Nix

- Проблемы с контролем гнева. Трое рослых подростков в рваных джинсах и тёмных рубашках, сшитых не по размеру(с рынка поддержанных вещей, которые передают обычно на благотворительность) ввалились в пыльный сарай, где уже расположились пятеро, в числе которых было трое парней в выцветших, ободранных майках и две девчонки в рваных колготках и коротких шортах. Помещение с естественным освещением в виде проникающих через щели солнечных лучей утопало в клубах дыма дешёвых сигарет и самокруток. В воздухе кружили кусочки пыли и крупинки соломы. Заговоривший вошёл первым, это был щуплый, дрыщавый парнишка с укуренными глазами, красным носом и сальными каштановыми волосами, пирсингом в носу и разбитыми костяшками пальцев. - Так и сказал этот сучий выродок, прикиньте? - Разгневанно изрёк в сторону пятерки. Затем уселся на небольшую горсть сена, прямо у ног девчонки с потекшей тушью. - Предложил пройти сеансы по управлению блядским гневом. - Чего? Сеансы? - Пискливо-глуповато переспросила та самая девчонка. - Ослиная морда оказался совсем безнадёжен, - второй парень, вошедший следом, был корейцем с узким разрезом глаз и выпирающей челюстью с острыми скулами. Под распахнутой рубашкой виднелась чёрная рокерская футболка с изображением бульдога, которую раньше носил какой-то белый подросток, скончавшийся от передоза, а на голове потрёпанный снэпбэк, перевёрнутый наоборот. - Решил взяться за нас всерьез? Мистер-крепкое-очко, - Усмехнулся коренастый накаченный парень, стоявший у деревянной стены сарая и затягивавшийся сигаретой. - Ахуеть, парниша тут долго не продержится, - следом усмехнулась смуглая девчонка коренного происхождения, сидевшая на втором комке сена и тоже делавшая глубокую затяжку. Присутствовавшие обсуждали нового школьного психолога, который прибыл в интернат для трудных подростков вчера утром и уже успел наступить на горло здешним сложившимся порядкам. Все сошлись на мнении, что реформатор тут не приживётся и его стоит досрочно отправить в отпуск. Вдалеке за сараем послышался грохот шин по каменистому асфальту. Двое парней вгляделись в щели и выругались благим матом. - Снова копы? - Блять, че на этот раз? - Вы ведь не успели разукрасить психолога? - Спросила у вошедшей тройки блондинка с писклявым голоском. Парни отрицательно качнули головой. - Я вообще не косячил два дня. - Я даже на младших сегодня не срывался, - выговаривали подростки оправдания один за другим, теряя панковскую невозмутимость. Парни устремили вопрошающий взгляд на представительницу индейцев. - Чего уставились? Я ничего не делала, - обиженно огрызнулась та, заостряя обвинительный взгляд на высоком корейце. - Вот у Бобби лучше спросите. Бобби не стал дожидаться назойливых расспросов и холодно ответил: - Это из-за проломленного черепа. Компашка вся загудела, послышались изумленные смешки и циничное цоканье. Самый младший, замыкавший тройку прибывших, худощавый рыжик удивлённо обратился к зачинщику скандала: - Реально? Кому? - Тот мудак довел меня, - хладнокровно констатировал парень, с наслаждением вспоминая, как огромная свиная морда исказилась гримасой боли и выдала самый жуткий поросячий визг на всю округу после того, как череп его был расколот тяжёлым и грязным ножом для разделки мяса. - Зарубил малявку, который не подвинул вчера кровать? - Изумился один из присутствовавших и словил немилосердный надменный взгляд парня по кличке Бобби. - Руководитель самодисциплины? Давно пора было ему челюсть подправить, - выдвинул свою кандидатуру из списка мудаков тот, что сидел у ног блондинки. Бобби удручённо покачал головой на недогадливость ровесников. - Тот конченный повар? - Первой догадалась смуглая девушка. - Пфф, нехуй было урезать нам жратву и кормить своих жирных собак, - с упоением добавила она, кровожадно улыбаясь. - Этот самый, который пиздел, что "государство не предусмотрело питание сверх нормы", а сам брюхо отрастил размером с наш сарай, - усмехнувшись, молвил один из парней, чем вызвал ехидный смешок почти у всех собравшихся. После того, как все выразили единогласное одобрение поступку Бобби, рыжий паренёк озадачено осведомился у того: - Думаешь, в этот раз колония? - Пронесёт. - С чего бы? - С охранником, козлом-химиком и идиотом-географом прокатывало. - Так там были срезанное ухо, отравление кислотой и ожог утюгом, хотя бы смахивало на бытовые травмы. С черепом труднее отмазаться. Бобби по-маньячески хитро улыбнулся: - Скажу, что он меня насиловал. Три раза в неделю. Копы обожают такие истории. - Не только копы. Кэрри вон довольная сидит, засранка двинутая, - подавляя нервный смешок, выпалил парень у стены, указывая окурком на бесшабашную смуглую девочку с задорной улыбкой во все тридцать два. - Блять, меня сейчас стошнит, - искренно отреагировала блондинка. - Слышь, ты всегда можешь выкрутиться корейским происхождением. Напизди жалостливую историю про здешний национализм старых мочалок, - рассудительно высказался один из парней, перешедший от сигареты к самокрутке. Упоротый парень с красным носом, поглаживая коленку блондинке, пробубнил сонливо: - Ага, что-нибудь обидное про желтолицего или про узкие глаза, стопроцентно схавают. - Да, у Кэрри вот всегда работает, - добавил ещё один парень, стоявший позади смуглой шатенки и хлопнувший ее по плечу. Девчонка высунула язык и показала парню средний палец. Бобби, спокойный и отрешённый как удав, коротко кивнул ровесникам и беспечно оглянулся на входную дверь, бросив им перед выходом: - Пойду облегчу этим дебилам работу. Если отправят в колонию, то вы поймёте это по разбитой физиономии директора. Откровенно говоря, Бобби, чьё настоящее имя было Ким Чживон(трудно выговариваемое в иноязычной среде), было похуй, где он окажется и с кем ему придётся иметь дело. Его любимый язык – языка агрессии и презрения - понимали все, всегда и везде, так что страх где-то не прижиться его не беспокоил. Всегда он мог найти себе место, если уж дела обстояли иначе, то выбить себе место не составляло большого труда. Большую часть своего взросления он провёл в интернате для трудных подростков, где последнее, чем занималась система, это переделывала детей в лучшую сторону, а чаще всего просто ломала изнутри. Поэтому они научились обращаться с ней как умели - давали отпор, вершили самосуд и устанавливали свои порядки, чтобы выжить. Бобби был по натуре больше одиночкой, но как только компания приняла его сдержанный и недоверчивый нрав, стало проще находиться в толпе. Он всегда держался в тени, не предъявлял ни на что права и просто поступал так, как хотелось, руководствуясь собственным невидимым кодексом и никого не ставя себе в удел. Он уважал в людях только силу воли или дьявольский ум, на остальное ему было плевать - кто перед ним, чего тот хочет и чего требует с него. Он с детства приучился иметь дело с полицией, убедившись, что те в большинстве своём были недоумками, не влиявшими никак на закон и порядок, уж тем более на справедливость в обществе. У Бобби были свои представления о справедливости, о жизни и смерти, к последней он, кстати, всегда считал себя ближе, чем к чему бы то ни было ещё. Первый труп он увидел в десять лет, когда его старший товарищ по интернату избил до смерти другого. Конечно, представители порядка не знали, что покойник при жизни был конченным гандоном, который избивал его и младших мокрым полотенцем каждую ночь, им было чихать, что однажды он поджег им простыни и чуть не спалил все спальни к собачьим чертям. Им нужно было закрыть дело без шумихи, и они упекли юного пацана за решётку за месяц до его выпуска. Так что Бобби отнёсся к убийству совершенно рационально: от некоторых людей нужно избавляться, иногда даже собственными силами. Вполне естественно карать самому, пока не покарали тебя. Бить первым, пока не побили тебя. Каждый творил справедливость сам. Ну, то была простая интернатская истина, коей полнятся подобные заведения по всему земному шару. Простая истина выживания в экстремальных условиях, где все держится на подростковой, иногда даже детской обиде и ненависти. После того случая он ещё не раз видел смерть или сам был на волоске от неё. Но стать причиной чьей-то гибели не предоставлялся случай. В глубине души будущей убийца все же был обыкновенным мальчиком, всего лишь ребёноком, которого забрали из семьи и разместили с чужаками. Наверно, он ходил по грани, но не переступал черту из-за потаённого, скрытого желания, которое считалось слабостью в этом месте – наивной мечты снова воссоединиться с семьёй и зажить спокойной, обычной жизнью. Забыть эти дни как кошмар и прикинуться, что эти ужасы ему привиделись. Человеку всегда кажется, что никогда не поздно просто закрыть определённую страницу жизни и сделать вид, что ничего из этого не было. Бобби вёл скудные переписки с матерью на корейском, чтобы одновременно поддерживать с ней связь и не забывать родной язык. В письмах мать каждый раз клялась, что вот-вот наладит дела с документацией и обязательно заберёт его оттуда. Жизнь распорядилась куда жёстче, чем ожидал подросток: в тринадцать лет, после полугода в абсолютной изоляции без писем от матери, Чживон узнал, что она сбежала в Южную Корею и не оставила ему никаких посланий. Первое время Бобби пытался трактовать ее уезд по-своему, не воспринимая его как побег, и всячески искал ему разумное оправдание. Наверняка она хочет устроить быт на родной земле, среди оставленных когда-то родственников, обрести поддержку в семье и перевезти сына после интерната, подальше от искалеченного детства. Но неужели в последних письмах нельзя было заикнуться об этом? Что уезжает, что оставляет на время сына на чужбине? Боялась напугать? Боялась, что Бобби сбежит из интерната? Бобби решил ждать писем с разъяснениями. Или даже ее возвращения. Это могло продолжаться бесконечно, если бы однажды он не подслушал разговор директора интерната с местным отделом иммиграционной полиции о том, что с мисс Ким давно не могут связаться и не знают, как быть с ее сыном. Тогда мальчишка проникся самым тёмным, одолевавшим неокрепшее сознание опасением: мать решила начать жизнь заново вдали от неприятельской страны и проблемного сына. Сначала мальчик так сильно злился, крушил и кромсал, что пришлось вызывать бригаду врачей, чтоб того утихомирить. Потом он вдруг надолго затих и перестал питаться, будто собирался сморить себя голодом и довести до обезвоживания. А затем в нем что-то щёлкнуло и для всех он стал снова самим собой. Общался, дрался, влипал в неприятные инциденты и втихаря отстаивал своё. Для всех все было прежнем, но вот только внутри у Бобби оборвалось что-то важное, и механизм, который раньше служил ограничителем для безумств парня, вышел из строя. Недюжинная мудрость, а вернее доля похуизма и смирения потребовались никому не нужному мальчишке на чужбине с невыговариваемым иностранным именем, чтобы тот понял свою мать, то есть то, почему она решила сделать вид, что в далёкой стране ее больше ничто не держит. Понял мотивы ее предательства и не стал больше проклинать ее за этот поступок: в этом мире каждый сам за себя. В какой-то степени он был ей благодарен за то, что освободила его от ложных надежд, державших на соплях его детскость, и заставила повзрослеть, подарила самый ценный блядский урок в жизни: не полагайся ни на кого – займись блять сам своей ебанной жизнью. Теперь у него была своя жизнь, принадлежавшая только ему одному, без наивных желаний, основанных на глупых, доверчивых чувствах. Это дало Бобби окончательную свободу. Свободу самому решать, что есть плохо, а что хорошо, благодаря чему он "прославился" в последствии - стал угрюмой безжалостной машиной для расправы над другими. Он убил в пятнадцать. Первым, кажется, был охранник, который его постоянно донимал. Или тот заносчивый медбрат, который вечно норовил вколоть ему снотворное на два кубика больше положенного, надеясь, что это вызовет побочные эффекты и навсегда заткнет проблемного мальчишку. Честно говоря, Бобби уже не помнил, кто был его первым. Это все мифы и сказки, будто киллеры или серийники мысленно привязываются к своей первой жертве. Лица многих, которых Бобби решил прикончить, едва всплывали у него в голове, превратившись в огромное мрачное пятно из слизи, крови и грязи. Первое убийство каким-то западным чудом замять удалось – свели к психической неустойчивости, шаткости положения не депортированного иммигранта-беспризорника, тупо не хотели разбираться с докучающим делом и свалили все на врачебную халатность или несоблюдение техники безопасности. Несоблюдение техники безопасности. Бобби редко смеялся над шутками, но именно эта очень долгое время вызывала на его остром лице полубезумную насмешливую улыбку. В интернате чаще всего убивать не приходилось - покалечить, припугнуть, разукрасить. Редко доходило до настоящей расправы. Все, скорее, зависело от самого человека. Бобби давал людям шанс, что бы они там не думали после побоев. Если дело заканчивалось только лишь побоями, значит, им повезло и шанс свой они использовали верно. Те, кто облажался, заканчивали куда плачевнее. Тот сварливый повар в итоге скончался от полученной травмы. Выкрутиться, действительно, оказалось нелегко. Шестнадцатилетнего Бобби помотало по судам, органы соц.защиты и опеки сработали неплохо на деле его иммигрантского положения и в связи со сложностями в поисках его матери. В итоге парню досталась всего парочка лет в исправительной колонии для несовершеннолетних, куда он загремел после того, как выколол глаз ручкой директору интерната. К сожалению, его остановили раньше, чем он успел бы для симметрии выколоть и второй. В колонии ребята все как по заказу оказались ушлыми и смышлёными. Наладили свой бизнес и даже мини-поставки, некоторые сидели не первый раз и многим премудростям обучали братьев младших. Там Бобби стал ещё больше походить на социопата, но и привёл шестеренки в порядок: научился не вызывать подозрений, расправляться с недоброжелателями методично и тихо, без свидетелей и улик, заводить нужные связи и внушать страх одним взглядом. Взглядом человека, что не раз уже убивал, но действовал так незаметно, что едва попадался на этом. Он заработал себе неплохую репутацию и вскоре в колонии его впервые стали "нанимать". Часто нужно было кого-нибудь припугнуть, заставить прикусить язык. Тогда все искали хмурого, необщительного корейца со странным оскалом. Он чётко выполнял «заказы» и быстро поднялся на этом. Да так, что вскоре сам мог выбирать, с кем ему работать, а с кем нет. Принцип был тот же - никаких ходячих кошельков со слабой волей или тугой смекалкой, никаких неопределённостей в духе «мне не нравится его лицо, разбей-ка ему нос» и т.д. Бобби не хотел быть служебной овчаркой, подтирая за чужими ребятами результаты их неумелых перепалок. Ему нужны были дела посерьёзнее обычных тёрок, нечто вроде мяса высшего сорта, чтоб и самому почувствовать блаженное удовлетворение от проделанного, как в случае с тем скрягой-кухаркой. Вскоре он стал почти зависимым от этого сорта адреналина - видеть кульминацию того, что раньше было человеком, доводить жизнь до точки невозврата. Но его ещё нельзя было назвать полноценным киллером, ибо чаще всего подростки-преступники сводили счёты куда безжалостнее взрослых - делали своих врагов калеками, оставляли их изувеченными или умалишенными. Смерть была слишком дорогостоящей услугой и слишком быстро заканчивала веселье. В одно время Бобби для эксперимента перевернул привычный уклад с ног на голову: теперь подпортить мордашку неприятелю стало большей роскошью, чем просто заставить его не дышать. Вот тогда и понеслась "потеха", а Бобби стал, так сказать, набивать руку на этом ремесле, от которого теперь убоя не было, потому что разъяренные юноши, опьяненные безнаказанностью, стремились как можно эффектнее и быстрее расправиться с неугодными. Но Бобби, увлекшийся этой забавой и собственным мнимым всемогуществом, в итоге стал слишком заметен и привлёк внимание начальства своей «предпринимательской» деятельностью. По наступлению восемнадцати лет против него был выдвинут ряд обвинений, среди которых были насилие, воровство, призывы к нетерпимости, розжиг очагов бунтарства, приведших к нарушению дисциплины, и все в этом духе. Но причастность к убийствам доказана не была. Его приговорили к заключению в тюрьме строгого режима. Но прогнившая система веками работала по собственной схеме, более гибкой и лояльной, что помогало ей выживать на взаимовыгодных для всех условиях. Так что и тут она не подвела: Чживону поступило занимательное предложение от уполномоченных органов. Изощрённого молодого убийцу с большим потенциалом было бы расточительно держать в заключении, тем более, что и там он мог учинить беспорядки. Вместо этого Бобби предоставили возможность продемонстрировать свои незаурядные способности: убрать конкурента на некий мелкий государственный пост и сделать это чисто. Изнутри вся схема выглядела сложно и запутано, но то, что извлёк восемнадцатилетний парнишка, было прозрачно, как летний ручей: избавься от этого имбецила, который перекрывает нашему подразделению воздух, и мы не станем перекрывать его тебе. Пока что. Даже поможем с документами, чтоб ты мог убраться отсюда подальше по завершению дела. Иронично, но, пожалуй, именно это можно было бы посчитать первым официальным заказом киллера по кличке Бобби. Начало его сотрудничества не только с криминальным миром, но и с любым, где есть власть и деньги. А также личные счёты, которые нужно свести. Тогда Бобби самовлюблённо думал, что чертовски хорош, раз ему выдвигают такое заманчивое предложение, но, созрев достаточно, осознал, что просто был лёгкой мишенью для манипуляций, так как по сути представлялся сотрудникам, использовавшим служебное положение, забитым асоциальным ребёнком со сложными отношениями с законом, на которого можно легко спустить всех гончих. Он был никому не нужен и никого не волновала его судьба, так что в случае провала никто бы не стал горевать по загубленной юности. Возможно, Бобби недооценили, а быть может ему просто подфартило, но юноша с опытом лишь в стенах колонии на удивление безупречно выполнил работу, от которой зависела его дальнейшая судьба. Впрочем, вся задача свелась к банальной инсценировке уличного ограбления поздно ночью в переулке, без свидетелей и следов. Все эти условия было не так уж трудно соблюсти. После выполнения он потребовал помочь ему с переправкой в Южную Корею(с пометкой, что отныне въезд обратно ему будет пожизненно закрыт), откуда уже не станет доставлять проблем наемным лицам, хотя прекрасно понимал, что теперь они навсегда повязаны друг на друге. В его деле это всегда работает именно так: стороны обоюдно пятнают друг друга, и от этого уже не отмыться, как не брыкайся. Либо принимаешь эти условия, либо тонешь в собственном болоте сам. Именно так к двадцати годам Ким Чживон оказался в Сеуле, где продолжал помышлять тем, чем умел. В начале следовали мелкие заказы: приходилось подолгу копаться с изменщиками жён, мужей, избавляться от прихвостней, которые слишком много болтали, когда напивались, от любовниц, которые слишком много слышали или же видели. В основном, разгребать всякую мелочь. Но Чживон нет-нет да натыкался на такие заказы, от которых кровь вскипала и начинала бурлить. Он вновь предавался этим прекрасным воспоминаниям от пережитых чувств, когда лишаешь жизни не просто так, а с чувством гордости, животного остервенения и лёгкого опьянения. Чтобы убивать не однообразно, непредсказуемо, он развивал своё искусство в разных направлениях: овладел холодным и огнестрельным оружиями, изучил несколько медицинских техник, научился идеально пользоваться подручными средствами, вплоть до дамской сумочки и обычного мусорного бака, не говоря уже о дверных ручках, верёвках, пакетах, гвоздях, вилках, проводах и т.д. Бобби оттачивал своё мастерство и выставлял все так, будто жертва чуть ли не сама напоролось на кухонный нож или воткнула ручку себе в артерию по пьяни. Иных вариантов он за собой не оставлял. В тёмных кулуарах начала бродить его кровавая тень и таинственная слава, и вскоре им заинтересовались сеульские мафиозные семьи нескольких районов. Они уважали личное пространство, так что намек на то, что Бобби предпочитал независимо зарабатывать сам для себя, усвоили довольно быстро. Впрочем это не умоляло того факта, что Бобби продолжал встревать во всякого рода разборки между кланами, когда его, как независимого эксперта, просили позаботиться то об одном представителе, то о другом. Вскоре Бобби научился их вычислять и отклонять их щедрые предложения. В Корее его бизнес рос и процветал, хоть и не сказать, что никто не вставлял палки в колёса. Однако тут было достаточно коррумпированных отделов и даже частных представителей государственных структур, которые с радостью покрывали его дело за ту или иную услугу. Время шло, Бобби промышлял своим ремеслом, не прерываясь на фантазии и грёзы об иной жизни. Его не прельщала безопасная, «беззубая», то бишь законопослушная жизнь. Он не грезил о вечном покое на острове Чеджу на накопленные деньги по окончанию своей «частной» деятельности. Возможно, если бы судьба распорядилась иначе, обошлась с ним чуть... Хотя, вернее, если бы они, Бобби и судьба, обошлись друг с другом чуть помягче, то вполне вероятно, что он нашёл бы и другую страсть и не пошёл бы по тёмной дорожке. Но, каждому своё: все на свете возможно, и даже то, что где-то в альтернативном мире он успешно и честно зарабатывает на жизнь, имея при этом более «мирные» таланты. Однако, в полемику с самим собой и внутренним естеством он вступать не любил, хоть и бывали такие моменты, когда некоторые вопросы представали в неоднозначном свете. Например, пару раз он порывался отыскать свою мать, взглянуть, какой стала ее жизнь, но этот запал, отдававший юношеской незрелостью, быстро угасал: парень брал себя в руки и вновь возвращался к годами натренированной бесчувственной и хладнокровной версии себя, у которой нет прошлого. В большей степени из-за того, что боялся, что брошенный мальчик из его туманного детства пробудит в нем бурю неутоленных чувств и станет жаждать мести. Желать сурового наказания, утоления этой адской обиды, посеянной собственной матерью, которая, должно быть, и не пыталась его вернуть. Поэтому его мантрой стал полный отказ от семейных уз: мать погибла в чужой стране и мстить за это некому. Ее больше нет. Как и того мальчика, который впервые увидел тело мертвого парня в луже крови и прикрыл ладонью рот, чтоб сдержать рвоту. Этого мальчика тоже застрелили где-нибудь за сараем представители правоохранительных органов за отказ в сотрудничестве. Он не исключал альтернативные версии себя, но настрого запретил себе отсылаться к прошлому. Все потому, что у киллеров такого класса, как Бобби, не могло быть прошлого. Только лишь усеянная безымянными трупами дорога позади. ... И довольно круто и пафосно было бы закончить легенду о наёмном убийце по кличке Бобби на этой мрачной, но правдивой ноте, если бы таинственный объект этого рассказа не перекочевал бы в стены тюремного учреждения «Ёндыпхо» и не продолжил бы бурно развивать свою биографию там, насыщая и наполняя ее новыми нежданно-негаданными поворотами и центральными персонажами. Справедливости ради стоить отметить, что Бобби не подпускал никого в своё близкое окружение. Ему ни к чему было персональное внимание и постоянный круг общения. Давно не секрет, что он не был командным игроком и не объединялся в альянсы или союзы, какими бы заманчивыми те не казались. Все потому, что наёмник был убеждён: у любых связей есть срок годности, как и у человеческой пользы. Передержишь эту связь из-за сантиментов или из уважения к прошлому – считай, что уже гниёшь, как размякшая на солнце дохлая рыба. Он поддерживал лишь деловые отношения, которые обрывались после получения обещанной награды. И только это вписывалось в личный «устав» киллера-одиночки. Однако, ещё большей справедливости ради стоило бы отметить, что не подпускать никого к себе он старался. Но старание не всегда гарантирует успех. Иногда оно разбивается о камни великого и ужасного стечения обстоятельств, которое расчету не подлежит. Как говорят в таких случаях? Нашла коса на камень? Бобби долго не мог вспомнить это народное изречение, пока лежал у себя в камере на рассвете, мучаясь бессонницей и взвешивая все «за» и «против». «За» то, чтоб просто взять и раз и навсегда раздавить назойливую блоху, сопевшую под боком после адской ночки, во время которой вмешался сам Сатана и попутали бесы, и, собственно, «против» этого подлого и несдержанного акта насилия и умерщвления в собственной тюремной постели. Соблазн избавиться от проблемы был непозволительно велик. Первая ночь, разделенная с кем-то в стенах этого сурового заведения, далась одиночке-наёмнику ой как нелегко. Ему и позже пришлось солгать личной проблеме номер один о том, что, мол, со сном проблем нет, да и во двор сбегает он нечасто. На самом деле киллер страдал от бессонницы, и хрен пойми, была ли это профессиональная вредная привычка, побочка от весьма напряжённого образа жизни или добровольное ночное бдение – возможно, нечто средние, но ночью, стоило всему более-менее затихнуть, сознание Бобби растворялось в Ким Чживоне, которого поглощала звенящая пустота. Не было мыслей, снов, планов или стратегий. Не было желаний, сомнений, сожалений. На воле как-то меньше придаешь значения отсутствию смысла в спутанном сознании, всегда можно его чем-то заполнить, подкормить и задобрить, чтобы оно не пожирало тебя долгими ночами. Но в Ёндыпхо все нутро превратилось в дикого и постоянно голодного зверя, не утихающего и бьющегося о ломкую пустоту внутри. В те первые ночи он впервые выбрался во внутренний двор и убивал время бездействия в созерцании ночных светил. Потом он проделывал этот трюк все чаще, пока не стал сбегать через ночь. В тот вечер, когда к нему лично дорвался небезызвестный к тому моменту ходячий геморр Ким БиАй, Бобби впервые пропустил свой устоявшийся ритуал и остался на ночь в камере. И даже задремал на полчаса, ощутив, как люто измотались все мышцы в крепком теле. Он не мог понять, что выбило его из сил и заставило мозг отключиться: хлесткая перепалка, короткая драка или эта неудержимая, почти губительная гравитационная тяга, которую оба ощутили от близости друг с другом? Как и прежде, Бобби больше склонялся к тому, что ответ — нечто среднее. Дремал Бобби всего полчаса, но этот недомерок БиАй не мог об этом догадаться, ведь дрых, как псина, весь день носившаяся с высунутым языком и гавкавшая как непривитая на каждую подвижную тень. Все остальное время до рассвета наёмник рассуждал над тем, как и зачем допустил проникновение проклятья в собственную обитель. Ведь это было только начало череды последствий. Ресницы крепко сложенного, далеко не самого симпатичного и хрупкого мальца слегка подёргивались, видимо, от ночных видений. А Бобби наблюдал из-под растворявшегося мрака украдкой, как кинолог за случайно забредшей дворнягой, которую не хотелось выставлять. И от чьих клыков уже хапанул немало. Почему они не удержали дистанцию? Бобби никогда прежде не давалось так тяжко игнорировать чья-либо нахождение в этой тюрьме. И никого сильнее не хотелось сломить. И сковать рассеянное внимание. Все было предрешено ещё в тот миг, когда Бобби решил стать личной карой БиАйя: тогда он не подозревал, что это стремление взаимно и зародит самое неистовое из всех чувств, каким оба когда-либо одаривали кого-либо. Им обоим было необходимо подобраться поближе, растоптать, уничтожить. Но нужнее всего – поглотить и утонуть. И они не могли жить вне этой необходимости. Или же одержимости. А есть ли нечто среднее? Между «поглотить» и «утонуть»? Необходимостью и одержимостью? Нечто среднее между «убить», лишить всех чувств и дыхания, и «распалить», заставить буквально все внутри откликаться и двигаться навстречу? Ким Чживон размышлял над этим, а Бобби действовал, он не мог позволить себе забыться в суете и упустить из рук рычаг управления своим звеном в тюрьме. Учитывая то, как долго он шёл к поставленной цели. Семь-восемь лет тому назад, двадцатитрехлетний Бобби очень резко стартанул в Ёндыпхо, вмиг поднялся в рейтинге безбашенных головорезов, желая покончить со всем быстро и эффектно, но осекся. Требовалось пустить корни глубже, освоиться, очень долго завоёвывать славу не авансом, благодаря слушкам о прошлых деяниях, а на деле, в устоявшейся годами системе. И Ким БиАй чуть не сломал его карточный домик. Но затем также резво придал всему смысл. Картина прояснилась для Бобби: стало ясно, как эту опасную связь выгодно использовать. Ретивого и смышлёного БиАйя в рукаве как раз не хватало для остроты и полноты действий. Но нихуя неясно было, куда девать Ким Чживона, человека, который впервые испытал нечто, вспыхнувшее столь ярко и недвусмысленно, способного пойти напролом на пути к источнику этого воспламеняющего ощущения, пробиться сквозь толпу уголовников и раскрошить их головы, как гипсовые статуи. Наконец-то, в ту звездную ночь, когда с ним впервые кто-то разглядывал звезды, Бобби поставил точку: он оставался собой, у него не было гребанного раздвоения личности, он чётко знал, кто он есть: ни мальчик из интерната, ни мелкий вредитель из колонии, ни хладнокровный киллер без прошлого и будущего, не стопроцентный Чживон. Нечто среднее. Но его взгляд теперь во всем искал совершенно иной смысл. Вернее, он хотел, чтобы во всем этом был другой смысл. Его личный, собственный. Чтобы, черт подери, было, что шептать перед смертью, когда пуля или нож достанут сердце, чтобы что-то задержалось в сознании дольше, чем на один-два заказа, чтобы сны больше не были такими ледяными и пустыми, а полными мечтами о чем-то пусть и несбыточном, о том, чего убийца не заслуживает. Чтобы звезды не казались больше такими равнодушными и далёкими, а были такими же нереально яркими, как в ту безумную ночь, когда он привёл его с собой. Хоть в Сеуле яркость звёзд не была гипотетически возможной. Ну а было ли гипотетически возможным, что киллеру окажется настолько необходим безрассудный, вспыльчивый, непослушный и противоречивый наркодилер, что об него будут разбиваться все «за» и «против», которые только смогла придумать его криминально гениальная голова? Все гипотезы рушились, одна за другой. Они оба были этим разрушением. Эти отношения были нежизнеспособны с какого угла ни взгляни: аморальны с точки зрения общественности, рискованны и невыгодны с точки зрения репутации, опасны с точки зрения человеческой слабой натуры и нездоровы с точки зрения психо-эмоциональной стабильности. Даже прохвост Ван уже заметил, какую скорость обрёл этот сносящий все на своём пути гигантский снежный ком неосмысленных порывов и чувств. И, естественно, он опасался срыва всей операции, Бобби его не винил за здравый подход. Он и сам делал вид, что ищет пути исключительной выгоды без привязки и эффекта «дохлой рыбины» за тюремной робой. Но парадокс был вот в чем: чтобы появился путь, необходимо снести комом удерживающие стены запретов. Ну а если совсем непонятно, что делать: в омут с головой или оставить трезвую голову на плечах, то время пробовать нечто среднее. Начало нового осеннего месяца всколыхнуло тюрьму чередой тревожных новостей из внешнего мира. Один за другим раскрывались преступные группировки, выявлялась связь между поставщиками запрещённых препаратов и влиятельными лицами, коррупционеры и финансовые махинаторы, насильники, похитители и грабители – все нахлынули волной небывалых размеров на исправительное учреждение, а медлительные, неготовые к работе мощной машины правосудия надзиратели не успевали выдавать форму и распределять равномерно камеры. В Ёндыпхо оказались заняты даже десятилетиями пустовавшие конуры. Ветераны не могли вспомнить заварушки покрупнее, когда в их знойное время прихлопывали столь широкие сети. Среди новых заключённых нашлась даже парочка работорговцев, переправлявших людей из Северной Кореи в Южную Азию и наоборот, за обещанием «спасения» и «лучшей жизни». Оказалось, в стране велось довольно дерзкое и широкомасштабное расследование, запущенное после выявления зафиксированных случаев проституции, коррупции и наркомании в крупных учреждениях, в том числе и государственных. Весть о том, что всем начальникам исправительных учреждений, полицейских участков и органов безопасности пообещали крупную премию за содействие в расследовании, быстро разнеслась по камерам. Похоже, правительство старалось предпринять меры против тесных связей преступных лиц с представителями уполномоченных органов. Хоть и похвально, но то лишь временные меры, как всегда. Кто-то всего лишь попал под раздачу, не свезло ребятам. Как когда-то не свезло Ким Ханбину, уж это уже притча во языцех. И действительно вскоре все пошло на спад. Наплыв прекратился, хоть и подселил к уголовникам несколько лишних десятков, портивших воздух. Никто из новичков не стремился себя проявлять, да и надзор охранников стал чуть строже так, что пока смельчаки не принимались осуществлять групповых посвящений или схожих церемониалов. Теперь каждому, не только старшему надзирателю блока, выдавались автоматы с разрешением стрелять после троекратного предупреждения. Ким Ханбин находил эту ситуацию забавной. Да, именно таким прилагательным он мог бы все это описать, ведь все словили тоску и печаль, а вот когда он пришёл в Ёндыпхо, то его встретили всеми оттенками ада! Ну не прелесть ли, иметь такое везение? Кстати говоря о везении. Ёндыпхо приходило в себя и осваивалось с новыми лицами, а в Восточном крыле, единственном отныне безлюдном, тихом углу, где не караулили 24/7 докучающие надсмотрщики, проходило угрюмое и напряжённое собрание. - Ну, честно, кто-нибудь вообще удивлён, что у меня всё пошло по пизде?! Ким Ханбин, сковав руки в замок на груди, расхаживал туда-сюда по комнате, нервируя абсолютно всех собравшихся. Каждый пялился на его понурый вид и скрипел зубами, сдерживаясь от смачного шлепка по щеке. Вся загвоздка была в том, что все действительно пошло по пизде, и природная особенность Ким Ханбина все усугублять на этот раз была не при чем. Новый месяц должен был обернуть трафик в пользу Бобби и его подопечных, но все застопорилось и спустилось на тормоза, стоило общественности взяться за тюрьмы и правопорядок внутри них. Одиночки предпочли залечь на дно, прикидываясь ископаемыми, и посмотреть, какой оборот примет дело, нежели маячить в неоднозначный момент, подставляя шею и налаживая сомнительный трафик. Чертовски мудрое решение в столь неспокойное время, не поспоришь. - Это дерьмово, согласен, но мы не единственные в проигрыше. - Ван как всегда был в своём репертуаре и с каждой минутой все меньше казался подавленным, возвращая себе глумливую ухмылочку Джокера. - Главное, что ХэШу даже не успел понять, что его трафик отбили, и тоже грызёт локти, скорбя по иллюзорной прибыли, которую все равно бы не получил при любом раскладе. - И все же это мы при нулях, - сухо напомнил долговязый китаец, вытянувшийся в тёмном углу как бомбук или тростник какой-то, Ханбин в ботанике не особо шарил. - Хей, чё поникли?! - Голосом тюремного аниматора громко произнёс Ван. В его исполнении бодрые мотивационные речи все же звучали слегка жутковато, но БиАй забил и решил выслушать, как тот собрался поднимать командный дух: - Думаете, срезать себе корки хлеба будем? Хуй там валялся, у нас ещё дохуя заначек и тайничков, а вот новичкам не завидую, вот кому придётся туго: мало того, что загремели, так ещё и с покупками нихуя не выгорит. Обломится шоппинг. - Торговля-то, конечно, обломалась, не страшно, перекантуемся. - В слабый кружок света медленно вышел Югим, непроницаемый мужчина с провинциальным акцентом. Он с расстановкой и со знанием дела продолжил неспешно говорить: - Но сдаётся мне, что и переворот ваш откладывается, ведь ХэШу все ещё в королях и при полном банке. На коне, короче говоря. Даже если с поставками не сложилось, он тоже перекантуется, уверен. А может и укрепит позиции. И как нам его с седла сбить при этом? Взгляд двойного агента медленно обратился к Вану, который встал позади широких плеч убийцы, что сидел на стуле и с начала импровизированного заседания не проронил ни слова и выглядел так, будто собирается распустить эту встречу в следующую же секунду. - Среди арестованных много его людей. С кем-то он вёл бизнес, кому-то в долг давал, а кто-то ему. - Начал подсыпать информацию в беседу парниша-дива. Он продолжил уверенно: - Я слышал от самого Кеннеди, что ХэШу сейчас в бешенстве, ведь все «его» сидят. - А для нас это дополнительный прыщ на заднице, ведь половина тюрьмы теперь точно за него махаться будет, - вклинился бритоголовый, нервозно пожав плечами. БиАй прижал указательный и большой пальцы к подбородку и разогнал извилины, чтобы поспеть за выводами, а затем, раз уж все активно делились мнениями и думами, сам начал мыслить вслух: - Если половина его дружков здесь, значит, на воле под него копают? И у него стало меньше поддержки извне? Это разве не хорошие новости или я чего-то не догоняю? - Кое-чего не догоняешь. - Стальной голос Бобби зазвучал молниеносно, не успел БиАй завершить с вопросительной интонацией. Наёмник выглядел чересчур собранным, даже в какой-то мере зажатым. Он поднёс к лицу сплетенные руки и мрачно выговорил: - Копать могут и отсюда. БиАй не уловил причину столь тёмных вибраций, исходивших от Бобби, и в столь же энергичной манере заговорил: - Спрошу ещё раз: разве это не хорошая новость? Откуда бы, блять, не копали?! На полноценную минуту повисла грузящая тишина. У всех мыслительный процесс работал на полную катушку, но первым нарушил святость молчания светловолосый: - БиАй, по сути, в корень зрит. - Предупреждая надменный и холодный взгляд Бобби, Ван взглянул на того с просьбой дослушать в глазах. - Какое нам дело, откуда копают, если это проблемы ХэШу? Его проблемы приведут его к разгрому. Неважно, изнутри или снаружи. БиАй старался запечатлеть этот момент в памяти, ведь ручей столь благосклонных речей в его адрес мог в любой миг иссякнуть, так что он это ценил как редкое золотишко и хранил в самых трепетных дилеровских закоулках, куда помещались лучшие воспоминания из не лучшей жизни. Бобби с Ваном вновь проделывали их излюбленный фокус: молчаливо боролись взглядами, будто спор и дискуссия перешли в иное измерение, откуда в обыденный мир не велась звуковая трансляция. Приход к консенсусу первым объявил киллер, громче обычного выговорив: - Похоже, мы сможем обернуть ситуацию в свою пользу. Настрой в банде сменился на более лояльный и спокойный, пару человек даже удовлетворенно выдохнули. Они привыкли верить главарю на слово, иначе вряд ли бы вообще ввязались в эту интрижку. Бобби вдруг встал со стула и задрал свой острый подбородок, обращаясь ко всем, но почему-то дольше задерживая цепкий взгляд на взъерошенном из-за отросших волос Ханбине: - Трафик сбился, мы не предусмотрели, что кто-то может сливать инфу на ХэШу, но все можно наладить, как только он окончательно потеряет хватку и одиночки увидят, кто на самом деле тасует карты. Ван улыбнулся своей маньяческой улыбкой и молвил: - Надо подкинуть ему козла отпущения. Вы займётесь подбором идеальной кандидатуры, - белобрысый кивнул Югиму и диве, исходя, видимо, из той логики, что те были выходцами из окружения ХэШу. Ханбин не совсем понял, как они так уже разогнались до раздачи ёмких указаний, но все больше привыкал к этой гангстерской манере изъясняться наполовину пафосом, наполовину тайными шифрами и кодами. - БаО, Лысый, вы подогреете толпу под нужное настроение, как только такое понадобится. Ясно? - Повелительно бросил блондин в сторону шрамолицего и качка-радикалиста, те кивнули без лишних слов. БиАй внимательно наблюдал за столь непривычно деловитым Ваном и дилера вдруг посетило смутное ощущение, что за всем этим фасадом дурашливого, эксцентричного и инфантильного помощника скрывается действительно серьёзная натура лидера, который не даёт делу провиснуть. Не успело впечатление до конца рассеется, как ещё один командный тон прозвучал уже в сторону светловолосого: - Ван, придумай, как обезопасить ДжэДжуна и вывести его из зоны действий. - Это будет несложно, раз малец сам ввязался, - с фирменной улыбочкой отреагировал блондин. Ханбина обдало арктическим холодом и это автоматически означало, что пристальный взор убийственных глаз обращён к нему и настал его черёд выслушивать требования: - БиАй, будь готов в любой момент явиться в камеру Вана, согласуем план по Джуну. Торгаш сдержанно кивнул, подражая другим подчинённым банды, а затем подстроился ближе к выходу из комнаты, чтобы улизнуть в числе первых. Бобби чуть притормозил Вана у выхода и те остались как всегда обгрызать лакомые косточки своих преступных замыслов. БиАй использовал эту лазейку, чтобы шмыгнуть за удалявшимися уголовниками и направился в камеру киллера за оставшимися там кое-какими пожитками. Можно было убраться оттуда и вернуться к своим полунесчастным товарищам. Ханбин с сердечками в зрачках разглядывал плод своего многострадального труда и исколотых пальцев: зашитую криво-косо робу, которую следовало бы сдать в утиль из-за обезображенного вида. На кровати лежала зимняя тюремная форма: поверх маек и роб заключённым выдавалась дополнительная пара темно-синих однотонных толстовок, так как внутри здания становилось морозно, а дыхание превращалось в облако пара. Дилер аккуратно сложил свою пару отдельно от киллеровской, когда позади у выхода в камеру послышался голос Чживона с томной хрипотцой: - Воспользовался мной и сбегаешь при первом же подвернувшемся случае? - Сбежишь от тебя, ещё бы, - хмыкнул Ханбин, не оборачиваясь на высокую фигуру с идеально высеченными пропорциями, недовольно оглядывавшую его с головы до пят. - Так я был просто вариантом на одну ночь? - Ага, другой маньяк-убийца был занят, и перепало тебе. Так бывает в тюрьме, знаешь ли. Тень приблизилась, но шагов слышно не было. БиАй с опасением предполагал, что при желании Чживон мог незаметно подкрасться к жертве и рубануть чем-нибудь острым или твёрдым по голове. Хотя и кулак в качестве орудия расправы вполне подойдёт, ведь он у того был мощный и тяжёлый, у торговца память об этом была ещё свежа. Не вздрогнув и не выдав удивления от бесшумно приблизившегося Чживона, который встал сбоку кровати, приперев спиной решётку, Ханбин заговорил, стараясь придавать голосу уверенность: - Тебе нет смысла пасти меня здесь, в этой суматохе ХэШу последним делом думает о моих недорезанный венах. Мне лучше быть ближе к ребятам, мало ли, какие новенькие у нас завелись. Торгаш все также не смотрел в сторону на реакцию Бобби, но не упускал того из виду. Он наклонился, чтобы посмотреть, не завалялось ли что под кроватью. - Бесспорно, с новенькими лучше держаться начеку. Некоторые приносят ураган проблем. - По опыту говоришь? - Дилер встал и развернулся к наёмнику, который нагло улыбался. - Определённо. - Несчастный! - Театрально выдохнул БиАй, с вещами, перекинутыми через руку, подошёл поближе к расслабленному, как удав, уголовнику и сказал чуть тише, не отрывая взгляда: - Ну может среди них заваляется сострадающий наркодилер, который промассажирует твой член и сметёт все ненастья? Чживон усмехнулся: - А ты, что же, уходишь в отставку? - Дилерство – это призвание, так что нет. А вот с массажистов – это вынужденная временная подработка, так что да. - На лукавых губах БиАйя застыла игривая кривая ухмылка и он, проходя мимо застывшего Бобби, кивнул в сторону бутылок позади кровати: - Утешься спиртным или начни вязать крестиком. В камере его поджидала чудная картина: на нижних ярусах лицом друг к другу сидели четверо и мирно беседовали. Чесон и Мину рядышком на своей нижней кровати, поочерёдно улыбаясь, а на ханбиновской плечом к плечу сидели седой Нам Хван и внушительных размеров мужик по прозвищу Гризли. - Гризли! Аджосси! - Окликнул мчавшийся на всех парах БиАй, словно увидавший друзей детства радостный школьник. Переступив порог своей законной норы он с придыханием добавил: - Что за уютные посиделки? МинУ, чьи глаза совсем впали и провалились, образуя бездонные чёрные мешки под глазами, выглядел, как ни парадоксально, более ожившим и веселым, не вздрагивал от каждого шороха и громкого звука, и в целом казался вовлечённым в разговор, хоть и вряд ли говорил, но общее его самочувствие не могло не порадовать экс-торговца. Аджосси, который обзавёлся густой серебристой бородой и усами, первым довольно энергично обратился к вернувшему БиАйю: - А я здесь не в качестве посетителя. Мы теперь соседи, впредь будьте ко мне снисходительны, юноша. И почаще давайте передышки от издёвок. Ханбин широко улыбнулся: хоть какой-то плюс в заселении новеньких, теперь Нам Хван сможет держаться поближе к стае. - Принято к сведению! - Заверил торгаш, упирая руки в бока и оглядывая компашку: - Гляжу, ты уже освоился. Добро пожаловать! Как обстановка с приходом новой партии? - Банды совсем одичали с наплывом свеженьких. - Слегка понуро известил Гризли. - Снуют везде, вербуют. Каждый второй бывалый возомнил себя ветераном и экскурсии проводит, как хозяин этих нор. Чесон скинул с плеча длинный чёрный локон и добавил: - Камеру шлюх уже пару раз пытались активно «продемонстрировать» во всей красе. - Щибаль, что эти мрази сделали?! - В миг отреагировал Ханбин на прозвучавшие новости. - Успокойся, БиАй-ши, я был поблизости и отпугивал особо борзых. - По-отечески басисто молвил великан-Гризли, продолжив хмуро говорить: - Всем крышу снесла эта «перекадровка», думают, что под шумок могут хрень всякую творить. Чесон продолжил просвещать друга: - Некоторые уже завербованы в группы, но ещё не знают о противостоянии ХэШу и Бобби, и вообще не слыхали, что за птицы такие. Вот уж веселенький ликбез им предстоит. - Сомневаюсь, что впечатлений наберутся больше, чем я в первый день. Тут уж сложно тягаться, - ухмыльнувшись, бросил Ханбин с толикой горечи. - Не рановато ли ты к нам вернулся? Слухи гуляют, что Кеннеди ищет повода случайно столкнуться с тобой на лестничном пролёте, - обеспокоено молвил Чесон. Четыре пары глаз с заботой и странной тоской глядели на торгаша, который прошёл к раковине, встал к ней спиной, уперевшись в края руками. - Тогда понадобится пиздец какой длинный пролёт, чтоб все желающие на нем уместились, - без тени обеспокоенности ответил дилер. - Незавидная популярность, вот уж точно, - с досадой пробурчал аджосси, упирая взгляд в темно-серый пол. - К слову о твоей популярности... - Слегка неуверенно начал Гризли, бросив взгляд в сторону анорексика, который тут же ему кивнул. - Это ещё не все плохие новости. - Ну прям викторина! Погнали, кто там следующий? - БиАй, переигрывая, с энтузиазмом потёр ладони: - Ён Хон вдохновился переселением Хван-аджосси и жаждет повторной попытки? - Неплохая догадка, - кашлянув, прокомментировал Нам Хван. Гризли с озабоченным лицом вывалил бродившие слухи: - Ань Ши Цзуй набрал себе рекрутов и попутал края, как я слышал. Недавно босс япошек в последней из стычек прилюдно пристыдил его за то, что он зассал перед тобой и он, вроде как, намерен свести счёты. Возможно, они даже на что-то поспорили, так что японец тоже в этом замешан. - Ебанный джек-пот из уголовников, преступное бинго нахуй! - Вскинув вверх руки, проскандировал наркоделец. Чесон поспешил усластить эту горькую пилюлю: - Но ты ведь уже не один, дружище. Мы с тобой в одном котле. - Он положил руку на тонкое плечо МинУ, от чего тот не принялся биться в приступе, а слегка поёжился, что, несомненно, было прогрессом. Чесон потряс того за плечо, от чего МинУ слабо улыбнулся в знак поддержки, затем анорексик добавил: - А ещё ты общаешься с Бобби, и он по какой-то сказочной причине пока не раскидал твои конечности по всем блокам, значит, ты ему ещё нужен живым, так ведь? Ханбин не успел задуматься над вопросом, ведь Нам Хван тут же подхватил: - К тому же все говорят, что это он тебя вытащил, когда тебя чуть не угробили. Это правда? Глаза седовласого мужчины с громадным изумлением и любопытством уставились на парня. Ханбин хотел криво улыбнуться, но решил, что ёрничать нет смысла и чётко произнёс: - Так и есть. Он спас мою шкуру. - Поразительно, - выдохнул аджосси, продолжая говорить восхищённо: - Бобби какого-то спас! Я думал, вы убьете друг друга! - Слава богу я не один в ахуе с этого чокнутого циркового дуэта, - закатил глаза Чесон, - А то в этой дыре прям гребанное табу на тему этих шизиков. - Нет, ну я не могу поверить в это, - все никак не унимался Хван, - Казалось бы, такие конченные непримиримые дикари, а в итоге спелись! Логичнее было бы поубивать, вот честно. - Ох, ну я сожалею, что с моей смертью не получилось! - Саркастично выпалил Ханбин, весь надувшись, как ёж: - Жаль разочаровывать вас, господа. Зрелищем не насладились из-за моей природной дипломатичности! - Дипломатичности в тебе столько же, сколько в этом свирепом наёмнике, вот уж как вы умудрились... - Рыбак рыбака, как говорится, аджосси, - уверенно констатировал Чесон. - Зови меня Нам Хван, мелюзга. Чесон прыснул от смеха, подошёл к кровати БиАйя, жестом заставил Гризли подняться, уселся рядом со «стариком» и приобнял того за плечи, улыбнувшись во все тридцать два в сторону торговца: - Мы точно сдружимся с этим ворчливым стариком! - Я ещё не так стар, мелкие распиздяи! - Напыщенно и озлобленно завопил Хван, чем вызвал громкие смешки почти у всех присутствовавших. У МинУ получилось выразить лёгкую, бледную тень улыбки. В Ёндыпхо стало многолюдно. В плане климата это, может быть, и повлияло благотворно: стены учреждения чуток сильнее прогрелись и лютый холод ощущался слабее. Но в плане других удобств (особенно шаткой возможности ограничить своё мизерное личное пространство) это означало полный писец. Если раньше некоторые растянутые коридоры жилых этажей можно было отмерить неспешным шагом в одиночку в определённые «тихие» часы, то теперь в любое время такую прогулку было нелегко совершить без двух-трёх бездельников-свидетелей. Патруль в населённых блоках также удвоили, теперь почти каждый периметр караулили смены в четыре надзирателя. Разумеется, адовое учреждение на «ура» справлялось с задачкой самовольного, беспринципного и регулярного нарушения дисциплины и общих правил. Вопиющих случаев поубавилось, но инциденты продолжали происходить и даже с большей остротой, ведь аудитория расширилась, следовательно, зевак и провокаторов тоже хватало на каждую шумиху. Почти что традиционная вербовка, стычки групп, травля одиночек стали аккуратнее, но агрессивнее. Во всем этом сумбуре БиАйю было сложно подобраться к усиленно конспирировавшимся ребятам, отошедшим на время от дел. Да и торговцу не особо хотелось лишний раз высовываться, рисковать и изменять ежедневный маршрут под надзором стервятников-стукачей. Он ждал сигнала от Бобби. Готов был явиться, как и договорились, чтобы обсудить план вывода Джуна. Торгаш пока не до конца для себя выяснил, почему именно теперь Джуна можно выводить из игры, но рассчитывал, что великие умы будут благосклонны и прольют свет на этот вопрос. Время хоть и вязко, но шло вперёд. А сигнал так и не поступил. Месяц почти подошёл к концу, инфраструктура стала «душной», было много недовольств и капризов со стороны ветеранов по поводу уменьшенной сети, но ни Бобби, ни ХэШу активности не проявляли. Ханбин решил не скучать и обучил всех сокамерников авторским жестам и пояснил значение каждого, чтобы те не терялись в случае чего и могли понять друг друга без слов. Лучше всех справился МинУ, который выглядел совершенно истощенным, изможденным и скелетообразным из-за наркоты или ее отсутствия. БиАй кое-как отучил его от самоповреждения, заметив, что тот регулярно царапает, режет себя ногтями или бьет по рукам при неприятных мыслях, воспоминаниях или интонациях в чужом голосе. Долго не думая, он научил его давать лёгкий и понятный жест всякий раз, когда хочется вдруг причинить себе боль, и любой в камере, заметивший его, должен был отвлечь. Идейка, конечно, сырая, но без внимания этот факт Ханбин оставить не мог. Раз уж он сидел за нанесение вреда здоровью молодёжи, то вину искупать тоже вполне мог попытаться, а не только бегать по блокам за маньяками, как в жопу осой ужаленный. Ещё они развлекали себя тем, что засекали на скорость, кто первый залезет на вторую полку, имитируя панику: МинУ или аджосси? Эта игра нехило подняла в малыше соревновательный дух, а старик клялся, прерываясь на отдышку, что специально поддаётся. Ночами уроки тюремной житухи продолжались: БиАй исцелил соседа сверху от жуткого храпа. Пару раз попробовал придушить подушкой, от чего испытуемый просыпался весь взмокший и дрожавший от страха. Инстинкт самосохранения помог Нам Хвану преодолеть годами сложившуюся привычку. Но главной победой за «продуктивный» месяц БиАй посчитал тот факт, что убедил Чесона постричься. Юноша сразу стал выглядеть гораздо моложе, черты лица его стали явственнее, он стал походить на метиса с благородными аристократическими чертами, но восточным взглядом, полным таинственности и житейской мудрости. Эти все эпитеты БиАй собирал почти весь месяц, чтобы воодушевить Чесона на стрижку. Ему значительно помогло блестящее образование Нам Хвана. Кстати, постриг его СонКи, который иногда помогал заключенным с этой нуждой. Разумеется, с подачи Гризли. Но БиАй замечал, что отношения троих становятся мягче, за что он чувствовал в дальнейшем ответственность, ведь по сути был их связующим звеном и залогом перемирия. Дилер и сам воспользовался барберскими навыками СонКи и забацал себе неплохую прическу: убрал снизу, подняв объём к верху, чтобы уж совсем не походить на культового зэка, но и не мучаться с отросшими внизу локонами. Теперь, когда Чесон был коротко подстрижен, худоба парня чуть больше бросалась в глаза, но здесь помогла объемная толстовка, отличное стилистическое решение, пришедшее на ум анорексику, на что Ханбин заявил: - В прошлой жизни ты точно был моим коорди! Безупречное чувство вкуса, солдат! - А ты был настолько талантлив, чтобы иметь своего коорди? - Ехидно спрашивал брюнет. Тогда на лице торговца на весь день застыла грустная улыбка, ведь ответа он знать не мог. Иногда в разговоре всплывало имя Джуна и нависало почти трагическое молчание. Но парнишку ещё рано было хоронить и БиАй с присущей ему жизнерадостностью и верой в лучшее обращал все свои негативные мысли в пыль и убеждал остальных, что скоро хубэ будет в безопасности. Оставалось дождаться вызова. И вызов поступил. Только не совсем тот, что так ждал Ким БиАй. В предпоследний день осеннего месяца двое надзирателей словили парня сразу после утреннего приёма пищи и ошарашили его сообщением: - Господин Пак вызывает к себе. Немедленно пройдите с нами. Пак ЮнХо-ним был начальником Ёндыпхо. Витиеватые коридоры очень запутанно вели с тюремных блоков в административный, туда, где находился кабинет директора-управленца. Ханбина флэшбекнуло в день приезда, но тогда они гораздо быстрее добрались до директора, пройдя напрямую через центральный вход, символизирующий теперь переход во внешний мир. И в тот раз две отполированные дубовые двери кабинета показались ему обыденным делом, а теперь они словно топтали его своей монументальностью и грандиозностью, как дворцовый свод, нависающий огромным космическим давлением на нищего простолюдина. За эти месяцы в Ёндыпхо БиАй действительно отвык от любой претензии на помпезность, его мировозрение отвергло саму возможность существования роскоши. Один из охранников постучал в дверь, стук разнесся эхом по пустому коридору. Было так непривычно тихо, будто за мощными дверями простиралась бескрайняя пустота. Но через секунду моложавый мужской голос провозгласил: - Войдите. Внутри кабинет был благоустроен, но пылен и мрачен. По центру стоял стол из темно-красного дерева, БиАй не помнил, что бы тот был такой причудливой полукруглой формы, так что он вполне мог оказаться новым, дорогим, ещё пахнущим лаком. Позади стола находилось широкое окно, закрытое на жалюзи. Тонкие лучи пробивались нерешительно, образуя в некоторых углах комнаты существенное затемнение. У левого книжного шкафа гудел небольшой обогреватель. Сам Господин Пак нашёлся в правой стороне от письменного стола, у противоположного шкафа. Он держал в чёрной перчатке багровый том «Закона и порядка», какого-то юридического трактата, как смел предположить торгаш. На его плечи было изящно накинуто чёрное солидное пальто, кричавшее о своей дороговизне. Услышав звук закрывшийся двери, директор громко захлопнул книгу. И грациозно развернулся к вошедшим: - Здравствуй, Ким БиАй. Пак ЮнХо, как говорили, был на посту начальника около десяти лет, но черты лица его оставались неизменно гладкими, а глаза были большие и выразительные, совершенно не отяжелённые нависающими веками, что в купе очень его молодило. О возрасте оставалось гадать, но, как и в первый визит, БиАй не дал бы этому мужчине больше тридцати с хвостиком. Было предельно ясно, почему Бог див ТэГи мог отколачиваться рядом. - Приветствую Вас, Господин Пак, - наконец спокойно ответил торгаш. - По протоколу я должен поприветствовать тебя, используя серийный номер, но думаю, тебе будет спокойнее, если мы побеседуем без официоза, - Пак закутался в пальто сильнее, явно недолюбливая сырость и прохладу здешних стен в осеннее время, прошагал в чёрном элегантном костюме к окну и затем дёрнулся, цепко оглядев двух надзирателей по обе стороны от заключённого: - ЁнГи, тебя будет достаточно. Ни к чему целая толпа в моем кабинете. Молодой надзиратель кивнул и встал плотнее к Ханбину, но тот, что был постарше, взбрыкнулся: - Прошу прощения, директор, но в целях безопасности... - Бога ради, ШиХён, выполни просьбу и оставь нас! - Очень резко повысил голос начальник. Черты лица погрубели, выражение раздражения оказалось поистине неприятным. - Двое охранников для одного заключённого?! Я не первый день на этой должности. Мужчина в форме отвесил поклон и поспешил удалиться. Начальник отодвинул кресло рукой в чёрной перчатке и неспешно сел, словно бы не было никакой вспышки секундой ранее. Он потёр пальцем лоб, наверно, для того, чтобы сгладить оставшееся раздражение, и вновь посмотрел на уголовника: - Извини за эту сцену, правила слегка ужесточили... - Да, я в курсе, господин директор. - Итак, заключенный Ким БиАй. - Директор вернул себе холодность и сложил руки в замок на столе. - Я рассчитывал увидеть тебя лишь к концу срока... Как думаешь, твоё нахождение в моем кабинете – это дурной знак? - Вы иногда даёте поощрения. И скошенный срок за содействие следствию или примерное поведение, - равнодушно пожал плечами торгаш. - Верно. Но примерное поведение не значится в твоей характеристике, к сожалению, - колко отметил начальник, не сдержав хищную ухмылку. Неожиданно в голове у дилера всплыла фраза, произнесённая Бобби: «Тону в печали». Этот его ладнокровный, саркастичный тон придал ему сил, чтобы продолжить диалог в той же колкой манере: - Досадно узнать, - несмотря на произнесённое, горечи в тоне заключённого не отыскалось. - Остаётся содействие следствию, так? - ЮнХо-ним не отвлекался и гнул в нужном ему направлении. Вот теперь, после стандартного по корейским меркам обмена любезностями, начали проступать истинные намерения и причина вызова БиАйя. - Разве существует следствие, где я могу быть ещё полезен? Из меня вытащили все при первых допросах и на суде. - И снова верно. Но, как знать, быть может с твоей помощью в оборот запуститься новое дело. Ханбин нахмурился, поворот, в который завернул их разговор, ему был не по душе: - Вы поясните, а то я не самый высокоинтеллектуальный человек. - БиАй, в твоём круге общения не так давно появились занимательные личности. - ЮнХо-ним постучал пальцами по коврику на столе. В его тёмных больших глазах начинало возгораться нетерпеливое пламя алчности. - Их досье до сих пор интересуют следственные органы, ведь они полупустые. В них много пробелов, которые мы могли бы вместе постараться заполнить. Ханбин напрягся всем телом, стараясь дышать медленно, и чётко выговорил: - Вы сейчас говорите о ком-то конкретном? - Речь идёт о Бобби, урожденный Ким Чживон. - БиАй очень долго моргнул, в глубине души не желая, чтобы это имя всплывало в беседе с начальником тюрьмы. Но тот с охотой продолжал: - О нем известно сравнительно немного; точное количество жертв, имена и местонахождение большинства тел не установлено, список убийств и заказчиков не до конца сформирован. Подкинешь пару мыслей? Ёндыпхо разбилось об айсберг и начало тонуть, повторяя судьбу известного лайнера. Ханбин старался не захлебнуться в арктической воде, абсолютно не ощущая тепла от обогревателя. Он завёл похолодевшие руки за спину, крепко сжав запястье левой, чтобы собраться и не выдать нервозности. - С чего вдруг такая уверенность, что Бобби открыл мне эти тайны? - БиАй приподнял одну бровь. - Он профессиональный киллер, просидевшей тут хреновину лет. Вы ничего не смогли узнать за все это время. И Вы считаете, что я за несколько месяцев смог расколоть его? - Насколько я могу знать, БиАй, ты человек, с которым он проводил большую часть времени в последние месяцы, а то и за все годы, если исключать его тень и Вана, которые стали почти едины. - Тон директора звучал плавно, складно и логично, как мелодично и по всем классическим канонам сложённая песнь. - Не знаю, чем ты его прельстил или подкупил, но вас явно связывают непростые отношения. Могу предположить, что даже интимного характера... - И Вы «предполагаете», что мы, полируя друг другу хуи, стонем именами своих жертв? - Не сдержав язвительности, процедил Ханбин прямо в лицо начальнику, который на долю секунду выпал в астрал от столь небрежного хамства. Самодовольство торгаша длилось меньше трёх секунд, ведь ему внезапно заехал дубинкой под дых молодой охранник, от чего Ханбин тут же глухо выдохнул и съёжился. - Не забывай, с кем говоришь, мразь. Следи за своим паршивым языком. ЮнХо-ним поднял ладонь вверх, призывая подчиненного замолчать. Затем ждал, пока Ханбин выпрямится, и жёстко произнёс: - Мне плевать, каким образом у вас проходит обмен откровениями, но мне нужны данные о его многолетних преступлениях, БиАй. Это все, о чем я прошу. - Кресло со скрипом отодвинулось. Мужчина встал прямо перед заключённым и надменно взглянул в его глаза: - Не стоит лишать меня премии, я очень на неё рассчитываю. Мы можем помочь друг другу. Ведь все, через что ты проходишь в этих стенах, поддаётся контролю. С моей стороны. Последнюю фразу он произнёс с особым нажимом. Но БиАйю эта сделка не представляла смысла. Он откашлялся, одарил испепеляющим взглядом блядского надзирателя и обратился к директору: - К сожалению, вынужден с позором признать своё бессилие. Тут я бесполезен. Для Вашей подработки куда больше сгодится дырявая дива. ЮнХо-ним сузил глаза, в которых впервые промелькнули искреннее презрение и злоба. - Я прекрасно знаю, какой политики придерживается Бобби в отношении див. Не стоит скармливать мне дохлую рыбу, я надеялся, что достоин большего уважения. Не торопясь, начальник подошёл к левому шкафу и положил руку в перчатке на полку, задумавшись над чем-то, а затем обернулся на уголовника и вновь заговорил: - Ты знаешь, мои коллеги по цеху часто придерживаются философии, что в нашем поприще не так ценно умение предотвращать конфликты, как умение их усугублять. - Он сделал драматическую паузу, похоже, для того, чтобы БиАй проникся глубиной этого философского высказывания. - В конце концов, моя работа в том, чтобы создать иллюзию хаоса, где все вольны творить беспредел, но вовремя остужать пыл, напоминая всем и каждому, что здесь властвует адский порядок, во главе которого стоит лишь один человек. Руководитель тюрьмы, которого торгаш в уме уже представлял косплерующим готического дворецкого, встал перед столом и вблизи вперся в Ханбина острым ледяным взглядом: - Если ты лелеешь надежду, что это учреждение хоть немного тебе поддастся и сжалиться, то лучше сотрудничать со мной, БиАй. Звучало, безусловно, многообещающе, но дилеру нечего было предложить взамен и он уверенно проговорил: - Простите, господин директор, но сделка не состоится. ЮнХо-ним таинственно улыбнулся: - Я дам тебе время подумать. Только не тяни больше семи дней, как твой приятель ДжэДжун. Стараясь не выдать полной дезориентации, растерянности и сбившегося пульса, Ханбин держал марку и все силы направил на то, чтобы сохранить самообладание перед коварным и жестоким начальником. Он жёстко выдавил: - Время мне как раз и не нужно. Мне хватает указанных в приговоре пяти лет заключения. Сделка, как я уже сказал, не состоится. Разрешите идти? А то ткацкие станки наверняка уже заждались своего мастера. Возникшее далеко не дружелюбное выражение лица начальника вызвало мелкую дрожь на спине и затылке Ханбина, но он крепился, из последних сил напуская на себя скучающий и похуистичный вид. Руководитель Ёндыпхо криво и жутковато улыбнулся: - Ступай, Ким БиАй. Но будь аккуратнее. Очень многие неплохие ребята вроде тебя не дотянули до конца срока из-за своей неуступчивости. Ким БиАйю раньше никогда не поступали угрозы такого уровня. Липкий страх за собственную шкуру холодными пальцами сжал горло, мешая взглотнуть образовавшийся ком. На лбу заключённого проступила холодная испарина, жилка на виске запульсировала от накатившей волны невыносимой головной боли, вызванной выбросом адреналина, от которого в ушах дико шумело. Ханбина будто оглушили. Угрозы такого уровня, если они поступали, имели свойство довольно быстро приходить в исполнение. Торгаш не помнил, как он вместе с охранником покинул кабинет, но догадывался, что его подавленный видок изрядно позабавил директора. Первые десять минут у швейной машинки БиАй не мог сфокусироваться из-за лёгкого приступа головокружения. Мысли не укладывались в голове. Начальник добился желанного эффекта: Ханбина будто придавило весом могильного камня. Он уже почти смирился со своей кончиной: а чего другого ожидал, с первых часов в Ёндыпхо ведя себя абсурдно и претенциозно? Но затем рой перекрикивавших друг друга панических мыслей сменился общим красным сигналом тревоги: Ким ДжэДжун! Чего добился этот полоумный мальчишка?! Продал информацию о ХэШу в обмен на безопасность?! Посчитал, что ЮнХо-ним прикроет его своим телом от ножа, когда обезумевший маньяк прознает об утечке?! Малец встал на линии фронта, повесил на себя табличку с секретной информацией обоих сторон и увесился взрывчаткой, как безрассудная обезьяна. А все потому, что захотел плотно здесь устроиться! И это все в обход своему сонбэ и криминальному авторитету?! Мысли снова начинали размножаться, увеличиваться в размерах, не умещаясь в голове, страх порождал новый страх, больше предыдущего, который отдавался пульсацией в ключице и стремился разломать дилеровский череп на мелкие части. БиАй не помнил, как закончил смену. В тумане добрался до собственной камеры и совершенно контуженный лёг на кушетку, видя мир сквозь пелену. Ладно, этот сопляк ни во что не ставит предупреждения своего дёрганного хена, но как он мог пойти на такое дело, зная, что за ним стоят Бобби и Ван?! Они же обещали разобраться... Ханбина словно током ударило. Он резко распахнул глаза. Пелена исчезла, все снова предстало в своих серых, чётких красках. Холод пробежал по телу, мышцы отяжелели и застыли. Он прошептал в стену, от которой веяло леденящим воздухом, что оседал в лёгких и морозил кончик носа: - Джуна хотели вывести из игры. Ван...Ван ведь в курсе всех передвижений, да? Будто запретив себе быть таким жалким и тупым, злясь прежде всего на самого себя, а уже потом на весь остальной мир, Ханбин с недовольным рыком поднялся с кровати и вышел из пустой камеры, не дожидаясь, пока соседи вернуться со смены и застанут его в отвратительнейшем расположении духа. В прачечной находилось около пяти заключённых. БиАй влетел, как разъярённая фурия, напугал их чуть ли не до инфаркта. Не повышая голоса, чтобы выставленный для караула охранник снаружи не забил тревогу, торгаш низко заговорил: - На выход. Все. Если не хотите проблем. Двое, видимо, знали о «проклятом» БиАйе и выяснять ничего не стали, молниеносно скрывшись из виду. Трое мешкали, кидая обеспокоенные взгляды на слегка гудевшие старые стиральные машинки. - Блять, мне ваши обоссаные формы нахуй не сдались. Сгиньте уже! На этот раз все вняли, а заебанный дилер закатывал глаза, пока они пробегали мимо. Развернувшись лицом к камере, БиАй продемонстрировал свои средние пальцы, что для надзирателей в главном штабе могло означать обычный знак рассерженного на тюрьму зэка, а для одного светлого хуя означало предельно ясный призыв перетереть. Интересный факт: в языке жестов, изобретённом дилером для сокамерников, имя «Бобби» обозначалось как раз двумя средними пальцами, поднятыми вверх, в дань старой мантре, которая звучала как «нахуй Бобби». Ханбин стоял и смотрел на вход, сжав ткань на локтях влажными ладонями. Вскоре дверь скрипнула и впустила в прачечную две именитые персоны. В этот момент одна из машинок закончила стирку и иронично сыграла весёленькую мелодию. Но торговцу было не до веселья. Ван непонятным чудом снова перекрасил отросшие волосы в светлый и убрал блестящим ободком и, надо отдать должное, только он умел при таком прикиде выглядеть сурово. Бобби зашёл вторым, но быстро прошёл вперёд, наполовину загораживая свою «тень», как выразилась недавно одна коррумпированная задница. - Вы ведь уже знаете, где я был сегодня? - Почти утвердительно кивнул БиАй. Две фигуры застыли, как высокие статуи, хладнокровно взирая на торгаша. Держались они обособленно и сдержанно, словно не доверяли причинам, по которым торгаш мог искать встречи. И правильно делали. - Знаем. Что-то случилось? - Безучастно бросил Ван, но вся бравада смылась, когда Бобби более тревожно и боязливо спросил: - В чем дело? Ханбин был слегка поражён тем фактом, что Бобби решил не держать свою привычную хладнокровную и высокомерную маску, как раньше бывало всякий раз, когда между ними проскакивало напряжение. - Вам двоим известно, что там же, где был сегодня я, недавно был и Джун. Эта реплика прозвучала жёстко, обвинительно, свирепо. БиАй разумом понимал, что было рано чувствовать себя преданным, но чувства разуму не поддавались. Боже, ему было так хреново, что нижняя губа начала по-идиотски дрожать. - Ван, оставь нас. - Пусть остаётся! - Пусть идёт! - Аппа! Омма! - По-детстки взвизгнул белобрысый, в ахуе оглядывая то разбушевавшегося Ханбина, на котором буквально волосы наэлектризовались, то разгоряченного Бобби, чьё состояние выдавали лишь слегка вздувшиеся вены. - Мы подкупили патрульного, но ваши вопли дойдут до президента, блять! Я умываю руки. Разбирайтесь сами. Блондин вышел за дверь и выдохнул, расслабившись после капитуляции. Теперь он окончательно убедился, что эти двое стоили друг друга и были равносильно невыносимы в гневе, в котором пребывали регулярно. И походу ругань, жаркие споры и скандалы были чем-то основополагающим в их нездоровых и непонятных посторонним отношениях. Ван опасался растущего влияния БиАйя. Но тот имел право выпустить пар. И только Бобби мог и собирался это стойко терпеть. Это была его ноша, которую он выбрал сам. Может, теперь-то он поймет, что на двух стульях не усидеть? Решит, как ему дальше быть с этим парнишкой. И примет все вытекающие последствия. В прачечной едва ли обратили внимание на уход Вана, всю энергию оба теперь концентрировали лишь друг на друге. БиАй сорвался с цепи и кинул в Бобби добытые известия: - Это малой слил инфу о партнерах ХэШу на воле! Это из-за него половину прихлопнули! Он связался с блядским начальником! - На то и был расчёт. - Какой нахуй расчёт? - Не психуй. - Бобби хрустнул шеей, прикрыл глаза и терпеливо принялся излагать: - Мы же собирались использовать его в наших целях и обещали разобраться с его одержимостью к директору. Наш дива узнал, что именно таким путём ТэГи и подмазался к начальнику, так что мы посоветовали Джуну также начать сотрудничать с ним. А теперь, когда все исполнено, мы выведем его на безопасное расстояние. Бобби сжал губы, понимая, что теперь ему предстояло ждать реакции БиАйя. И как бы все не обернулось, ему уже не нравился исход этой щепетильной ситуации, потому что ему было не все равно, как себя почувствует этот дерзкий дилер. Ханбин сделал два неуверенных шага назад и старался спрятать взгляд от киллера, глядя куда-то на стену и пространно выпалив: - То есть, фактически вы знали о наплыве арестованных? Тогда к чему был весь этот фарс насчёт «неожиданно» сбитого трафика?! - Он выдохнул и вновь ярость обожгла нутро: - Я почти месяц проделывал тухляк, бессмысленную работу! Почему вы ни черта не сказали?! Последний вопрос прозвучал так отчаянно, что Бобби тут же заговорил: - Если бы посвятили тебя во все детали, ты бы скорее протестовал. И вряд ли бы был так увлечён и занят трафиком. К тому же, работа была не бессмысленна. ХэШу захочет обеспечить своих друзей нужными товарами, но не сможет, ведь его часть трафика канула в небытие из-за непонятных махинаций. А к нашей он ни за что не сунется. Трон под ним уже шатается... - Так ты, сволочина, с самого начала не планировал отдавать трафик в мое управление?! - Голос Ханбина хлестко отразился от стен, погружая всю комнату в его надрывный рёв: - Слишком жирный кусок для меня, да?! Решил поманить пряником, чтобы я слушался! Но изначально твой расчёт был на то, чтобы лишить ХэШу материальной поддержки и товаров! Бобби поднял руки в верх и мирно произнёс: - Потише, тебя могут услышать. Ханбин с укором посмотрел на него, но в ответ Бобби глядел смиренно, не оспаривая его мысли. Торговец прошептал что-то похожее на «черт» и пнул полуоткрытую крышку машинки, которая гулко захлопнулась. Затем сцепил руки в замок на затылке и принялся расхаживать вдоль дурацких подержанных машинок. Бобби смотрел на него пристально и не мог идентифицировать источник неприятной боли, зародившейся где-то в грудине. - Назови мне хоть одну причину, почему я не должен идти под крыло ХэШу и мстить тебе за то, что держал меня за дурака. Или прямо сейчас броситься к начальнику вымаливать скошенный срок за обещание изжить тебя. Ханбин остановился прямо напротив Чживона, глядя на него с горечью и плохо скрываемой обидой. Чживон, кажется, никогда прежде не видел подобного взгляда. Потому что никогда прежде не проникался чужими чувствами настолько глубоко. Между ними была дистанция почти в два метра. Но оба боялись сделать шаг, потому что земля казалась неустойчивой, а энергетика рядом с другим – удушающей. - Ты этого не хочешь. Я имею в виду враждовать со мной. - Бобби говорил, не подбирая специально слов и не играя интонациями. Он говорил так, как чувствовал. - Ты знаешь, что я никогда не считал тебя дураком. У тебя сильная воля и дьявольский ум, все то, что я уважаю в людях, и... - И теперь ты думаешь, что скажешь пару комплиментов и я посыплюсь, как дешевая шлюшка?! - Огрызнулся Ханбин, ощетинившись. Бобби приготовился к новому потоку обоснованных обвинений, но каждое ломкое слово БиАйя все равно отдавало глухой болью: - Ты говоришь, что мы за одно, но все утаиваешь. Единственное, чего вы с дружком действительно не предусмотрели, так это мой вызов к директору. Иначе у вас бы и дальше получалось водить меня за нос и обманывать насчёт сгинувшей части трафика. Бобби молчал, но далеко не потому, что закрылся от всего. Он рефлексировал на слова дилера как никогда прежде, впервые принимая чужую правоту, но все равно ощущал себя бессильным перед царапавшей грудь болью. - Возможно, я не хотел признавать этого, потому что хуй пойми во что поверил, быть может, даже во что-то совсем ванильное и наивное, но теперь я вижу, что ты продашь меня для идеального исполнения своего сверхсекретного плана. - Ханбин говорил так, будто был абсолютно спокоен. Но его разочарование заполнило пространство и Чживону хотелось все отбросить, отринуть, взять БиАйя и выйти на свежий воздух. Но БиАй стоял далеко, максимально отчуждённый, и с ненавистью выдохнул: - Я не доверяю тебе и вообще жалею, что доверился. Убийца всегда остается убийцей. По сути, Бобби нечего было возразить, он был абсолютно согласен с этим справедливым мнением и всегда считал себя убийцей-одиночкой, который никому не позволял задерживаться возле себя, если на то не было нужды. Отстранённый, прагматичный, рациональный и циничный. Он был именно таким. Исходя из этих наблюдений, слова БиАйя не могли причинить боль такому закаленному и бессердечному человеку. Но причиняли. Причиняли ещё как. Стараясь ее игнорировать, Чживон начал говорить тоже нарочито спокойно для маскировки гораздо более сильных бушевавших чувств: - Я никогда никого не держу подле себя и ни о чем не прошу. Но я и так уже переписывал свои правила под тебя тысячу раз и, знаешь, блять, ни разу не пожалел об этом, хотя ты мог испортить все, к чему я так долго шел. - На языке крутились слова мягче, ласковее, но Ханбин не «дешевая шлюха», которую можно было бы ими усмирить. Хотя они очень просились быть произнесенными вслух. Бобби сдержался, сказав вместо этого: - Говоришь, что убийца всегда остается убийцей? Тогда что же постоянно мешает мне убить тебя? Прозвучало грозно и гораздо страшнее, чем Бобби хотел. Он не желал звучать отталкивающе. Он впервые боялся произвести такой эффект. Но нрав и привычки было пиздецки сложно подстроить под нужный лад и он чувствовал, что БиАй отгораживается от него. Чего, в принципе, можно было ожидать, но что на деле оказалось переживать очень, блять, непросто. - Ханбин, послушай. - Бобби сделал решительные шаги к БиАйю, который будто очнулся от забвения и напрягся. Видя это, Бобби притормозил в метре и вкрадчиво заговорил: - Я активизировал твои сильные стороны и заставил забыть о слабых, вроде гиперопеки за Джуна, чтобы все сработало, как часы. Понимаешь, как все шатко и малейшее отступление грозит провалом?! Ты здесь меньше полугода, но я-то знаю цену времени. Ты же сам сказал, что нам на руку этот слив, даже если он идёт изнутри! Осталось немного до устранения ХэШу, он ослабнет, у него за этими стенами ни черта не останется... Ханбин встал плечом вперёд, словно выставив защиту от киллера, и с прежним запалом накинулся на него: - Почему тебе так важно полностью разгромить его? Окей, я могу понять, что в тюрьме он мозолит тебе глаза, но ты не из тех, кто жаждет единоличной власти. Тебе не хочется безоговорочно править, я же вижу, что по натуре ты не лидер и власть тебе до лампочки, сколько бы ты не разыгрывал интерес. Зачем тебе рушить его жизнь вне этих стен?! Что ты не договариваешь?! В глазах Ханбина, что всегда были так живы, уверенны и бесстрашны, загоралась воинственность, готовность идти до конца и постоять за себя. На наёмника накатила внезапная волна восхищения, совершенно неуместный прилив эйфории, словно одурманивающий наркотик подкинул высоко и заставил провалиться в бездонность голоса и захлебнуться странным волнением, предвкушением развязки. Будто обретаешь долгожданную свободу мыслей и действий. Находишь во всем смысл, который не зависит от других. Секс – это, конечно, великолепно(трахать этого подвижного и бойкого мальчика было воистину ахуенно), но вы когда-нибудь чувствовали ненормальное возбуждение от мысли, что очарованы человеком с его блестящим умом в купе с яркой, пленяющей душой? Казалось, Бобби на миг забыл обо всех изъянах и минусах этого сученыша, который стал опасливо отходить за скамью, совершенно сбитый с толку маньяческим сиянием глаз наемного убийцы. - Ты прав, ты чертовски, блять, прав: мне плевать на него. - Чживон двинулся вперёд, сокращая расстояние между ними и не успокоился, пока торсом не вжался в Ханбина, который тут же выкрутился и встал рядом, слушая, как киллер продолжает говорить: - Мне плевать на всех людей, БиАй, так всегда было, я убиваю и глазом не моргнув, это всего лишь рефлекс. - В очередной момент, когда БиАй пытался ускользнуть из хватки, Бобби все же перехватил его запястье и крепко сжал, заставляя посмотреть на себя: - Хватит, пожалуйста, задавать эти вопросы, это больше не имеет значения. Я впервые так прошу, потому что мне впервые не плевать. Ханбин отвёл взгляд, посмотрел в бок и с его уст сорвался вопрос скорее самому себе, нежели Бобби: - Раз тебе плевать на ХэШу, то кому тогда нет? Бобби, чертовски уставший от загруженного и подавленного БиАйя, крепко сжал его плечи, встряхнул его и заставил посмотреть на себя, ладонью касаясь щеки: - Ханбин. Достаточно. Я не хочу думать о других. Мне это осточертело. Давай хоть немного подумаем о себе? - Каждый сам о себе? Вот что ты мне предлагаешь? - БиАй отстранился щекой от руки, но из второй, державшей крепко его предплечье, вырваться не смог, несмотря на предпринятую попытку. Бобби с силой сжал его руку, возвращая взгляд на себя: - Как раз наоборот. Один раз, наплевав на весь спятивший мир, давай без страхов и опасений подумаем о том, кем в этой чертовой тюрьме мы действительно хотим быть друг для друга. Ханбин молчал. Но не вырывался и не спорил. Бобби выдавил мрачную улыбку и промолвил: - Должно быть что-то, ради чего стоит держаться на плаву. - Я думал, ты не хочешь в это погружаться и тонуть. Но теперь ясно, что тебе нужно что-то вроде якоря. Он тонет с тобой, но держит на плаву, так ведь? - Серьёзно ответил Ханбин, все также пряча взор и исследуя им холодный пол прачечной. Чеширская улыбочка Бобби могла бы сломать ему челюсть своей широтой. Он удовлетворенно кивнул: - Ты, черт подери, понимаешь меня лучше всех. А я знаю тебя, как никто никогда не узнает. Ханбин все же дёрнулся, а Бобби не стал усиливать хватку, поняв, что это противоборство ослабевает с обоих сторон. В том месте, где ладонь плотно соприкасалась с толстовкой БиАйя, осадком осталось ощущение ожога. Дилер выглядел помятым и измотанным от нервов и стресса, он рухнул на скамью и упёрся локтями в бёдра. Свесил голову, упираясь взглядом в пол, но видел лишь тупик. Он сильно побледнел и прозвучал как хриплый призрак, когда выговорил: - Ты управлял мной как пешкой. И сейчас пытаешься управлять. Не уважал и не воспринимал с самого начала. И не собираешься. Ошибаешься. Это не так. Заблуждаешься. Не знаешь, что за огненную, гремучую смесь я испытываю. Не знаю и я, что должен и что хочу чувствовать, но не то, что ты сказал. Не верь в сказанное. Не верь словам, они нихуя не могут передать. Они все только упрощают. Все не так просто, Ким Ханбин. В голове внешне ледяной Бобби кричал, рвал и метал. Но не мог ничего из этого выразить, мучаясь от духовного раздрая и противоречий. Чживону стало физически больно от окутавших сознание БиАйя тёмных, основательных заблуждений. Он хотел развеять этот мрак, но не умел выражать ничего из того, что испытывал. Он знал, как выглядит досада, недовольство, сердитость. Знал, как показать злость, ненависть, презрение. Знал, как охотиться, выслеживать и загонять в угол. Но здесь, сейчас, в проклятой прачечной наедине с дрожащим и ощущающим себя обманутым БиАйем не было нужды быть тем Бобби, каким он привык. Нужно было быть искреннее, доказать, что все было во благо, а не для того, чтобы поглумиться, как прежде. Хотя и тогда, когда он этого крысеныша на дух не переносил и мечтал зарезать в собственной постели, Чживон понимал, что за редкий и уникальный парнишка возник перед ним из ниоткуда. Выдохнув, Бобби впервые так остро захотел закурить, хотя пристрастие к сигаретам чуть было не сгубило его по молодости из-за обильных опознавательных знаков и следов, что эта привычка за собой оставляла, так что он ее давно искоренил. Но теперь хотелось, когда он обошёл скамью и сел рядом спиной в сторону БиАйя. Все мысли были направлены на этого незадачливого барыгу, который сидел сутулый и жалел себя. Когда-то Бобби мечтал увидеть его таким сломленным,, но теперь, полсе всего произошедшего и испытанного, эти мечты казались нелепыми закомплексованными попытками избежать признания дилеровской исключительной породы. Ким Ханбин был похож на тот тип людей, которые, заразы, всегда всем нравились. Совершенно невообразимым образом. У них была врождённая тяга к жизни, к выживанию, невероятная изворотливость и даже тот самый пресловутый дьявольский ум. А ещё странное бесстрашие, граничащее с безрассудством, не говоря уже о недюжинной стойкости и силе воли. Ким Ханбин был чертовски живым и настоящим. Он был из тех, кто дышал полной грудью и полностью был в моменте. Для него существовало здесь и сейчас, и это был, наверно, единственный тип людей, к которому Бобби испытывал искренность. Быть искренним было нелегко для Ким Чживона, который прожил жизнь, сотканную из обмана, шантажа, насилия и убийств. Но перед таким человеком, как Ханбин, Бобби не стремился больше прятаться в боевой камуфляж. Он поднял узкие заострённые глаза к потолку и произнёс естественно, как произносят с детства зазубренную молитву в маленьких храмах: - Я убью за тебя, Ханбин. Ничего другого не могу пообещать. Мои чувства ненадежны, существование сердца под вопросом, я скуп и глух на большой спектр чувств. Стратегически невыгодный партнер. Но мои рефлексы идеальны. И они никогда не подведут, если тебе будет угрожать опасность. Никогда. Ты понимаешь? Достучаться оказалось трудно. В прачечной, смердевшей дешёвым порошком, послышался тихий и удручённый голос торговца: - Очередной красивый трёп. Ты говорил, что только с тобой я буду больше, чем просто игрушкой в чужих играх. Но на деле оказалось наоборот. Бобби вздохнул, задетый тем, что самое, наверно, искреннее признание в его долбанной жизни не расслышали и не оценили по достоинству. Он почувствовал укол гордости и встал, играя желваками. Вот-вот готовый сорваться и снова идти на войну, если только такими методами дилер начинал шевелиться и слушать. - Если твои амбиции затмевают тебе все, включая то, что я сказал, и даже общую цель, то вот тебе новые условия: мы вернём тебе трафик, но сначала ты поможешь разобраться с ХэШу и... - Да пошёл ты! - Рявкнул Ханбин, встав так резко, что скамья с грохотом перевернулась. В прачечную ворвались трое старших надзирателей с дубинками в руках и перекинутыми за пояс автоматами. Один грозно обратился к заключённым: - Что здесь происходит?! Живо на выход! - Дайте договорить. - Ты мне указываешь?! На выход! - Дайте. Нам. Договорить. - Сквозь зубы прошипел помрачневшей смертоносный киллер, сдерживаясь от яростного кровопролития. Патрульный дёрнул надзирателя за рукав и что-то прошептал, а тот сдержанно кивнул и встал, как вкопанный. Воцарилась тишина. - Говорите. Две минуты. Потом выметайтесь из прачечной. Они вышли, но дверь осталась нараспашку открытой. Из коридора во внутрь заглядывало несколько любопытных осужденных голов, не считая трёх надзирателей. Ханбин сжал кулаки, словно собираясь с силами. Пару секунд он молчал, будто решая, стоить ли продолжать этот эмоциональный диалог при свидетелях, но в итоге все же поднял на Чживона убитый взгляд: - Я не меркантильный и алчный мудак, хватит оценивать всех по себе. Ты знаешь точно, в чем тут дело. Или амбиции - это все, что ты видишь во мне? Хах, ну и похуй. Бобби видел так много, что не хватало слов для описания. Он был девиантным индивидом, хладнокровным социопатом, необразованным мясорубом, как он мог донести до человека все то, что видел в нем? Убийца высоко задрал подбородок. Он сделал для БиАйя больше, чем для кого-либо ещё. Выше всех оценил именно его жизнь, сказав, что легко убьёт за него. Не за деньги или дальнейшую выгоду. А чтобы сохранить ему жизнь. Этим он выразил все красноречивее, чем любыми другими оборотами, на которые только могла быть способна его речь. Но это не его вина, если Ханбин не услышал. - Я, сука, был с тобой, понимаешь? А ты в итоге обставил меня, как последнего лоха! Надрыв в голосе Ханбина слишком сильно резал слух, бил по щекам и заставлял кровь закипать в жилах. Наёмник грозно и свирепо зарычал: - Так уходи. Чего стоишь?! Говоришь мне все это, чтобы я знал, что ты чувствуешь?! Думаешь, это какого-нибудь ебет?! Думаешь, никому не посрать?! Иди и спроси, кому не похуй на это! Слова оставляли горькое послевкусие на нёбе и дёснах. Это были совершенно не те слова, которые убийце хотелось кричать. Но магическое действие просвета рассеялось и вместе с ним умение быть искренним. Люди, проходившие мимо коридора, слышали крики Бобби и начинали сбегаться. Но надзиратели не подпускали никого близко, сами боясь отхватить пиздюлей за вмешательство в перебранку двух двинутых уголовников. - Я разочарован. Хотя, с чего бы это? Ты всегда был самим собой, расчетливый ублюдок. А я не замечал очевидного, как идиот. С этими словами угрюмый Ким Ханбин покинул прачечную, растолкав надзирателей и пройдя сквозь расступившуюся толпу. Ханбин вторую половину дня играл в молчанку, а сожители к нему не лезли, боясь, что слегка биполярный сосед опять впал в не самую радостную фазу. Но на следующий день прикидываться, что все в порядке вещей, оказалось нереальным. В этом плане Ёндыпхо был хуже любого вида социума: слухи распространялись как сверхскоростной интернет. Личность БиАйя вошла в топ-тем, каждый желал взглянуть на того, у кого было достаточно яиц, чтобы прилюдно гавкаться с легендарным Бобби. - Что между ними случилось?! Бобби же спас его, разве нет?! - Что они творят? Они враги или союзники? - Походу, Бобби надоел этот строптивый парень. - Уверен, этот мальчишка обделался, когда Бобби на него отъехал. Кажись, накосячил с каким-нибудь приказом. - А может что-то не поделили? Парнишка оказался туп и позарился на боббины трофеи, по-любому. - Ясно было, что это непутёвый мальчишка. Но перед Бобби неплохо держался. Осуждённых абсолютно не смущало, что рядом за столом, в гуще завтракающих и омерзительно чавкающих преступников сидит главный герой их горячих обсуждений, с выражением полного отрешения от мира на бледном лице. БиАй всю ночь не спал и ворочался, поэтому теперь клевал носом и не желал сидеть ровно, развалившись на стуле. Ему жутко хотелось вколоть себе что-то седавтивное и отправить сознание в небытие. Его компаньоны слушали общий гул, в котором слишком часто произносилось имя кипишного дилера, и их начало это настораживать. Чесон уловил многое из того, о чем другие увлеченно болтали ещё в очереди на похлёбку, так что сидел напряжённый, недовольно сдвинув брови и сверля БиАйя осуждающим взглядом. Торгаш на это не вёлся, так что анорексик поднял тему первым: - Что там с Бобби? - Все натянуто. - В смысле?! - Мы посрались, че не ясно-то?! - Гневно зашипел БиАй, отодвинув от себя тарелку с водянистым безвкусным супом. Чесон прикрыл ладонью глаза, разочарованно выдохнув. Затем склонился вновь к БиАйю, который сидел напротив него: - БиАй, у тебя была только одна задача: держаться миленьким и пушистым рядом с авторитетом, что сложного?! Теперь он не прикрывает тебя? - Не знаю. Все, сука, сложно. - У вас двоих? - Нам Хван, который до этого казался занятым своим супом и не обращал внимание на диалог, вдруг поднял зрелые глаза и хмыкнул: - Вот так сюрприз. Ханбин тсыкнул, а Чесон тем временем серьёзно молвил: - Знаешь, я бы дал тебе совет. Не усложняй. Делай, как Бобби хочет, он и так дохрена поблажек тебе дал. Честно говоря, с тобой даже ангел-хранитель свихнулся бы и распотрошил пару демонов. Будь добр, соберись. Иначе без связей против этих стервятников тебе несдобровать. БиАй всмотрелся в открытые черты лица своего голоса рассудка и, хоть и хотел быть упрямым, но не мог отрицать, что совет был стоящий. Не успела стихнуть волна слухов и обсуждений, как БиАйя настигла новая кара в виде настоящего вселенского трындеца. По его душу явились. Не выспавшийся и слегка заторможенный дилер сразу пришёл в боевой режим, когда через пару дней в ткацком отделе объявились двое надзирателей, подошли к дежурному и стали перешептываться, указывая взглядами на замершую Королеву. Ханбин жопой чуял, что на этот раз это ебанное фаталити. Алгоритм был прост: сначала ты наживаешь влиятельных врагов, потом хамишь в лицо владельцу собственной жизни, затем наезжаешь на единственного авторитета, что держит неприятности подальше от тебя, а потом настигает карма. БиАй жалел лишь о том, что ему не выдали клоунскую маску и парик, чтобы в таком прикиде выйти навстречу судьбе. Близок час устранения всеобщего бельма в глазу. - Заключенный Ким БиАй? - Пузатый охранник высокомерно оглядел унылого преступника. - Приказ от начальства, чтобы ты помог в столовой. Рук не хватает. Пошевеливайся. Торгаш чуть не поперхнулся от столь явного и неприкрытого пиздежа. Какие ещё варианты там были? На крыше трубу починить? Ах да, в жилом блоке ведь ебанная дыра вместо крыши! Ну и похуй, никто не заметит подвоха! - Ну да, приказ от начальства, - закатил глаза БиАй. - Очень оригинально. Кто вам платит? Ему было интересно, кто же первым добрался до его мятежной душонки. Охранники недоуменно переглянулись и пузатый насупился: - Прекращай хрень нести, мы при исполнении. Начальник лично нас вызвал и попросил провести. Мы от тебе подобных распоряжений не получаем. БиАй вылупился на мужиков в форме как пришибленный. Прямой приказ от начальника, значит? Какая честь, сам ЮнХо-ним в черном прикиде Смерти с косой решил забить первый гвоздь на гробу торговца. Ханбин хотел было ляпнуть пару реплик о том, что уборщик и повар из него никудышный, но два охранника, казалось, теряли терпение, так что он не стал напоследок осложнять людям работу, позволив под конвоем увести себя на организованную казнь. Тур по местам страданий и истязаний торгаша продолжался: пузатый два раза постучал в двери столовой и управляющий, тот же самый, что всегда расставляет и накладывает пищу, повернул замок и провёл их во внутрь. Столы были пусты, табуретки-стулья за ними были подняты ножками вверх. Тишина не подходила этому месту, которое обычно было заполнено самыми непристойными звуками жрущих головорезов. БиАй ощущал слабость в коленях. Решительность, способность связно мыслить и говорить покидала его. На задворках сознания жалкая надежда пищала о том, что, может быть, в столовой действительно не хватает рук. - В кладовку. Поживее. Грубо молвил управляющий, чем окончательно развеял прах надежды по ветру. БиАй никогда не думал, что хододным осенним днём помрет молодым да ещё и в кладовке вонючего тюремного кафетерия. - А где же остальные «помощники»? - Неловко спросил Ханбин. - Ты сюда вопросы задавать пришёл? Делай, что велели. И быстро. Получив исчерпывающий ответ, Ханбин шагнул в кладовку, боковым зрением уловив, что пузатый с напарником, выполнив указание, удалились из столовой. Так спешите убраться вон и завалиться спать в своих кабинетах, хуилы? Ничего, вы сюда ещё вернётесь через пару часов. За моим холодным трупом. Складское помещение при столовой Ханбину уже доводилось видеть с высоты вентиляционного прохода. Поэтому рассматривать ему смысла не было, вот и он старался не ужасаться и не паниковать, когда ему на голову накинули какой-то пыльный мешок и затянули у основания шеи. Дезориентированного БиАйя пнули под зад, от чего он повалился прямо мордой в пол. Грубыми рывками ему завели руки за спину и крепко связали чем-то вроде изоленты. Даже если бы торгаш бешеной кошачьей юлой закрутился вокруг собственной оси, это не дало бы результатов, так как судя по звукам в помещении находилось большое количество людей, собранных с единственной целью: обездвижить и обезвредить Ким БиАйя. Его пнули пару раз под рёбра, что бы тот не вился червяком, от чего Ханбин мгновенно сжался. Резкий удар подошвой по правой стороне лица оказался таким сильным, что искры из глаз были практически чётко видны во тьме мешка. Правый глаз заплыл, а ухо пульсировало страшной болью. - Ну, вот и он, - над головой избитого торговца зазвучал неприятный акцент. - Не впечатляет. Хилый какой-то, смуглый и неказистый. И это до него-то сложно добраться? - Незнакомый низкий голос звучал обманчиво бархатисто, но слова сквозили неприязнью и отвращением. - Сам бы попробовал, когда Бобби в затылок дышит. - Цокнул распознанный по голосу Ань Ши Цзуй, главарь китайской группировки. Он обошёл неподвижное тело Ханбина со всех сторон и вновь заговорил: - Ну теперь-то сладкое возмездие свершится. Кроме начальника, никто не в курсе, что к нам залетела эта вредная моль. А те, кто может трепаться, сейчас заняты за швейными машинками, да, Феюшка? Ханбин хотел что-то простонать, но разбитая губа отдала простреливающей болью. В кладовке вновь послышался низкий голос: - Ты не трепался никому из своих? Вопрос был адресован китайцу, так как Ши Цзуй тут же среагировал: - Что за излишняя подозрительность, япошка? Не знаю, как принято у вас, а среди моих людей предателей нет. БиАй услышал, как дверь в кладовку открылась и полился шёпот то на японском, то на китайском. Но тот, кто явился в помещение, не относился ни к одной из этих наций. Раздался голос самого сумасбродного метиса-гёппо во всем Ёндыпхо ака Тамады: - Ахуеть, обожаю эту блядскую тюрьму! Где ещё начальник сам вызовет и подкинет такой ништячок?- Кеннеди собственной персоной уставился на связанного торгаша с мешком на голове, а затем обратился к присутствовавшим главарям: - Похоже, мы объединились ради веселья, господа? Я так понимаю, что вам тоже пообещали невиновность в случае горестной смерти этого ублюдка? Ханбин всхлипнул, но не от слез, хотя это было бы вполне уместно, а от хлынувшей из ноздри струйки крови, слегка пропитавшей мешок. Если он захлебнётся и задохнётся в этом говняном головном уборе, то это будет лучшая смерть, прям десять из десяти. В помещении тем временем продолжался разговор весьма странной триады: - Если начальник все идеально продумал, то что насчёт Бобби? Вдруг все же объявится? - Ты не один, Гокуто, хватит так трястись. Бобби не дурак рисковать своим здоровьем ради этой гиены. Найдёт среди новичков новую забаву, - пренебрежительно отозвался Кеннеди. - Может и незачем трястись, но было бы легкомысленно забыть о том, что этот наемник сделал с людьми ХэШу в прошлый раз. Ши Цзуй с наслаждением заверил: - Бобби должны вызвать в комнату переговоров. По мне, так эта предосторожность лишняя, ведь они вчера поцапались. Кеннеди театрально зевнул: - Не ссыте, в двух местах он не окажется. Я здесь чтобы закончить то, с чем не справились шестерки босса. Ну че, погнали уже забавляться или вы пришли попиздеть?! Ханбин напряг мышцы, готовясь к удару с любой стороны. Но его подняли четыре руки за плечи и усадили, спиной прижав к стене. - Покажем этому уебку перед смертью, как сильно он нас бесит? - С маньяческим оскалом произнес Кеннеди. Ханбин запыхался, в мешке становилось трудно дышать, от него несло кровью и пылью. - Захватил то, что я просил? - Ши Цзуй повернулся к Ямазаки Гокуто, лидеру японцев. Тот без всяких слов подозвал одного из своих, который протянул странный вытянутый аппарат. - Отлично. Когда дело касается пыток, японцы редко разочаровывают. Слух торговца стал слабым из-за оглушающего звона в правом ухе, но слово, похожее на «пытки», не предвещало ничего хорошего. Ему явно не стоило рассчитывать на мгновенную и щадящую смерть. - Неплохая игрушка, хех, - Кеннеди чуть ли не зашелся слюной от предвкушения. - Этот говнюк пожалеет, что родился со мной в одно и то же время, - злобно и неразборчиво прошипел Ши Цзуй, половину слов заменив на китайский диалект. - Держите его двое. И поднимите толстовку, - скомандовал злобный мафиозник, вызвав панику и смятение у дилера, который тут же начал брыкаться и отбиваться от рук, стараясь максимально обезопасить себя, что было отнюдь не просто, учитывая, что его сразу лишили зрения и подвижности рук. На его ноги надавили чужие стопы, а на плечи давили чужие ладони. Он хотел кричать, но из-за недостатка кислорода и паники у него уже кружилась голова и ослабевало все внутри. - Сейчас ты ощутишь, как мне было обидно после той вечеринки, - эти слова предзнаменовали прикосновение к животу двух ледяных металлических шпилей, которые служили проводниками для мощного электрического разряда. Державшие его шестёрки отошли и в эту же секунду ток ударил Ханбина, заставив тело чуть ли не подпрыгнуть от пронзающей непередаваемой боли. Верхний слой кожи на животе был прожжён, покраснел от проступивших алых пятен крови, вытянувшихся дугой. Все кости гудели еще несколько минут после соприкосновения, БиАй так сильно сжал челюсть, что чуть не раздробил зубы друг о друга. С губ стекла струя слюны. Глазные яблоки не слушались и постоянно закатывались к верху. - Знаешь побочки таких ударов, БиАй? Они навсегда могут оставить человека калекой или слабоумным. Тебе подойдет такая жизнь. - Дай я ебану, - грубо потребовал Кеннеди, выхватил прибор. Ханбин готов был рыдать и молить о пощаде, признавая всю свою убогость и ущербность перед этими могучими и распиздатыми самцами, лишь бы такое обращение больше не повторялось. Пальцы левой руки забились в жуткой дрожи, мышцы лица дергались, вызвав тик правой брови, нервные окончания отдавало болезненным импульсом. Ханбин беспомощно свесил голову, ощущая, как теряет сознание. - Ну нет, живучий таракан, не отрубишься так просто! Ши Цзуй легким маневром стащил с головы торгаша мешок и резко ухватил за загривок. Он жаждал увидеть, как яркий свет в осознанных глазах ослабевает, но дилер смотрел на него туманно и пространно из-под полузакрытых век. Разъяренный, как дикий вепрь, китаец смачно сплюнул на ладонь и отвесил БиАйю звучную пощечину, от которой тот чуть ли не вывихнул шею. Перед глазами Ханбина мелькал лишь тусклый свет, в котором он не мог уловить явных очертаний. Шея больше не могла держать голову, будто налитую свинцом, и Биай уронил ее меж ключиц, изнемогая от жгучей боли в области живота, там, где чуть кровоточила алая полоса. - Ну и где вся твоя ебанутость?! Очко, небось, дрожит, ха?! - Кеннеди в голос заржал, как истинный психопат из фильмов ужасов, и этот смех застрял в сознании БиАйя, как запись на старинной порченной пленке. Во рту застыл вкус железа и блевоты. БиАй чувствовал рвотный позыв отчетливее с каждой секундой. Давление так понизилось, что на череп будто начала давить вся стратосфера. - А он не так уж стойко держится. Вот-вот откинется. По слухам казалось, что с ним будет интереснее, - скучающим тоном молвил Ямазаки, в очередной раз убеждаясь, что достойную жертву среди слабовольных и бесхребетных корейцев отыскать трудно. - Зато не вопит, как рожающая баба. Давайте-ка поджарим его внутренности как следует, - Кеннеди облизал зубы и поднес ток к оголенной груди. - Не в зону сердца! - Грозно предупредил китаец. - Верно-верно, торопиться некуда. Когда еще подвернется такой заманчивый шанс поиграть? - С этими словами безумный заключенный поднес прибор к правому боку и с нескрываемым наслаждением шибанул разрядом, упиваясь видом БиАйя, которого колотило как тряпичную куклу. На боку образовалась новая рана-ожог, пылавшая огненно-красной полосой. Ханбин моментами отрубался и на этот раз пришел в себя лишь спустя пару секунд, прочувствовав, что выворачивает содержимое желудка прямо на пол, меж раздвинутых ног, которые казались ватными. - Сука, блять! - Громко выругался кто-то из уголовников. БиАй туловищем свалился на бок, ощущая покалывание на кончиках пальцев и готовые выпасть из орбит глаза. Кожа по всему телу будто обвисла и могла спасть с мышц в любую секунду. Ханбин ощущал волны озноба вперемешку со жгучей болью от ожогов. Кто-то грубо приоткрыл его веко: - Еще не сдох, - констатировал чей-то голос. - Еле дышит. Всего два разряда получил. В мое время пытали шестью-семью зарядами, но еще могли добыть сведения. А у него даже язык отвис, не такой уж и выносливый, - монотонно и надменно сообщил главарь якудза. Ханбин действительно приоткрыл рот, из которого вывалился тяжелый язык. Он поверхностно задышал, будто кислород мог в любую секунду закончиться. Агония бросала его в разные оттенки боли, очаги которой он даже не мог прочувствовать. От запаха обожженной кожи мутило. Все тело было бесполезным куском мяса, в висках стучало и адски пульсировало так, что хотелось уже, наконец-то, сдохнуть. И не важно, что вонючий империалист посчитает эту смерть не совсем в духе старых мафиозных разборок. Напряжение от концентрированного тока вновь зажужжало рядом с безжизненным телом Ханбина. Он жалел, что не мог ничего сделать, чтобы его кончина опередила третий удар, который он уж точно не переживет. - А как же твой отросток среагирует на ток? - Озлобленно произнес китаец, садистски мечтая увидеть Ханбина, захлебнувшегося в пене изо рта и навсегда оставшегося импотентом. Чья-то сильная рука толкнула торгаша, заставив перевернуться на спину, наполовину запачкав ногу собственной рвотой. Толстовка все еще была наполовину задранной, но люди Ши Цзуя стянули на этот раз и штаны до паховой зоны, от чего Ханбин гулко рявкнул, но пошевелиться уже не мог. - Пока-пока, помойная крыса, - весело попрощался Кеннеди, видя, как концы аппарата надвигаются к оголенной нижней части живота дилера. Ши Цзуй поддался искушению и перед конечным, смертоносным ударом склонился к уху еле соображавшего БиАйя: - Завтра все будут говорить о том, как я от души ебашил тебя током, не оставив живого места. А я всем буду рассказывать, что напоследок спалил твой пидорский член. БиАй был уже наполовину на том свете, когда взволнованный голос японца громко зазвучал в кладовой: - За дверью! Там огонь? Пожар?! Клубы дыма и гари стали медленно подбираться к складской двери со стороны тюремной столовой, будто за ней бушевали языки пламени, а горячий пар уже просачивался сквозь щель. Страшный вопль раздался по ту сторону мрачного помещения: - Мы горим! Что-то яркое вспыхивало за дверной щелью, но все находившиеся в кладовке недоуменно и заторможенно смотрели на эту игру света, не понимая, какого черта творится. БиАй закашлял, почувствовав невыносимую сухость в горле, которая будто выжгла всю жидкость в организме. Он попытался дернуть мышцами, чтобы убедиться, что все еще не парализован. Мышцы хоть и туго, но слушались, и торгаш смог перевернуться на живот, воспользовавшись странным и необъяснимым замешательством своих мучеников, присел на колени, но больше, чем это, сделать не смог. Шея окаменела, не желая слушаться, туловище не сгибалось, все еще кошмарно изнывая от боли и красных полос. Ханбин еле как поднял голову, взглянув на потолок. Он свалил пойманный глюк на ослабевшее зрение, помутневшее сознание и игры света, но в вентиляционном проеме ему померещилось чье-то лицо. Слух разорвали чьи-то крики и мощный грохот. Дверь сорвали с петель, впуская черные клубы дыма, которые поднялись к потолку и заставляли глаза слезиться. Столовая пылала в огне. Не было видно, что там происходило и кто в ней находился, но воспламенение началось явно с кухни. Огонь еще не перекинулся на большую часть пищевого блока, но уже успел помять пару передних столов. На огненном фоне в дверном проеме стояла высокая фигура, черты которой были обведены яркими всполохами пламени. У семи присутствующих скисли ебала, когда они поняли, кто явился из самой преисподней. Ким Чживон нашел взглядом Ким Ханбина у самой стены. Руки были связаны на спине, ужасающие уродливые следы на торсе не позволяли ему двигаться, а с края глаз, которые были устремлены наверх, по красным щекам и запекшейся крови текли струи слез то ли слезоточивого газа, то ли кошмарной боли, что ему причинили. БиАй не видел, как именно Бобби появился, но оглянулся ровно в тот момент, как тот напал. Словно бензопила, мгновенно заведенная и срезающая все на своем пути. Первыми на него кинулись четверо пособников. Кулаки двух китайцев настигли Чживона первее всех, еще на входе, но он, как убийственная стрела, увернулся от обоих и плавно схватил за кисти, вывихнул их, а затем, воспользовавшись этим, стокнул лбами друг с другом и оттолкнул от себя. Тут же напали двое японцев, один бил сверху, друзой снизу. Бобби не в новинку была подобная комбинация, и он с присущей его опыту лёгкостью и точностью ударил локтем в затылок нижнего, а верхнего настиг своим кулаком в рыло быстрее, чем тот успел занести свой. Кеннеди тоже не мешкал, схватил аппарат и двинулся с воплем на убийцу, но Бобби ни разу не дал себя достать, ладонью ударив в челюсть обезумевшему от ярости уголовнику, выхватил из руки прибор и приложил к его лбу, когда тот свалился на задницу. Дикий визг, как у рожающей бабы, заполнил все пространство. А потом бешенный Кеннеди, пугавший так долго тюрьму, испустил дух, свалившись наземь с черноватой полосой на лбу. Ши Цзуй и Гокуто наблюдали за этой жуткой картиной как вкопанные. Бобби действовал точечно, будто предвидел движения нападающих, словно те были слишком предсказуемы и заучены по сто раз. Эта махина для убийств перешагнула труп Кеннеди, даже не взглянув на него и лишь сказав: - Из него всегда был хуевый ведущий. И «Чумовая пятница» - паршивая безвкусица. Ши Цзуй заорал на приближавшегося мрачного Бобби, чьи глаза заволокли черные тени: - В этот раз не унизишь меня, дранный наемник! - В этот раз ты просто сдохнешь. Ань Ши Цзуй совсем не умел драться, его выпад был слишком неуклюжим, все равно что упасть голой задницей на штыки. Бобби даже не пришлось уклоняться, для него даже проще было бы подножку подставить и тот сам разбился бы к хуям собачьим. Киллер вломил ему пару раз, схватил за глотку и оторвал от пола. Ши Цзуй начал задыхаться одновременно и от дыма и гари у самого потолка, и от металлических тисков Бобби, который до хруста сжал шею, будто намереваясь сомкнуть пальцы. Убийца с точностью вычислил момент, когда до кончины Ши Цзуя оставалась последняя микросекунда, и разжал тиски. Ань упал на колени, пытаясь набрать кислорода в лёгкие, но ощущал лишь горечь пламенного воздуха. Бобби схватил его за шкирку, приподнял и вновь уронил лицом на землю, отчего у китайца почти что «лопнул» нос. Киллер занес над его затылком подошву и с размаху припечатал к полу, почти полностью раздробив хрящ. Он продолжал давить и кромсать его голову ногой, пока от лица заключенного не осталось ничего, кроме кровавого пятна. Китайцам придется избирать нового вождя. И желательно соизмеряющего возможности и желания. Гокуто не стал дожидаться свой очереди. Он решил поступить хитрее. Выхватив припрятанный в обуви нож, он схватил Ханбина, поднял его на ноги и приставил лезвие к горлу. Бобби пугающе улыбнулся, будто этот нюанс его совершенно не смущал. Он подошел к другой стене, вырвал часть заржавевшей и не рабочей тонкой трубы и закинул на плечо. Кладовка становилась настоящим пеклом. В прямом и переносном смысле. Стало душно и жарко, на лице Бобби заискрились капельки пота. Снаружи кто-то мельтешил и выкрикивал какие-то указания. Видимо, уже подоспели пожарники, а надсмотрщики помогали им в тушении огня. - Брось трубу, Бобби, угомонись. Или я перережу ему глотку. Бобби обратился в зверя, который не понимал человеческого языка и с решительным хищным намерением убить двигался к цели. Его подошва была перепачкана китайской кровью. Ханбин видел весь разворачивающийся животный акт и в нем все сильнее просыпался страх с доисторическим стремлением выжить. Прикосновение ледяного лезвия и коркой пламени покрытый воздух пробуждали его ослабшие инстинкты. Бобби тем временем размял шею, подняв тяжелую трубу с плеча. БиАй вяло ему кивнул и Бобби тут же среагировал на знак. Гокуто не ожидал, что едва живой торгаш со всей дури вмажет ему затылком. Японец обескураженно отшатнулся, успев лезвием провести тонкую царапину на кадыке, но лишь для того, чтобы в следующую же секунду от выросшего за БиАйем Бобби получить трубой по голове. Схватившись за разбитый висок, из которого хлестнула кровь, Гокуто упал на одно колено. Последнее, что он видел перед смертью, была тень трубы. Второй мощный удар проломил его череп и лишил жизни. Четверо сошек очухались, хотели выбежать в остывающую столовую, но Бобби как летучая мышь незаметно нагнал их со спины, раскидав всех и зарядив каждому трубой. Одному раздробил колено, второму сломал ребра, двум проломил позвоночник. Они лежали и стенали. Чживону хотелось навсегда прервать эти мерзкие звуки. Он добил двух ударом под дых, одного прикончил удар в затылок, последнего пару раз отколотил по бокам, как свиную отбивную. Все четверо навсегда замолкли. Это были первые собственноручно убитые за последние лет пять. Труба со звоном откатилась в сторону. Киллер стер пот с лица, мотнул головой как после тяжелой физической работы, откинув переднюю прядь на бок. Ханбин сидел на полу и не мог найти силы, чтобы хоть одежду на себе поправить. Его мутный взгляд был прикован к киллеру номер один. - Мне как-то в детстве сказали, что у меня проблемы с контролем гнева. Диагноз был явно ошибочным. Хриплым глухим голосом БиАй проскрипел: - Это у других проблемы с твоим контролем гнева. Они смотрели друг на друга через комнату, усыпанную трупами. К кладовке уже расчистили путь и проходили служители Ёндыпхо. За секунду до того, как они ворвались, Бобби молвил: - Благодаря этому я смогу вытащить тебя даже из ада. Целая толпа вооруженных надзирателей, увидев весь масштаб пиздеца, тут же надела наручники на расслабленного киллера, предъявив обвинения в массовом убийстве. Ханбину раздирало горло от сухости и боли, но он смог слабо прошептать: - Чживон... - Помоги Вану осуществить замысел. Если хочешь отблагодарить. Бобби увели несколько стражников, один подошел к раненному Ханбину и повел его в лазарет. У БиАйя гудело и ныло внутри и снаружи, он не помнил, как вставал и передвигался. Перед глазами мелькала лишь таинственная улыбка убийцы со ржавой трубой. А в мыслях звенело его имя. За два часа до событий в кладовой Ван стоял перед мониторами, хрустел спизженными у охранника чипсами из водорослей и похрюкивал от смеха, глядя, как Джун неумело возиться с принтером для печати на своей смене. Этот мальчишка умел быть умилительно-очаровательным и даже не догадывался об этом. В камеру пулей влетел Ким Чживон, закрыл собой маленький монитор сбоку, в который пялился блондин и тут же оповестил: - БаО передал, что меня вызовут в комнату для переговоров через полчаса. Он слышал от своего босса. Ван с минуту переваривал информацию, а затем, дойдя до выводов, тут же ахуел: - Хренасе, китаец и начальник тюрьмы за одно?! Бобби озадачено принялся гладить подбородок, размышляя вслух: - Либо у этого китайского петуха открылся дар ясновидения, либо... - Единственное логическое объяснение, которое напрашивалось, чертовски не нравилось киллеру. - Их с начальником объединяет лишь один человек, который поперёк горла у большей части тюрьмы. Ван сложил руки на груди и озадаченно нахмурился, прикидывая, в какую эмоциональную западню угодил Бобби: - Но он ведь тебя послал. - Тактично напомнил пособник. - Это шанс разорвать мозгоебучую связь. Проучи его разок за публичное тявканье. Покажи тюрьме, что ты больше его не крышуешь. Разорвать мозгоебучую связь? Пройдоха Ван был прав: это действительно шанс оборвать все отношения с торгашем, который привносит столько помех и неурядиц в башку. Это бы благотворно повлияло на стабильность статуса и положения Бобби, не говоря уже об исходе всей операции. Но такие рассуждения были разумны лишь с посторонней точки зрения. Бобби отрицательно мотнул головой. Никто никогда не поймет, через какие эмоциональные горки и карусели прошла эта связь, прежде чем так глубоко засесть на уровне ДНК. Это была совершенно иная лига противоборства и принятия, достигшая того пика, когда уже осознаешь: нет возможности вырвать то, что так плотно осело под кожей. Наемник воспринял это как шанс доказать. То, чем Бобби славился, так это уж точно не просто красивым трёпом. Киллер взял себя в руки, возвращая холодные низкие командные нотки в голос: - Наши дела с БиАйем не касаются никого, кроме нас. Ты не исключение. Запомнил? Ван пару секунд держал зрительный контакт с убийцей, который буквально источал грозные вибрации. Он ухмыльнулся, догадываясь, насколько далеко готов зайти киллер, чтобы ускорить процесс «запоминания» у блондина. Смиренно выдохнув, Ван молвил: - Расслабься, я понял. Больше консультировать без просьбы не стану. - Хрустнув костяшками пальцев, Ван удрученно добавил: - И придется мне вызволять принцессу. Бобби тут же отмахнулся от простенькой стратегии: - В одиночку не сработает. Если все так масштабно, то твоих сил не хватит. - Что надо сделать? - Послушно спросил белобрысый, параллельно стараясь разглядеть за спиной наемника то, как именно Джун собирался исправить испорченную брошюру. - Мы не можем раскрывать наши связи. Бобби кивнул: - Знаю. Мы и не станем. Ты пойдёшь к соседям БиАйя и дашь им весь расклад. Придумайте что-нибудь действенное, по камерам отследите местонахождение. - Так, МинУ, Чесон, какой-то старик и Гризли сейчас на отработках. Окей, я их соберу с помощью подкупных, но это поможет? - Пораскиньте мозгами, вам надо только досадить им, остальное улажу я. Выиграйте время. Блондин кивнул и навострился собирать штаб мозгового штурма, перед выходом бросив: - Поспеши в камеру, чтобы вызов выглядел неожиданным. Бобби насмешливо улыбнулся: - Сам в курсе, сонсэнним. Две недели спустя Заключенным к концу осени наконец-то выдали старенькие и выцветшие утепленные пиджаки для прогулок во дворе. До этого всю осень им приходилось с бронхитом и пневмонией разгуливать в одной толстовке. Лазарет чуть пару раз не закрыли из-за переполненности. Белобрысый, стянувший волосы резинкой на затылке, с отрешенным видом сидел на скамье в углу и затягивался сигареткой, которую стрельнул у милейшего медбрата-практиканта, когда заходил за антигистаминными. Так-то он не курил, но что еще делать в унылом прямоугольном дворике, выученном едва ли не лучше, чем бугорки на ледяном торчке в родной камере. Толпа разбрелась и перестала казаться такой густой. Звуки, доносившиеся до сообщника убийцы, были приглушенными и будто замедленными. Но он уловил изменение в концентрации воздуха, когда вокруг все заволновались и пришли в легкое нервозное возбуждение. Стоило Вану повернуть голову в сторону входа, как все стало ясно: к нему ковылял дилер, опираясь на трость. Ван поприветствовал юношу кивком и подметил, что тот выглядел нереально повзрослевшим. Будто угодил во временной портал после событий на складе. - Уже ходишь? - С трудом. Но могу. БиАй отложил трость и с нескрываемым удовольствием рухнул на скамью рядом. - Будешь сбегать из лазарета и останешься калекой на всю жизнь. Не для этого Бобби вытаскивал тебя. - Строго молвил Ван, выдохнув порцию дыма. Он серьезно взглянул на помятого торгаша: - Нет нужды напоминать, но лично я вот хочу это сделать: ты в неоплачиваемом долгу перед ним. Он давненько не уходил в разнос, рискуя всем. - Его срок известен? - Мне? Пф, разумеется. - Ван наблюдал за мимикой БиАйя, ведь слушая его надломленный и хрипловатый голос могло показаться, что это вовсе не тот сорванец. Сделав затяжку, Ван сообщил: - Его собираются держать три месяца. Но это на бумажке, на деле выйдет дольше. Так в своё время держали ХэШу, когда он сорвался и попался начальнику прямо в руки. - Я не думал, что из-за меня всё... - Да брось, ты жертва. Хоть и не без грешка. Но это тюремные порядки и здесь такое бывает. - Но все же я не думал, что ради меня он пойдёт на такое. После того, как я... - Да, ему следовало бросить тебя умирать, это был бы наилучший исход для него и нашего плана. - Безинтонационно перехватил Ван, договорив: - Поверь, его верный советник предлагал ему этот вариант. Но у Бобби своя голова на плечах, в которой что-то замкнуло, сбросив все до заводских настроек. Тебе должно быть виднее, что именно. Повисло молчание. Несколько одиночек в углу с любопытством наблюдали за общением джокера и покалеченного, но вряд ли могли что-то расслышать с такого расстояния. БиАй заговорил: - Слышал от Чесона, что вы все вместе впряглись за меня... - Уже успел сгонять к своим? Они у тебя не промах, тут же начали топить за твое спасение. - Но он так и не сказал, как был устроен весь этот поджог и как вы при этом не попались... - О, тебе понравилось наше огненное шоу? - Ван блеснул кровожадной улыбкой. - Я-то в поджогах дилетант, но в твоей камере завалялся один толковый парень, знаешь ли. - МинУ-ши?! - В тихом омуте, как говорится. - Пожал плечами Ван, совершенно не удивившийся талантам пацана. - В общем, его опыт сыграл тебе на руку. А мы-то так, на подхвате были в основном. БиАй на несколько секунд завис, будто перегоревший компьютер. Мутное видение того дня словно всплыло перед глазами: чье-то лицо он заметил в вентиляционке, но не был уверен, что это не глюк. Торгаш через пару мгновений вновь включился: - Даже бедняге МинУ пришлось учавствовать в этом... Ван по-приятельски пихнул плечом торговца, хотя товарищество их было весьма своеобразным: - Да не грузись ты так. Просто теперь постарайся без чудачеств и спектаклей. И больше не используй указательный палец на камеру, а то спалишься. БиАй решительно взглянул в глаза светлого. В этом взгляде Ван увидел прежнего, полного сил и стойкости юношу. - Я сбежал, чтобы поскорее помочь осуществить план, - услышал он от торговца и усмехнулся его самонадеянности: - План по Джуну? Я поручился за него перед тобой, мамаша, так что и сам справиться могу. - Кивнув на трость и вспомнив о недомогании дилера после ударов током, блондин обеспокоено подчеркнул: - Тебе бы ногу подлечить. - Только если для твоего плана нужно очень быстро бегать. В остальных случаях я остаюсь и помогаю. Ван хмыкнул, узнавая классику. Он не стал больше спорить, наклонился к торгашу и прошептал: - Тогда слушай. План, до которого додумался Ван, был бредовым. От начала и до конца. Он заключался в том, чтобы усадить Джуна вместе с Чживоном в одиночку. По задумке блондина, имевшего опыт в этих стенах, Джун должен был разделиться с ХэШу в разгар внутренних междоусобиц и поиска крысы. Круг был довольно узкий, так что Джун слишком бросался в глаза и попадал под подозрение автоматически. Единственным его укрытием мог стать карцер. Ко всем другим точкам Ёндыпхо ветеран имел доступ, распространяя своё влияние. Лишь карцер был зоной, полностью подконтрольной ЮнХо-ниму, который не должен быть строг со своим информатором. Выходило, что относительно безопасной зоной для Джуна являлась именно одиночка. Но просто так преступника туда не заведёшь, нужен веский повод. Так как камера Джуна все ещё находилась возле ХэШу и контролировалась его ребятами, то подкинуть что-либо перед грядущей государственной проверкой было нереально. Поставить в известность Джуна и попросить принять участие в постановке тоже вышло бы неубедительно и с промахами, так ещё и могло навлечь подозрения со стороны ХэШу, если бы все выглядело неправдоподобно. Оставался единственный вариант: взбесить малыша по-настоящему. Обвинить в предательстве своих сокамерников, публично оскорбить и унизить. Ван уже видел, что парнишка может показывать когти и клыки, если его больно ущипнуть. Если получится реально его разозлить, то никто из посторонних не подумает, что все подстроено. Дослушивал план БиАй уже в камере Вана, там, где меньше всего можно было наткнуться на свидетелей. Торгаш безапелляционно заявил: - Это сделаю я. Я выведу его из себя. - Ты последний из всех осуждённых, кто должен к нему соваться! - Всплеснув руками, негодовал блондин. - На тебе еще ожоги не зажили. Однозначно не следует там появляться. БиАй стоял, опираясь на трость, и глядел в серый пол. Его хромота была скорее психо-соматического характера, но иногда волокна мышц отдавали фантомной болью, что могло являться неизлечимым последствием электрических пыток. Он с трудом сгибался и поворачивался, так как торс был туго перевязан бинтами. Однако в целом одаренный природной выносливостью Ким Ханбин отделался меньшими потерями. По крайней мере он не был прикован к больничной койке и не мочился в подставленный санитарами ночной горшок. Образ жизни, который приходилось вести в тюрьме любой заметной личности, сам диктовал условия и жертвы, что приходилось нести. В тюрьме нет никакого шарма. Здесь приходилось срываться во все тяжкие, пятная себя и вечно ставя под угрозу на следующее утро проснуться с ножом в глотке. Ни безопасности, ни надежды на снисхождение. Ханбин сурово выцедил: - Только я смогу в решающий момент задеть Джуна за живое. Он же должен поверить, что это реальные наезды? Джун не будет сраться с посторонним человеком, который не имеет к нему отношения. Ван сверлил его взглядом, будто заставляя отступиться. Но в голове он понимал, что с БиАйем шансы на натуральную игру возрастут. Но если что-то пойдет не так, торговец будет вновь на волоске от погибели. Впрочем, дилер и сам понимал, что балансирует на обрыве отвесной скалы. И выкручиваться будет сам. Наконец Ван выдохнул: - Ух, опасно. Но похоже, что только так план сработает. - БиАй не сомневался, что Ван примет его предложение, ведь оно было выигрышным. Блондин обратился к торгашу: - Есть на примете люди, способные накалить обстановку и немного потрепать языком? Желательно те, кто уже в курсе происходящего, но не ошивается подле тебя. Значит, на разогрев требовались какие-нибудь красноречивые и стервозные подонки? БиАйю пришли на ум сразу двое. Слесарная мастерская была набита ветеранами и заключенными старой закалки. Ханбину не составило труда узнать нужного чувака и прошмыгнуть к нему меж столов, ловко обходя охрану. С момента беседы с Ваном прошло пару дней и БиАй, почувствовав явное улучшение в состоянии ноги, симулировал боли, чтобы оставить при себе трость. Она могла бы сгодиться в качестве неплохого орудия обороны. Он возник перед дряблым мужчиной с проступавшим через толстовку пивным животом и хлопнул того по плечу: - ДжэГу, приятель, как поживаешь? - Заглянув за плечо, БиАй узрел, что осужденный работал над металической трубой. Ханбина слегка флэшбекнуло, но он мотнул головой и радостно отметил: - Ух ты, неплохо получается! Мужик ощетинился и дернул плечом, сбрасывая руку дилера. Затем прошептал: - Если ты пришел не для того, чтоб вернуть должок за инфу, то скройся. Мне проблемы не нужны. - Я пришел тебе отсыпать немного боббиной милости. Ты ведь давно ищешь его расположения? ДжэГу закатил глаза: - С тобой иметь дело – сплошной неоправданный риск. Слышал, что ты даже на Бобби пасть открываешь. Как ты так, змееныш, удобно устроился под ним? - Кхм, рядом с ним, ну ладно, это неважно. Не хочешь немного подсобить? Больше криминала Богу криминала? - Че за это будет? - Не тупи. Работа прямо от Бобби. Он оторвет от сердца пару косарей и немного своей неприкосновенности. ДжэГу задумался, а надзиратели тем временем стали озадаченно приглядываться к его столу, прикидывая, ставили ли они кого-то ему в пару или нет. - Интересно, как именно от мелкой сошки ты дошел до посла его доброй воли? - Давай ты позже будешь брызгать завистью, я здорово палюсь, находясь не в королевской швейной. - Ханбин старался прикрыться за спиной ДжэГу от любопытных взглядов, обращавших внимание на перешептывания. - Решай, ты с людьми Бобби или сам по себе. - А если сам по себе, то должок ты не оплатишь? - Смекаешь. Ставки возросли. Скидываешь или поднимаешь? ДжэГу потер мозолистые ладони в перчатках и злобно отплюнулся: - Черт с тобой, я в доле. Говори, что надо делать. Второго кандидата не пришлось долго уламывать. А вот его личную грелку-сиделку – да. Гризли осуждал авантюру в самых грязных и смачных оборотах, а самому БиАйю приписал шизофрению и подчеркнул, что в том нет вины торгаша, ведь он «здорово натерпелся» с момента заключения. Поэтому Гризли не собирался отпускать своего партнёра учавствовать в сомнительной сценке под руководством «нездорового» во всех смыслах режиссёра-постановщика. У Ханбина совершенно не было сил на горячие споры и уговоры. Благо, СонКи был мужик взрослый и сам умел принимать решения. Особенно, если нужно было кого-то слегка взбесить. Это он любил, БиАй не прогадал. К тому же общая хромота как-то странно предрасположила бывшего диву к бывшему наркоторговцу. В итоге у БиАйя и Вана сформировалась команда для одной абсурдной операции. Ван достаточно долго следил за ДжэДжуном, чтобы составить его примерный распорядок на среднестатическую неделю. Он знал, что через день, после смены люди ХэШу отводят его в тренажёрную для поддержания формы. ХэШу не любитель там появляться, поэтому парень чаще всего приходит в сопровождении Тхэквондиста и кого-то из шестёрок. Выждав подходящий день, в тренажерку чуть раньше окончания смены отправились ДжэГу, СонКи, БиАй и несколько приближённых людей, настроенных негативно к людям ХэШу и направленных Лысым и БаО, чтобы декорации казались настоящими, разношерстными и разнообразными. Обычно люди ХэШу выгоняли всех лишних наблюдателей. В этот раз им придётся напороться на актёрскую труппу Вана, который расписал подробно, как им следует себя вести. Ханбин, войдя в небольшое тусклое помещение, уставленное прикрученными к полу тренажерами, первым делом отметил незапланированное прибавление в массовке: несколько див крутили педали на великах, среди них был и сам ТэГи. БиАй многозначительно взглянул на камеру в углу, через которую наблюдал чертыхнувшийся Ван, который тоже заметил непрошеную публику. Торгаш кивнул своим, давая понять, что все в силе. Присутствие лидера див можно было обернуть и в пользу. Все заняли свои места, а Ханбин удалился за самый большой тренажёр, чтобы объявиться в подходящий момент. Прошло около двадцати минут перед тем, как в помещение вальяжно ввалились четверо. Впереди был тот самый коренастый уголовник, правая рука ХэШу по кличке Тхэквондист. Сразу за ним шёл ДжэДжун, упитанный и ухоженный, явно набравший здоровую массу, со здоровым цветом кожи и аккуратно подстриженными волосами выше мочки уха. БиАй рядом с ним смахивал на тень его уродливого братца, пережившего зимнюю каторгу во время корейской войны в пыточном лагере. За Джуном шли двое низкоранговых ноунеймов. Все складывалось так, как Ван и рассчитал. Тхэквондист ткнул жирным пальцем в сторону СонКи на тренажере и с провинциальным акцентом произнёс: - Проваливай, шалава, этот тренажёр забит. Переведя палец, быдловатый кореец обратился теперь уже к мужику на соседнем тренажере: - И ты задницу подними, слышал, ДжэГу? Сегодня не день вонючих шестёрок. СонКи медленно поднялся, стараясь не задеть больную ногу, и непринуждённо, а то и высокомерно молвил: - Забит? И кем же? Самого ХэШу я тут не вижу. - Зато здесь мы и Джун, сечёшь? Выметайтесь, уроды. ДжэГу шагнул вперёд и по-шакальи оскалился, оглядывая напряжённого, как пружина, Джуна: - Это че, вы из-за него так возитесь?! - Уголовник свистнул и обернулся в сторону дальних тренажеров. Тхэквондист и Джун озабоченно проследили за его взглядом: - БиАй, ну-ка взгляни, какая вип-персона к нам пожаловала! Уже собственная охрана у неё! С ДжэДжуна слетел весь самоконтроль. Он с округлившимися глазами наблюдал, как бледный и прихрамывавший хён шёл через тренажеры к ним. А ДжэГу принялся громче говорить, практически рыча в лицо малому: - Хэй, шлюха. - Тот ошарашено уставился на незнакомца. - Да-да, я с тобой говорю. Все ведь слышали, как он кинул своего друга и променял его на хуй? Люди БаО, Лысого и дивы в углу стали внимательно прислушиваться к пламенной речи ДжэГу: - Плелся позади БиАйя, а потом бросил его на растерзание гиенам, а сам уселся под яйцами ХэШу. Помойная крыса! Предателей не любят в Ёндыпхо, заруби себе на носу! Волна шепота прокатилась среди заключённых, кто-то согласно «угукнул». СонКи и БиАй встали по обе стороны от ДжэГу и враждебно глядели на людей напротив. СонКи презрительно сузил глаза и выдал недружелюбным тоном: - А, так это ты, мальчишка. Обещал прислуживать Бобби, а потом кинулся лизать жопу ХэШу. Проворный сукин сын, хочешь удобно устроить свой тощий зад? Не многовато ли тебе сходило с рук, а, малыш Джун? Джун недоуменно глядел оленьими глазками, хлопая длинными ресницами и ловя ртом воздух. Им удалось совершенно точно застать его врасплох и вызвать полнейшую панику. Наверняка он гадал, что такого сделал, чтобы навлечь это публичное негодование. Парень остановил испуганный взгляд на хёне, одновременно радуясь, что тот цел, но не понимая, чего тот хочет от младшего. Тхэквондист бешено взревел: - Заткнитесь! Не ваше дело, уёбки! Видя, что крик не спугнул и даже ничуть не смутил недоброжелателей, он обернулся к шестеркам и приказал: - Угомоните их, быстро! Реакция этих ребят была шокирующей: они испуганно отошли от БиАйя и компании, как от чумы. Один из них взглотнул и слабо промолвил: - Сначала Кеннеди, теперь мы? Тхэквондист был темпераментный малый, который тут же покраснел и вновь разразился неистовым криком: - Ты совсем охуел?! Эти твари поносят имя твоего босса! Ты живёшь за его счёт, гандон! БиАй выступил вперёд, отодвигая компаньонов. Обратившись к ним, он продолжал пристально глядеть на людей ХэШу: - СонКи, ДжэГу, не стоит кипятиться. Он того не стоит, мелкий предатель. Уловив на себе осуждающий взгляд БиАйя Джун напрочь потерял понимание происходящего. Он с содроганием прошептал: - БиАй, что за черт?! - «БиАй», значит? А раньше ты звал меня хёном! - Ханбин с обидой процедил каждое слово. Затем обернулся к другим преступникам в зале и повысил голос: - О, господа, вы ещё половину не знаете о нашем гнилом Джуне! Он та ещё жадная крыса, который ещё и в дивы метит! Мало ему внимания своего папика, он и на стороне решил поискать! Или зачем ему ещё советы от ТэГи? Толпа зашевелилась, зашумела, принялась обсасывать подкинутую сплетню с разных сторон. Глава касты красивых муз встал и выкрикнул: - Бред какой-то. Ты умом тронулся, Ким БиАй. Вы травите мальчика, как звери. - А зачем же ты прикрываешь его?! - В ответ огрызнулся Ханбин, повернувшись к Джуну и выразительно, чётко произнося дальнейшие фразы: - Ах да, он же никогда не мог постоять за себя, как мужик! Чего ещё ожидать от насильника ДжэДжуна?! Только и способен вставлять связанным женщинам и валить всё на друзей! ДжэДжуна выбило. Свет погас перед ним. Он задрожал всем телом, как лист на осеннем ветру, и остро ощутил желание впечатать БиАйю кирпичом. Его кулак двигался сам по себе, как отдельно живущий организм. Он взметнулся и врезался Ханбину прямо в щеку. Дилер от столь неожиданно мощного удара потерял равновесие и рухнул на пол, выронив трость. Публика охнула, загудела. Кто-то выкрикнул что-то обидное в адрес Джуна, кто-то обругал БиАйя. Джун собирался продолжить избивать БиАйя, пока не выбьет всю дурь и непонятно откуда взявшуюся обиду, от который тот наговорил этого говна. Он, несмотря на крепкие руки Тхэквондиста на талии, умудрился пару раз вмазать ногой, хоть и не сильно. ДжэГу и СонКи усиленно делали вид, что загораживают приятеля. В зал ворвались двое надзирателей и начали расталкивать толпу, пробираясь к эпицентру потасовки. Джуна тут же схватили и надели на него наручники. Тхэквондист что-то орал, но после угрозы карцера тут же прикусил язык. БиАйю уже помогли подняться, а Джуна собирались увести, как на сцену вышла фигура, на которую этот спектакль точно не был рассчитан. Ван перед монитором обматерил весь людской род, вспомнив даже, что было до зарождения жизни. Он сам себе заткнул рот ладонью, чтобы прервать вырывавшийся бесконечный поток ругательств. В голове загудела лишь одна мысль: им не выкарабкаться. Но, вернув себе самообладание, он подметил, что команда держалась вполне решительно, не выдавая ни тени растерянности. Ебанные профессионалы! Ханбин явно водил общение лишь с грамотными психами этой тюрьмы. Блондин по выражению лица Ханбина понял: тот не собирался прятаться головой в песок и позорно капитулировать. Ван теперь плохо представлял, как вытянул бы этот безумный план без столь же безумного и несокрушимого главного исполнителя. А в центр зала тем временем прошагал смуглый мужчина, несмотря на низкий градус одетый в одну майку, демонстрировавшую его подкаченное телосложение. Аккуратная бородка и щетина были серебристо-чёрного цвета от микса седины и естественных волос. Но торчавшие острые тонкие волосы на голове были уже полностью седыми. ХэШу, глубокоуважаемый и признанный авторитет Ёндыпхо. БиАй понятия не имел, как реагировать на личную встречу, но уж точно не мог выдать ахуевшую физиономию, поэтому держался столь же напыщенно и сурово. Мужчина низким и прокуренным голосом обратился к надзирателям так, словно те были его слугами: - По какой причине на этом парне наручники? - Так драться задумал твой щеночек, вот по какой! Больше никакого насилия и смертей, иначе ЮнХо-ним кожу с нас сдерёт! Ханбин на бэкграунде не удержался от злорадной ухмылки. Накрылась премия начальника медным тазом, вот уж точно урон его излюбленной статистике! Ему теперь до звания «образцово-показательного исправительного учреждения» как до Хоккайдо брасом, хах. А уж грядущую правительственную инспекцию теперь точно начнут с Ёндыпхо. Будет ЮнХо-ниму славное развлечение. ХэШу леденящим душу взглядом посмотрел на БиАйя, остужая его ликовавший внутренний пыл. Он кивнул охранникам на торгаша и хладнокровно молвил: - А этого не заберёте? - А этот просто нарывался. Одиночка не резиновая, между прочим. Если бы сажали каждого болтливого дурня, то уже давно лопнула бы. Надзиратели попытались уйти вместе с Джуном, но ХэШу совершенно бесцеремонно преградил им путь. Через них он обратился к Ханбину, жёсткой интонацией давая понять, что с ним лучше не шутить: - Зачем ты провоцируешь моего мальчика, Ким БиАй? Господам надзирателям тоже полезно будет узнать. Охранники без интереса оглянулись на торговца, по их безучастному взгляду и кислым рожам БиАй понимал, что те вынуждены плясать под настроение уголовника, иначе тот мог всякое учудить им в отместку. Ханбин сглотнул слюну и помолился, чтоб его голос не осип: - Один его зажравшийся видок вскрыл кое-какие мозоли, знаешь ли. ХэШу не обратил внимание на ответ дилера и даже будто бы его не дослушал, громко и назидательно заговорил: - Ты ведь в курсе, что начальник обещал помилование за твою «случайную» кончину? - Ханбин нахмурился, чуя, что ХэШу не удастся так запросто уболтать. Мужчина продолжал: - При этом греешь жопу в качалке, доебываясь с какой-то голубятней до моих ребят. Нагло разгуливаешь тут после того, как из-за тебя прикончили моего человека. Но киллера уже нет под рукой. Кто же поручится за тебя в критической ситуации, а? Глаза ХэШу заблестели кровожадным огнём. Ханбин узнавал этот блеск, который видел и раньше у потенциальных убийц и опасных, отбитых на голову типов. Но не время было поддаваться натиску. Он втянул воздух, склонил голову набок и ровным тоном ответил: - Ты прав, мне следует прятаться под одеялом весь свой строк, но так уж вышло, что мне нужно заниматься физиотерапией. А то что-то нога не заживает, сам понимаешь. Конечно, мелочь по сравнению со смертью. - БиАй выделил последнюю реплику, надеясь надавить на больное и расставить акценты на том, за чью голову обещали награду и кто сейчас живее некоторых «охотников». - И так совпало, что один бесячий вид твоей новой собачонки вызвал у меня приступ раздражения. - Все, закончили конфликт, ХэШу. Разойдитесь, иначе добром не кончится, - произнёс наконец остолбеневший ранее надзиратель. - Как ты меня назвал?! Собачонка?! А сам тогда кто?! - Вдруг разошёлся в приступе гнева скованный ДжэДжун. БиАй отлично его понимал, но должен был доиграть роль до конца. Вот только следущая картина вызвала в нем жуткий тошнотный рефлекс. ХэШу по-хозяйски схватил Джуна за волосы на затылке и резко оттянул, облизнув кадык и намереваясь подняться языком чуть выше, к припухлым губам парнишки. Хоть торгаш и видел нечто подобное с экрана, но вживую начал по-настоящему вскипать от этой мерзкой унизительной сцены. ХэШу подметил это и хищно улыбнулся, прошептав: - Ну-ну, не сердись, малыш. Ты вовсе не собачонка. Ты мой котик и все это знают, - с этими словами он жадно впился в губы Джуна, не стирая с лица издевательскую улыбку. ХэШу знал, что делает. И главное - его действия выбесили неотесанного дилера. Он полагал, что шокированный грубым засасывающим поцелуем, торгаш не увидит, что внизу проворачивают ловкие руки преступника. Мужчина осторожно потянулся к автомату, что был надёжно скреплён на поясе одного из тормознутых охранников. БиАй был действительно в ярости, но манёвр не скрылся от зоркого, наблюдательного взгляда наркоторговца. - Заканчивай, ХэШу, мы уводим парн... Охранник не успел договорить, ведь вихрь в лице обозлённого Ким БиАйя внезапно налетел на ХэШу, с размаху врезав авторитету тростью, которую держал двумя крепкими руками. ХэШу подставил руку для защиты, но боль все же отдалась в самой кости. Он яростно зашипел, Джун замер в полном ахуе, а надзиратели абсолютно не знали, что делать с этой нелепой заминкой. БиАй медленно опустил обломок трости, часть которой отлетела в другой конец зала и чуть не вонзилась в какого-то диву. И мысленно обратился ко всей своей аудитории: Кто-то вообще удивлён, что у меня все пошло по пизде? Пока вокруг ХэШу ворковал жополиз Тхэквондист, БиАйя скрутили и надели вторые наручники. Их вместе с Джуном под аккомпанемент хлопков и свистков повели в карцер. Перед выходом из тренажерного зала дилера настиг вопль авторитета: - БиАй, я спущу твои кишки в унитаз. У Ким БиАйя выработался иммунитет на любого рода угрозы. Внутри у него ничего не содрогнулось. Всю дорогу до блока одиночного заточения ДжэДжун смотрел на хёна тем же отчаянно-безнадёжным взглядом, как в первые их совместные дни, а торгаш по привычке криво улыбался, ни чуть сожалея об ебнутой трости. В карцер с Джуном в любом случае отправился бы кто-то из них: либо ХэШу, либо БиАй. Трость - небольшая жертва за то, чтобы торгашу не отправиться в морг с насквозь прошитой грудью. Блок одиночного заключения был уныл и угрюм по всем традиционным канонам. С крыш и труб стекала сточная вода. Вонь была настолько терпкой, что, казалось, въедалась под кожу. ДжэДжуну зачитали приговор: две недели в одиночной камере за агрессивное нападение на другого осуждённого. Тонкая дверь с мелким отверстием на уровне глаз и у самой нижней щели в самом начале коридора, где было больше света и легче дышалось, со скрипом открылась, призывая войти вовнутрь. Парня завёл один охранник, пока второй стоял и придерживал БиАйя. Ханбин хотел улыбнуться или подмигнуть младшему, но тот даже не обернулся на него. В душе дилеру было немного тревожно, но он верил, что непременно разъяснит все и наладит отношения, как только выйдет отсюда. Торговца повели дальше, в самую глубь. За одной из металических дверей, мимо которой вели БиАйя, послышался неистовый плачь. За следующей чей-то нервный, неровный голос читал буддистские молитвы. У предпоследней двери в ряду было тихо, как в гробу. Ханбину открыли последнюю металическую дверь, которая была не в лучшем состоянии: изнутри ее испещрили не отмывшиеся следы в виде мелких алых капель. Приговор БиАйя был весомее: месяц заключения за вооруженное нападение, побои, дебоширство и повреждение тюремного имущества. Особенно ему доставило последнее. За трость, конечно, грех не отсидеть в карцере. Маленькая комнатушка, в которой заперли дилера, насквозь провоняла мочой и чем-то сальным. В ней было холоднее, чем в морозильнике. Крохотная карликовая кушетка была цепями прибита к шероховатой стене. Тусклый свет пробивался лишь через маленькое зарешеченное отверстие у самого потолка. Торгаш измерил шагами своё временное жилище: полтора шага в ширину и три шага в длину. Ну, немного больше его старой съёмной комнатки на воле. Ржавый унитаз стоял здесь же: Ханбин заглянул под крышку и тут же пожалел об этом. Похоже, система смыва работала с перебоями и вода была явно застоявшейся. БиАй обессилено скатился по стене на ледяной пол, усевшись напротив кровати и глядя в потолок. Пресс прострелило, Ханбин не сдержал болезненный стон. Вдруг над самым его ухом раздался стук. БиАй удивлённо приподнял голову и постучал в ответ в тот же участок стены. - Узнал твой стон, - приглушённо послышался наглый голос по ту сторону стены. Оказалось, что стена между предпоследней и последней камерой была тонка, словно сделана была из гипсокартона. За это стоило поблагодарить извечную экономию материалов. На лице торгаша проступила светлая улыбка. Он не помнил, когда так беззаботно радовался, как дитя, в последний раз. Торгаш громко обратился к стене: - Ну вот мы оба в карцере. - Оба по вине друг друга. - По сути да. Оба насолили верхушке. - Раз флешмоб продолжается, то у обоих вздорные характеры. - И буйный темперамент. - Оба горделивы, как павлины. - У обоих проблемы с контролем гнева. - У обоих встаёт на мужиков. БиАй чуть не расхохотался как припадочный и отодвинулся спиной от стены, словно она его ошпарила: - Йоу, с козырей ходишь? - Мы тут надолго, так что у тебя есть время придумать что-то столь же мощное. На несколько минут воцарилась полнейшая тишина. Сквозь неё издалека пробивался чей-то истеричный плач. БиАй вновь облокотился на стену, мял пальцы, устроенные на коленях, не решаясь вновь заговорить, хотя очень многое вертелось на языке. Он прикусил губу и, поглаживая область выше бинтов на животе, удручённо начал: - Чживон, ты испачкал руки из-за меня. После того, как я... В стену требовательно стукнули, будто бы призывая к молчанию. БиАй настороженно прислушался, но голос Бобби был ровным и спокойным: - Не в моем характере о чем-то жалеть. Надеюсь, ты не скорбишь по этим мудилам? Ханбин вздохнул и завёл монолог невидимому слушателю. Он говорил медленно, расставляя интонационные паузы, чтобы Бобби не приходилось чересчур напрягаться: - Не стану выделываться, мне реально стало не по себе в тот момент, когда я понял, что именно ты делаешь у меня на глазах. Я бы, наверно, на такое не решился и, если бы не помер в тот день, то точно страдал бы от пыток до конца срока. Ты навсегда избавил меня от двух врагов. Боюсь узнать, сколько это стоит по твоим расценкам. Повисло молчание. Ханбин Бог знает сколько просидел на полу в тишине, задница уже начала обмораживаться. Торгаш уже решил, что усыпил утомленного киллер своей речью и собирался отойти к кровати, как Бобби снова подал голос: - С оплатой разберёмся, когда я выйду отсюда, - чётко и лаконично ответил убийца. БиАй вновь дал волю чувствам, представив, как наёмник сидит в такой же позе, спиной к спине торговца: - Черт, если бы не это, ты бы уже разобрался с ХэШу... - Ким БиАй, - жёстко и громко раздалось у самого уха, как если бы Бобби стоял совсем близко. - Мне на это наплевать, помнишь? На кону стояла твоя жизнь. А ХэШу никуда не денется. Я ждал его с карцера довольно долго, теперь и он подождёт. БиАйя что-то задело за сердце, но это было не больно, почти что щекотно, словно внутри что-то взмахнуло своими крыльями. Дыхание перехватило, как в те моменты, когда стоишь над глубокой бездной и собираешься в неё прыгнуть. Стало не по себе, воздух странным образом прогрелся, заставив кончики ушей и щеки зарумяниться. В голове у торговца заиграли тысячами оттенков чживоновских интонаций слова, сказанные, но не расслышанные и не обработанные ранее: Один раз, наплевав на весь спятивший мир, давай без страхов и опасений подумаем о том, кем в этой чертовой тюрьме мы действительно хотим быть друг для друга. Теперь у них было кучу времени, чтобы об этом как следует подумать. Я убью за тебя, Ханбин. Ты понимаешь? Теперь Ханбин понимал. - Чживон? - Да? - Спасибо. - Я был бы очень бедным, голодным и низкосортным киллером, если бы принимал такую дешёвую оплату. Благодарностью ты не отделаешься, сучонок, будь уверен. Должников у меня не бывает. БиАй беззаботно рассмеялся, словно это была не угроза от киллера номер один в Южной Корее, от которого он раньше приходил в доисторический ужас, а самое мелодраматичное обещание из кинофильма, в котором с восхищенным нетерпением ждут заветного дня исполнения. Ханбин впервые так крепко заснул, не просыпаясь от любого шороха целых три часа к ряду. Он потерял счёт времени, не сразу понял, где проснулся. Не до конца очухался и пришёл в себя, не мог в правильной последовательности припомнить события последних суток. Но как только расслышал у стены тихий стук, тут же подорвался с кровати, по инерции кинулся вперёд и сел на пол, предвкушая услышать звуки голоса убийцы, который никогда не смог бы раствориться в сумбуре его мыслей. - БиАй? - А? - Какую бы ты выбрал жизнь между всеми возможными и невозможными жизнями? Ночная тишина поглотила одиночные камеры, как нутро спящего зверя. Торгаш задумался, а затем ответил искренне, без напускной искусственности и излишних выдумок: - Наверно, что-нибудь среднее. Общие черты всех возможных и невозможных жизней. Ханбин этого видеть не мог, но по лицу Бобби медленно растеклась блаженная, умиротворённая улыбка. Теперь и он мог лечь и спокойно уснуть.