Мы с тобой одной крови

— Не трогай девочку, у неё и так сегодня был трудный день! — пытаясь не кричать, но всё же кричал Роберт. — Боби, не стоит лезть не в своё дело! — говорил Джаред, даже не скрывая своего бешенства. — Да, ты прав, Джей, это не моё дело, прости… Я же действительно никто ни для неё, ни для тебя. Но ты только пойми, я единственный, кто был с ней всю эту неделю, — понурив нос, сказал Роберт. Я не видела, но чувствовала, как внутри него вспыхивают и тут же угасают огоньки разных эмоций и чувств, я чувствовала, как он хочет сказать что-то очень важное, известное только ему одному, но он не может. Почему, я не понимала. — Я тоже был с ней рядом… — как-то растерянно произнес Джаред. — Ты понял, о чём я, — тихо сказал Роберт, а еще через несколько мгновений было слышно, как хлопнула дверь. Я повернулась на спину и уставилась в тёмный потолок. Мне было жутко стыдно за то, что Джаред и Роберт поссорились из-за меня. Точнее из-за того, что я прогуляла последние уроки. Джареду это очень не понравилось. Также он был зол звонком от психолога, которая не хотела со мной работать. Она наплела ему, что абсолютно всё, что происходило в кабинете, нельзя назвать полноценным сеансом, что я не подлежу лечению и бла-бла-бла. Если честно, я даже не понимаю эту фразу «не подлежу лечению». Неужели со мной все кончено? Единственное мое лекарство — это могила? И я не проживу достойную жизнь? Что если всё это не просто подростковый период, а уже вся моя жизнь? Что если все эти попытки самоубийства были не напрасны, и моя дорога здесь на самом деле кончена?.. — Кира, просыпайся! — настойчиво произнёс Джаред, входя в зал и включая свет. Я прищурилась, пытаясь разглядеть образ Джареда. Его лицо было сердитым, отчего мне стало не по себе. Он смотрел на меня, скорее всего подбирая нужные слова, ну или хотя бы цензурные. В его глазах сверкали искры. Мне казалась, он готов все рвать и метать. И причиной этого состояния была я. Я заставила его злиться и нервничать, я заставила эти глаза так смотреть на меня. Во всем виновата только я… — Почему ты прогуляла уроки? — с рычанием произносил Джаред, приближаясь ко мне: от страха я вжалась в диван. Мне было безумно страшно смотреть на него, или хотя бы даже находиться с ним рядом в одной комнате, но я не могла оторвать своего взгляда. Джаред продолжал ругать меня и за прогул, и за сеанс, всё также медленно приближаясь, а в моей голове тут же возникали те самые картинки из интернета, обрывки интервью, где он шутит и смеётся. Я не могла узнать того милого весельчака, который легко мог перейти на серьёзные темы и рассуждать, будто до этого не было шуток, а весь мир — это философская книга. На последнем слове он приблизился в плотную ко мне, и мне пришлось встать, чтобы лучше видеть его глаза. Он продолжал кричать и ругаться. Я даже и не думала, что все это так сильно может его разозлить. Я искренне не понимала, почему он так сердит, ведь в одном из своих интервью он говорил, что сам редко посещал школу, а тут все каких-то два урока. — Почему ты молчишь?! — его лицо стало красным от злости. — Ты здесь уже две недели, а все еще молчишь?! Почему ты молчишь?! Он кричал мне прямо в лицо, а я понимала, что в этой ситуации мне нечего было бы сказать, даже если я и захотела. — Не смотри на меня так! — зарычал он и замахнулся на меня, отчего я сжалась в комок, ожидая удара. Из моей головы ушло абсолютно всё, только горячие слёзы обжигали глаза и щеки. Я не могла ничего контролировать, время для меня остановилось: я не могла поверить в то, что всё начнётся заново; что всё то, что так сильно мне мешало жить, повториться; что то, отчего я так хотела убежать, и то, что когда-то сломало меня, повторяется. Я ждала обжигающего кожу и душу удара, но его всё не было. Я медленно подняла голову и увидела испуганные глаза Джареда. Он отстранился и с ужасом смотрел на мои слёзы, что предательски лились по моим щекам. Он не верил самому себе, не верил тому, что был готов подобное сделать. Мне стало страшно вдвойне: человек, не способный держать в руках свои эмоции, не может быть примером для эмоциональных подростков, он не может давать советов, как это частенько делает. Он не может быть моим отцом… Страх быстро сменился злобой: я не хотела больше его видеть, не хотела слышать о нем что-либо. Отчасти мне даже стало стыдно перед всеми теми людьми, что слушают его и пытаются быть на него похожим. Он не такой, каким кажется. Он не такой, каким казался мне… — Прости, — всего одно слово проронил он, а с моих глаз упали розовые очки, которые я сама же на себя и надела. Шмыгнув носом и вытерев рукавом щеки, я подняла с пола свой рюкзак и поспешила выйти из зала. — Кира, — слышалось у меня за спиной, когда я поднималась к себе, но мне было все равно. — Постой… Прости…