Железное небо

Прошлое… Страшно подумать, сколько всего мы прошли вместе. Когда он предложил мне всё это безумие, то я подумал, что он шутит, или что, в крайнем случае, со временем его навязчивая мысль изживёт себя, и каждый из нас сам будет искать своё место в этом мире. К всеобщему удивлению, идея продолжала жить, а он толкал меня вперёд, вдохновлял, поддерживал. Благодаря этому парню, в моей голове уже сформировалось чёткое осознание того, чего я хочу от всего этого: пройти все будущие преграды рука об руку с этим идиотом. Без него, казалось, я бы свихнулся. В восемнадцать лет мы должны были закончить учёбу, сдать последние экзамены и отправиться в полицию. В наше время туда очень легко попасть в силу того, что работа всегда есть, а вот голов у самой полиции, обычно, не хватает во всех смыслах этого слова. Очень давно, ещё примерно век назад, люди переживали тот период, когда почти каждый третий — в основном, это были подростки — приписывал себе несуществующие диагнозы: шизофрению, расщепление личности, психоз и прочие душевные расстройства. Тогда появилась своего рода мода на психические заболевания. В итоге любой желающий обратить на себя внимание смело заявлял о своей якобы страшной болезни. Разумеется, всё это — жалкие потуги выделиться из толпы таких же «неуравновешенных» и сделать себя наиболее необычным и странным, привлечь к себе внимание посредством своей неординарности. Практически ни у кого и никогда этого не получалось. Исключения составляли разве что члены кругов таких же модников. Представляю, каково было тем людям, что действительно страдали от подобных недугов и знали, что кто-то добровольно и почти с гордостью вещает о себе, как о психически нездоровом человеке. В этом никогда не было ничего весёлого или крутого. Это всегда страшно и мучительно. Хотя страх и муки не отменяют того факта, что разнообразные болезни такого рода на самом деле были интересны, и о них хотелось узнать больше. Но на этом всё. Те, кто каким-то образом умудрялся находить в подобном нечто весёлое, примеряя заболевания на себя, словно одежду, оставались лишь глупыми выпендрёжниками, не имеющими ни малейшего понятия о том, что же такое психическое заболевание, и с чем его едят. Никто даже и подумать не мог, что однажды человечество будет в таком расчудесном и загадочном мире жить. Не в том смысле, что в нынешний век улицы заполняют сплошь те, кто лишь притворяется больным. Наоборот! Психически нездоров по умолчанию практический каждый. И люди это прячут. Как же так вышло? Я, честно говоря, обо всех деталях не в курсе. Знаю только, что в середине или даже в конце XXI века количество подростков с такими вот отклонениями неумолимо росло. Из-за чего — сказать сложно. Это произошло незаметно. Сначала одной семье казалось, что только их ребёнок такой злой, жестокий, замкнутый или равнодушный, а потом оказывалось, что таких, на самом деле, очень и очень много. И их становилось всё больше. С каждым новым поколением эти ярко выраженные черты характера превращались в самые настоящие психические расстройства. Простая агрессивность родителей передавалась ребёнку, как неконтролируемый гнев и необычайная вспыльчивость. Дети равнодушных чаще всего не доживали до пятнадцати лет, ибо заканчивали суицидом, а дети жестоких быстро становились искусными маньяками, и так далее. И они жили среди остальных, привыкали к себе, к своим болезням и тому, что их сопровождало на протяжении всей жизни — это я о минутных порывах какого бы там ни было рода, разнообразных галлюцинациях и так далее. В конце концов, они прятались, ведь никому не хотелось побывать в лечебном заведении, где отношение к больным было такое, что, спустя какое-то время, состояние больных ухудшалось в разы, а лечение становилось невозможным. Психическое здоровье нынешних людей может пошатнуть буквально что угодно. То есть, если раньше у человека могла поехать крыша от вида крови и чьих-то кишок, растянутых на несколько метров вдоль дороги, то теперь эта самая крыша съезжала даже когда, скажем, ему просто урезали зарплату. Наиболее популярными же, если можно так выразиться, у людей нынешнего века стали различные проявления психоза. Те, кто доживают до двадцати лет и старше, умело скрывая все свои нездоровые наклонности, позже совершают такое, чего и врагу не пожелаешь. А, как известно, человек может привыкнуть и приспособиться абсолютно ко всему. Поэтому-то такие люди мастерски заметают следы и, при необходимости, волшебным образом растворяются в толпе, будто становясь одним целым со всем этим гигантским городом. И город весьма гостеприимно принимает таких людей. О том, что происходило на протяжении прошлого века, я узнал, разумеется, из далёких глубин интернета, ища нужную литературу и видео. Как я понял, в то время были и такие люди, которые яростно боролись с человеческой жестокостью и равнодушием, что разрастались, словно раковая опухоль. Они сражались за нравственный и моральный облик людей. Ясен-красен, ничего у этих дебилов не вышло! Спустя десятки лет — постепенно, конечно — люди перестали играть на публику ненужные чувства и эмоции в попытках доказать, что уж мы-то добрые и понимающие, нас-то шокируют всякие теракты, войны и смерть, и уж мы-то, люди, точно не бездушные твари. Так вот, заявляю: мы бездушные твари. И нам совсем не стыдно. Разумеется, до сих пор есть те, кто боится, скажем, вида крови, трупов и чего-то подобного, и кто на самом деле добр и способен сочувствовать, но их меньшинство. Хотя в таком-то большом городе, как Тэрроз, слово «меньшинство» приобретает немного иной смысл. Но сейчас не об этом. Для чего вообще была создана городская полиция? Она не столько боролась с преступностью и старалась сохранить довольно блёклый «светлый» облик человечества, сколько банально держала в узде всех тех, кто когда-либо задумывался о чём-то незаконном или противоправном. Господствовать над хаосом, конечно, интересный опыт, но едва ли осуществимый. Ведь если ты держишь на коротком поводке миллионы психопатов — разве это хаос? Фактически всё под контролем. Это скучно. Но если эти самые миллионы сорвутся с цепи и начнут творить всё, что вздумается, вряд ли тебя, горе-Господа, спасёт несчастный драный кусок поводка и безграничная мания величия. Сожрут вместе с тобой и не подавятся. И на какой же стадии мы находимся? Верно, на первой. Большую часть людей успешно контролируют. Поэтому существует полиция, так называемый «поводок». Но, когда нам с ним исполнилось по шестнадцать лет, все планы на будущее, связанные с полицией, осыпались, словно пыль. А всё из-за железных. Над этими тварями работали ещё десятки лет назад: ставили опыты на животных, а те почему-то — действительно, почему? — почти сразу умирали. Наука, техника и медицина были уже достаточно хорошо развиты, киборгизация так же прогрессировала полным ходом. Но то, что хотели создать те учёные, для того времени было чем-то непостижимым. Однако их последователи продолжали экспериментировать, позже ставя опыты на бездомных людях. Для чего это делалось? Если история не врёт, третья мировая длилась примерно полвека. Что? Внезапно? Казалось бы, запустили бы свои ракеты друг на друга и помирайте себе на здоровье. Но после нескольких ракет, уничтоживших на планете почти всё живое, были подписаны несколькими выжившими государствами куча бумаг, в которых говорилось о том, что атомное и ядерное оружие должно быть отправлено в космос — там его уж точно никто не достанет — потому как последствия от его использования были ужасающими. По идее, сразу после этого главы государств должны были подтереться этими самыми бумагами, наплевав на договор, но хрен там! Видимо, осознав, что следствием подобной войны станет самый настоящий геноцид с полным вымиранием всех людей, а вместе с ними и вообще всех живых существ на Земле, война продолжилась то ли на палках, то ли на водных пистолетиках — я, честно говоря, не знаю, чем могли воевать в то время. Суть в том, что был двадцатидвухлетний перерыв, в ходе которого страны латали себя, разрабатывали что-то новое и изощрённое, а затем снова бросились воевать. Вот тогда-то и появился проект с говорящим названием одного старого фильма «Железный человек», смысл которого вам уже должен быть известен. Но, чтобы воплотить проект в реальность, требовались: время, деньги, люди, ресурсы, знания… В военное время это было, естественно, неосуществимо. Но, спустя тринадцать с лишним лет с момента начала войны, как раз когда наступил тот самый перерыв, ситуация в мире плавно начала сглаживаться. Ещё лет через десять война и вовсе прекратилась, но победитель так и не определился. На тот момент людей осталось нереально мало, как, в общем, и всего живого вокруг. Практически все страны превратились в безжизненные пустыни — тут ещё постаралось так называемое глобальное потепление, которое, пусть и было не таким уж «глобальным», но на фоне войны оно прекрасно дополнило пейзажи умерших городов и стран, превратив их в пустынные дюны с еле-еле торчащими из-под песка крышами высоток. Именно тогда за проект железных людей и взялись. О деталях неизвестно ровным счётом ничего. Есть лишь парочка фактов: первый успешно законченный эксперимент с людьми был всего лишь пять лет назад. То есть, когда мне было лет десять. И, когда железных стало достаточно много (о том, перенаправляли ли их в другие города-государства, ничего неизвестно), произошёл конфликт между учёными, в который затем втянули и железных. Как итог: железных стали использовать по их прямому назначению, заставляя нападать на семьи неприятелей. Не знаю, как правильно это назвать и как объяснить, но тем безумным учёным, кажется, этого было мало, и они пошли против мэра Тэрроза — а может, они вообще поставили против себя всё мировое правительство. И произошло всё это как раз к нашему с Ним шестнадцатилетию. Год нас обучали самым разным видам борьбы, учили пользоваться оружием, в том числе — своим телом и мозгом. А затем отправили в неравный бой с железными. Честно говоря, я думал, что хуже людей никого не бывает. Ох, как же я ошибался. Хуже людей были только железные люди. Чего я там только не увидел… А о том, как приходилось выживать, вообще промолчу. И уже через две недели после того, как начался весь этот кошмар, когда я и ещё несколько уцелевших ребят спасались от целой группы этих чудовищ, один из преследовавших нас железных проткнул своими хвостами мои ноги, чтобы я не смог убежать, третьим хвостом пробурил в моей груди дыру и швырнул меня в протекающую неподалеку реку. Я даже не успел подумать о том, что могло случиться с остальными. Я думал лишь о том, как же мне повезло, что моё сердце находится справа, а не слева, и на этой мысли потерял сознание. Таким вот незатейливым образом я, в бессознательном состоянии проплыв пару километров по вонючей холодной речушке, добрался до одной нашей базы. Меня вытащили, подлатали. А ещё сказали, что Он не вернулся. Я не понимал. Нет, не хотел понимать. Это не укладывалось в голове. Не вернулся? Он? Этот парень, будучи в разы сильнее и умнее меня, не вернулся? Больше всего я не хотел в это верить. Поэтому через какое-то время я снова отправился туда, где мы с ним разошлись. Искал, по пути сталкиваясь с отделившимися от своей группы железными. Двоих из них мне удалось убить, а ещё с одним мы мирно разошлись. У того железного были какие-то проблемы с позвонками и кончились таблетки, а у меня — сломана рука и разрезан живот. Мы лишь обменялись тяжёлыми взглядами и, каждый хромая на обе ноги — при этом я придерживал рукой вываливающиеся кишки — разошлись в разные стороны. Но я так и не нашёл Его. Не нашёл даже спустя два месяца. Потом выдался как-то спокойный день. Я сидел на базе, курил, пил казавшуюся мне вязкой, противной на вкус воду. А чего ещё ожидать? В наше время чистой живительной водицы ещё поискать надо. Но в природе такой больше нет, а очищенная вода требует больших денег на её использование. Мы, в общем, экономили. Тогда ко мне подошёл знакомый и неуверенно сообщил, что Он в больнице. Раненный, но живой. Отпускать меня не хотели, поэтому пришлось ждать около месяца, прежде чем случилось, в буквальном смысле, чудо. Железных отозвали. К этому моменту я уже не был таким рассудочным, как раньше, а скорее… страдал от психоза. Но когда дали разрешение, я тут же ринулся в Тэрроз, нашёл ту больницу, направился к Нему. Сколько там прошло с того момента, как мы виделись в последний раз? Полгода? Нет, месяца четыре… Я стоял напротив двери в его палату. Сердце бешено колотилось, желая вырваться из груди. К горлу подкатил ком. Меня всего трясло, а ладони вспотели. Я так не нервничал даже тогда, когда стоял напротив железного совсем один. Чертовски страшно подумать, что будет, когда я зайду. Может, он парализован? Или большая часть его тела осталась там, на поле боя? Или он превратился в овощ, не справившись с тем, что выпало на его долю? Или у него просто крыша поехала? Или… Нет, с ним всё нормально! Просто зайди в чёртову палату, никчёмный паникёр! И я, поглубже вдохнув, зашёл… Первое, что бросилось в глаза — какое-то зелёное пятно рядом с Ним. Оказалось, это зеленоволосая девушка, а точнее — врач. На неё я плевать хотел. Но когда Он поднял на меня взгляд, я застыл, как вкопанный, с открытым ртом, не смея издать и звука. Теперь мой мозг отказывался понимать, что парень, сидящий передо мной в больничной койке, мой друг. У него всё те же взлохмаченные чёрные волосы, бледная кожа, привычно хмурое и слегка недовольное, но красивое лицо. Но этот взгляд… Не его. Слишком тяжёлый. Слишком колючий. Слишком незнакомый. — О… Ивасаки? — его губы растянулись в неприятной, холодной ухмылке. Я почти физически ощутил, как меня будто ударили по голове чем-то тяжёлым. Апогеем моего шока, щедро приправленного страхом, стал бросившийся в глаза протез руки. Почему-то я перестал дышать, глядя на искусственную руку, кажется, немного пошатываясь — перед глазами заплясали пятна, а в ушах зазвенело. Железные? Смерть? Физическая боль? Херня это всё. То, что я видел перед собой в этот момент, стало последней каплей. Это уже слишком. И, похоже, мой организм, полностью со мной согласившись, предложил мне расстаться с обедом, но от этой идеи я отказался, сдержав позыв. Однако обморок на нервной почве я предотвратить не смог и, уже через пару секунд после того, как меня начало плавно пошатывать, а перед глазами всё поплыло, даже не почувствовав боли от удара головой об плитку, растянулся на холодном полу. Да и, кажется, это к лучшему. Я всё равно не знал, что сказать Томо.

***

Настоящее… — А что случилось-то? — проворчал Сора, недовольный тем фактом, что у Томо вдруг появилась работа, к которой, между прочим, он собирался припахать и белобрысого. Томо вздохнул, закрыв глаза, потёр переносицу, посмотрел на Сору, снова вздохнул и лишь затем ответил: — Ты не знаешь, но после драки с Таем тебя лечила одна моя знакомая. Она никому ничего не расскажет, это не в её интересах, — Сора недоверчиво нахмурился, продолжая лежать на кровати копа, подперев голову рукой. — У неё какие-то проблемы… И она сказала тебя привести. — Зачем я ей понадобился, она, конечно же, не сказала? — скептически фыркнул железный. — На месте разберёмся, — сухо кинул коп и скрылся за дверью, ведущую в комнату, в которой Ямарута побывать не успел. Сора по-кошачьи тихо подкрался к двери и, из праздного любопытства, собирался заглянуть внутрь помещения, дабы оценить и его. Но дверь резко распахнулась ещё шире, а Сора от испуга сдавленно вскрикнул, отскочил назад и, напоровшись на препятствие в виде кресла, свалился в него. Коп лишь театрально закатил глаза и фыркнул. Томо быстро облачился в новую, чистую одежду. Это были чёрные узкие джинсы, красная шёлковая рубашка с небрежно повязанным чёрным галстуком и накинутая поверх очередная кожаная куртка без капюшона. Сора без стеснения и даже с интересом оглядел копа, на секунду задержав взгляд на растрёпанных чёрных волосах парня, и отметил про себя, что Томо выглядел просто ахриненно и, кажется, сам об этом прекрасно знал. — Приоделся-то, — фыркнул парень, по-старчески кряхтя и слезая с кресла. — Будто идём к этой твоей знакомой для «особого» рода помощи. Лямур-де труа, чтоб тебя! — Ты, блять, ебанутый? — Только не говори, что ты понял, что я только что сказал? — К твоему сожалению, я прекрасно понял, что ты, блять, сказал. Какая ещё нахер любовь на троих?! — Вот и я спрашиваю! Даже не думай у меня за спиной с этой бабой заигрывать! Кем бы и какой бы она ни была! Я убью тебя! Понял? — Я тебя, сука, сам щас убью, если не прекратишь пороть хуйню! — пообещал взбешенный коп, прожигая Сору взглядом. Тот, как ни в чём не бывало, пожал плечами и спокойно выдал: — Я заткнусь, если ты дашь мне одежду. — Что, прости? — Прощаю, — тоном царя ответил парень. Томо затрясло от гнева. — Мы в порыве страсти, пока дрались, разодрали друг другу одежду, если не заметил. Смотри, я похож на решето! — с этими словами парень оттянул низ кофты, и на растянутой ткани показались все дыры, образовавшиеся из-за побитого стекла, на которое парень был не единожды опрокинут. — Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка, — неожиданно спокойно выдохнул Томо, пожав плечами, и снова зашёл в неизведанную белобрысым комнату. Вернулся он оттуда с чёрной рубашкой и тёмно-синими джинсами и грубо кинул их парню прямо в руки. — Ты чудо, — улыбнулся Сора, дразня копа, но тот, как назло, проигнорировал железного, закидывая в рот никотиновую жвачку и, встав около барной стойки и облокачиваясь на неё, кажется, собирался наблюдать за тем, как Сора переодевается. Ямаруту это никак не смущало. Он забавно хмурился, пытаясь застегнуть пуговицы на рубашке, с которыми в жизни сталкивался редко, а затем сделал вывод: — Если с рубашкой всё вроде бы нормально, то пердоносы твои мне велики, — выдохнул он, усмехнувшись и одной рукой придерживая джинсы, боясь, что те свалятся с него. Рубашка, естественно, была так же велика ему в плечах, но Сора на это внимания почти не обратил. Говоря про джинсы, он преувеличивал, однако Томо, даже понимая это, всё равно зло прорычал себе что-то под нос, и уже через минуту в руках Ямаруты покоился ремень. — Во! Другое дело, — улыбнулся парень, смотря на десятки своих отражений в разбитых кусочках зеркала, разбросанных по полу. — А теперь тащи свою задницу на улицу, пока я не помог, — подарил парню коп очаровательную улыбку, и Сора не стал особо спорить, буркнув себе под нос нечленораздельное ругательство и вылетая на лестничную площадку. Сора даже не подозревал о том, что добираться до неизвестной ему женщины придётся пешком. А ведь Томо ему сразу об этом сообщил, добавив, что идти придётся далеко. Когда же беловолосый спросил: «Почему пешком? Не дружишь с надземным метро?» — коп лишь бросил на него злой взгляд, и Ямарута, фыркнув, притих. Но самым страшным для Соры оказалось даже не расстояние, которое необходимо было пройти, дабы добраться то ли до дома той девушки, то ли до её лаборатории, а скорость, с которой шёл с Томо. Железному первые пятнадцать минут, пока он то и дело лишь догонял копа, казалось, что тот сильно торопится, но затем отказался от этой мысли, вспомнив, что сам он добрался до парка как раз с помощью надземного метро, к которому Томо, судя по всему, не питал нежных чувств. Сора решил, что, стало быть, мужчина всегда ходил именно так. Быстро. Слишком быстро. Хер догонишь! Сора, естественно, хотел уточнить, использовал ли брюнет средства передвижения, пока искал парня в городе, но чтобы его спросить, нужно было его, для начала, догнать. Ну, вы поняли. За каких-то сорок минут парни добрались — пешком! — до нужной части города. Район, в который Сора попал впервые, был полностью окутан туманом, больше походящий на серый смог, а всё, что находилось дальше двух метров, терялось в нём. Однако путеводителем служили многочисленные яркие вывески, маячащие размытыми пятнами где-то неподалёку. Ходили слухи про небольшое токсичное озеро, расположившееся неподалёку от района. В особенно жаркую погоду вода, испарявшаяся из этого водоёма и способная разъесть любую органику, пышным грязно-серым, с зеленоватым оттенком, облаком, надвигалась на близлежащие улицы. Поэтому раз в неделю на улицах этого района появляться было нежелательно: попав под дождик из вот такой тучки, с человека слезала кожа смачными ошмётками уже через пару минут после контакта кислоты с телом. Через полчаса, если человек не успевал, или же не имел желания скрыться от вредных капель, можно было лицезреть омерзительный труп, а ещё через час от живого некогда существа не оставалось даже костей. Туман, окутавший город, это, скорее, лишь лёгкие испарения того озера, почти не причиняющие вреда здоровью. Если, конечно, не находиться на улице несколько часов подряд, ибо после подобной прогулки верхние слои кожи начинали шелушиться, неприятно зудеть и нередко кровоточить. Если хоть одна живая неместная душа попадала в этот холодный, с пустующими улицами, район, решив изучить его в одиночку, то живой она оставалась недолго. Либо оставалась, но всем своим существом желала себе смерти, ибо большая часть обитателей района — обычные психопаты. И закон здесь — пустой звук. Сора мысленно отметил мёртвую тишину, застывшую на улицах этого странного района. Машин тут, естественно, не было. Туман — хоть глаз выколи, как Томо вообще понимает, куда идти?! Шагов или разговоров других людей тоже не было слышно, но вряд ли это означало, что парни на улице одни. Спустя пятнадцать минут они завернули, как показалось Соре, в какой-то переулок, где, в самом его конце, находилась огромная замызганная, не вызывающая никакого доверия, железная дверь. Ямарута даже думать не хотел о том, что могло за ней оказаться: по древнему обустроенная пыточная камера, какой-нибудь жуткий склеп, скучный склад с безграничным запасом старого барахла или, что ещё хуже, подпольный клуб. Но когда Томо без особого труда открыл перед парнем казавшуюся такой тяжёлой и неприступной дверь, душераздирающим скрежетом возвестившую всю улицу об их приходе, за ней оказалась самая обычная серая лестница, идущая глубоко вниз. — Что-то мне не хочется туда идти, — промямлил Сора, с подозрением поглядывая вглубь тёмного помещения. Ни намёка на свет. Будто в каменном веке. — А тебя никто и не спрашивает, хочешь ты или нет, — хмыкнул в ответ брюнет, спускаясь вниз. Только сейчас Сора понял, что в самом низу лестницы есть ещё одна дверь, пусть и не такая огромная и тяжёлая. Вот только беловолосый остановился на средней ступеньке, наблюдая за тем, как коп дёрнул ручку, потянул на себя дверь, открыв её и застыв, вздохнул. — Долго тебя ждать, консервная банка? Всю дорогу плетёшься, как умирающая черепаха! — Они вымерли двадцать девять лет назад, — закатил глаза парень. Томо оглянулся на Сору, собираясь ему сказать что-нибудь максимально грубое, но встретившись с ним взглядом, проглотил слова и сразу передумал. На секунду брюнету показалось, что жёлтые глаза Ямаруты светились в полумраке. — Остряк хуев, — выплюнул парень, заходя в длинный коридор, в котором на сей раз свет присутствовал, пусть и тусклый. Сора лишь присвистнул, оглядываясь, но промолчал. Ещё десять минут у парней ушло на то, чтобы добраться до нужного места, по пути пройдя несколько дюжин дверей. И наконец, зайдя в одну из таких, они оказались в огромной серой комнате. Точнее — серо-серебряной, ибо стены и пол были выложены белой плиткой — в лучших жанрах фильма ужасов — а на потолке, сквозь слой старой побелки, пробивались небольшие серые водяные пятна. Также присутствовали и холодные металлические столы, вычищенные до блеска, которые первым делом и ослепили вошедших. Соре сразу пришла в голову мысль, что на этих столах обычно лежат отнюдь не еда и столовые приборы. У дальней стены стояло нечто вроде древнего шкафа со стеклянными дверцами, которые не скрывали стоящие на полках различные маленькие коробочки, прозрачные и разноцветные пробирки и банки. У левой же стены красовался ещё один стол, вот только отличался он толстыми кожаными ремнями по обоим бокам, снизу и у изголовья. В помещении было невыносимо холодно, но именно по этой причине крышесносный запах перегара ударил беловолосому в нос не сразу. Сначала парень странно поморщился, принюхиваясь, а затем начал фыркать, пару раз даже закашлявшись. — О! Ну, наконец-то! Не прошло и ста лет, — раздался радостный, чуть хрипловатый женский голос из-за той же двери, через которую сюда попали железный и коп. Сора со свистом втянул воздух в грудь, еле удержавшись, чтобы не подпрыгнуть от испуга. Томо лишь усмехнулся, заметив это. Зеленоволосая прошлась по комнате, бросая на один из металлических столов ключи, и затем подошла к Соре. — Я Грин, рада и так далее, — подарила она парню ухмылку, протягивая руку. Тот, растерявшись, выдавил высокоинтеллектуальное: «Э-э-э…», — затем, неуверенно пожав-таки руку девушке, представился: — Сора, — попытался он улыбнуться. Грин кивнула, добродушно фыркнув. — Я уже очень многое повидала, но ты будешь первым железным на моей памяти, который подружился с копом и свободно гуляет по улицам, — она расплылась в довольной улыбке, взглядом как бы говоря: «Я всё о тебе знаю». — Жаль, изучить тебя мне не дадут. — Что, не наизучалась ещё? — насмешка парня не прошла бесследно. Девушка скользнула по парню холодным взглядом, но уже через секунду снова заулыбалась. — Не придумывай слова, мальчик. — Мальчик? Мне двадцать один год, женщина! — А мне двадцать девять. Хочешь помериться чем-нибудь ещё? А то я могу. Сора аж воздухом подавился, кашляя, морщась и фыркая. Томо, ещё три минуты назад занявший единственный свободный стул в помещении, закатил глаза и тяжело вздохнул. — У тебя, вроде, дело было. Если нет, то мы пойдём, — хмыкнул парень, смерив Грин взглядом. Та насупилась, кинула сухое: «Ща, погоди минуту», — и скрылась за широким столом, под которым скопилась мини-версия какого-то личного архива девушки. Достав что-то и спрятав за спиной, Трейн выпрямилась и посерьёзнела. — Я не хотела об этом говорить вот так, но… — она сделала короткую паузу, смотря то на напряжённого железного, то на раздражённого полицейского, а затем выдохнула. — Меня девушка бросила! Это пиздец, товарищи! Меня! Бросила! Меня!!! — проорала она на всё помещение, оглушая парней. — Томо, найди эту суку! Не прощу эту тварь! Никто и никогда меня не бросал! А она! Она!.. А ты, Сора… убей её нахер!!! Самым жестоким способом, на который только способен! Повисло минутное молчание. Парни уставились на девушку глазами по пять копеек, переглянулись, и снова вперили охреневающие от такой пламенной речи взгляды в девушку. — Жаль, что у меня рак юмора, — первым придя в себя, хмыкнул брюнет, вставая и кивая парню на дверь, собираясь уходить. — Ты даже не осознаёшь всю серьёзность того, о чём я говорю! — выкрикнула Грин ему в спину, делая шаг в сторону парней. Томо остановился, вновь окинув свою знакомую скептическим взглядом. — Ладно, ты прав, я пошутила… И эта интонация ему не понравилась. Грин расплылась в какой-то жуткой полуулыбке-полуоскале, и резко бросила то, что всё это время держала в руках за спиной, в беловолосого. Парень отскочил назад, но всё же поймал длинный моток толстой цепи, и, взглянув на него, впал в оцепенение. — Я просто хотела проверить, — довольно заявила Грин, наблюдая за стоявшим как вкопанный железным. — Проверить что? — скорее на автомате спросил брюнет, не зная, к чему готовиться. Дыхание Соры резко участилось. Руки затряслись, а ноги стали подкашиваться. Глаза лихорадочно заблестели, но парень не отрывал взгляда от тяжёлой, до боли знакомой цепи. — Его реакцию, — самодовольно усмехнулась врач, прикусив нижнюю губу и даже не моргая. — Ты же боишься цепей, Сора? — в голосе девушки звучало ехидство, смешанное с нескрываемым интересом. Почему-то этот вопрос раздался в голове белобрысого словно гром среди ясного неба. Он тут же отбросил цепь подальше от себя, словно бы та была раскалена докрасна. Кивком головы парень надел маску и, озираясь то на особенно злорадно ухмыляющуюся Грин, то на обескураженного Томо, немного сгорбившись, попятился спиной вперёд к стене, утробно рыча. — Я так и думала, — подытожила девушка, сложив руки на груди. В ответ на вопросительный взгляд брюнета, в котором сквозила открытая злость и беспокойство, она пробормотала: — Мне всё было интересно, что же ему приснилось. В тот момент он раздирал себе шею, руки… Преимущественно — запястья. Первое, что пришло на ум, это кандалы и цепи. А я-то знаю, что железных держали на вот таких цепях, — с этими словами она наклонилась, дабы поднять цепь с пола, но Сора, испытывая неконтролируемый страх и слепую ярость, громко рыкнул, хлестнув по полу одним хвостом. Поняв, что слегка перестаралась, Грин вздрогнула и уже более медленно и плавно выпрямилась, держа цепь в руках. Железный реагировал на любое резкое движение и изменение во взгляде Томо или девушки, начиная бить хвостом плиточный пол, сразу же его ломая, щетинясь и утробно рыча сквозь железную зубастую маску. — Как его можно будет после этого успокоить ты, конечно, не подумала? — в голосе брюнета отчётливо слышалось осуждение, перекрывающее растерянность и легкий испуг. Томо не испугался при виде железа Соры, и даже не думал о том, что вполне мог пострадать. Напугал его странный взгляд Соры, напоминающий взгляд загнанного в угол зверя, который будто перед страхом смерти стал совсем другим… А может, Сора действительно в такие моменты менялся? — Издеваешься? Мне казалось, он себя контролирует. Вроде так ты сказал, — прыснула оскорблённая Грин, в принципе, уже осознав свою ошибку. Сора гортанно зарычал, вновь хлестанув хвостом совсем рядом с девушкой, тем самым заставив её отскочить назад. Зеленоволосая медленно попятилась от Соры к металлическому столу, дабы хоть как-то обеспечить себе защиту. Но стоило ей занести дрожащую руку назад и коснуться холодной столешницы, как с неё полетели те самые ключи, которые девушка небрежно бросила несколько минут назад на самый край. Громкий звон удара ключей об плитку стал спусковым курком для беловолосого. Железный, быстро переведя взгляд с копа на Грин и оглушительно зарычав, ловко запрыгнул на ближайший стол. После этого перескочив на соседний, он замахнулся ногой для удара, способного снести врачу голову. Томо, оказавшись позади железного, быстро среагировал, смело взяв парня за хвост, словно дворового кота, и с силой потянул на себя, не давая ему закончить действие и роняя на пол. Естественно, падать у парня и в мыслях не было, поэтому, сделав головокружительное сальто назад, Сора, приземлившись на пол и стоя спиной к Томо, пнул его в живот, впечатав в стену. Грин, тем временем, уже рылась в шкафу, судорожно перебирая маленькие коробочки и шипя себе под нос что-то про транквилизатор, вздрагивая от каждого громкого звука удара, раздававшегося позади неё и изредка оборачиваясь. Осознание того, что ситуацию, ровно как и безумие железного, не удалось бы контролировать с самого начала, пришло слишком поздно. Томо сполз по стене вниз, сев на пол и стараясь сфокусировать взгляд на разъярённом железном, надвигающимся на него. Когда же у парня это всё-таки получилось, Сора уже занёс над ним ногу и со всего размаха нанёс мощнейший удар. — Томо! — ахнула перепуганная Грин, моментально бледнея. Желудок будто сделал сальто и бухнул куда-то вниз. В самый последний момент мужчина успел выставить искусственную правую руку перед собой, блокируя ею удар парня. И пусть боли он не почувствовал, но рука всё равно предательски дрожала, пока что выигрывая в схватке против мощи и силы железного. — Ну, давай, сука! Слабо? — сдавленно прошипел коп, ухмыляясь и глядя прямо в глаза Соре. — Сдохни уже, — раздался глубокий, отчего-то холодный, пропитанный скрежетом железа, голос Соры. Томо встрепенулся, и с силой оттолкнул парня от себя, так как тот собирался использовать хвосты в качестве опоры и таки раздавить копу какую-нибудь часть тела. Брюнет хрипло выдохнул, переводя дыхание, а когда Сора вновь предпринял попытку нанести смертоносный удар хвостом, нырнул вниз, преодолевая расстояние в два метра и ударяя по сухожилиям парня. Железный издал сдавленный рык, упав на колени, а затем был грубо поднят вверх за волосы и следом прижат левой щекой к холодной глади металлического стола. — Ну и рожа у тебя, Ямарута, — презрительно фыркнул Томо, ухмыльнувшись, имея ввиду железную маску. Сора на секунду будто пришёл в себя, застыв. — Я вырву тебе позвонки быстрее, чем ты снесёшь мне голову, уж поверь, — почти прошептал брюнет на ухо Соре, вглядываясь в его широко распахнутые, с суженными до размера еле различимой точки зрачками, глаза. Грин так и застыла посреди помещения с широко раскрытым ртом, взирая на парней и держа в руке небольшую колбу с какой-то полупрозрачной голубоватой жидкостью. — Ну? Пришёл в себя? — Томо всё ещё прижимал Сору к столу, поставив его в недвусмысленную позу. Вместо ответа беловолосый медленно убрал железо, а взгляд его стал спокойнее. — Да неужели, блять, — фыркнул коп, отпустив парня и отойдя от него к стулу, тут же падая на него и проводя рукой по волосам. Кажется, адреналин всё ещё не давал ему отойти от этой ситуации. — Больше никогда так не делай… — послышалось тихое со стороны Соры в адрес Грин. Парень смотрел в пол, видимо, осознавая, что именно он полминуты назад собирался сделать, и явно не испытывая радости по этому поводу. — Извини, перестаралась чутка… — выдохнула обескураженная девушка, сглатывая. — Чисто врачебный интерес… — Врачебный? Врачебный, ты сказала? — ощетинился Сора, чувствуя, что снова злится. Брюнет бросил в парня зажигалку, попав ему прямо в висок, тем самым делая ему предупреждение. — Томо, блять, ну хоть ты не беси меня! — Губу закатай, — зло ухмыльнулся мужчина. — Так, парни, стопэ! Давайте я лучше кое-что вам всё-таки расскажу, — выдохнула девушка, стараясь развеять вновь образовывавшуюся нагнетающую обстановку. — Вашего дружка, Тая, передали мне. Я его вскрывала, — внимание копа и железного вмиг переключилось на Грин. Та, убедившись, что они заинтересовались услышанным, продолжила. — Раньше, когда я вскрывала других железных, то находила кучу необъяснимой хуиты в их позвонках. Одну из таких штук мне удалось понять благодаря трупику этого молодого мальчика, — девушка скрестила руки на груди, прикусив губу и задумавшись. — Не буду утверждать, но помимо того, что у каждого железного выгравирован индивидуальный номер, им ещё и присобачили микроскопические чипы. — Чипы? — переспросил брюнет, вздернув бровь. — Чтобы отслеживать железных? — Скорее всего да. Помимо этого, в чипе есть не только устройство слежения, но и взрывчатка размером с заусенец, — ядовито усмехнулась девушка. — Поэтому они не могли сбежать. Их запугивали этим, грозя смертью. — Помнишь что-нибудь? — Томо обратился к Соре. Тот лишь отрицательно мотнул головой, удивляясь услышанному не меньше копа. — Ну, тогда всё встаёт на свои места… — Эй, — Грин окликнула впавшего в собственные размышления Сору. — Не хотел бы узнать свой номер? — Меня не вдохновляет мысль о том, что кто-то, кроме Томо, ковыряется в моём теле, — пожал он плечами. Стоило это сказать хотя бы ради того, чтобы увидеть Такой взгляд брюнета! Сора не удержался от ехидного смешка. — Ну, что ж, дело твоё, — также пожала плечами и Грин. — Одно только интересно, кто был ответственен за мониторинг чипов? — О чём ты? — Как о чём?! — возмутилась девушка. — Не понимаешь? Серьёзно? Ох… — она устало потёрла виски, собираясь с мыслями, и лишь спустя минуту объяснила: — За чипами нужно было кому-то следить, чтобы знать, что кто-то из железных уклоняется от заданий или вовсе сбежал. Тогда, вычислив одного такого, можно было взорвать чип в его позвонках. А взрывная мощь в нём будь здоров! — серьёзно заявила девушка, уже который раз заставляя парней недоумевать. — И когда железные таки сбежали полтора года назад, можно было просто взорвать все чипы и железные умерли бы! Но этого не сделали. Чипы деактивированы, поэтому отследить и подорвать вас не могут. — Погоди, то есть… Кто-то сделал это специально? Кто-то, кто следил за нами, деактивировал чипы, чтобы мы смогли освободиться? — Это единственный вывод, к которому можно придти. Но кто? И зачем? Хуй знает, ребят… — А жизнь-то налаживается! — саркастично высказался по поводу всего услышанного беловолосый, всплеснув руками. То ли ещё будет…