19
6 ноября 2017 г. в 04:12
У Микки потеют руки, однако он не нервничает. Не нервничает.
Впервые за долгое время кухня Галлагеров пустует, только Йен сидит за столом, читая учебник по математике. Он старый и ветхий, возможно, украденный или занятый у кого-то. Лип снова задал ему несколько практических вопросов, и к раздражению Микки, Йен был непоколебимо сконцентрирован. Чтобы занять себя, старший парень стянул пирожные из настенного ящика и небрежно надкусывал их. Они были какого-то ягодного вкуса, слишком сладкие и переработанные, чтобы определить бренд.
— Ты почти закончил? — спрашивает он, глотая кусок ничем не примечательного пирожного перед тем, как поставить коробку на стол. Йен не отвечает, и Микки нетерпеливо вздыхает. — Ты когда-нибудь трахал мою сестру?
— Это ещё что за вопрос? — Йен задыхается, удивлённо отрываясь от книги.
— Она говорила что-то о том, что чувствовала твой член, — он пожимает плечами.
— Несколько раз она хватала меня сквозь штаны, ещё когда не знала, что я гей, — легко объясняет он. Он ухмыляется перед тем, как снова опустить глаза в книгу. Микки хочется кричать.
— Оу, — вместо этого говорит он.
Часы на стене насмехаются над ним в то время, как его желудок неловко сворачивается. Он чувствует себя так, будто его сейчас стошнит, признаниями в любви или кусочками пирожного — он не уверен. Прошло два дня с тех пор, как Йен сказал три этих маленьких слова, и вес того факта, что он не сказал их в ответ, тяжело лежал на плечах Микки. Не то чтобы он чувствует себя обязанным или виноватым, потому что Йен не кажется расстроенным. По факту, Йен чувствует себя самым счастливым на свете, будто бы он свободен от лжи и игр. И Микки тоже хочет этого. Микки хочет перестать врать и прятаться, по крайней мере, от Йена.
— Галлагер... — Микки откашливается, силой заставляя голос оставаться спокойным. — Йен, — вновь пробует он, когда рыжий продолжает пялиться в книгу перед ним.
— Одну секунду. Мне просто нужно закончить эту страницу, — бормочет он; глаза раздражающе сосредоточены.
Это не должно быть таким уж большим делом — подождать ещё несколько минут. Однако Микки понадобились года, чтобы решиться сказать Йену, что он на самом деле чувствует. А теперь, когда он готов, каждая секунда заставляет его чувствовать себя так, будто он вот-вот взорвётся.
Он тыкает пальцами в недоеденное пирожное перед собой.
— Мне нужно сказать тебе кое-что. Это важно.
— Подожди, — бормочет Йен.
Микки делает глубокий вдох, однако обнаруживает, что его отчаянное желание слишком непреодолимо, чтобы ослабить его. В лучшем случае, он упёрто нетерпелив. Он хочет то, что хочет и когда хочет. И прямо сейчас он хочет добиться внимания Йена сильнее, чем что-либо за всё последнее время. На самом деле, он не может вспомнить последний раз, когда он желал чего-то, что не было связано с Йеном. Это в каком-то смысле жалко, однако это правда, так что он учится принимать это.
Его пальцы продолжают беспокойно стучать до того, как он наконец берет остаток пирожного и бросает его прямо в голову Йену.
— Эй, — зовёт его Микки, когда пирожное врезается в щёку парня.
Младший парень удивлённо поднимает глаза, когда остатки еды падают на пол, и начинает хихикать.
— Что за херня, Микки?! — резко говорит он, разинув рот.
— Я, блять, пытаюсь тебе тут кое-что сказать! — защищаясь, огрызается он.
Йен встаёт, отодвигая книгу в сторону.
— Ты только что бросил пироженку мне в голову!
— Ага, потому что я пытаюсь сказать тебе, что я люблю тебя, засранец! — говорит Микки. Его голос громче, чем он предполагает, однако он заставляет себя оставить слова там, где они есть, в открытом воздухе. Он не заберёт их назад и не замнёт их в разговоре.
— Ты... — Йен замолкает, вопросительно качая головой. Он сосредоточенно подходит к Микки, останавливаясь, только когда он оказывается прямо перед ним. — Ты идиот, ты знаешь это? — тихо произносит он; робкая улыбка играет на его губах.
— Отъебись, — нервно бормочет он.
— Такой идиот, — говорит Йен, беря в руки его лицо и соединяя их губы вместе. Поцелуй жёсткий и основательный, но, по мнению Микки, Йен слишком скоро отстраняется. — Я тоже люблю тебя, засранец, — добавляет он.
— Я знаю, — Микки пожимает плечами, нахально ухмыляясь. Йен закатывает глаза и пытается отойти, однако Микки хватает его за бёдра и удерживает его на месте. — Хочешь сходить на бейсбол в следующие выходные? — быстро выпаливает он.
— В смысле, пробраться тайком? — спрашивает Йен, бросая попытки отойти, и кладёт руки на плечи Микки.
— Не-а, Мэнди, кажется, отсосала какому-то парнише, который перепродаёт билеты. У неё есть пара штук, и она сказала, что я могу их взять, если возьму тебя с собой, — признаётся он.
Йен закусывает губу и теребит край рубашки Микки.
— Как свидание? — интересуется он.
— Она оптимистично настроена по поводу нас теперь, когда она обо всём знает, вот так вот. Наверно, это она имела в виду, — говорит он.
— Но ты хочешь, чтобы это было свидание? — настаивает Йен.
— Господи, блять, Иисусе, Галлагер! Кому какая разница, как мы это назовём? — Микки вздыхает. — Это не значит, что мы будем держаться за ручки или что-то подобное.
— Я знаю, но всё же... — он мягко пожимает плечами.
— Если ты хочешь называть это свиданием, то называй, — он закатывает глаза. — но я называю это игрой в бейсбол, — добавляет он.
— Ладно, — кивает Йен.
— Что «ладно»? — недоверчиво спрашивает он.
— Ладно, ты можешь называть это игрой в бейсбол, — Йен улыбается.
— Что ж, и как ты это называешь? — спрашивает Микки, неожиданно чувствуя себя некомфортно из-за того, что не знает. На самом деле, прежде ему было всё равно на всю эту фигню. Однако сейчас, когда Йен внёс эту мысль ему в голову, его это раздражало.
— Неважно, как мы это называем, да? Кому какая разница, — говорит он; его глаза озорно сверкают. И да, Микки знает, что Йен действует ему на нервы.
— Галлагер, я... блять, — хихикает он. — Ненавижу в тебе всё, — легко продолжает он.
Йен улыбается на это, широко и прекрасно.
— Нет, не ненавидишь, — говорит он. — Ты любишь меня.
Микки открывает рот, чтобы сказать что-то; он не уверен, что, потому что он знает, что теперь уже не может этого отрицать. Однако до того как он может выдумать какую-нибудь ахинею, Йен накрывает его губы своими и звучно целует его.
— Думаю, самое время для перерыва, — говорит Йен; его губы ласкают по линию подбородка Микки. Он проскальзывает руками под футболку Микки, оставляя пальцами горячую дорожку.
Проходит почти два часа, и только тогда Микки осознаёт, насколько ему лучше, когда слова не скребутся, запертые внутри. Он лежит в кровати Йена, а рыжик распластался на нём, легко посапывая. Ему тяжело от груза конечностей Йена, однако он всё ещё чувствует себя легче, чем когда-либо. И неважно, что оставшийся мир всё ещё верит в его враньё, потому что теперь Йен знает правду.
Он наконец сказал это, и было очень приятно хоть однажды сказать то, что он действительно имел в виду.
— Я люблю тебя, — шепчет он спящему Йену.
Младший парень ёрзает во сне, и Микки замирает, чувствуя себя так, будто его поймали за тем, чего он делать не должен. Слова всё ещё кажутся инородными при произношении, и маленькая его часть всё ещё ждёт, когда кто-то рассмеётся ему в лицо.
— Я знаю, — Йен сонно улыбается.
— Болван, ты притворялся, что спишь? — обвиняет его Микки.
— Нет, я спал. Но ты разбудил меня своими тычками, — говорит он, пытаясь проморгаться. Микки смотрит вниз и видит, как рука, что обвивает плечо Йена, дёргается. Даже не осознавая, он барабанил пальцами по его бледной коже.
— Как угодно, чувак. Мне было скучно, — он пожимает плечами, решая, отстраниться или нет. В конце концов, он решает, к чёрту это, и, возможно, даже придвигается чуть ближе. Он уже слишком глубоко втянулся во всё это; он осознаёт, что нет пути назад.
— Хочешь остаться на ужин сегодня вечером? — неожиданно спрашивает Йен, приподнимая голову, чтобы взглянуть на Микки.
— Не особо, — говорит он.
— Фиона готовит спагетти, и сегодня очередь Карла мыть тарелки. Возможно, он специально разобьёт парочку, чтобы ему не пришлось их мыть. Это как ужин и шоу в одном флаконе, — с надеждой объясняет он.
— Звучит восхитительно, — отчеканивает он.
— Подумаешь над этим? — спрашивает он. Его глаза широко распахнуты и глупо очаровательны, однако этого не должно быть достаточно, чтобы сломить решение Микки. По крайней мере, так было.
— Я... хорошо, блять. Я вроде как люблю спагетти, — бормочет он, будто это оправдывает его согласие.
— Да? — Йен широко улыбается.
— Никому не стоит пялиться на меня, — предупреждает он.
— Что насчёт меня? — спрашивает Йен.
— Особенно тебе, это пугает меня до усрачки, когда ты так делаешь, — говорит Микки с уверенным выражением лица.
— Очень жаль, — он ухмыляется. Он поднимается и перекидывает ногу через талию Микки.
Вес его тела тёплый и уверенный, прижимает Микки к земле и напоминает ему, что это реально. Потому что иногда, когда он с Йеном, ему кажется, что это сон или же кошмар. В конце концов, ему придётся проснуться и получить что-то хорошее лучше, чем жить чем-то плохим. Ты не знаешь ничего лучше, когда живёшь в вечном дерьме. Однако когда нечто хорошее попадает тебе в руки, ты навсегда узнаёшь, что упустил. Микки думает, что, возможно, это и пугает его больше всего в отношениях с Йеном — сама мысль об их потере. Идея о том, что они могут быть слишком хорошими, чтобы быть правдой. Однако затем Йен прикасался к нему, грубо и нежно одновременно, и Микки знал, что это реально. Возможно, единственная реальная вещь в его грёбаной жизни.
— Нам снова нужно идти? Я слышу спиногрызов внизу, — говорит он, выныривая из собственных мыслей.
— Ты действительно останешься на ужин? — интересуется Йен; пальцы бегают по коже Микки.
— Ты глухой? Я не буду повторять это снова, — резко говорит он без какой-либо ярости.
Йен улыбается; его знающие глаза ярко мерцают.
— Всё в порядке. Одного раза было достаточно, — говорит он. И Микки почти что уверен, что они говорят не про приглашение на ужин.
— Двух, — бормочет он. Потому что он сказал это, чёрт возьми, два раза и не собирается притворяться, что этого не было. С самого начала любовь к Йену душила его, когда ещё слова были заперты и спрятаны. Однако теперь, когда они в открытом воздухе, где Йен может зацепиться за них и оставить их, Микки чувствует, что может дышать.
— Ага, кажется, ты сказал это дважды, — он уже хихикает. Это настолько до смешного заразительно, что Микки приходится закусить губу, чтобы не фыркнуть.
— Иисусе, — он вздыхает. — Как я умудрился застрять с тобой?
— Оказался не в том месте не в то время, — говорит Йен, наклоняясь и кротко целуя его. Он прижимается губами к щеке Микки перед тем, как отстраниться и серьёзно взглянуть на него. — И ты со мной точно застрял, понимаешь?
Микки лишь кивает и обвивает рукой Йена за шею, притягивая его к себе до тех пор, пока их губы не встречаются. Он знает, о чём говорит Йен, однако правда в том, что он никогда в жизни не чувствовал себя настолько удовлетворённым.