японские школьницы.

Все друзья Чимина, будь то девушки или же парни, задаются вопросом, почему походка того настолько лёгкая и игривая. И действительно, его ноги будто взлетают, пружинят от асфальта, и нет, это не реклама новых кроссовок или стелек (хотя стоит признать, что таковые имеются, дабы хоть на 2-3 сантиметра казаться выше — бедному Минни, как его называют друзья, и да, это производное от «мини», осточертело быть мышонком). На самом деле некоторые знают ответ на вопрос, и эти же самые называют парня мышкой по другому поводу. Под узкими черными джинсами не проглядывается ничего, и только в отдельных случаях, когда Чимин за чем-то нагибается или садится на корточки, можно увидеть тоненькие полосочки, так маняще выползающие из-под массивного кожаного ремня. Женское бельё, а в частности стринги — у него дома хранятся всевозможные модели и расцветки — дают Чимину ежедневную возбужденность от ярких ощущений, шаткую походку от того, что потом на работе (а по совместительству дома) из него изрядно вытрахивают душу. Яркая улыбка, аккуратные сапоги на плоской подошве, обтягивающие джинсы, сквозь которые не видна (по уже известной причине — ношение женского атрибута одежды) линия, граничащая с трусами, белые футболочки и милые шапки — всё это Чимин. Он же и сексуальные развратные танцы, вызывающие наряды в университете и взгляд «овладейте мной, кто-нибудь», детская непосредственность в постели и отношениях, дрожащие пальчики и приоткрытые в истоме пухлые губы. Ким Намджун не мог не позволять Чимину исполнять свои прихоти, к тому же уже только за один невинный взгляд он был готов отдать пачку купюр, чтобы Минни купил себе всё что угодно. Джун был непосредственным начальником Чимина, что убирался у него дома и жил в качестве прислуги. Прислуги на бумаге, чтобы не вызывать косых взглядов у соседей. Хотя Чимин даже убирался. /по ситуации/ /когда припрёт/ /припрёт Намджун, и будет это жарко и холодно одновременно, тесно, к стенке/ /как-нибудь да протрут пыль на горизонтальных поверхностях/ /возможно, даже теми же трусиками Чимина/ Хоть Чимин и дорого обходился, Намджун мог исполнять любые свои желания, что было естественно, ведь у него была своя собственная «горничная». Молодой мужчина заведомо знал, что вернется в непустую квартиру, ему подарят тепло и ласку, а после и наслаждение, ни с чем не сравнимое доселе. На улице тает снег, первые цветы начинают распускаться, показывая себя во всей красе. Солнечные лучики теперь намного сильнее и успевают пробиваться сквозь облака, опаляя хмурые лица, ненамеренно натягивая на них улыбки. А Пак Чимину, чтобы улыбаться, солнце и не нужно, он сам как солнышко, пухлощекое, улыбчивое, миленькое; он, как дурачок, легкомысленно хихикает и стреляет глазками направо и налево, идя по тротуарам с гордо поднятой головой (читай: натянутыми стрингами), зная, что на него в этот момент устремлен не один десяток взглядов. Он притягивает людей — энергетикой, внешностью, манерой поведения. Отсидев в университете все пары, Чимин не спеша направляется к своему дому, надеясь не застать там Намджуна. Он постоянно ломал голову, возвращаясь в свою обитель, размышляя над тем, что же их связывает с Джуном. Чимин был некой секс-игрушкой для Намджуна, войдя в его жизнь однажды и так и не найдя обратного пути. Намджун успешный бизнесмен, которому только и нужно после трудного рабочего дня, что теплая постель и горячее тело под боком, не каждый справится с напряженными днями в одиночку. Минни же искал себе подработку после универа, а нашел статного мужчину, готового содержать его и не требовать ничего взамен. Только секс и ласку, громкие стенания и молящий о получении оргазма взгляд. Прошел год, и Чимину стало мало, ему так и слова ни сказали об уровне их отношений, ни тебе пресловутое «ты мой парень», ни тебе заезженное (пусть ничего не значащее — ведь сказанное на эмоциях) в оргазменной судороге «я люблю тебя», ничего. Ничего другого, кроме как клин клином выбить, Чимину в голову не пришло. Он, если быть честным, никогда не добился ничего сексом, да, милой мордашкой и исподлобья посланным взглядом мог уложить Намджуна на лопатки, очаровать с ног до головы, а уже потом — получить желаемое. Но не сразу же секс. Не стоит забывать, что он обычный жизнерадостный студент, до сих пор бегающий от злых преподов, если есть риск быть застуканным с тонкими ментоловыми в туалете. И боится не зря, попадался столько раз, что иной уже может стать последним: на танцевальном отделении строго каралось загрязнение своих легких, всё это вредило танцам, атлетичной фигуре и когда-то идеально отточенным движениям. Чимин бы и рад бросить, но пристрастился к этим сигаретам, как только начал спать с Джуном, и в конечном итоге не отпускает ни от одного, ни от другого. Не получается сбежать, хоть ты тресни, парень даже узнавал насчет общежития, что чудесным образом дошло до ушей его «работодателя» и стало причиной того, что последующие пару недель танцор не мог заниматься своим любимым делом, даже сидеть на одном месте был не в состоянии. А все потому, что Намджун не привык прощаться со своей зоной комфорта, коей стал являться для него Чимин, его недоработник, встающий на колени и протирающий пыль с (обязательно) нижних полок шкафов в личном кабинете, естественно, в присутствии Джуна. Не хотелось быть в недоотношениях девочкой-истеричкой, шантажирующей парня сексом. Это всегда смешно, потому что, по идее, это непосредственная часть взаимодействия нужна обеим сторонам, и тут нет дела до гордости и задирания носа кверху из-за неудовлетворения. Но мало-помалу чувство, будто он и есть эта самая истеричка, готовая взорваться в любой момент, нарастало в Чимине. Он рвал и метал в своей голове, даже когда Намджун как-то не так обнимал, оставляя одного в пустом доме собираться в универ. Часто злость вымещалась на подушке, пересоленным раменом, который Джун терпеливо ел по приходе с работы. «Женская» месть, «женские» замашки. Парня подташнивает немного от этого, но он настойчиво продолжает гнуть свою линию, закупаясь красивыми кружевами, говоря консультанту отработанное «для девушки, размер единичка-двойка, грудная клетка в обхвате сто, если двойка, то, пожалуйста, с пуш-апом». Отчего-то нравится, как лифчик стягивает грудь, делает её девчачьей, тело немного утонченней, даже если брать в учет подтянутый пресс с заметными рельефностями. Миниатюрные трусики елозят по достоинству ежесекундно, не говоря уже о занятиях танцами, когда у Чимина лицо пылает и в голове ни одной мысли о правильности того, что он делает: лишь опасения насчет того, что он скоро не выдержит, — всё это вводит парня в полувозбужденное состояние, которое спадает только при условии снятия нижнего белья, а делается это исключительно в постели. С Намджуном. Чимин из женских привычек ухватил не только истеричность и любовь к красивому нижнему белью, но и готовность вносить тепло и уют туда, где они, вроде бы, и быть не могут. Так большой холостяцкий — даже в каком-то смысле одинокий — особняк заискрился новыми красками, когда «новая горничная» приложила к нему руку. Грузные темные занавески сменились свободно летящим тюлем, на каждый дубовый стол была постелена белая скатерть, Чимин везде расставил цветы и исправно ухаживал за каждым горшочком, ведя в блокнотике расписание, когда и какой цветок стоит пересаживать и поливать. Иногда соседи заслушивались девчачьими песнями, а Джун только посмеивался, смотря на пылающего, будто томат, Чимина, уставившегося во все окуляры на нагрянувших полицейских. Он всегда заставал такую картину, когда по первому зову соседей (вновь и вновь недовольных якобы вмешательством в личную жизнь) приезжал домой. Холодные полы застелили коврами из-за тех же соседей, которые будто жучки расставили по жилищу Джуна, потому что их выводил из себя даже топот нового работника. В доме наконец-то стало пахнуть домашней едой, что являлось одним из условий контракта нанятого студента, все-таки Намджун устал от ресторанов, нанимать к себе личного повара не являлось нужным, ведь бизнесмен дома разве что только ужинал. Необходим был человек, который бы действительно следил за домом во время отсутствия хозяина, готовил ему ужин и изредка протирал пыль. Критерии в самом деле были таковыми, до прихода Чимина, потом всё как-то закрутилось, завертелось, и как-то стало ясно, что невозможно удерживаться рядом с этой ходячей секс-бомбой. Отношения Джуна и его Минни завязались совершенно случайно. Всё с тех же самых трусиков. Алые полосочки, идущие из маленького треугольника, который уж точно ничего не прикрывал, были обнаружены в кармане домашних брюк, только что вытащенных из сушилки. Вот что может произойти, когда у вас одна прачечная на двоих, ты можешь (даже без своего желания) узнать о нижнем бельишке своего сожителя. Да, естественно, первой пришла мысль, что Чимин просто успел где-то поразвлечься ночью, возможно, у парня есть девушка, отношения, в конце-то концов. Но как-то вся уверенность в построенной теории рассеялась, как только парень, готовя завтрак утром, опрокинул со сковородки деревянную лопатку на пол. В проеме между кромками фартучка на спине задралась футболка, обнажающая такие же (только черные цветом) полоски, ошеломляя Намджуна и заставляя вложить красную материю, которую собирался сейчас вручить Чимину с упреком, в задний карман брюк. Молчание в тот раз породило принятие странного увлечения, а далее и некую заинтересованность в парне, что впоследствии переросло в неиссякаемую похоть со стороны Джуна. И чем больше Намджун проводил вечеров и ночей с Чимином, тем больше не хотел он с ним расставаться. Так и известие о начале подбирания места в общежитии ударило по Джуну словно гром среди ясного неба. Нужда в привязывании к себе, неотпускании, отельном напоминании, кто с кем должен делить постель, вступило в горле, и Намджун не мог совладать с собой. Случилось то, что заставило Минни остаться, но сделаться более отстраненным и порой раздражительным. Откуда же Джуну было знать, что Чимин такой оттого, что его удерживают, но всё ещё не определяются со статусом отношений? И Намджун бы определился, сразу же, если бы его только подтолкнули к этому или он был бы уверен на сто процентов в своих чувствах по отношению к Минни. Есть и тот огонек в глазах, когда наутро видишь прижавшийся к твоей груди нос всё ещё спящего, уже по привычке присасывающегося губами где-то под ребрами Чимина, он стискивает тело руками, со всей силы жмясь ближе, будто бы боясь, что это тепло из кровати может внезапно пропасть. Есть и непрошеная дрожь в коленях, послеоргазменные судороги, приятная, полюбовная тягучая внизу истома, зарождающаяся именно в испытывании теплых чувств. Но нерешительность съедает изнутри, Джун не берется говорить наверняка, боится перемен как второго пришествия, в общем-то, как и все остальные мужики. За исключением Чимина, он тут как бы одной ногой в их группе, прямо по бедро, дальше — стринги. Чимин хотел серьезно поговорить и, как только вернулся с занятий, то отправился принимать ванную. Он, к своему великому сожалению, распаренный и расслабленный в горячей воде, задремал, прямо не вылезая из теплого места. В планы не входило встречать Намджуна в тонком шелковом халатике, мокрым, с все еще не остывшей розоватой кожей. Но так и получилось. Его оценивающе осматривали и уже были готовы пойти обниматься, наплевав на уличную одежду и «мокрость» Чимина, но в последний момент оказались оттолкнутыми: «горничная» не в духе. Он вновь возвращается в ванную, дабы облачиться в припасенную там одежду, оставляя за собой влажные следы на паласе и паркете. Намджун направляется взглядом вдоль этой дорожки, сталкиваясь в дверном проеме с миниатюрными пятками, а далее поднимаясь по тонким щиколоткам, отчего-то немного раздвинутыми. С голых ягодиц слетают полы и без того короткого халата, когда Чимин нагибается за нижним бельем в корзине на черном кафельном полу. На самом-то деле парень стеснительный, иной раз не поленится свет выключить, оставляя Джуна со стояком одного в постели, просто задумчивый сегодня, поэтому и не замечает ни забытую открытой дверь, ни прозорливых глаз Намджуна, сверлящих его. А тот не может поверить, что Чимин ушел в такой транс, что теперь светит так своим богатством, склоняясь вновь, поднимая вверх по ногам тонкие полоски трусиков. Джун давится воздухом, когда видит между присогнутых ног мошонку, а после (когда пристыжено пытается поднять взгляд) раздвинутые ягодицы. Мозг мгновенно нажимает delete, да и сам Намджун готов взорваться. — Ты так со мной заигрываешь? — вкрадчиво спрашивает, тихо ступает вперед, боясь спугнуть, словно Чимин является загнанной в угол добычей (хотя, наверное, в тот момент казалось именно так). Намджун получает рассеянный взгляд, через пару мгновений фокусирующийся на нем, далее громкий визг и захлопывающуюся перед носом дверь. Чимин выходит через пару минут, всё в том же легком халатике, но уже хотя бы с надетым на него нижним бельем, смущающийся до одури, что видно по его пунцовым щекам и попыткам отдернуть тонкую материю (была бы его воля, Минни бы укутался в полотенце, но, как назло, забыл его на кровати). Глаза у Чимина таят обиду, он смотрит исподлобья и чуть ли не фыркает на Джуна, который, в действительности, и не виноват, разве что только в своей нерешительности. — Что смотришь? — грубо, возможно, даже обидно, но Намджун подходит к парню и обнимает его. Чимин расслабляется, дышит полной грудью, вдыхая устойчивый запах одеколона, скребет ногтями по пиджаку Джуна. Приходится даже немного привстать на цыпочки, чтобы быть ближе. Но так даже больше нравится. — Будто бы мы с тобой и не трахаемся, что ты как ошпаренный бегаешь от меня, — Чимин от таких слов распахивает глаза и чувствует, как в сомкнутом кольце рук не может пошевелиться, а настойчивые пальцы уже забираются под шелковую материю халата. Приходится собрать всю волю в кулак, чтобы оттолкнуть полюбившегося человека. — Вот именно! Ким Намджун, теперь даже и не мечтай. — Что? Чимин, подожди, объясни мне, что такое произошло? Чем ты недоволен? — Тем, что я для тебя просто подстилка. Я устал от такой роли! — Тут Чимин даже не ленится подбежать к кровати и бросить первую попавшуюся подушку в Намджуна, чтобы он понял, что сейчас парень реально серьезен как никогда. — Как ты можешь так думать? Минни, это не так! — уменьшительно-ласкательное прозвище пускалось в самых крайних случаях, когда Джун чувствовал, что виноват, и готов был искупить вину любой ценой. — А как, Намджун? Я прекрасно все понимаю, что мы с тобой только «трахаемся», — он театрально разводит руками в стороны, что растягивает кромки халата на груди и оголяет её. Видеть это и не захотеть Чимина как «миссия невыполнима», но Джун громко дышит и преодолевает расстояние между ними, снимая с себя пиджак и накидывая его на плечи парня, одновременно с этим все-таки притягивая к себе. Внутри чувства хлещут через край, а на вид Намджун непоколебимый как скала, серьезный и хмурый, его и впрямь-таки задело чиминовское отношение к нему. Он влюблён в Чимина до потери пульса, радуется, только когда он рядом, а тот так смело заявляет, что для Джуна эти отношения всего лишь «секс». Намджун вздыхает пару раз и сжимает парня в своих объятиях, посматривая на белоснежный тюль за его спиной, прикладывается щекой к рыжей макушке. — Я люблю тебя. — Что? — попытка вырваться пресекается сразу же, Чимина сжимают только сильнее. — Люблю тебя, говорю. — В теле еле заметная судорога из-за наконец-таки принятого решения, пускай и экспромтом, но точно правильное и давно необходимое. Намджун отлепляет от себя притихшего Чимина и целует его лицо, рассыпаясь на мелкие и нежные «люблю» по ходу, получая в ответ тихое урчание, парень прикрывает глаза и покорно подставляет лицо долгожданным ласкам. — Джунни, ты в курсе, что, будучи таким, возбуждаешь меня сильнее? — Чимин вновь лезет обниматься, чтобы скрыть своё лицо в груди Намджуна и не выказывать того, что сбит с толку его поведением. Намджун заливисто смеётся и игриво притягивает бедра Чимина ближе к своим, склоняясь и проводя языком по нежной пахнущей сиренью шее. — Что, у моей малышки намокли трусики? — шепчет куда-то в ключицу, пока Чимин вытягивает шею и хватается пальцами за широкие плечи. Намджун думает, что ответом послужит смущение, молчание или что-то робкое, но никак не то, что он слышит: — Ты же знаешь, что там слишком мало материала, чтобы им оставаться сухими. Понимание, что Чимин смущался и был дерганным, если Джун любовался им нагим, именно потому, что был не уверен в статусе их отношений, не понимал, что их связывает, стучится в голову Намджуна, который пользуется преимуществом в росте и весе и толкает парня на постель. — Интересно, сколько же новых открытий я произведу сегодня? — он пристраивает колено между разведенных ног Чимина и нависает сверху над ним, отчего тот только сильнее заводится. — Сначала открой моё тело, а потом посмотрим.