японские школьницы.

В парке стоит та самая ночная тишина, когда в округе никого нет, а слышится лишь шелест листьев из-за прохладного ветерка. Самая безлюдная часть парка, лавочка с потрескавшейся на ней краской, мигающий уже скорее от возраста, чем от какой-то неисправной лампочки, фонарь, просто вещам свойственно изнашиваться со временем. Звезд на небе практически не видно, но человеку, сидящему здесь, абсолютно всё равно на всю незамысловатую красоту и атмосферу вокруг него, главное — дымовая завеса перед глазами и сжимающие фильтр пальцы. Если бы кто-то увидел его здесь, то у человека даже не возникло сомнений насчет того, какого он пола, потому что Мин Юнги сидит на лавочке, бесстыдно раздвинув ноги в стороны, как это обычно делают «настоящие брутальные парни». Курит, с прищуром осматриваясь вокруг, надеясь, что его здесь, в самом темном месте парка, никто не заметит или хотя бы не признает. Он понятия не имеет, зачем Хосоку понадобились эти цветочные заколочки в его волосах, плиссированная темная юбка и матроска с белыми полосами на спине, зауженные рукава, обхватывающие запястья белоснежной лентой, черные гетры до колен, эти девчачьи кулончики, свисающие с тонкой бледной шеи, в стиле Сейлор Мун, имеющие форму сердечек с крылышками. У Юнги в голове «крылышки-хуилышки», но он покорно надевает все предложенное ему Чоном. А все почему? Потому что обидчивый Чон Хосок даст свое вето на свои сексуальные услуги в виде жаркого спаривания, как привык выражаться Юнги, студент биологического факультета, и целый месяц не войдет в Мина ни под каким предлогом и углом. И Юнги уже тысячу раз пожалел о том, что в свое время не досмотрел за своим парнем, который нечаянно увлекся аниме и японской культурой, теперь как ошалелый смотрящий на нарисованных школьниц, у которых чуть ли грудь не вываливалась из лифчиков, когда те выходили мокрые из воды, а после облачались в уже приевшуюся всему миру одинаковую форму. Да, на самом деле Мин всеми руками за то, чтобы разнообразить личную жизнь, получить новое дыхание, но не таким же способом… Даже если Юнги чувствовал авторитет младшего над собой (хоть капельку, потому что в постели овладевают, причем мастерски, именно им), то все равно не мог понять, с какой это стати ему необходимо рядиться в этот приобретенный впопыхах в секс-шопе костюмчик. Чон Хосок довольный собой, одетый в обычные джинсы и толстовку с белой футболкой, стоит напротив и любуется, но в то же время с досадой понимает, что никогда свободолюбивый Мин Юнги не станет подчиняться полностью, не будет покорной и милой японской школьницей, смущающейся при каждом пошлом слове или прикрывающей своё лицо руками (кстати, если говорить о Мине, руками, будто специально созданными для сексуальных утех, потому что такие пальцы не годятся ни для чего другого). Хо делает шаг вперед, надеясь встать между ног старшего и выкинуть куда подальше его сигарету, но Юнги вскидывает руку в предупреждающем жесте, выдыхая дым и откидывая голову наверх. — Ты видишь это? — парень проводит рукой вдоль своего костюма, отчего у Чона пересыхает во рту, и ему приходится кивнуть, так как издать какой-нибудь другой звук он пока что не может. — Ты и так сегодня надругался над моим телом всласть, вали отсюда, дай покурить. — Ну Юнги-и-и, — пытается тянуть Хосок, но его голос срывается уже на середине, поэтому получается не сильно привлекательно. — Я давал своё согласие лишь на то, что выйду на улицу в вот этом, а о половом акте с тобой не было и слова, разворачивайся и топай домой, а я докурю и приду, чтобы переодеться. — Мин разводит руки в стороны, раскидывая их на спинке лавочки, вместе с тем стряхивая скопившийся пепел куда-то в сторону. Парню всегда нравилось действовать Чону на нервы, потому что это заводило, потому что это было олицетворением самого Юнги, потому что даже если он не какая-нибудь среднестатистическая девчонка, капающая на мозг с «ой, вышла новая коллекция», то он находит наиболее подходящие способы задеть Хосока. Так и случается сейчас, когда Хо уже собрался было повернуться, громко вздохнуть и начать свой путь домой — и он уже действительно начал это делать, но парня остановила усмешка старшего, который кинул ему в спину едкое «импотент». Младший оборачивается, в его взгляде четко сквозит злость и обида, а Мин Юнги только смеётся на это, кладя ногу на ногу, прогибаясь в талии. У Чона все разгорается внутри от такого старшего, хочется мстить, мстить и ещё раз мстить за подобное поведение, но Хосок лишь быстро подходит к лавочке и дёргает Юнги за руку, вынуждая подняться со своего места и выкинуть на асфальт бычок, поводив по нему ножкой в красивом белом кеде, окончательно затушив. Мин плетётся позади, сжимая руку младшего своей, улыбается и смотрит на его плечи, которые опущены из-за злости, с которой сейчас борется младший. — Уже даже на японочек своих не встаёт, — Юнги успевает вовремя убрать ухмылку со своего лица и состроить обидчивость. А когда младший поворачивается, то с серьёзным выражением добавляет: — Всё, завтра точно пойдём ко врачу. Может быть, тебе хотя бы виагра поможет или афродизиаки, я не знаю, что принимают в таких случаях, у меня ведь все исправно. — Мин… Юнги… — произносит Хосок, на выдохе, сжимая кулаки, смотря исподлобья, уже размышляя над тем, как завтра после такого старший будет хвататься за всё тело с криками «ты на мне живого места не оставил, членоноситель хренов». — Хён, попрошу, не забывай, что я старше, — сказал Мин Юнги, облачённый в форму школьницы, ярко улыбающийся, с этими цветочными заколками на голове и кулончиком Сейлор Мун на шее. И Чон бы заорал, что есть мочи в этот момент, потому что его уже это не только выбешивало, но и возбуждало, потому что да, Мин не Мин без этого, но младшего в последний момент останавливало то, что они уже практически подобрались к своему дому, а Юнги выглядит как девочка и не простит ему, если их заметят. Хосок тянет старшего к себе, обхватывая его лицо ладонями, целуя с особым остервенением, не склоняясь, наоборот заставляя Мина выматериться в своих мыслях и пытаться привставать на носочки, чтобы соприкоснуться с Хо языками и сделать всё как можно более развратнее, чтобы у младшего не то что штаны разрывались, а катушки с роликами с сумасшествием задвигались в разные стороны. — Ты ведь играешь? Специально нарываешься? — Чон отодвигается, наконец-то склоняясь и касаясь своим лбом старшего где-то в районе чёлки, водит большими пальцами по впалым щекам и опаляет лицо горячим и сбивчивым дыханием. У Хосока сердце ёкает в груди, Чон думает, что не выживет с таким парнем, а Юнги лишь улыбается, закусывает губу и выдаёт что-то наподобие «Не думал, что ты такой тупой, что додумался до этого только сейчас». Мин посмеивается, отходит немного назад, хватаясь за полы юбки. Юнги кружится, ухмыляется, делает всё так, чтобы Хосок мог узреть практически всё: от белых худеньких ножек до красных просвечивающих кружевных трусиков, которые купил, но же, которые адски жмут старшему, но он терпит, потому что на самом деле это дико возбуждает. — Ты ведь хочешь меня. Скажи, что хочешь, разве ты не извращенец? — едкие фразочки так и срываются с языка Мина, пока Хосок не хватает его запястья, ведя в неизвестном для старшего направлении. Юнги по дороге успевает что-то шепнуть ему на ухо наподобие «Ты ведь в курсе, что я по твоему велению надел тот самый кружевной лифчик». Чон совершенно точно уверен в том, что такого парня найти ещё постараться надо, но он, в силу своего пожизненного невезения, смог ухватить сей «подарок» задаром. Щека Юнги встречается со стеной из красного кирпича, покрытие приятно холодит кожу, а изо рта парня лишь вырывается блаженный вздох, потому что «о да, добился своего». Юбку задирают, ощупывая бледные бедра, из-за чего по телу пробегают мурашки, а пятую точку так и хочется выпятить, чтобы прикосновения не только не заканчивались, но и парень зашел чуть дальше. Чон Хосоку доставляет удовольствие и эти выпяченные ягодицы, трущиеся о его достоинство, и то, как отпадно на них смотрится красное кружево, которое Хо подбирал с особым усердием, надеясь, что будет выглядеть мегасексуально, и ведь не прогадал. Впиваясь пальцами в округлые половинки, парень залезает пальчиками под красную материю, подцепляя её, натягивая, вынуждая Мина то ли зарычать, то ли застонать от ощущения боли и в то же время наслаждения. Приходится выгибаться в спине по максимуму. Юнги любит мучить Хосока днём, а Чон действует на его нервы по ночам, поэтому не может отказаться от того, чтобы притянуть старшего к себе и начать поддразнивать его поступательными движениями с наличием предметов одежды на обоих, младший оттягивает Юнги за выбеленные волосы, вынуждая опереться всей спиной о его грудь, «ненароком» проехаться ягодицами по стоящему члену. Холодные пальцы забираются под темную рубашку, а ладони накрывают чашечки, вынуждая охать и ахать. Хосок, как истинный хищник со своей добычей, загоняет Юнги в тупик без возможности выбраться, когда начинает кусать за ухо, проводя языком по мочке, а после с придыханием шепча: «сегодня мы без подготовки, ты плохо себя вел, хён, знаешь ли». — Да мне всё равно уже, просто делай хоть что-нибудь, а не стой как истукан! — и парню всё равно на то, что у него сердечко колотится, будто он при смерти, сейчас главное — это Чон со своим умением завладевать всем телом Мина одновременно и с треском разрывающееся кружево, отлетающие на асфальт лоскутки, некогда бывшие трусиками, руки, оглаживающие ягодицы, а после сжимающие так, что Юнги уверен, что утром ему понадобится мазь, чтобы избавиться от синяков. Мин окончательно вывел его из себя, поэтому теперь расплачивается за свою надоедливость и непокорность. Хосок входит в гибкое и податливое тело неожиданно, раздвигая аппетитные формы и толкаясь глубоко, с первым же толчком впечатывая Юнги в холодную кирпичную стену, вынуждая цепляться пальцами за выбоины и трещины, занося под ногти грязь. Но Мину всё равно, он налегает на стену в надежде остудить себя, сбросить поднявшуюся внезапно температуру, парень знает, что ему сейчас в любом случае станет очень хорошо, с младшим так всегда. Юнги готов кричать от получаемого кайфа, он в диком восторге от такого разозленного, сметающего всё на своём пути Хо, но старший не может дать волю своим чувствам, потому что есть риск, что здесь, в тёмной подворотне у их дома, кто-то их может заметить. Мин выгибается, прижимается к стенке и толкается на встречу, заводя Хосока, добавляя при этом дерзкие «Глубже!», «Давай, покажи, насколько сильно я плохо себя вёл, я же так старался!», «И это все? Это вся твоя злость?», «Ну давай, засади мне до основания», «Отдери меня как последнюю шлюху», «Ну же! Быстрее, переключи уже скорость!». Чон уже сам матерится как сапожник, ибо «Мин Юнги, заткни свою пасть, иначе так засажу, что целую неделю не встанешь», а потом встречается с «Я этого и добиваюсь, твою мать!» и теряет рассудок, вбивается в тело старшего как остервенелый. Возможно, они привыкли друг к другу, но Чон Хосок всем сердцем ощущает, как действительно подходит старшему, и тут не дело в характерах, потому что противоположности притягиваются, но вот в постели, как считает Хо, такого быть никогда не должно. Он чувствует, как его рука ложится на бедро Юнги, будто выточенное из белого камня именно под эту ладонь, как он входит своим эрегированным достоинством и каждый раз заполняет старшего, вырывая из его рта громкие возгласы или матные колкие словечки, без которых он, увы, уже не может жить. Хосок останавливается, получая новое недовольное ругательство, а потом «школьница» поворачивается лицом к младшему, из-за чего становится намного удобнее, потому что сейчас можно впиться в эти розовенькие губки, сведенные в тонкую горделивую линию. Но как только Чон приподнимает Юнги за ягодицы и входит, эта линия сразу же превращается в наслаждающееся «о», дающее Хо возможность припасть к губам и в сей момент завладеть языком старшего, врываясь в его ротовую полость и садистски наслаждаясь, как передается вибрация во время особо глубоких толчков. У Мина от такого напряжения повышается давление, и он думает, что вот-вот потеряет сознание, но на самом деле для Хосока такая скорость и такое хозяйствование над телом старшего далеко не предел, ему ласкают слух хриплые стоны старшего, который припадает губами к его уху, цепляясь за плечи ногтями, обвивая талию ножками, пока в него входят. Юбка Юнги уже смялась между двумя телами, а на груди очень неудобно, ибо Хо в самом начале свёз лифчик куда-то наверх, оголяя соски старшего, что сейчас на руку, потому что Чон прижимает Мина к стене и в который раз забирается ему под рубашку, лаская плоский живот, проходясь по торчащим рёбрам. Юнги кончает первым, выгибаясь в спине, ударяясь головой о кирпичную стену, из-за этого шипя и сползая по стеночке после того, как Хосок вышел из его тела. Чон начал доводить себя до разрядки самостоятельно, но старший ударил ему по рукам, обхватывая член младшего рукой, как можно быстрее водя по нему, морщась, когда младший с протяжным стоном наваливается на него, пачкая новую тёмно-синюю рубашку. — Знаешь, хоть ты и купил мне этот наряд, больше я его не надену, отдай свою толстовку, — бурчит Юнги, пряча лицо, утыкаясь в грудь младшему. И тот знает, что сейчас Мин краснеет, хоть и не подает виду, на самом деле он умеет смущаться. — Знаешь, хоть мы сейчас оба получили оргазм, мне уже хочется тебя наказать, не делай так больше, — говорит младший, когда отходит и снимает свою толстовку, наблюдая за тем, как Юнги брезгливо снимает свою рубашку, откидывая на асфальт. Лифчик у старшего уже действительно где-то у подбородка, поэтому Хосок, прежде чем отдать кофту, подходит ближе, обхватывает Мина и снимает с него ненужный предмет одежды, облачая в тёплую толстовку, засовывая лифчик в её карман. Они уже возобновили свой путь, но младший заметил, как Юнги начал хромать, клюя носом, ибо ещё чуть-чуть — и он отрубится прямо здесь. Чон развернул к себе Мина и подхватил его бёдра, вынуждая обхватить свою талию ногами. Юнги натянул на голову капюшон и уместил свою голову на плече Хосока, громко зевая прямо ему в ухо, на что младший просто не мог не улыбнуться. Сейчас никто бы не подумал, глядя на пару, что Юнги - парень, на нём была юбка, белые носочки и красивые кеды, ноги раскачивались на весу из стороны в сторону, а миловидное личико было закрыто. Они шли по тёмной улице, то есть шел один Чон, удерживая на себе посапывающего Мина, у которого на сегодня уже кончился весь запас энергии, а виной этому оказался не кто иной, как Чон Хосок, любящий его парень, на самом деле сходящий с ума в большей степени именно от него, а не от какого-то аниме и девушек, облаченных в форму.