***
Спустя чуть больше часа Гарри направлялся обратно на сцену к оркестру, проведя свой короткий перерыв за кулисами, пытаясь взять себя в руки. Концерт всё ещё шёл хорошо. Очень хорошо, на самом деле. Когда он покинул сцену после «Пини-ди-Рома» буквально несколько минут назад, зрители вызвали его обратно для ещё одного поклона, не переставая аплодировать. И Дивертисмент, как открывающая композиция, был просто удовольствием для дирижёра. Его трепещущая напряжённость каким-то образом успокаивала Гарри, позволяя ему чувствовать себя как дома с первых секунд выступления. Но сейчас настало время для Штрауса. Для «Дон Жуана», в конце концов, и нервы Гарри были как натянутая струна из-за этого. Он чувствовал тревожный, зудящий ток по всему телу, когда целенаправленно двигался через всю сцену на подиум. Это чувствовалось, как хороший тип тревоги, на самом деле. Тип положительной нервной энергии, которая не подавляет, а, наоборот, повышает производительность. Гарри кивнул головой аудитории в знак признательности, а затем повернулся и занял своё место перед оркестром, лучезарно улыбаясь. Он сделал паузу, держа руки за спиной и терпеливо ожидая, пока все успокоятся: звуки и шорох потихоньку заканчивались. Стук смычка о деревянную поверхность виолончели, теплота тембров флейты, тихий вздох — и все затихли. Гарри знал, что вся их напряжённая работа в течение последнего с половиной месяца заключалась в этом моменте. И он позволил осознанию коллективной поддержки стабилизировать его эмоции, после чего в последний раз глубоко вдохнул и поднял руки. Его сердце наполнилось приятной болью предвкушения, когда он установил осознанный зрительный контакт с соответствующими руководителями секций. Потом решительным рывком опустил свою палочку, и свет погас. С самого начала Луи игнорировал темп, который установил Гарри. Он почувствовал это, как только скрипки начали играть первые шестнадцать нот; быструю фразу, которую написал Штраус, чтобы учредить бойкую мужественность Дона. «Ты, блять, должен был знать», — подумал Гарри, чувствуя, как кровь в жилах начинает закипать. Сжав зубы, он заставил себя придерживаться того темпа, в котором, как он предполагал, продолжится выступление. Он был прав. Луи по-прежнему сопротивлялся его темпу, ведя свою секцию быстрее, чем играла остальная часть оркестра. Гарри посмотрел вниз на Луи, чтобы передать свое недовольство, но концертмейстер был полностью погружён в свою музыку. Это были взаимные уступки между ними в течение всего введения. Гарри едва удалось сохранить своё превосходство, когда они проигрывали чувственный отрывок, описывающий прибытие первого романтического партнёра Дон Жуана. Соло Луи в этой части пьесы должно было быть более нежным во всех отношениях, и это дало Гарри передышку от неослабевающего давления, которое оказывал скрипач. Этот контраст делал работу Гарри более кропотливой, так что он обратил звучание оркестра в хрупкое и ласковое эхо духовных инструментов, так прекрасно ассоциируемых с тоской Дона по своей новой любви. Произведение заиграло с новой силой. Темп и ощущения последующего отрывка становились всё более и более дерзкими, пока дирижёр и концертмейстер сражались за контроль над музыкой. Каждый раз, когда Гарри думал, что он, наконец, держит Луи в узде, скрипач снова вырывался вперёд, побуждая оркестр, кружа его в своей неистовой пучине, стараясь изо всех сил оставить Гарри позади. Сердце Гарри отдавало оглушающим грохотом в его груди, а потные волосы спадали на лоб. Его вены были больше заполнены гневом и адреналином, нежели кровью, к тому времени как они подобрались к кульминации пьесы, к финалу «Дон Жуана» сумасшедшей важности. Он свирепо пронзал воздух своей дирижёрской палочкой, через силу сдерживая Луи и ловко управляя оркестром во время нарастающей части перед финальной кодой, завершающей пьесу. Как только Гарри сделал сильное и выразительное движение, обрывая оркестр и оставляя всех в состоянии невообразимого шока, его взгляд скользнул вниз и влево. Он почувствовал неудержимую дрожь, пробежавшую по его телу, когда его глаза встретились с глазами Луи и застыли. Внезапная тишина, заполнившая Барбикан Холл, казалось, растянулась между ними. Пульс Гарри становился всё чаще, когда он смотрел в тепло-синие глаза Луи — это приводило его в бешенство и вызывало целую бурю эмоций. «Неприемлемо. Совершенно неприемлемо», — он сглотнул и отвёл взгляд, прежде чем снова поднял руки и довёл оркестр, свой оркестр, до завершающего эпизода «Дон Жуана». Кода была великолепна: жуткая развязка, описывающая смерть Дон Жуана, пауза перед ней, как символ потери воли к жизни. Серия мерцающих, понижающихся нот, которые отдавались в спине Гарри, инициировала дрожь, что он испытывал раньше. Он будто был не здесь и не сейчас, полон противоречивых эмоций, связанный с музыкой и отделённый от неё в то же время. Луи затянул его в водоворот. Гарри задержал дыхание, когда музыканты проигрывали последние два пиццикато, позволяя западающему в память финальному звуку щипковых инструментов затихнуть, прежде чем он расслабился и тяжело выдохнул, опуская руки по швам, что послужило признаком полного окончания выступления. Он чувствовал себя далёким от происходящего. Всё, что Гарри мог слышать, — был рваный шум его собственного дыхания и прилив крови в его ушах. Парализующий страх охватил его, а стыд поселился в сердце, когда он осознал, что выступление было полным провалом. Изменения в темпе были слишком безумными, чтобы остаться незамеченными; оркестр просто вышел из-под контроля. Гарри не выполнил свою работу и всех подвёл. Он не мог дышать. До тех пор пока аудитория не взорвалась бурными аплодисментами, звук которых разошёлся по всему залу, переходя в продолжительные овации. Кисти Гарри слегка тряслись, а сердце сжалось до минимальных размеров. Он развёл руками, подавая сигнал оркестру встать и принять похвалу публики. Затем он повернулся к зрителям и коротко поклонился. Рукопожатие концертмейстера и дирижёра в конце представления считалось традиционным, и аплодисменты только усилились, когда Гарри сошёл с пьедестала и направился к Луи, протягивая ему руку. В тот момент, когда он приближался, заметив взгляд удовлетворённого триумфа на лице Луи, он понял, что нужно что-то менять. «Так больше не должно продолжаться», — подумал он со стальной решимостью, справедливый гнев разлился по его телу, когда их ладони соединились. Гарри проигнорировал удручающе знакомую искру желания, сделав вид, что её не существует, и скользнул левой рукой по руке Луи, притянув его в объятья. Если бы он не был таким взвинченным, отвлечённым собственными обострёнными эмоциями, возможно, Гарри получил бы большее удовлетворение, оттого что Луи напрягся в удивлении и слегка задрожал под его прикосновением. С натянутой улыбкой он потянулся вперёд и наклонился к уху Луи. — Встретимся в моём офисе, как только ты приедешь в церковь Святого Луки, — прорычал он шёпотом. Афтепати по случаю выступления и начала нового сезона проводилась в старой церкви в Джервуд Холле. — В ту же секунду, как появишься там. Луи слегка смутился, покраснев. На мгновение он пришёл в замешательство, затем мелькнуло раздражение, но он быстро собрался и показал публике чистейшую улыбку, склонив голову влево, подальше ото рта Гарри. Несмотря на это, он всё ещё крепко держал его руку. — Незамедлительно, я имею в виду, Луи. Никакой остановки для шампанского, или шуток с Найлом, или разговоров с Ричардом Картрайтом, или для чего-то ещё, что ты собираешься сделать. Нам нужно поговорить, — Луи издал звук возражения, надменный маленький выдох. Гарри лишь усилил хватку на локте Луи, наклоняясь ещё ближе, чтобы его губы были на малейшем расстоянии от уха Луи. — Это не просьба, — сказал он. Он повторил свои слова низким, глубоким и неуступчивым голосом, пока остальной мир им аплодировал. — Это не просьба.***
Луи шёл к церкви Святого Луки так быстро, как только мог. Он избежал всех обычных поздравлений, обойдя группы музыкантов и зрителей, которые толпились в Барбикан, медля, чтобы посплетничать перед афтепати. Луи немедленно спрятал Гром за кулисами, в надёжной кладовке для инструментов, и схватил пальто, проскользнув в одну из менее посещаемых боковых дверей, прежде чем кто-то смог бы его задержать. Было что-то в голосе Гарри Стайлса, то, насколько решительным он был, когда шептал в ухо Луи, что заставило концертмейстера чувствовать себя беспокойно и неустойчиво. Сильнее, чем обычно, после концерта ему было необходимо выйти из помещения и уйти подальше от людей. Он нуждался в свежем воздухе и возможности побыть наедине со своими мыслями. «Он будет жаловаться на твой темп, — уверял себя Луи, пока двигался в сторону церкви; его руки были запрятаны глубоко в карманы пальто, а бордовый шарф был плотно обёрнут вокруг шеи. — ‘Это мой оркестр’, — передразнил он Гарри в уме, игнорируя клочки беспокойной вины, которые поселились в его животе. — Да, конечно, я просто сделал «твоему» оркестру одолжение, так что успокойся». Луи давно знал, что люди будут обсуждать «Дон Жуана» до конца сезона. Гарри был прав насчёт его души — Луи мог это признать, но это был Луи, который был прав насчёт темпа. В основном прав, во всяком случае. «Он, вероятно, скажет, что это дело принципа», — предполагал Луи, раздражённо повернув с улицы Уайткросс на улицу Олд, пройдя через скрипучие кованые ворота, которые вели в церковный двор. Кстати, почему он так много об этом беспокоится? Он просто хотел покончить с этим, в самом деле, чтобы наконец расслабиться. Потому что Луи не мог расслабиться в данный момент. Не тогда, когда он всё ещё видел мрачное выражение лица Гарри, в момент, когда тот взял Луи за руку. Всё ещё чувствовал давку пуговиц смокинга Гарри на его предплечье, когда тот наклонился, чтобы прошептать свою угрожающую просьбу, и фантомные прикосновения губ Гарри к его уху. От Гарри пахло дорогим потом, и Луи точно не хотел заострять на этом внимание; он не знал, почему его разум продолжал возвращаться в прошлое, когда он уже вошёл в церковь. «Ты знаешь, почему». Луи вдруг почувствовал себя глупо, осознав, что он один стоит посреди помещения. Уязвимый и немного смущённый. Должно быть, он шёл намного быстрее, чем планировал, оказавшись самым первым человеком в здании. Даже лестничная площадка была практически пустой; гардеробщица только что пришла на своё место. «Отлично, — Луи подошёл к ней, вздыхая и думая о том, что Гарри, скорее всего, задержат толпы людей, желая поздравить его с великолепным выступлением. — Замечательно. Теперь ты будешь ждать под дверью его офиса, как хороший маленький мальчик. Хороший маленький мальчик, который делает всё в точности, как ему сказали». Он вручил гардеробщице как пальто, так и пиджак своего смокинга, не желая больше чувствовать себя стеснённо. Впрочем, в жилетке он выглядел элегантно, Найл всегда ему это говорил. (Он и сам это знал. Не то чтобы он не видел себя в зеркало.) «Но ты больше похож на плохого маленького мальчика, не так ли? — прошипел злобный голос в его голове, когда он брал номерок у девушки. Он в удивлении вспыхнул ярко-малиновым, просто из-за того, что он об этом подумал, и не смог остановить себя от того, чтобы не довести это до логического завершения: — Плохой маленький мальчик, который ждёт, чтобы его наказали». Луи поправил воротник в том месте, где ему сдавливало шею; он всё ещё чувствовал себя стеснённо. «Блять», — откуда это взялось? Как он до этого докатился? Как Гарри чёртов Стайлс забрался под его кожу таким вот образом; из всех людей — Гарри Стайлс? Луи просто нужно было потрахаться. «Вот и всё», — напомнил он себе. Ему нужно было трахнуться и чего-нибудь выпить. Вероятно, на данный момент из этих двух нужд алкоголь был более доступен. Он помнил, что Гарри велел идти прямо в его офис, но сейчас это казалось неважным. В любом случае Луи не особо собирался следовать инструкциям Гарри слово в слово, поэтому он пошёл в направлении бара. За стойкой стояли двое молодых людей, которым было не больше двадцати, они смеялись и заканчивали с подготовкой фруктовых подносов, ожидая первого гостя. — Макаллан 12, пожалуйста, — сказал Луи, постукивая пальцами по ногам. — Неразбавленный. Он медленно подносил стакан к губам, отдавая себя приятно горькому, дубовому вкусу алкоголя, когда вздрогнул от грубого прикосновения руки к его бедру. — Думал, что я выразился довольно ясно, но, кажется, нет, — тон Гарри звучал серьёзно и отрывисто, а его голос был таким же глубоким, как всегда. Он выглядел таким же буйным, как после выступления, по-прежнему в своём смокинге. Перед тем как Луи понял, что происходит, Гарри вырвал виски из его руки и поставил на стойку бара. Он не убрал свою руку с бедра Луи, когда вёл его к задней двери зала, ведущей в небольшое лобби рядом с офисом Гарри. — Эй! — сказал Луи пронзительным голосом. Он был недоволен тем, что его так резко схватили и легко вывели из помещения. — Я вообще-то собирался выпить! — Да брось, Луи, там всю ночь будет выпивка, — огрызнулся Гарри, проводя Луи через дверь, его большая тёплая рука сместилась к пояснице Луи. — Нам нужно поговорить. Бар был открытым, поэтому Луи знал, что у него будет больше чем достаточно возможностей выпить позже, если он захочет, но в любом случае ему не нравилась эта ситуация. Эта странная командующая версия Гарри заставляла Луи чувствовать себя неопределённо и не совсем в своей тарелке, также наполняя непреодолимым желанием отступить. Он знал, что начинает звучать, как капризный ребёнок, но он чувствовал себя совершенно беспомощным в данной ситуации. — Я вполне способен говорить с тобой в офисе с напитком в руке, Стайлс, — подчеркнул он, остановившись посреди лобби и скрестив руки на груди. Гарри взглянул на него, замерев на три шага впереди него. Он был совершенно не впечатлён и не сдвинулся ни на дюйм, вместо этого закатив глаза: — Идём, Томлинсон. Луи вздохнул, но поддался. — Знаешь, я не уверен, в чём точно твоя проблема, — начал Луи, бросившись его догонять. Он топтался позади Гарри, пока тот открывал дверь. Луи планировал быть спокойным и посмеяться над нелепой серьёзностью Гарри, когда представлял их разговор в своей голове, но он уже понимал, что начинает поддаваться истерике. — Ты слышал их реакцию! — продолжал он, когда замок двери наконец щёлкнул. — Им понравилось! Выкуси… ты… Ты практически должен сказать мне спасибо! Гарри застыл в полуоткрытом дверном проёме, на мгновение уставившись на Луи, тяжело выдыхая через нос и покусывая внутреннюю сторону губы. Выражение его лица было нечитаемым. Луи же излучал нетерпение и раздражение, подняв брови и давая понять Гарри, чтобы тот начал говорить хоть что-нибудь. Реакция, которую он получил, была не такой, какой он её себе представлял. Потому что Гарри медленно разочарованно покачал головой, затем схватил Луи за запястье и затащил в офис. Быстро развернув его, он надавил на Луи всем телом, прижав его лицом к двери. Луи чуть не задохнулся, от неожиданности лишившись воздуха. Его несомненный шок от поведения Гарри в ту же секунду превратился в покалывание и электрическое возбуждение, которое шло от него вдоль всего позвоночника. Луи мгновенно подстроился под ситуацию, его спина слегка прогнулась, а воздух был окончательно выбит из лёгких, превращаясь в слабые отчаянные стоны. Гарри был везде, занимая всё пространство позади него. Его большие сильные ладони накрыли руки Луи, что покоились на двери чуть выше его головы. Луи чувствовал тяжесть широкой груди Гарри в том месте, где она была прижата к его лопаткам, а также жар живота Гарри вдоль своей спины. Он испустил очередной короткий болезненный стон, когда почувствовал, что Гарри был уже наполовину твёрдым, и его промежность упиралась прямо в задницу Луи. — Луи, — выдохнул Гарри в его ухо. Его голос с ноткой хрипотцы отражал отчаяние, и Луи был полностью ошарашен. По его спине побежали мурашки, а мышцы задрожали. Он был не в состоянии остановить прерывистое хныканье, которое само по себе вырывалось из него. — Я не знаю, о чём ты думал, когда играл сегодня, — Гарри перешёл на низкий рык. Он провёл носом по шее Луи, в то время как говорил, и Луи крепко зажмурил глаза, предаваясь ощущениям, когда маленькие мучительные пульсации проходили по его нервной системе. Он не мог вспомнить ситуацию, когда он так быстро становился твёрдым; это было почти мучительно. Он задыхался, его голова кружилась, а сердце бешено колотилось в груди. — Но такого больше не может повториться, ты понял? Луи даже не попытался ответить. Он был ошеломлён, крайне ошеломлён. Он лишь старался сконцентрироваться на своём дыхании. Гарри продолжил: — Я не против компромисса, — сказал он, его горячее дыхание скользило по коже Луи. — Я не против совместной работы, — он подчеркнул свою мысль, переместив свою правую руку, которая была на руке Луи, опустив её на живот Луи, подтягивая его тело ещё ближе к себе. — Но ты должен помнить, что я здесь главный. Луи сглотнул, и каким-то образом ему удалось понимающе кивнуть головой, обостряя чувства, когда Гарри вздохнул в ответ, подбородком упираясь в плечо Луи. Они стояли так в течение минуты, прижавшись друг к другу и дыша в унисон. Вдох и выдох, вдох и выдох. Медленно, и неуверенно, и глубоко. Когда Луи подумал, что мог бы воспользоваться моментом, чтобы вернуть себя в реальность, но он почувствовал нежное скольжение мягких губ Гарри по его шее, чуть выше воротника, и снова потерялся. У Луи отвисла челюсть, когда Гарри едва слышно застонал в его нежную кожу, прокладывая путь вверх, к особо чувствительным местам прямо за ухом Луи, заставляя того извиваться под собой в полуэкстазе. — Луи. Боже, — простонал Гарри. Его голос был таким же сломанным и грубым, как и нервы Луи, и Луи мог почувствовать, как сердце Гарри выпрыгивает из груди за его спиной в противовес собственному. Ему стало от этого больно, он задрожал под Гарри, страстно его желая. — Я не могу так продолжать, — сказал Гарри потрясённо, будто искал решение и не знал, что делать. — Я-я хочу… я не могу так больше, — он остановился, зарываясь носом в волосы Луи и резко выдыхая, прежде чем сделал единственный укус в плечо Луи через ткань его жилетки, просто нежно сжав зубами. — О Господи, — отчаянно прошептал Гарри, когда поднял голову. — Я просто не могу. Луи чувствовал себя странно, будто он сейчас начнёт смеяться и плакать от силы желания. Его тело находилось в мучении, сочетание гормонов и эмоций внутри него заставляло чувствовать тошноту. Он сразу понял, что никогда так не хотел, чтобы его трахнули, никогда прежде за всю свою жизнь. Он бы сделал всё, он бы лёг на рабочий стол Гарри и умолял его об этом. Но затем Гарри отстранился, неохотно откидываясь на пятках. Его пальцы сжались на плечах Луи, и он снова прошептал в его ухо: — Нам надо идти в зал и поговорить с теми людьми, Луи; нам надо появиться на вечеринке… Они нас ожидают. Это... мы не закончили. Не так. Мы не можем закончить… Жди меня после. Жди меня. Луи в очередной раз отрывисто кивнул, и затем Гарри ушёл, выходя в коридор и оставляя Луи позади тяжело дышащим и с подгибающимися коленками.