Man Maketh Magic

Наутро обнаружилось, что экспериментировать с магической выпивкой надо было осторожно. Гарри с минуту понаблюдал за Эггси, сунувшим голову под поток холодной воды, и пошел рыться в шкафчике на кухне. Каждого аврора обязывали уметь варить зелья любой сложности, и Гарри порой проводил ночи, помешивая в котелке ту или иную смесь, чтобы не растерять навыков. Несколько ядов, пара противоядий, зелье от простуды… Он выудил бутылочку с биркой «Доброе утро» и пошел в ванную. Эггси проглотил подозрительную жидкость не сопротивляясь, со словами «хуже уже не будет», и ошибся. Следующие десять минут его выворачивало желчью, но, как только рвотные позывы прекратились, он почувствовал себя почти живым. — Где вы были всю мою жизнь? — спросил он, умываясь. Гарри развернулся и пошел на кухню. После их ночных посиделок эта фраза звучала совершенно иначе. Харт знал, что за ним водится подобное, знал с того самого момента, когда на шестом курсе влюбился в собственного лучшего друга. Мерлин ни о чем не догадывался, вел себя как ни в чем не бывало, психовал, когда дверь в гостиную выдумывала какую-то слишком уж мудреную загадку, а Гарри таскался за ним, словно привязанный, не зная, что ему делать. Над ним призрачным дамокловым мечом нависло ожидание того, как отреагирует родня, если он выпустит наружу гложущее чувство. Харты ждали, что он женится, заведет детей и продолжит род. Спустя два месяца Гарри смог нормально дышать. Все это время он давил в себе эмоции, душил их, отвлекаясь на учебу и посвящая себя только ей. К счастью, это было нормально для представителей его факультета, и никто ничего не заподозрил. Эггси что-то напевал в ванной. Голос у него был приятный, но совершенно непоставленный. «Он занимался гимнастикой, а не пением», — вспомнил Гарри и мысленно влепил себе пару пощечин. Он не имеет права строить любые планы на этого мальчишку. Разница в возрасте, разница в восприятии мира. Пусть пьяный поцелуй был инициативой Анвина, это еще ничего не значит. Гарри для него — наставник, проводник в мир магии, ничего странного в эмоциональной привязанности, учитывая тот факт, что, судя по рассказам Эггси, никто прежде, похоже, не пытался полностью понять его. Эггси стоит обратить внимание на помощницу Мерлина. Они, кажется, одногодки и рядом будут смотреться отлично. Гарри сжал губы в нить. Умение душить себя у него было отточено до идеала. Тем более что Эггси не помнил вторую половину их посиделок. — Меня вырубило с чашки виски? — спросил он и скривился, выражая разочарование в собственном умении пить. — Да быть такого не может! — Если бы так, то мне не пришлось бы относить тебя в кровать. Эггси что-то пробормотал и предпочел отвлечься на яичницу в своей тарелке. Несмотря на его нехитрые попытки скрыть это, для Гарри не осталось секретом, насколько пунцовыми стали его щеки. Стоило поговорить с ним серьезно. Объяснить, что их связывают сугубо деловые отношения и Гарри будет рад и дальше его учить колдовать и шить, но не больше. Чтобы никто не терял сил или нервов, или… — Эггси… Я должен кое-что прояснить. — Да? — Дело в том, что… — Гарри замолк. В груди словно все спутало тонкой нитью — ни вдохнуть, ни выдохнуть. — Ты можешь начать либо второй курс заклинаний, либо трансфигурацию. Я хотел бы знать, что тебе интересней. — А в чем отличия? Вроде ж и то, и то заклинания? Гарри заглянул на яичницу в собственной тарелке, и яичница посмотрела на него в ответ, нагло усмехаясь полоской бекона. Озвучить очевидное было выше его сил, но он всегда может подождать, пока Эггси сам отвлечется на кого-то другого. Да, так и сделает. — Заклинания можно сравнить с вопросами. Какой? Целый. Репаро. Что делать? Летать. Вингардиум Левиоса. Трансфигурация — это вопрос «Что?». Этот раздел магии занимается изменением самой сути предметов или же вообще их существования. Гарри взял со стола палочку и нарисовал ею в воздухе подобие цветка. — Лапифорс! Эггси застыл с раскрытым ртом. Там, где прежде была чашка, сидел декоративный кролик. — Он живой? — Да, конечно. Можешь погладить. Эггси гладил кролика, прижимающего уши, и улыбался. Внутри Гарри бесконтрольно расцветало то, что ему следовало бы уничтожить как можно скорее. Впрочем, никто не обещал, что это будет просто. Кролик исчез спустя пять минут с тихим хлопком. Эггси замер с занесенной над чашкой рукой. — Это заклинание имеет ограниченное время действия. — Он был настоящим. — Да, но это по-прежнему была чашка. Пожалев приунывшего ученика, Гарри отпустил его домой. В конце концов, он и так был здесь с утра до ночи, а порой и ночью, когда спал в соседней комнате. Дома его ждет как минимум мать и сестра, а права заставить его переехать в Косой переулок у Гарри нет, как бы этого ему ни… хотелось. Достаточно того, что случайная трансгрессия, выполненная в состоянии аффекта или чего-то вроде него, пробивавшая даже защиту дома, которую Гарри считал практически идеальной, перенесла его именно сюда. Если Гэри Анвин чувствует себя здесь в безопасности, то… Брякнул колокольчик. Эггси сунул руки в карманы и быстрым шагом пошел в сторону «Дырявого котла». В ателье стало ужасно пусто. Гарри согласился бы даже на присутствие Хескета, которого взял на работу только потому, что тот действительно умел рисовать, да и отец его просил «вразумить сына», но сегодня у того был выходной. Харт сел в кресло у рабочего стола и запрокинул голову. Он женился спустя полтора года после суда. Софи работала в штабе стирателей памяти, и Гарри приложил немало сил, чтобы привлечь её внимание. Первые четыре года были великолепны. Родилась Анна, они переехали из Редхилла в Лондон… А потом… потом Софи нашла себе другого и пыталась сделать все, чтобы Гарри сам от нее ушел. Успехом её попытки не увенчались, и правда всплыла наружу. Гарри помнил тот день. У него тогда словно что-то внутри оборвалось, заставляя прекратить чувствовать что-либо к этой женщине. Развод был быстрым, и единственное, о чем он жалел — Анна осталась с матерью, уехала вместе с ней. Попытка написать ей письмо не увенчалась успехом: дочь прислала ответное, в котором говорила, что, наверное, он ошибся и они не знакомы. Её мать была мастером чар забытья. Надо было попросить сделать такое же и с ним. Чтобы отвлечься и занять руки, Гарри принялся разбирать вещи на столе. Лекала, записки, зарисовки, сломанные и целые перья — обычные и металлические. Под руку ему подвернулся пергамент с ровными столбиками слов и значений в сантиметрах и дюймах. «Рост — 179 см/70 дюймов». Макнув перо в чернильницу, Гарри принялся рисовать на этом же листе.