18
5 ноября 2017 г. в 14:24
Лип хорошо справляется с ролью старшего брата.
Когда люди говорят ему, насколько он сообразителен или умён, он пропускает это мимо ушей. Ни для кого не секрет, что он образован, но он не думает, что даже частично хорош в этом. Он использует свой ум так, как должно. Нечего гордиться своей образованностью. Ему нравится быть в курсе всего и знать ответы на вопросы, однако это не заполняет пустоту. Это просто факты, цифры и слова, — всё, что он знает. Это ничего не значит.
Когда ему было четырнадцать, после того как Йен пришёл домой, сдерживая слёзы и бормоча что-то про придурков-учителей, Фиона сказала Липу, что он хороший брат. Всё, что он сделал, так это стащил пиво для Йена и отпускал грубые замечания в их сторону, пока они оба уже не могли сдерживать смех, громкий и разливистый. Однако позже этим же вечером она загнала его в угол, внимательно посмотрела на него и сказала ему, что он хороший старший брат. Этот комментарий не прошёл мимо ушей. Он остался с ним, просочился в его кости и частично заполнил пустоту. Он значил что-то.
О Йене было легко заботиться, когда они были младше. Он ни о чём не просил и был рад буквально всему. И Йен всё ещё особо ни о чём не просит, однако теперь, когда они стали старше, всё становится сложнее. Потому что Лип не может знать ответов, когда даже не знает вопросов. И в любом случае, всегда найдётся больше вопросов, нежели ответов. Он почти что сдался в том, чтобы всегда быть правым для Йена. Теперь он просто пытается быть рядом.
— Спасибо, что разрешил воспользоваться своей комнатой прошлой ночью. И кстати, мы на самом деле не трахались на твоей кровати, — убеждает его Йен, облокачиваясь о дверной косяк. Хлопковая ткань его треников собрала всю грязь с пола, потёртая и поношенная.
— Приятно знать, — говорит Лип. Он толкает его в плечо и протягивает ему косяк перед тем, как откопать в кармане зажигалку. — Он отсосал мне утром, но... — ухмылка на лице Йена ликующе расплывается, когда он вставляет косяк в рот.
— Ой, ну же! Что я тебе об этом говорил? Я выслушаю, как ты кувыркаешься с парнями, девчонками, обезьянками, но только не с Микки. Иисусе, — он скорчивает рожу, сжимая зажигалку.
Рыжий хихикает в то время, как Лип наклоняется вперёд и поджигает косяк для него. Он глубоко вдыхает, позволяя себе прикрыть глаза.
— Достаточно честно, — говорит он. Когда Йен откидывает голову назад, на его лице появляется уверенное выражение — то, которого давненько там не было.
— Кстати, у вас всё хорошо? В смысле, не говоря о минетах и сексе в душе, всё путём? — искренне интересуется он.
— Ага, всё хорошо. Кажется, мы наконец идём нога в ногу, — говорит он, передавая косяк Липу.
Делая затяжку, старший из братьев косится на него, обдумывая сказанное.
— Правда? — спрашивает он.
— Он старается, понимаешь? — Йен облизывает губы и привычно скрещивает руки на груди.
— Хмм, — Лип хмыкает, перекатывая косяк между губ. — Ага, кажется, я понял. На самом деле, это даже миленько, — слегка дразнит его старший брат.
— Отвали, засранец, — смеётся Йен, громко и раскатисто. И Лип знает, что на этот раз у него есть ответ. Он всё ещё не уверен, в чём заключался вопрос, однако ответ верный.
— Микки Милкович, чуткий и заботливый парень, — дразнится он.
Йен слегка толкает его в грудь. Это так знакомо, и ощущение просачивается сквозь его кожу, заполняя пустые места. Те, которые, как ему казалось в последнее время, были созданы для его младшего брата. Потому что он не думает, что важно то, что он гений в семье, важно лишь то, что он хороший старший брат. И важно то, что он здесь.
. . .
Мэнди страдает от похмелья.
После того как Йен позвонил ей прошлой ночью, она нехотя позволила себе поволноваться на пару с бутылкой джина. Она знала, что её братья могут позаботиться друг о друге, но дерьмо всё ещё случается. Люди всё ещё умирают. И сколько бы она ни жаловалась и не ворчала, на самом деле, она не хотела, чтобы они умерли. По крайней мере, не Микки и Игги.
Но нужно кое-что сказать про перспективы, потому что хмельное беспокойство Мэнди развязало большую часть её злости. Она всё ещё не понимает отношений Микки и Йена, однако она не думает, что это важно. То, что между ними, остаётся между ними. Йен всё ещё её лучший друг, а Микки всё ещё её придурковатый брат. На самом деле ничего не изменилось, просто теперь она знает больше. И после алкоголя и пары прочищений в буквальном смысле, она думает, что, возможно, всё не так уж плохо.
Так что когда Микки входит внутрь, слегка побитый, она отрывает глаза от телевизора и робко улыбается ему.
— Хэй, — бормочет он, заходя в гостиную. Его футболка чистая, однако джинсы запятнаны засохшей кровью. Когда она присматривается получше, она узнаёт в ней футболку Йена.
— Я столкнулся с Игги, когда он утром уходил. Он думает, что мы оба оставались у Галлагеров прошлой ночью, — говорит она. — Не беспокойся, я подыграла.
— Я должен поблагодарить тебя или что? — спрашивает он.
— Да, — резко отвечает она.
Он машинально фыркает и закатывает глаза.
— Как угодно... — ворчит он. Это скорее всего, самое близкое к благодарности или даже извинению, насколько она вообще может получить.
— Ну, и когда ты узнал, что ты гей? — внезапно спрашивает Мэнди. Её кожа одновременно натягивается и растягивается. Она не знает, как завести этот разговор со своим братом, она просто знает, что ей нужно поговорить об этом.
— Ни за что. Я не буду говорить, — отвечает он. Он разворачивается и идёт к своей комнате.
— Просто подожди, пожалуйста? Ну же, Микки, — осторожно просит она.
На минуту он останавливается, а затем наконец разворачивается и облокачивается о стену.
— Я не знаю, — бормочет он. Он оглядывает комнату, смотрит куда угодно, кроме своей сестры.
— Ну же, — побуждает она его, отпуская свою нерешительность.
— Я не знаю, ладно? Это не то, о чём я часто думаю. Думаю, мне просто не нравится трахать девчонок. Как Игги и Тони, например. Так что я понял, что что-то не так, — объясняет он. Он всё ещё отказывается встречаться взглядами с Мэнди, однако его голос чистый и спокойный.
— Какого парня ты трахнул первым? — спрашивает она. И несмотря на то, что это вроде как неловко и совершенно дико, Мэнди даже нравится говорить на эту тему с Микки.
— Я, блять, не помню его имени. Какой-то педик в тюрьме, — он пожимает плечами.
— Логично, — она кивает. — Что насчёт тебя и Йена — я знаю, что обычно он сверху. Так ты полностью принимаешь это или как? — она ухмыляется. И уже знает ответ.
Она знает, что Микки ведёт себя как суровый парень, но только и всего. Мэнди может поклясться, что ему нравится, когда кто-то ещё овладевает ситуацией, кто-то, кому он доверяет. И она начинает понимать, что если Микки кому и доверяет, то точно Йену.
— Не твоё дело, сучка, — ворчит он.
— Это да, — она ухмыляется.
— Это иди нахуй, — говорит он. Нет никакой реальной злости в его словах, а его плечи расслаблены так, как она ещё прежде не видела.
— Как угодно, — она вздыхает. — Только будь осторожен, ладно?
— Не беспокойся. Я буду нежен с твоим дорогим рыжим принцем, — он закатывает глаза, засовывая руку в карман и доставая сигарету. Он не поджигает её, лишь крутит в руках.
— Я имею в виду, ты сам будь осторожен. Довольно странно видеть тебя счастливым. Но и, в то же время, круто. Будто бы наблюдать за летающей умственно отсталой свиньёй, — говорит она.
— Смешно, — невозмутимо произносит он.
Она посылает его на три буквы, саркастично моргая тёмными ресницами.
— Не сделай что-либо глупое и не облажайся, — предупреждает она.
— Ага, ага... — бормочет он.
— Хэй, он же хорош в постели, верно? Ну, я чувствовала его член, и он точно больше средних размеров, — неожиданно упоминает она.
— Что за херня? — он удивлённо и смущённо хмурит брови.
— В смысле, Лип знает, как пользоваться тем, что у него есть, но то, что у него есть, не настолько впечатляющего размера. И я так понимаю, Йена всегда преследовал какой-нибудь женатик, а теперь ты, значит... наверно, он отличный ёбырь, верно? Мне всегда было интересно, — бормочет она.
— Ты психованная, — говорит он, качая головой. — И где ты, блять, успела почувствовать его член?
— Кажется, он тоже заботится о твоих нуждах. Не как левый парень, беспокоящийся лишь о том, как кончить, — продолжает она.
— Ладно, мы закончили, — говорит Микки.
— Что? — Мэнди ухмыляется.
— Это слишком странно, — говорит она, отталкиваясь от стены.
— Клянусь, он и минет отменный делает. Однажды у нас было соревнование с бананами. Было ещё сложно предрекать результаты, — хихикает она, вспоминая.
— Господи Иисусе, — ворчит он.
Микки торопится прочь, матерясь себе под нос. Однако всё, что Мэнди может сделать, так это смеяться себе под нос. Это странно и слегка неловко, однако в то же время настолько смешно, что она отпускает его. Она не может держать в себе предательство и душевную боль. Её лучший друг и её брат счастливы вместе, это чертовски невероятно, однако это не так ужасающе, как она думала. Да и, если честно, это вообще не ужасающе.