12
26 мая 2017 г. в 00:54
Одной рукой Микки хватает зажигалку, другой — сигарету.
Он не кладёт зажигалку в карман, потому что если его рука свободна, то он может вытворить нечто возмутительное, например, протянуть руку к Йену. Держание за ручки ничуть не привлекает его, однако он беспокоится, когда он рядом с Йеном и не касается его. Это неудобно в том плане, что всё, что связано с Йеном, заставляет его волноваться. Он учится проглатывать неудобства, стискивать зубы, обнажая их. Могло быть хуже, Йен снова мог повернуться спиной и уйти.
— Как твоё лицо? — спрашивает Йен, доставая до сигареты и склоняя голову, чтобы осмотреть его челюсть. Микки вдыхает ядовитый дым перед тем, как небрежно передать сигарету Йену.
— Джои бьёт как чёртова девчонка, — фыркает он.
— Сомневаюсь, что он говорит то же самое о тебе. Кажется, ты ему нос сломал, — упоминает он, вновь передавая сигарету.
— Ему не стоило гнать на меня. И ты, кстати, тоже, придурок, — подчёркивает он. — Ты счастливчик, что у тебя такие яркие волосы, иначе я мог бы и на тебя замахнуться, — добавляет он. Когда он махал кулаками, а ярость разливалась по его венам, в его поле зрения появилась вспышка рыжего и практически сразу остановила его.
— В любом случае, я вроде как ожидал, что ты замахнёшься, — Йен беззаботно пожимает плечами.
— Что ж, тогда ты настоящий идиот, — он фыркает.
— Точно так, — мягко соглашается он. Микки не уверен, что на это ответить, так что он касается руки Йена и притворяется, будто это случайность. — Хэй, прости, что я слишком уж прессовал тебя по поводу Мэнди. Я не это пытался сделать. Я, эм, я понял, что твоя семья отличается от моей.
Его лицо такое, чёрт возьми, открытое и искреннее, что Микки приходится отвернуться.
— Как угодно, — бормочет он, бросая сигарету на землю, и наступает на красные угольки.
— Просто Фиона сильно обижалась из-за того, что я многое скрывал от неё, и я думаю, Мэнди тоже будет неприятно. Но я не собираюсь рассказывать ей, она твоя сестра, и это твой выбор. Просто, по крайней мере, подумай об этом, хорошо? — спрашивает он.
Микки вздыхает и обеспокоено глядит на Йена.
— Перестанешь использовать член как козырь в рукаве, если я скажу, что подумаю?
— Я этого не делаю, придурок, — Йен хихикает, свободно и искренне.
— О, да ладно! Всё идёт не по твоему плану, и ты устраиваешь истерику и в наказание лишаешь меня своего хуя, — фыркает он. Он ощущает, как смех клокочет в его лёгких, и он глубоко вдыхает воздух, позволяя ему просочиться до костей. Он ощущает себя цельным и непоколебимым, гуляя под хмурым небом по бейсбольной площадке рядом с Галлагером.
— Всего два дня! — восклицает Йен, его глаза широко распахнуты и блестят. И Микки думает, что действительно глупо, что его глаза блестят. Как вообще это, блять, возможно?
Он толкает Йена в плечо, и тот отвечает ему тем же.
— Иди нахер. Это продолжалось три дня, — говорит он.
— Считал дни, хах? Ты действительно так сильно меня желал… — он самодовольно ухмыляется. Микки не знает, хочет ли он стереть это выражение с его лица кулаком или поцелуем.
— Не тебя, а твой член, — он пожимает плечами. Они сворачивают под скамейки трибун и прислоняются к стене, оба борются с улыбками, что растягивают их губы.
— Засранец, — выдыхает Йен с тихим смешком и качает головой. Он притягивает Микки перед собой за ремень его брюк и мастерски расстёгивает пуговицу на них. — Что насчёт моих рук? — спрашивает он. Одной рукой он проскальзывает в боксеры Микки, уверенно сжимая его.
— Ага, они в порядке, — надрывно выдыхает он. Кончиком языка он вжимается в свою щёку, а в его горле вздымается сдавленный стон.
— И мой рот, что ты там про него говорил? — шепчет он, пробираясь головой глубже, чтобы легко поцеловать расцветающий синяк на челюсти Микки. Губами он вытанцовывает на пространстве бледной кожи и передвигается, чтобы начать нежно ласкать шею.
— Отъебись, — сглатывает он.
— Просто тёплый ротик, — шепчет Йен напротив пульсирующей вены.
Нечто внутри него с треском рушится, и ему приходится перестать трястись в прямом смысле слова. Ощущение, будто он плевался этими колкостями в Йена сотню лет назад. Его лишает решимости то, что рыжик всё ещё помнит их, возможно, даже верит им.
— Ты же знаешь, знаешь же, что я уёбок. Знаешь… — стонет он.
— Можешь просто сказать это? Я оттрахаю тебя в любом случае, но просто можешь это признать? — Йен слегка отстраняется, склоняя голову, чтобы глядеть ему прямо в глаза. Слишком больно отвести взгляд, потому что Микки всегда нарывается на неприятности.
— Ну же, рыжий лобок, — бормочет он, нервно растягивая футболку Йена. Раньше он запирался в себе, когда нервничал, отстранялся и прятался. Однако теперь он тянется к Йену.
— Я хочу услышать это, лишь на эту ночь. Пожалуйста, Мик, — шепчет он.
— Я хочу тебя. Блять, да я всегда тебя хочу, — он беспомощно вздыхает. — Это ненормально и глупо, и я ненавижу это. Ясно? Теперь ты счастлив? — рычит он.
Йен широко улыбается, и Микки почти что не сожалеет о своих словах.
— После того, как я оттрахаю тебя около этой стены, приходи ко мне. Я отсосу тебе, если никого не будет дома, и ты сможешь остаться с ночёвкой, — он расстёгивает собственные джинсы и стягивает их, оставляя на земле.
— Нет уж, блять, спасибо, — сухо отвечает Микки. — Я имею в виду последнюю часть. Можешь отсосать мне когда угодно, Галлагер, — он ухмыляется.
— Джои бесится на тебя. У нас есть свободная кровать, так что просто… просто останься, — уговаривает он. — Это будет смотреться странно, только если ты будешь себя странно вести, — добавляет он.
— Звучит как довольно плохая идея, — фыркает он.
Грубо поворачивая его к стене, Йен одним резким движением стягивает его брюки и боксеры перед тем, как горячо проговорить ему на ухо:
— Я действительно хорош в плохих идеях, — выдыхает он.
— О да, вот я какой? — он вздрагивает.
— Ты худшая идея, которая меня когда-либо посещала, Мик, — говорит он, языком проводя по завитку уха.
И к чёрту это, Микки тоже хорош в плохих идеях. Плохие идеи — его хлеб насущный. Если Йен продолжит так к нему прикасаться, он с удовольствием примет необдуманное решение, которое пойдёт в книгу рекордов. В любом случае, не то чтобы его всю жизнь не ебали. Он может расслабиться и получать удовольствие, пока оно есть.
. . .
Лип счастлив. Поправочка, Лип пьян.
Он выпивал пинту за пинтой и шот за шотом. Он поглощал алкоголь до тех пор, пока не смог вспомнить, почему вообще беспокоился о своём брате. Он пил до тех пор, пока не мог вспомнить, кто такой Милкович и почему это имя так действует на нервы.
— Что происходит между Йеном и Микки? — голос Мэнди врывается в приятное булькание вокруг него, и он стонет. Она, пошатываясь, доходит до барного стула и непристойно плюхается на него рядом с Липом.
— Что? — спрашивает он.
— Микки и Йен, — едва разбирая слова, бормочет она. Теперь, когда он задумывается над этим, он вспоминает, что она неплохо напилась за сегодня. — Я не тупая, ясно? Я знаю, что что-то происходит, — объясняет она.
С минуту он включает свои мозги, пытаясь разобрать, что она говорит. Он не может вспомнить, кто в курсе обо всём на данный момент, и в таком поддатом состоянии всё это слегка смущает. Однако он почти уверен, что Мэнди официально не в курсе того, что её брат ебёт её лучшего друга. И он полностью уверен, что лучше так всему и оставаться.
— Они работают вместе в магазине, так? — говорит он, прикидывая дурачком. — Или Микки уволили?
— Смотри, я не в настроении слушать твоё собачье дерьмо. Я думаю об этом уже на протяжении четырёх «Ром-кола», — начинает она. — И либо Микки втянул Йена в свои делишки, либо они трахаются. Что из этого? — требовательно спрашивает она.
С минуту Лип сидит молча, ошарашенный заявлением. Он нерешительно открывает рот перед тем, как скривить ложное лицо, погружённое в ход глубоких раздумий.
— Знаешь, что? В последнее время глаза Йена были краснее обычного. И у него вечно больше налички с собой, так что да. Возможно, он во что-то ввязался.
— Твою мать! — глаза Мэнди лезут на лоб от удивления. — Они трахаются? — она давится коктейлем.
На самом деле он не любит врать, однако обычно у него это лучше получается. С секунду он слегка расстроен по этому поводу, а затем вздрагивает от того факта, что Мэнди на самом деле всё знает. Она выглядит контуженной, она в панике, будто ничто в этом мире больше не имеет смысла. Лип всё понимает. От того факта, что его младший брат регулярно трахает Микки Милковича, у кого хочешь челюсть отвалится. Он тянется за своим стаканом, однако Мэнди уже схватила его и большими глотками поглощает алкоголь.
Лип просит очередной напиток. Он точно не хочет быть связан с этим, когда всё дерьмо всплывёт на поверхность.