, и кусал пальцы до крови. — Что это, блять, такое? — потерянным голосом прошептал Ким БиАй. — Твои друзья у себя в камере, — снисходительно, как дауну, пояснил хриплый голос киллера. Бобби явно становилось весело наблюдать за такой бесценной реакцией бывшего дилера. — Скоро наступит время посещения этих шлюшек. Вот теперь БиАй понял, для чего разыграли весь этот спектакль с телевизором. К горлу подбирался гигантским ком. Взгляд был прикован к экрану, а всё тело пробила мелкая дрожь. — Ах вы твари, когда успели установить... — Пока вы аппетитно ужинали, — усмехнулся Ван, будто гордясь своей прыткостью и находчивостью. — Ты только взгляни, как мило друзья-шалавки беспокоятся о тебе! Указательный палец блондина направился в сторону экрана, демонстрировавшего действительно обеспокоенных и взволнованных сокамерников. — Хах, а ведь им стоило бы сейчас о себе подумать. Сказанная Бобби остужающая и леденящая фраза сжала измученное сердце торгаша в тиски. БиАй нахмурился, прокусил верхнюю губу и чертыхнулся. Они им всем, сука, угрожают! Ёбанные в рот манипуляторы хуевы! — Сраные же вы гандоны... Мрази... Вы чё за показуху устроили?! — БиАй начал закипать так, что сознание мутнело, а из ушей готовы были повалиться клубы обжигающего пара. Спрогнозировав последующие действия взбешённого торговца, Бобби с лёгкостью подставил ему подножку, на которую он, покрытый пеленой ярости, с успехом наткнулся, запнулся, но на ногах устоял. Тогда к нему абсолютно безмятежно подошёл Ван и скрутил неуклюже сопротивлявшегося торгаша, усаживая снова на прежнее место. — Пусти, сволочь! Какого хрена вам от нас нужно?! Чё я блять сделал?! В душевой побазарил с этим ранимым, обидчивым уёбком?! Ебал я вас всех, конченные ублюдки! Со стороны все попытки вырваться выглядели более чем нелепо и бесполезно, ведь нахлынувшая на БиАйя волна сбивающего с толку гнева не давала ему трезво и рационально мыслить, продумывая свои движения и последующие действия. Вану не составило труда наручниками приковать Кима к ножке стола. Даже будучи прикованным, БиАй не желал мириться с безысходностью и агрессивно атаковал спиной ножку, толкая, вырываясь и просто сходя с ума. — Думал, ты всё знаешь? — импульс от вибрирующего над головой торговца голоса Бобби, который теперь звучал вкрадчивей и отчётливей, чем прежде, подавлял волю к сопротивлению и вызывал лишь приступ паники и болезненного смирения. — Думал, ваша камера — такой вот личный уютный мирок, где ничего не колышет? Ты так ничего и не узнал, котёнок. Ни-че-го. Так и планируешь остаться никем? Эти слова будто плетью хлестали по открытым ранам Ханбина, который уже перестал тратить энергию впустую на попытки сломать ножку или сами наручники. Волосы опали на глаза, и теперь обзор предоставлялся смутный. — Видел же, что на экране? К ним никто не лезет, даже извечные отмороженные клиенты МинУ и Чесона. Они будут всю ночь в безопасности или же мы кого-то к ним отправим... Хочешь знать, что из этого будет? Хриплый, пробирающийся под кожу шёпот Бобби заполнял собой всё пространство, создавая вакуум в голове и сознании Ханбина. Он почувствовал себя почти опустошённым и вяло кивнул, глядя на высокого наёмника исподлобья потускневшим взглядом. — Зависит от твоего поведения, дружище, — лицо мраморной статуи корейского Давида озарила дьявольская полуулыбка. Он с вожделением продолжил: — Вот, как мы с тобой поступим...