Скрытый (Latent)

Попытка накопать информацию о скрытых Проводниках в интернете обернулась полным провалом. Сайты, которые не спонсировались Управлением, создавались либо теми, кто ничего не знал, либо чокнутыми сторонниками теории заговора. Заходить на сайты Управления Джон не хотел, опасаясь, что его могут отследить, а на остальные не стоило тратить время, поэтому он бросил свою затею. Придётся найти другие источники информации, а пока что Джон решил отложить задачу до лучших времён. Несколько дней спустя Джон, как обычно, убирался в палатах. Когда он уже выполнил половину работы, позвонил Смит и велел подойти к главному лифту, чтобы помочь доставить нового пациента – в палату 508 в южном крыле. Обычно пациенты не прибывали так поздно, но день вообще выдался непривычно насыщенный. На этой неделе на улицы выпустили новую партию ИП, и в клинику поступило много молодых стражей в тяжёлом состоянии. Даже ночной смене приходилось принимать пациентов, поэтому Джон сразу же кинулся исполнять приказ. Натянув перчатки, Джон бросился к лифтам. Он успел как раз вовремя: двери открылись, и появилась каталка с новоприбывшим. Пока Джон показывал бригаде скорой помощи дорогу к ближайшей палате, он мельком заметил тёмные волосы, худое тело и очень бледную кожу пациента. Поскольку Джон был единственным свободным на данный момент работником, он подготовил постель и помог врачам осторожно положить пациента на кровать. Несмотря на худобу, мужчина оказался довольно тяжёлым. У Джона даже слегка заболело раненое плечо, пока он поднимал того с каталки и устраивал его на кровати. Бригада поспешно удалилась, и в палате тут же появились медсестра и брюнет на вид немного постарше. Аккуратно поправляя простыни и одеяло, Джон оглядел лежащего неподвижно Стража-бету. Бедняга, кажется, находился в очень тяжёлом состоянии. Бледная кожа отливала серым, под глазами залегли тёмные круги. Пухлые губы потрескались, а взлохмаченные чёрные кудри следовало бы хорошенько помыть. Он выглядел таким юным, что сердце Джона болезненно сжалось. Он гадал, оказался ли этот бедный парень очередной жертвой ИП. Меж тем ночная сиделка, Эмма Мартин, не теряла времени даром. Джон познакомился с ней в первую же неделю и понял, что она – настоящий профессионал, преданный своему делу и пациентам. Хорошие медсёстры, по мнению Джона, ценились на вес золота, поэтому он относился к ней со всем уважением. – Спасибо, Уильям. Думаю, сегодня ты нам больше не понадобишься, но, если что, я позвоню. Джон вежливо кивнул. По пути к выходу он прошёл мимо разодетого джентльмена. Он не отрывал от пациента встревоженного взгляда и не обратил на Джона никакого внимания. Джон заметил между ними лёгкое сходство. Родственники, но насколько близкие – непонятно. Впрочем, это и неважно. Закрывая дверь, Джон бросил взгляд в палату и увидел, что медсестра ставит капельницу. Молодому человеку, определённо, нужна жидкость. Одна из проблем ломки после этого наркотика состоит в том, что в желудке ничего не задерживается, и именно обезвоживание представляет особую опасность. Если бедняга подсел на ИП, ему предстоят несколько тяжёлых дней, пока наркотик не выведется из организма. А потом – интенсивный курс психотерапии, составленный по индивидуальному плану и расхваливаемый, как главная фишка проведения реабилитации в Прайс Клиник, благодаря которой лечение проходит так успешно. Сочувственно покачав головой, Джон тихонько закрыл дверь и вернулся к работе. Оставшаяся часть смены пролетела быстро. Джон работал без перерыва, но его не покидали мысли о новом пациенте. Он, действительно, подсел на ИП или же проблема в другом? Юноша выглядел таким больным, и от этого у Джона почему-то защемило сердце. Надо сконцентрироваться на работе. Ему поручили несколько дополнительных палат и велели убраться в коридоре в южном крыле после того, как поест. Джон как раз заканчивал с последней палатой, когда позвонила Эмма и попросила незамедлительно явиться со своей тележкой в комнату 508. Не понимая, почему его снова вызвали, хотя пациент поступил всего несколько часов назад, Джон поспешил обратно, надеясь, что с ним всё хорошо. Джон тихонько постучал и открыл дверь. В нос ударил запах рвоты. Сдержав порыв опорожнить желудок за компанию, он вошёл в палату и закрыл дверь за собой. На пациента было жалко смотреть: он отвернулся от двери и сжался в клубок. Эмма стояла в луже рвоты, которая, к тому же, покрывала её одежду и обувь. Рядом с кроватью – пустой тазик. Очевидно, Эмма не успела подставить его, когда пациенту стало нехорошо. За всю его медицинскую карьеру с Джоном не раз случалось подобное, так что он искренне сочувствовал медсестре. К счастью, постельное бельё и кровать не пострадали. Джону не хотелось в довершение к мытью пола менять ещё простыни и одеяла. Взглянув на испачканную одежду, Эмма прошептала: – Уильям, спасибо, что подоспел так быстро. Мне нужно принять душ и переодеться. Вымой, пожалуйста, пол, и, если сможешь побыть с мистером Эскоттом до моего возвращения, буду очень благодарна. Нужно за ним присмотреть: вполне вероятно, его снова стошнит. Джон придержал дверь, чтобы ей не пришлось дотрагиваться до ручки. – Ещё раз спасибо, Уильям. Вернусь как только смогу. Скажу Пэту, где тебя найти. С этими словами она направилась в раздевалку для медсестёр. Джон развернулся лицом к комнате и с тревогой заметил, что юноша сбросил одеяла и теперь весь дрожал. Возможно, его лихорадило. Джон обошёл лужу рвоты и снова накрыл дрожащее тело. Не открывая глаз и не переставая трястись, мистер Эскотт плотнее закутался в одеяла. Осторожно проверив капельницу, дабы убедиться, что она не выскользнула, Джон наклонился разглядеть пациента получше. У него не было градусника, так что он аккуратно приложил руку в перчатке ко лбу, затем к щеке юноши. Даже сквозь тонкий хлопок Джон ощущал исходящий от него жар. Он сделал мысленную пометку сказать об этом Эмме, когда она вернётся. Скорее всего, лихорадка резко усилится, а потом прекратится, но лишь затем, чтобы потом снова усилиться. Такие постоянные перепады совершенно выматывали организм. Джон знал, каким разбитым чувствуешь себя после подобных скачков температуры, и от души сочувствовал молодому человеку. Он испытал это на себе, когда в рану попала инфекция, и не забыл о перенесённых страданиях. Как врач он верил, что прикосновения важны для выздоровления, особенно, если пациент испытывает сильную боль. Когда Джон восстанавливался после ранения, заботливые руки порой значили не меньше, чем вода или воздух. То, что сейчас он не работал врачом, не означало, что он не может проявлять заботу о другом страдальце. Не задумываясь о своих действиях, Джон бережно смахнул со лба пациента спутавшиеся волосы, пытаясь облегчить боль. Молодой Страж вздохнул и слегка расслабился. Джон улыбнулся. Однако он по-прежнему выглядел довольно плохо, да и вряд ли от запаха рвоты ему станет лучше, поэтому Джон выпрямился и вернулся к работе. Он убрал всю грязь за несколько минут и щедро натёр пол нейтрализатором запаха, безопасным для Стражей. Джон не спускал глаз с пациента и заметил, что, стоило источнику запаха исчезнуть, он расслабился ещё больше, хотя дрожать не перестал. Джон выкатил тележку в коридор, чтобы не раздражать обоняние пациента. Вернувшись, он подтащил к кровати стул и тазик. На протяжении многих лет он часто сидел у постели больных солдат и знал, что этого пациента, как и предвещала Эмма, скоро опять стошнит. Не прошло и десяти минут, как молодой человек издал звук, который Джон безошибочно распознал. Он бросился с тазиком к кровати и успел как раз вовремя. Рвотные спазмы сотрясали юношу не меньше минуты, но всё, что он смог исторгнуть – лишь немного желчи. Совершенно измученный, он повалился на кровать. Джон не сдвинулся с места, и через несколько секунд беднягу вновь одолели рвотные позывы. Худое тело тряслось, плечи дрожали, пока он пытался избавиться от скудного содержимого своего желудка. Смотреть на это было невыносимо, и Джон, мягко отодвинув чёлку со лба пациента, зашептал всякие глупости, пытаясь поддержать и успокоить. Когда стало ясно, что спазмы ненадолго прекратились, Джон заметил на тумбочке пластиковый стаканчик с водой, накрытый крышкой с трубочкой. Схватив его, он слегка поднял изголовье кровати и предложил пациенту: – Вода, мистер Эскотт. Прополощите рот и сплюньте. Вам станет лучше. Тот послушно выполнил просьбу, и Джон снова поднёс к его губам стакан: – Как думаете, сможете немного попить? Помотав головой, он откинулся на спину, отвернулся и зарылся лицом в подушку. Поняв намёк, Джон снял перчатки и сполоснул тазик. Смочив полотенце прохладной водой, он вернулся в комнату и бережно обтёр пациенту лицо, следя за тем, чтобы не дотронуться до обнажённой кожи руками. Затем он снова взял тазик и сел у кровати, не спуская глаз с мистера Эскотта. Тот, кажется, уснул, однако всё равно периодически вздрагивал. Лихорадка поутихла, но не сошла на нет окончательно. Джон надеялся, что Эмма скоро вернётся. Чтобы скоротать ожидание, он решил почитать книгу, которую принёс с собой. Он купил её в Оксфам, потому что несколько лет назад её объявили бестселлером. Однако книга совсем не увлекала. Как и во многих бестселлерах, сюжет оказался шаблонным и предсказуемым. Спустя ещё полчаса вернулась Эмма, переодевшаяся в чистое. В руках она держала шприц с каким-то лекарством, которое вколола в капельницу. Обращаясь к Джону, она прошептала: – Помогает от тошноты. Спасибо, Уильям, что присмотрел за ним. Джон ответил так же тихо: – Рад был помочь, но, после того, как вы ушли, его снова вырвало, а сейчас его, по-моему, лихорадит. Медсестра проверила температуру и кивнула: – Ты прав. Но на данном этапе лихорадка – обычное явление. Я посоветуюсь с врачом и дам ему что-нибудь, чтобы стало полегче. Можешь ещё с ним посидеть? Пэт сказал, ты почти закончил и, если не справишься за сегодня – ничего страшного. Джон колебался. С одной стороны, он очень хотел остаться и приглядеть за пациентом, но, в то же время, хотелось выполнить за ночь всю свою работу. Он не намерен делать ничего, что может сыграть против него, если его вдруг решат сократить. – С радостью останусь, только ненадолго. Хочу закончить работу. Сестра улыбнулась: – Хорошо, Уильям. Я знаю, какой ты перфекционист. Постараюсь найти доктора побыстрее и принесу что-нибудь, чтобы сбить жар. Она ушла, а Джон вернулся к своей книге. К сожалению, по мере чтения сюжет становился только хуже. Удивительно, как книга, написанная настолько плохо, а отредактированная и того хуже, попала в список бестселлеров. Всё равно, это лучше, чем ничего, хотя Джон уже на второй главе догадался, кто убийца. Вздохнув, он решил – как придёт домой, отдаст книгу обратно. Он чуть не заработал инфаркт, услышав слабый, но очень низкий голос: – Чего ради ты читаешь книгу, если считаешь её полной хренью и уже знаешь, кто убийца? Вздрогнув от неожиданности, Джон поднял глаза на пациента и в первый раз по-настоящему его разглядел. Мистер Эскотт пристально следил за ним светлыми раскосыми глазами цвета морской волны, которые резко контрастировали с его тёмными кудрями, а в сочетании с поразительно высокими скулами составляли весьма экзотичную внешность. Несмотря на болезнь, в этих удивительных глазах светился невероятно живой, острый как бритва ум. Джон, внезапно осознав, что юноша сейчас сказал, восхищённо улыбнулся: – Потрясающе! Как вы догадались? Как вы узнали, о чём я думал? – при этих словах Джон поднялся и обошёл кровать, машинально проверяя капельницу и рукой в перчатке нащупывая пульс пациента – чёткий, слегка учащённый, но для человека, переживающего синдром отмены, это нормально. Тот фыркнул, кажется, слегка удивлённый его реакцией, но всё-таки ответил, хотя голос звучал слабо и нерешительно: – Вообще-то, довольно легко. У тебя очень выразительное лицо, и понять, что книга тебе не нравится, нетрудно. Я её не читал, но, судя по кричащей обложке, это детективный триллер. Ты всё вздыхал, хмурился, ёрзал. Потом вскинул брови, будто тебя озарило, из чего я сделал вывод, что ты догадался, кто убийца, хотя прочитал совсем немного. Потом насупился – значит, сюжет стал раздражать ещё больше и ты подумал, что это полная хрень. Тогда я и спросил, зачем продолжать читать книгу, если терпеть её не можешь. Джон изумлённо покачал головой: – Невероятно! Ты совершенно прав. Книга – полный шлак. Я планировал избавиться от неё, как только вернусь домой. Просто поразительно! Эскотт выглядел удивлённым, но довольным: – Обычно люди реагируют не так. – Ну, я – не они. Это было восхитительно! – Джон снова усмехнулся. Эскотт ответил усталой, но радостной улыбкой. – Да, я вижу. Ты, Уильям, – нечто особенное, – склонив голову набок, Эскотт задумчиво оглядел Джона. Тот вдруг занервничал – мало ли что этот невероятно проницательный молодой Страж разглядит в нём. Опустив голову, он поспешил сменить тему: – Очень рад, что тебе стало лучше. Значит, лекарство от тошноты подействовало. Эмма принесёт что-нибудь от температуры. А пока, может, немного попьёшь? – Джон поднёс трубочку к Эскотту, надеясь, что он не откажется. С сомнением глядя на стакан, пациент, на радость Джона, выпил всю воду. Джон принёс новую, но Эскотт больше не осилил. – Я оставлю стакан здесь. Если почувствуешь, что можешь выпить ещё – пей. После болезни нужно восстанавливать баланс жидкости. А пока – что-нибудь принести? Помочь дойти до туалета? Эскотт покачал головой: – Просто полежу до прихода медсестры. Из-за лихорадки чувствую себя ужасно, – с этими словами он откинулся на подушки, вздохнул и закрыл свои невероятные глаза. Джон вернулся в изножье кровати и снова принялся за эту ужасную книгу. Его слегка потряхивало. Следовало о многом подумать – Джона встревожила его реакция на молодого человека. Несмотря на свой приветливый и дружелюбный вид, Джон редко кому доверял. Он полагался на товарищей, зная, что они прикроют спину, в какой-то степени доверял Хэйрстону. Но в этом молодом человеке его что-то очень привлекло, вызвало в душе инстинктивный отклик. И, что ещё более странно, Эскотт, казалось, отвечал тем же. Без сомнения, во всём виноваты чёртовы скрытые способности – наверное, Джон подсознательно что-то излучал, но понятия не имел, как это остановить. В обычной ситуации он бы вёл себя беспристрастно и держался подальше от пациента, однако, проанализировав своё поведение за последний час, он был просто потрясён. Нужно держать чувства под контролем, иначе он рискует нарваться на серьёзные неприятности. Джон сам себя не узнавал: когда молодому Стражу было плохо, он пытался утешить его, проявить заботу. Джон – уборщик-санитар, ему не подобает так себя вести. Интересно, будут ли просматривать записи с камеры наблюдения? Нажалуется ли Страж? Надо держаться на расстоянии и помнить, что здесь он – не врач. К счастью, Эскотт, похоже, не заметил ничего странного и, на самом деле, успокоился от его прикосновений – можно надеяться, он не доложит на Джона. Через несколько минут вернулась Эмма. Вколов Эскотту что-то от лихорадки, она улыбнулась Джону. Страж, кажется, уснул. Приглушив свет, сестра прошептала: – Спасибо, что остался, Уильям. Можешь возвращаться к работе. До утра с ним всё будет в порядке, – одарив Джона ещё одной улыбкой, она ушла продолжать обход. Джону тоже пора было уходить, но что-то заставило его ненадолго задержаться. Взглянув на молодого человека, который теперь спал, отвернувшись в другую сторону, он усмехнулся и подсунул свою ужасную книгу под безвольно лежащую руку. Отчего-то он знал – когда молодой Страж проснётся и увидит, что Джон оставил ему этот кошмар в качестве чтения, его это повеселит. Джон уже было развернулся, как вдруг длинные, тонкие пальцы крепко схватили его за запястье. Прерывисто вздохнув, он увидел, что Эскотт все ещё не спит и не сводит с него глаз. Джон недоумённо уставился на него, вопросительно покачав головой. Эскотт, похоже, прекрасно его понял и, глядя на Джона в глубоком раздумье, тихо ответил: – Ты меня заинтриговал, Уильям. В тебе скрывается гораздо больше, чем кажется. Бывший военный, работаешь санитаром. Почему, я понять пока не могу, но, уверен, у тебя есть веские причины, – невероятные глаза скользнули по телу Джона, потом вернулись к лицу. – Теперь понятно. Ты практически без средств к существованию, и эта работа – единственное, что отделяет тебя от жизни на улице. Но почему? Почему ты не в армии? Ранили в Афганистане? Ираке? Да, вот и объяснение – комиссован по состоянию здоровья. Джон раскрыл рот от удивления и отдёрнул руку. По телу разливался холодный страх. – Как… откуда ты знаешь? Эскотт вскинул брови, оценивающе глядя на Джона: – Стоит объяснить, как всё оказывается довольно просто. Если бы не моё лёгкое недомогание, я бы заметил раньше. Я наблюдаю и делаю выводы. Жилетка под униформой почти износилась, так как ты не можешь позволить себе новую. Ботинки явно из секонд-хенда, сидят плохо. Стрижка – военная, но волосы уже отросли, потому что нет денег на парикмахера. Твоя осанка и хорошая физическая форма также позволяют предположить службу в армии. Судя по цвету кожи и волос, какое-то время ты жил под солнцем в пустыне, так что – либо Ирак, либо Афганистан. Загар уже немного сошёл, значит – вернулся несколько месяцев назад. И ты почти незаметно бережешь левую – ведущую – руку, что говорит о травме. Пуля? Самодельное взрывное устройство? Чтобы там ни было, этого оказалось достаточно, чтобы отправить тебя домой по состоянию здоровья. Я понял, что ты разбираешься в медицине, потому что, когда мне было плохо, ты с первого взгляда умело оценил моё состояние. К тому же, грамотно прощупал пульс и проверил капельницу. Чтобы действовать настолько машинально, не задумываясь, нужна хорошая подготовка. Ты необыкновенно добрый и отзывчивый, так что, скорее всего, учился на санитара или медбрата. Но почему ты не работаешь в этой области? Определённо, получал бы больше денег, – Эскотт пристально посмотрел на Джона и медленно кивнул. – Ах, да. Не можешь использовать своё настоящее имя. Джон затряс головой. Всё, что он мог – лишь прошептать дрожащим голосом: – Просто невероятно. Поразительно. Эскотт казался довольным собой: – Я прав? – он снова схватил Джона за запястье, крепко удерживая его длинными пальцами. Похоже, он даже не замечал, что делает. В изумлении уставившись на Стража, Джон попытался отстраниться, но Эскотт не ослабил хватку. Сердце гулко забилось, стало тяжело дышать. Он до смерти испугался. – Боже, да, ты и сам знаешь. Прав почти во всём, – в голове проносились беспорядочные мысли. Откуда Эскотту всё известно? Его послал Тэлбот? Нет, невозможно. Тэлбот сам ничего не знает. Даже для Хэйрстона большая часть – тайна. Прежде, чем Джон успел сказать что-то ещё, самодовольное выражение на лице Эскотта сменилось тревогой и замешательством. Почему-то Джона это слегка успокоило. – Ты расстроен. Нет, не просто расстроен – напуган. Из-за чего? О! Понимаю, – Эскотт отпустил руку Джона и облокотился на подушки. Судя по виду, он совсем вымотался, голос звучал устало. Казалось, он разочарован. Даже тон его изменился – стал сухим и официальным. – Уверяю вас, сэр, я не намерен никому об этом рассказывать. Я не получу от этого никакой выгоды. Я не причиню вам вреда. Моя цель – наблюдать и делать выводы, и я не собираюсь никому сообщать о вашем положении. Пожалуйста, вам не о чем волноваться. Джон в ужасе застыл, не находясь с ответом. У этого молодого человека, который, при ближайшем рассмотрении, оказался не таким уж молодым, было больше компромата на него, чем у кого бы то ни было на всём белом свете; и при этом, он выуживал информацию словно из ниоткуда. И хотя в голове у Джона звенели тревожные колокольчики, всё это действо внушало ему восхищение и благоговейный трепет. Но факт оставался фактом – Эскотт мог навлечь на него серьёзные неприятности, и ему остаётся только надеяться, что Страж сдержит слово и будет молчать. Джон прокашлялся – к нему наконец-то вернулся голос: – Мистер Эскотт, буду очень признателен, если вы никому не скажете. Ни мой работодатель, ни коллеги ничего не знают. Я очень дорожу этой должностью и не хотел бы ставить под угрозу свою работу. – Понимаю. А теперь, если не возражаете, я болен и очень устал, – Эскотт закрыл глаза. Тёмные круги под ними стали заметнее, а кожа вновь приобрела мертвенно-бледный оттенок. Джон пал духом, от приподнятого настроения не осталось и следа. Ему нравилось общаться с этим исключительным человеком, пока они не перешли на официальный тон, и теперь его ни с того ни с сего выгоняют. Ему бы вздохнуть с облегчением, а он ещё больше расстраивается. – Хм. Да. Спасибо. Я пойду. Надеюсь, вы скоро поправитесь, – Джон, с поникшими плечами, потянулся за книгой, которую оставил на кровати, и тут его уже в третий раз схватили за запястье. Страж вновь окинул его внимательным взглядом. – Книгу оставьте: я ценю настрой, с которым её мне давали. Можете вернуться завтра вечером во время перерыва, и мы поговорим о том, насколько она ужасна, – глаза Эскотта улыбались, и Джон невольно улыбнулся в ответ. К своему удивлению, он понял, что смеётся. – Договорились. А теперь спите и выздоравливайте, иначе я найду ещё более кошмарную книгу и буду читать вслух, – Джон иногда общался с пациентами подобным образом – было весело. Смех порой помогал исцелению, особенно когда пациент изнывал от боли и скуки. Эскотт закатил глаза и улыбнулся. В глубоком голосе слышалось неожиданное веселье: – Жду с нетерпением. Спокойной ночи, Уильям. По-прежнему улыбаясь и вновь воспрянув духом, Джон тоже пожелал спокойной ночи и направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда Эскотт его окликнул: – Уильям, пока ты не ушёл. Ты сказал, что я прав почти во всём. Где я ошибся? Улыбка Джона стала шире. Открыв дверь, он развернулся и посмотрел на Стража: – Только в одном. Я не медбрат и не санитар. Я – врач и служил в Афганистане хирургом. Густые брови Эскотта скрылись где-то под чёлкой, а выражение лица сменилось на уважительное удивление. Джон вышел из палаты и тихо закрыл дверь. Из-за того, что он отвлёкся на помощь Эмме с мистером Эскоттом, остаток работы пришлось доделывать второпях. Несмотря на отчаянные попытки не думать о пациенте из 508-й палаты, мысли Джона вновь и вновь возвращались к нему. Умом он понимал – он должен волноваться из-за того, что Страж выяснил о нём: эта информация могла принести большой вред; но в глубине души Джон знал, что Эскотт для него не опасен. Почему-то Джон доверял молодому человеку, а это уже само по себе должно служить сигналом тревоги, учитывая, что Джон не доверял никому и ничему. Но что-то подсказывало ему – Эскотт не похож на остальных. Он понравился Джону с первого взгляда, рядом с ним он чувствовал себя совершенно спокойно. Ни на одного Стража, с которым Джон сталкивался в клинике, он не реагировал подобным образом. На самом деле, он сомневался, что хоть раз в жизни чувствовал нечто похожее. Каким-то образом этот совершенно незнакомый человек разбудил что-то, дремавшее глубоко внутри Джона, и он понял, что хочет продолжать с ним общаться, пусть и недолго. Джон с нетерпением ждал новой встречи с молодым человеком, хотя понимал, насколько это глупо и рискованно. Интересно, имеет ли к этому отношение тот факт, что Джон, вероятно, скрытый Проводник, а Эскотт – несвязанный Страж? Однако позволить природе взять верх и закрыть глаза на опасность – настоящее безумие. Джон должен бороться изо всех сил и держаться от Эскотта как можно дальше. Но, откуда бы ни возникла эта симпатия, он, как всегда, будет доверять собственным инстинктам. Понимая, что это ужасная идея, Джон позволит себе снова увидеться со Стражем, и как можно скорее. В конце концов, их встречи не продлятся долго. Джон не был отшельником и остро осознавал своё одиночество, а в присутствии Эскотта боль стихала, и он не хотел отказываться от этого временного облегчения. Последнее задание на сегодня, прежде чем пойти домой – выбросить мусор из диспетчерской, откуда велось видеонаблюдение. Там всё время находился охранник – следил за пациентами и, при возникновении проблем, оповещал персонал. Сегодня ночью дежурил Стерлинг – шапочный знакомый Джона. Ему оставалось совсем немного до пенсии, и он имел привычку засыпать на посту. Джона всегда забавляло, когда он заходил в комнату и заставал Стерлинга, храпящего как товарный поезд. Чаще всего ему удавалось выполнить работу, не потревожив спящего, но сегодня не повезло. Стоило ему открыть дверь, как Стерлинг радостно воскликнул: – Уильям! Слава богу, ты пришёл! Мне нужно сходить по нужде, сил нет терпеть. Последишь пока за камерами? Вот спасибо! Джон и рта не успел раскрыть, а охранник уже выбежал в коридор, видимо, боясь не дотерпеть до туалета. Вздохнув, Джон выбросил мусор, выкатил тележку и устроился в довольно удобном кресле. Он и так припозднился – лишние пара минут ожидания погоды не сделают. Оглядевшись, он заметил, что компьютер, который транслировал запись со всех камер наблюдения, запылился, и решил его протереть. Закончив, он вновь со вздохом уселся в кресло и уставился на экран. До сего дня Джон особо не задумывался о камерах, но сейчас пригляделся внимательнее. Каждые несколько секунд изображение менялось с одной комнаты на другую, многократно отображая одну и ту же панораму. Многие палаты пустовали, но в некоторых спали пациенты. Джон знал, что свет там выключен, значит, камеры могли снимать в инфракрасном режиме. Интересно, а звук тоже записывается? Джон осмотрел оборудование и, не найдя этому подтверждения, испытал настоящее облегчение – не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал слова Эскотта, особенно после того, как Джон вслух подтвердил правильность его выводов. На мониторах картинки сменяли одна другую – коридоры, сестринские посты, выход, лифты, кабинеты, процедурные, лаборатории. Под большинством экранов были написаны номера. Джон понял, что каждый номер относится к конкретной палате. Он поскорее начал искать палату 508 и наконец нашёл. Спустя несколько секунд изображение повторилось, и Джон увидел саму комнату. К его удивлению, кровать Эскотта пустовала. Может, он пошёл в туалет? Он казался совсем слабым – Джон надеялся, молодой человек не упал. Он решил понаблюдать, дабы удостовериться, что Страж добрался до постели, но в это время глаз засёк движение на другом экране. Джон сразу же узнал южный коридор, в котором и располагалась палата Эскотта. Джон смотрел, как Эскотт осторожно пробирается вдоль стены, практически не попадая в поле зрения камеры, и проскальзывает в палату, но не в свою. Изображение переключилось. Джон на секунду стушевался, но быстро нашёл палату, куда забрёл Эскотт. Он волновался, что молодой человек растерялся и перепутал комнаты. Однако Эскотт вошёл в слепую зону, а затем вернулся, держа в руке небольшой предмет. Прежде чем он спрятал его под халатом и покинул комнату, Джон разглядел, что это мобильный телефон. Джон видел, как Страж осторожно вернулся к себе и устроился на кровати. Выглядел он измотанным. Пациентам, которые лечились от зависимостей, не разрешалось иметь при себе мобильные телефоны. Они могли пользоваться ноутбуками или планшетами, но без интернета. В клинике строго следили за тем, с кем пациенты общались, опасаясь, что они могут попытаться добыть наркотики или алкоголь. Джон задумался, кто же оставил Эскотту мобильник. Джон не заметил, чтобы с Эскоттом, когда тот поступил, кто-то был, не считая персонал клиники и надутого джентльмена. Так как же он его получил? Тут попахивало продуманным планом. Может, Эскотт не в первый раз попадал в клинику? Доступ к лифтам и лестницам на пятом этаже имелся только у персонала. Чтобы выйти, нужен пропуск определённого уровня. По ночам коридоры патрулировали охранники, а автоматизированная система фиксировала, куда работники с помощью своих карточек входят и выходят. Карточки Джона и остальных работников были привязаны к идентификационному коду, и даже у Джона имелся доступ не ко всем помещениям на пятом этаже. Пока Джон смотрел, как Эскотт выключает свет и устраивается на кровати, вернулся пахнущий табаком Стерлинг и горячо поблагодарил Джона: – Большое спасибо, что посидел, приятель. Пока отлучался, быстренько покурил. Моя благоверная пытается заставить меня бросить, но это чертовски тяжело. Хотя я стал курить гораздо меньше. Джон неуверенно улыбнулся. Стерлинг – неплохой парень, хоть и ленивый. – Не стоит благодарности. Я рад помочь. Удачной работы, – с этими словами Джон вышел и отправился в раздевалку. Снимая униформу и натягивая джинсы и свитер, он раздумывал, стоит ли сообщить кому-нибудь про незаконный мобильник Эскотта. Возможно, Стражу просто хотелось поговорить с любимым человеком или с кем-то другим, кто ему важен. В клинике бывает очень одиноко, и разговор с членом семьи или близким другом успокаивает. Но не стоит сбрасывать со счетов вероятность того, что пациент звонит своему дилеру. В очередной раз вздохнув, Джон решил, что наличие мобильника у Эскотта его не касается. Если доктора или терапевты его обнаружат, молодой Страж будет разговаривать с ними. И опять же, инстинкты Джона твердили ему, что Эскотт не собирается с помощью мобильника связываться со своим дилером. Но всё-таки Джон пообещал себе смотреть в оба и сделать всё возможное, чтобы Эскотт не поддался искушению и не вернулся к наркотикам. Покачав головой – он и сам вёл себя не менее странно – Джон просто принял ситуацию как есть и отправился домой. На следующей неделе Джон навещал Эскотта во время каждого перерыва на обед или когда проходил мимо. Эскотт всегда был рад его видеть, а Джону нравилось проводить время с этим потрясающим человеком, с которым, к тому же, приятно было поговорить. Джону не хватало общения с умными людьми и, хотя он быстро понял, что Эскотт значительно превосходит его по интеллекту, Страж никогда не выставлял его дураком; правда, его речь и поведение часто бывали грубыми и резкими. Джон выполнил свою угрозу: принёс пару ужасных книг и читал вслух, пока Страж восстанавливал силы. В один прекрасный день они ухахатывались над дурацким диалогом из якобы исторического триллера так, что по лицу Джона катились слёзы. Состояние Эскотта было немногим лучше, и на какой-то момент Джону показалось, что тот потеряет сознание от смеха. Уходя домой тем вечером, Джон думал только о том, что уже очень долгое время ему ни с кем не было так весело. И пусть их беседы были короткими, Джону они казались задушевными, что ли, и он уходил умиротворенным и довольным. Позволять их дружбе крепнуть было небезопасно, но Джон решил особо об этом не задумываться, учитывая, что его недолгие встречи с Эскоттом прекратятся, как только Страж восстановится достаточно, чтобы покинуть клинику. И тогда Джон вернётся к своему безопасному одиночеству. О тоске и чувстве неприкаянности, которые за этим последуют, он тоже предпочитал не думать. К концу недели Джон с облегчением заметил, что состояние Эскотта улучшается. Организм не отторгал еду, и сам он выглядел гораздо лучше. Эскотт жаловался, что, как только синдром отмены уляжется, ему придётся начать сеансы у психолога, а он хотел по возможности оттянуть этот момент. В ответ Джон сделал ему внушение, и, что удивительно, Страж отреагировал довольно спокойно. – Ты должен приложить силы к выздоровлению. Как, кстати, тебя зовут? – Джон не спрашивал раньше, поскольку пытался сохранить хоть какую-то дистанцию, но понял, что уже слишком поздно. Наконец-то он с неохотой признался себе, что его глубоко волновала судьба молодого человека. Эскотт закатил глаза: – Стивен. И пожалуйста, не называй меня Стив – меня это бесит. Вообще-то, я предпочитаю Стивен или Эскотт, а если встретишь моего ненавистного братца, зови его Майки, – Эскотт зловеще ухмыльнулся. – Он просто на стенку лезет. – А, так в тот первый день это был твой брат? Он, наверно, сильно старше тебя, – Джону было любопытно, что за родственник приходил с Эскоттом, но спрашивать он не хотел. – Да, гораздо старше, и именно из-за него я здесь. Он угрожал отстранить меня от доверительного фонда, если не соглашусь пройти лечение, – на лице Эскотта появилось кислое выражение, и он вымученно улыбнулся. – Что ж, ты должен быть благодарен – он спас тебе жизнь, Стивен. Уверен, он очень тебя любит, – улыбнувшись, Джон поднялся – пора было возвращаться к работе. – Я очень рад возможности познакомиться с тобой. Хочу, чтобы ты выздоровел, вернулся во внешний мир и сотворил что-нибудь удивительное и невероятное – с твоим-то блестящим умом. Во взгляде Эскотта вспыхнула какая-то искра и тут же погасла. Он отвернулся и вздохнул: – Ты прав, но это… трудно. Не задумываясь, Джон участливо сжал его плечо: – В армии я помогал своим товарищам справиться с зависимостью и ломкой, так что я понимаю больше, чем кажется. У тебя невероятный талант, Стивен, и мир заслуживает узнать о нём. Поэтому, пожалуйста, слушайся врачей и выздоравливай. До завтра. Эскотт одарил его странным, задумчивым взглядом, затем кивнул и пожелал Джону спокойной ночи. Джон вернулся к работе, но так и не смог стереть с лица широкую улыбку, вспоминая о прекрасном времени, проведённом с Эскоттом. Осознание того, что он поступает неправильно и рискованно, не могло удержать его от визитов к молодому человеку. К счастью, медсёстры не жаловались, и он следил за тем, чтобы выполнять свою работу безукоризненно и в срок. Правда, Джона по-прежнему тревожило, что он слишком привязывается к Стражу. Ведь не только Эскотт выпишется из клиники, когда будет готов, но и Джон планирует вскорости уехать. Как бы глупо это ни звучало, но следовало признаться, что он попался, как рыба на крючок. На следующий день его перехватил Ли и велел спуститься на нижний уровень – он требовался в качестве водителя. За прошлую поездку Джон получил значительную доплату, но сейчас вместо того, чтобы радоваться, с удивлением понял, что огорчён – получается, сегодня он не увидит Эскотта. Он думал о своём новом друге весь день и с нетерпением ждал, когда они вместе почитают совершенно отвратительную книгу, купленную в Оксфам – пылкий роман, действие которого разворачивается в эпоху Регентства. Он обещал оказаться просто ужасным. Пришлось подчиниться и спускаться вниз. Хорошо бы, он мог предупредить Стивена, что не сможет посидеть с ним, но, возможно, они вернутся пораньше, как в прошлый раз. Когда Джон прибыл на разгрузочную платформу, грузовик уже был готов. Тут же он заметил нетерпеливо поджидавшего Гэри со своим блокнотом. Он взглянул на Джона и мотнул головой в сторону грузовика: – Забирайся. Ты опоздал, – в его голосе сквозило недовольство, хотя злился он явно не на Джона. Он был сильно чем-то встревожен и расстроен, но Джон не мог понять, чем именно. Вопросительно подняв бровь, он послушно залез в кабину, и они отправились в путь. На этот раз они ездили по другим адресам. Джон вновь в зеркало заднего вида следил, как работники погружают и разгружают коробки, но теперь он яснее чувствовал эмоциональную атмосферу тех мест, где они останавливались. Впервые с тех пор, как его скрытые способности начали проявляться, он не ставил их под сомнение и не пытался оградиться. Ему бы испугаться того, что они набирают силу, но Джон не боялся – в сложившейся ситуации его талант казался чертовски полезным. Должен же быть способ контролировать способности и превратить их в преимущество. А «настоящие» Проводники – они так и поступают? Его дар способен заблаговременно предупреждать об опасности – надо только научиться его правильно использовать. Возможно, скрытых способностей не стоит бояться, а наоборот – довести до совершенства и применять как оружие или средство достижения цели. Но как? Методом проб и ошибок? Спросить не у кого, иначе он выдаст себя с головой. Ход его мыслей прервался, как только Джон увидел, что происходит на погрузочной платформе. Дождя не было, поэтому он видел всё гораздо чётче. Как и в прошлый раз, наблюдателей было больше самих рабочих, и некоторые грузчики казались крайне встревоженными. От охранников буквально веяло угрозой – как по отношению к рабочим, так и касательно возможных нежелательных свидетелей. К счастью, никто не пытался вторгнуться в их владения – Джон разглядел, что все охранники вооружены. Он знал, куда смотреть, поэтому от него не ускользнула характерная выпуклость плечевой кобуры. К тому же, у большинства из них имелись дубинки, которыми обычно пользуется полиция. Но Джон знал, что никто из охранников в полиции не работал. Встревоженный, он с удивлением осознал – какой бы груз они ни перевозили, это либо что-то очень ценное, либо очень незаконное. Вытащив мобильник, доктор украдкой заснял всё, что отражалось в зеркале и было видно через лобовое стекло. Если груз был не просто дорогим, а нелегальным, становилось понятно, почему Тэлбот использовал того, кого с помощью шантажа мог заставить молчать и заниматься не совсем честными делишками. Такого, как Джон – отчаянно нуждающегося в работе, у кого было, что скрывать. А на Гэри у него тоже есть компромат? Логично предположить, что тот оказался в похожей ситуации. К тому же, это объяснило бы эмоции, которые Джон от него улавливал. Всё казалось неправильным, от всего исходила опасность, и с каждой остановкой беспокойство Джона нарастало. После того, как он заснял охранников, Джон делал мысленные пометки, по каким дорогам они ехали, а когда Гэри выходил, чтобы руководить погрузкой-разгрузкой, записывал их. Он продолжил снимать увиденное на телефон, но так, чтобы Гэри не заметил. Также он украдкой отмечал, сколько примерно людей участвовали в работе, и когда и где он видел оружие. Всегда казалось, что охраны больше, чем рабочих. Каждый пункт назначения немного отличался от других. Куда-то они доставляли коробки, помеченные как опасные отходы. Где-то забирали бочки, по-видимому, с химическими реактивами. К тому времени, как они повернули назад, у Джона накопился целый ряд заметок. Ему удалось разглядеть несколько адресов, но рядом с большинством погрузочных платформ, куда они приезжали, не было никаких строений. Многие здания пришли в упадок – очевидно, ими почти не пользовались – и находились в довольно опасных районах. Может, они играли роль только временного хранилища? Джон не знал, но решил выяснить. Гэри выглядел довольным результатами их работы и тем, что они закончили вовремя, хотя начали позже. Он вовсю расхваливал водительские качества Джона, пока они не вернулись в клинику и он не отпустил Джона домой. Доктора одолевали дурные предчувствия, так что он послушался и даже не заглянул к Эскотту. Было уже очень поздно, к тому же, ему не хотелось отвечать на вопросы о своём странном поведении или давать повод подозревать себя в участии в чём-то незаконном. Джон не мог сказать с уверенностью, что именно тут происходит, но чутьё подсказывало – ничего хорошего. Вернувшись домой, он перекинул запись с мобильника на ноутбук, подробно описал всё, что видел во время обоих поездок, и куда они ездили. Затем, сохранив всё на флешку, стёр данные с жёсткого диска и принялся нервно вышагивать по комнате. После событий сегодняшнего вечера паранойя разыгралась с новой силой. Если что-то пойдёт не так, Тэлбот быстро сделает его козлом отпущения. Стоило об этом подумать, как стало ясно – скорее всего, именно поэтому его вообще наняли. Может статься, в этот самый момент Тэлбот фабрикует доказательства против Джона, чтобы его подставить. Если в происходящем есть хоть налёт незаконности, на них с Гэри повесят всех собак. Как только запахнет жареным, Тэлбот, Джон был в этом уверен, тут же направит полицию прямо к нему в квартиру. Чутьё требовало сделать хоть что-то. Джон всегда прислушивался к интуиции, она не раз спасала ему жизнь. Оглядевшись, он понял, что больше всего против него говорит незаконный пистолет, спокойно лежащий в ящике, где любой может его найти. Тогда его приговорят минимум к пяти годам лишения свободы, и это не считая обвинений, которые выдвинет Тэлбот. Оставлять оружие под половицей не хотелось; в камеру хранения на вокзале тоже не положишь – все сумки обыскиваются или просвечиваются. Можно запереть в шкафчике на работе, но, если Джона обвинят в соучастии в делишках Тэлбота, чем бы он там ни занимался, шкафчик, скорее всего, обыщут. Конечно, если Тэлбот вообще занимается чем-то незаконным, а не Джон просто превращается в совершенного параноика. Уверенности в этом нет, но рисковать нельзя. Принять защитные меры никогда не лишне. Хэйрстон наверняка согласится взять на хранение его настоящие документы, пистолет и деньги за чисто символическую плату или даже бесплатно. Пусть он и решил не возвращаться в паб, пока не прибудет Мастерс, но дело казалось слишком важным. Шансы столкнуться с Мораном очень малы, так что стоит рискнуть. «Виселица» откроется только через восемь часов, а пока Джон решил поспать. А вечером перед работой он заскочит к Сэму. Прежде чем улечься, он упаковал в коробку пистолет, документы и всю наличность, оставив при себе совсем немного; уложил всё в вещмешок вместе с тем, что хотел взять на работу: чистая одежда, одеколон, маскирующий запах, и ботинки. Задумался, стоит ли положить в коробку и флешку, но решил не класть все яйца в одну корзину и найти ей другой тайник. Её можно оставить в камере хранения с другими вещами, и стоить будет совсем недорого. Решено, завтра после работы он сходит на вокзал. В тот же день, проснувшись и выполнив свои ежедневные упражнения, Джон доехал на метро до паба. Обед уже закончился, а для ужина было ещё рано, поэтому народу собралось немного. Оказавшись внутри и не завидев нигде Морана, Джон расслабился, словно гора с плеч упала. Он и сам не осознавал, как беспокоился из-за возможности с ним столкнуться. Этот наглый альфа, и правда, сильно вывел его из равновесия, а теперь из-за своих волнений Джон чувствовал себя по-дурацки. Хэйрстон завидел Джона, как только тот направился к бару, и его лицо расплылось в широкой щербатой ухмылке: – Уильям! Рад тебя видеть! Где пропадал? Всё нормально? – здоровяк грохнул на стойку кружку пива, не забыв и миску солёного арахиса. Улыбнувшись в ответ и горячо пожав ему руку, Джон уселся и сделал глоток. – Всё отлично, Сэм, благодаря тебе. Просто был очень занят. Работаю не покладая рук, – наклонившись вперёд, Джон чуть понизил голос. – И пытаюсь не попасться на глаза одному назойливому альфе, вот и не заходил. Глаза бармена опасно сощурились: – Моран тебя достаёт? Если так, я проделаю этому уроду ещё одну дырку в заднице. Помотав головой и усмехнувшись тому, как бета рвётся его защитить, Джон отхлебнул пива: – Нет, Сэм. С прошлого раза я его не видел, но ему, определённо, удалось произвести впечатление. Предпочту, по возможности, держаться от него подальше, пока не приедет Мастерс. Недовольно покачав головой, Хэйрстон сочувственно ответил: – Не вини себя, приятель. Как он с тобой разговаривал – это же ни в какие ворота не лезет. К омегам совсем нет уважения, будто ваш удел – только детей вынашивать, а ведь это неправильно. Я погляжу за Мораном. Может, ещё чем-то помочь? Смотрю, ты принёс багаж? – бар начали заполнять посетители, но помощник Хэйрстона справлялся. Джон взглянул на вещмешок, лежащий на соседнем стуле: – Хотел спросить, не найдётся ли у тебя место для кое-каких моих вещей. Важных вещей, которые нельзя терять. Хэйрстон понимающе кивнул: – А хранить их в твоей квартире небезопасно. У меня как раз есть место, – он развернулся к своему помощнику. – Уолли! Я на перерыв. Буду в кабинете, вернусь через пять минут. – Сняв фартук, он кивком указал в заднюю часть помещения. – Подожди меня у кабинета. Джон слез со стула, взял свой мешок и прошёл через зал. Хэйрстон запер за ними дверь своего офиса и, подойдя к большому сейфу в углу, быстро повернул замок. – Мы запираем здесь на ночь дневную выручку, а утром отвозим в банк. Код знаем только я и моя жена, так что можешь не волноваться. Что ты хочешь оставить? Джон вытащил коробку, но не торопился её отдавать: – Сэм, ты должен знать. Здесь – документы, большая часть сбережений и незаконный пистолет. Если его найдут, тебя могут посадить. Если не захочешь рисковать и хранить это у себя, я пойму. Закатив глаза, Хэйрстон протянул руку: – Не беспокойся, Уильям. Мне приходилось хранить вещи и похуже, и далеко не для таких милых ребят, как ты. Считай, всё, кроме наркотиков. Наркотики я не терплю, да и ты, знаю, тоже. Так что давай коробку, и я пойду работать. Улыбнувшись, Джон отдал свои вещи. Сэм подтолкнул коробку к задней стенке, прикрыл её другим содержимым и запер сейф. – Сойдёт. Если тебе понадобятся твои деньги, просто скажи. А теперь давай, выметайся и иди на работу, – притворно суровый тон смягчился, когда он улыбнулся Джону. – Рад снова тебя видеть, приятель. Когда захочешь в следующий раз зайти, позвони, я скажу, нет ли рядом Морана. – Спасибо, Сэм. Ты хороший друг. Я очень ценю всё, что ты для меня сделал. Они вышли из кабинета. Помахав Хэйрстону на прощание, Джон направился к двери. Выйдя из тёмного паба, он сощурился от яркого солнца. Настроение улучшилось – он чувствовал невероятное облегчение, поместив всё самое ценное в надёжное место. У Сэма его вещи будут в безопасности. До работы оставалось ещё много времени. Час пик в метро начнётся минут через тридцать, хотя в последнее время толпа его уже не настолько напрягала. Это давало Джону надежду на то, что он научился более-менее контролировать свои скрытые способности и, возможно, он не сойдёт с ума потому, что не смог отгородиться от эмоций окружающих. Завернув за угол, Джон не ожидал увидеть Себастьяна Морана, прислонившегося к припаркованной рядом с пабом машине. Он стоял, скрестив руки на груди. Вид у него был расслабленный и самодовольный. Джон поражённо остановился и невольно задержал дыхание. – Надо же, Билли-бой, как приятно снова встретиться, – на красивом лице Морана сверкнула белозубая улыбка. До Джона донёсся сильный запах альфа-феромонов. Тело было предательски откликнулось, но он с лёгкостью сдержался. Слава богу, супрессанты работали. В ответ на радостное приветствие Джон лишь раздражённо скрипнул зубами: – Моран, – доктор отвёл взгляд и продолжил путь, намереваясь пройти мимо. Но когда Джон поравнялся с Мораном, тот резко схватил его за запястье, да так сильно, что наверняка останутся синяки. Джон потерял равновесие и чуть не завалился прямо на Морана. Хуже всего было то, что через прикосновение Джон почувствовал его эмоции. Неправильность этого человека не поддавалась описанию, но от эмоций, которые он уловил, ему поплохело – возбуждение, вожделение и первобытное желание обладать. Моран хотел завладеть Джоном. От такой агрессии, как физической, так и психической, Джона захлестнула ярость вперемешку с отвращением. Однако он ожидал чего-то подобного, а потому отреагировал, как его учили: используя импульс, возникший, когда Моран дёрнул его на себя, Джон со всей силы ударил того в челюсть. Следовало проучить этого идиота, дабы тот понял – Джон никому не принадлежит, и меньше всего – тупому альфе. Моран отпустил его запястье и отшатнулся. Джон быстро отступил назад, чтобы тот не мог до него дотянуться. Неизвестно, как здоровяк поведёт себя. Джон был готов ко всему. Он знал, как уложить на лопатки более крупного противника, но с Мораном так просто не справиться. В данном случае лучшая защита – отступление. Однако вместо того, чтобы ударить в ответ, Моран распрямил плечи и ухмыльнулся ещё шире, отчего из разбитой губы потекла кровь. Прежде чем капли попали на одежду, он пальцами размазал её по губе и взглянул на запачканную руку. Его рот сильнее растянулся в ухмылке, если такое вообще возможно, и Джон увидел, как сверкнули окровавленные зубы. – Вот это мой малыш Билли! Люблю дерзких! Пойдём в паб. Обещаю, тебе понравится, детка. Пылая от гнева, Джон отступил ещё дальше. – Я на полном серьёзе велел, мать твою, оставить меня в покое, Моран! Не желаю иметь с тобой ничего общего, – с этими словами Джон развернулся и направился прочь. Вслед ему донёсся смех: – В конце концов, ты пойдёшь со мной, Уильям. Мы созданы друг для друга. Это лишь вопрос времени, а я умею ждать. Правда, не слишком долго. От этих слов по телу Джона пробежала дрожь. Что Моран имел ввиду? Неизвестность пугала, но останавливаться и выяснять не хотелось. От того, что он почувствовал в Моране – полный беспорядок в голове, проблемы с психикой, и всё это вперемешку с адреналином – его чуть не вывернуло наизнанку. Весь дрожа и стараясь сдержать тошноту, он, наконец, нашёл на станции свободную скамейку и присел, чтобы успокоиться, пока ждёт поезда. Откуда Моран узнал, что он был там? Может, у него в пабе были свои люди, которые следили за ним? Или это просто совпадение? Сэм сказал, что в последнее время Морана не видел, а значит, у него есть шпион или даже несколько. Определённо, не Сэм, но, может, бармен Уолли? Хотя сейчас это не имеет значения. Важно другое – почему Моран проявляет такой интерес к Джону? Кругом миллионы омег, которые гораздо больше, чем Джон Уотсон, подходят для заключения связи и вынашивания потомства. На самом деле, Джон никогда этого не хотел. Моран несправедливо привлекателен, он с лёгкостью может заполучить молодого, красивого омегу. Зачем же он тогда преследует старого искалеченного солдата, который не хочет иметь с ним ничего общего? Полная бессмыслица! Моран – совершенно чокнутый, и, прикоснувшись к его эмоциям, Джон в этом убедился. А ещё он почувствовал отвращение и словно запачкался. Действия Морана останутся для него загадкой, потому что до прибытия Мастерс он будет обходить паб десятой дорогой. Если понадобится наличность, Джон просто позвонит Сэму и назначит встречу где-нибудь в другом месте. Ход его мыслей прервало появление поезда. На ближайшее время Джон отложил свои тревоги по поводу Морана и отправился на работу. Нужно сосредоточиться и выбросить альфу из головы. Он приехал рано, переоделся и пошёл в комнату отдыха, чтобы успокоиться. Но бесконечное хождение взад и вперед лишь сильнее действовало на нервы, так что Джон решил зайти к Эскотту и посмотреть, не пришли ли к нему посетители. Рвение, с которым он стремился увидеть своего нового друга, должно было насторожить Джона, но он не обратил на предупреждающие сигналы, посылаемые мозгом, никакого внимания. Чутьё подсказывало, что Эскотт не опасен. Джон знал лишь одно – он хочет увидеть Эскотта, а почему – не имеет значения. Убедившись, что роман по-прежнему лежит в кармане, он быстрее направился в палату к молодому человеку. До начала смены оставался почти час. Тихонько постучав и дождавшись разрешения войти, он неторопливо открыл дверь и заглянул внутрь. Эскотт сидел на кровати в позе лотоса, держа перед собой ноутбук. – Привет, Стивен. Как ты себя чувствуешь? Если не очень, я надолго не задержусь. Как раз в этот момент он открыл дверь пошире и увидел, что единственный стул в комнате занимает другой мужчина. Родственник, который был с Эскоттом в тот вечер. Стивен сказал, что это его старший брат. Замерев в замешательстве, Джон взглянул на Стивена. Тот наконец заговорил, а на лице его появилось самодовольное выражение. – Пожалуйста, Уильям, проходи. Не дай мне кануть в пучину безмерной скуки. Мой братец Майки пытается поднять мой боевой дух ну или сделать что-то не менее ужасное. Я пытался его прогнать, но он не слушает, – Джон не понял, то ли Эскотт говорил серьёзно, то ли всего лишь подкалывал брата. Скорее всего, последнее. А выражение лица старшего Эскотта, когда младший назвал его «Майки» было просто бесценным. Помня о приличиях и стараясь не засмеяться, Джон вошёл в палату, протянул руку и представился. Очевидно, что мужчина, как и его брат, был Стражем-бетой. Доктор не знал, как он отреагирует на то, что младший брат завёл дружбу с санитаром, представителем низшего класса. И впрямь, поначалу он казался раздосадованным. Но потом он взглянул на Джона знакомым пристальным взглядом прищуренных глаз, и лицо его просветлело. Старший Эскотт встал и без колебаний пожал протянутую руку. – Так вы тот самый Уильям, о котором рассказывал Стивен. Приятно познакомиться. Я – Майкл Эскотт. Насколько я понимаю, вы неплохо занимаете моего брата. Спасибо. Он не переносит скуку. Джон с удивлением обнаружил, что даже через перчатку очень чётко ощущает его эмоции. Старший Эскотт был искренне благодарен и рад тому, что младший брат нашёл себе друга, пусть даже из низшего класса. Без сомнения, он любил своего брата и очень за него переживал. – Взаимно, мистер Эскотт. Стивен – выдающийся молодой человек, и мне доставляет удовольствие общаться с ним то недолгое время, что он является нашим пациентом, – Джон, сощурившись, взглянул на Стивена, дабы тот не смел ему возражать. – Ты ведь выполняешь предписания врачей? Чтобы поскорее поправиться и вернуться домой? – Джон вопросительно поднял брови. Стивен замялся, в то время как старший Эскотт изо всех сил старался сдержать смех. – Хм… Не совсем – неохотно признался Стивен. Джон сощурился ещё сильнее и склонил голову, а молодой человек виновато потупил взгляд. Старший брат прокашлялся: – Я здесь отчасти из-за этого. Сегодня Стивен закатил истерику и отказался работать со своим психиатром. – Этот человек – некомпетентный клоун! Я не могу работать с тем, у кого не хватает ума нормально обманывать налоговую и кто, к тому же, подсел на обезболивающие! – младший Эскотт весь пылал от возмущения, так что Джон не выдержал и рассмеялся. – Шер… Стивен! Я найду тебе другого психиатра, только, пожалуйста, успокойся. Тебя на Уайтхолле слышно, – старший сжал переносицу и вздохнул. Джон предположил, что так он обычно выражает раздражение рядом со своим любимым братом, и невольно улыбнулся. – Я уже ухожу, мистер Ларссен. Стивен спрашивал, куда вы запропастились. Веди себя хорошо, Стивен, и я прослежу, чтобы тебе нашли нового психотерапевта. Мистер Ларссен, был рад наконец-то с вами познакомиться. И не благодари за ноутбук, Стивен, – молодой Страж только скривился, но в остальном полностью проигнорировал брата. – Взаимно, мистер Эскотт. До свидания, – кивнул Джон в ответ. Мужчина вежливо улыбнулся и удалился. Завалившись на кровать, Эскотт тяжело вздохнул, словно весь мир его достал, и закрыл глаза. – Слава богу, он ушёл. Я думал, с ума сойду. Он просто невыносим! Джон наблюдал за этой чересчур драматичной сценой и тихонько посмеивался. Первый раз за двадцать четыре часа он расслабился настолько, что смог улыбнуться. Ему пришло в голову, что, просто находясь рядом с Эскоттом, он забывает практически обо всех проблемах. То доверие, которое под этим подразумевалось, должно было его насторожить, но вместо этого он почувствовал, как в груди разгорается тёплый огонёк. Услышав смех Джона, Эскотт широко распахнул глаза от удивления, а затем презрительно сощурился: – Ты не представляешь, какой он на самом деле. Просто при тебе он ведёт себя прилично. Не успел Джон ответить, как Эскотт уставился на него и быстро сел на кровати. Лицо его мигом посерьёзнело. – Где ты был вчера и что тебя так расстроило? Джон ошарашено захлопал глазами от такого требовательного тона. За короткое время их знакомства молодой Страж бывал резким, почти что грубым, часто – нетерпеливым, но Джон не возражал. На самом деле, ему очень нравилась эта прямолинейность; она, казалось, оживляла. Жизнь во лжи и необходимость постоянно следить за тем, что говоришь, утомляла, и подобные манеры Эскотта воспринимались, как глоток свежего воздуха. Так и не найдя подходящего ответа, Джон покачал головой и отвёл взгляд. Эскотт не отступал: – Уильям. Ты определённо чем-то расстроен. Чем-то, что случилось прошлой ночью и сегодня. Можешь мне рассказать. Ты же знаешь, я никому не скажу. Джон взглянул на Стивена, стараясь сохранить нейтральное выражение лица и не поддаться настойчивым уговорам своего друга. Соблазн всё рассказать был очень велик. Он так устал от невозможности никому открыться, но не хотел втягивать молодого Стража в неприятности. Пусть между ними быстро возникло что-то вроде тесной дружбы, надо помнить – Эскотт, прежде всего, пациент, который должен направить свои силы на борьбу с зависимостью, а не на выслушивание рассказов о проблемах Джона. Криво усмехнувшись, Джон произнёс извиняющимся тоном: – Извини, Стивен, ты, как всегда, прав. Меня кое-что беспокоит. Знаю, ты никому не скажешь, но мне нечего рассказать, поскольку я сам не до конца понимаю, что происходит. Насчёт второго – это личное. Так или иначе, вопрос скоро решится сам собой, – Джон был уверен, что Моран перестанет быть его проблемой, как только он запишется в отряд к Мастерс и уедет из страны. Эскотт одарил Джона тем задумчивым взглядом, который, казалось, проникал в самую душу. Джон едва заметно вздрогнул – кто знает, какие выводы сделал о нём Страж в этот момент. Самое время сменить тему, несмотря на то, что Эскотт по-прежнему хмурится и не отрывает от него пристального взгляда. Усевшись на стул, Джон постарался расслабиться. – Прости, что не заглянул вчера. Меня попросили доставить кое-какой груз, а когда мы вернулись, было уже слишком поздно для посещений, – вздохнув, Джон поёрзал на сиденье. Ему вспомнился вооружённый охранник. Нет, у него определённо не паранойя. В клинике творятся тёмные дела, но он понятия не имеет, какие именно и что с этим делать, и может ли он вообще сделать хоть что-то. Он не хотел увольняться, но, возможно, следовало так и поступить. Он как раз накопил достаточно денег, чтобы продержаться до прибытия Мастерс, если будет тратить очень аккуратно. Эскотт издал нетерпеливый звук. Подняв взгляд, Джон увидел, что на его напряжённом лице застыло чрезвычайно серьёзное выражение, словно он глубоко о чём-то задумался. Нахмурившись, Джон уставился на него в замешательстве и стал ждать, что тот скажет. Метнувшись к краю кровати, Эскотт наклонился ближе и понизил голос так, что Джон едва мог расслышать: – Уильям. Я должен сообщить тебе нечто важное. Оно должно остаться в строжайшей тайне, так как мне нужна твоя помощь. Однако, как только ты разрешишь мне тебе об этом рассказать, станешь соучастником. Если не хочешь знать, ничего страшного, мы всё забудем, и я больше не буду поднимать эту тему. Джон выпрямился и растерянно нахмурился: – Ты о чём? Что тебе известно? Не отрывая от Джона пристального взгляда, Эскотт с жаром заговорил: – Я знаю, ты честный человек, который вынужден идти против своей природы – жить во лжи, использовать поддельные документы. У тебя есть на то свои причины, и я не буду их выпытывать. Однако, я пришёл к выводу, что твой работодатель использует это знание против тебя и угрожает пойти на шантаж, если не будешь его слушаться. Я знаю – прошлой ночью ты что-то видел, и это тебя расстроило. Какая-то деятельность, связанная с клиникой – ты подозреваешь, она незаконна. У меня есть догадки на этот счёт, но чтобы выяснить больше, мне нужна помощь. К сожалению, времени у нас немного, и, если хочешь помочь, ты должен до известной степени мне доверять. Джон в изумлении отпрянул. Откуда Эскотт знает про угрозы Тэлбота, про то, что Джон видел или про то, что творится в клинике? Как он раздобыл эту информацию, если находился в своей палате и выходил только на процедуры? Джон и сам не знал, что происходит, а ведь у него была свобода передвижения. Но Эскотт оказался прав во всём. В голове роились беспорядочные мысли. Джону отчаянно хотелось признаться, но можно ли доверять молодому Стражу? После стольких лет, когда он не доверял никому, кроме своих боевых товарищей, было совершенно нелогично отказываться от накопленного нелёгким путём опыта и так просто кому-то открыться. В конце концов, он знал молодого человека совсем недолго. К сожалению, чутьё – которое и побудило его подружиться с Эскоттом – твердило, что, вопреки здравому смыслу, тот заслуживает доверия. Доктор боролся сам с собой, но понял, что всё его благоразумие рассыпалось в прах перед подавляющей силой интуиции. Джон ненавидел, когда она брала верх над его жизненным опытом, но не мог ничего поделать. В то время как Джон разрывался между разумом и чувствами и всё же решился довериться Эскотту, тот наблюдал за ним со странным выражением лица, которое доктор не мог разгадать. Джон уловил поверхностные эмоции – тревога и беспокойство – но читать Эскотта оказалось сложнее, чем других, несмотря на развивающиеся способности. Поглощённый эмоциями, Джон сдался и прекратил войну с самим собой. Он доверится Эскотту, но на определённых условиях. Он расскажет только то, что необходимо, чтобы справиться со сложившейся ситуацией с незаконной деятельностью в клинике. Приняв такое решение, Джон пристально посмотрел в светлые глаза, которые, казалось, видели всё насквозь, резко вдохнул, и тут до него начал медленно доходить смысл происходящего. Он понизил голос почти до шёпота и подался вперёд. – Ты же сюда не за лечением пришёл, верно? Не знаю, как тебе удалось обмануть врачей, но меня ты точно обвёл вокруг пальца. Я правда поверил, что ты наркоман. Симптомы, характерные особенности поведения – скопировано идеально. Но, на самом деле, ты что-то расследуешь. Ты из полиции? В глазах Эскотта зажглось удивление и восхищение такой проницательностью. Джон покраснел от удовольствия, а в груди разлилось тепло, вызванное безмолвным одобрением Стража. Тот хищно ухмыльнулся и кивнул: – Я впечатлён, Уильям. Я не из полиции, но работаю с ними в исключительных случаях, таких, как этот. Я – идеальный кандидат для работы под прикрытием. Я прекрасный актёр, с помощью минимальной маскировки могу легко изобразить отчаявшегося наркомана, знаю, как сымитировать симптомы. Также мне помогали врачи, взаимодействующие с полицией, – лицо его вновь помрачнело. – Я доверил тебе свою жизнь, Ларссен. Если ты пойдёшь с этим к Тэлботу, маскировка полетит к чертям. Эти люди очень опасны, а положение шаткое. Мы оба можем пострадать. Нас даже могут убить. В ответ Джон лишь слабо улыбнулся. Опасность – то, за чем он активно гнался на протяжении всей своей карьеры, но ему не хотелось подвергать риску Эскотта. – Ты прав, Тэлбот пытается меня шантажировать. Я ничегошеньки не скажу этому льстивому мерзавцу. Даю слово чести, а ты знаешь, что оно для меня значит. Знаю, здесь происходит что-то не то. Расскажи, что именно, и как я могу помочь. Эскотт одарил его ослепительной улыбкой, в которой читалось облегчение, и начал объяснять: – Я здесь по заданию Скотланд-Ярда. Ты же, наверняка, слышал про ИП – уличный наркотик? – Джон кивнул, и молодой человек продолжил. – Он создан с большим умом и жертвы у него специфичные. Действует только на Стражей, так что, с экономической точки зрения, производить его нет никакого смысла. Должна быть другая причина его создания, но какая – никто не знает. Вызывает сильнейшее привыкание; Стражи совсем на нём помешались – и настоящие, и полу-Стражи. Руководители Управления просто вне себя – наркотик приносит им огромные убытки – но стараются не разводить шумиху. Наркотик производится в настолько мелком масштабе, что до настоящего момента никто не мог отследить источник. Недавно мы получили информацию, которая позволяет предположить, что производство идёт из этой клиники, но у нас не было надёжных доказательств, поэтому пришлось внедрять своего человека. Устроиться сюда на работу практически невозможно, а вот поступить в качестве пациента оказалось гораздо легче, хоть и дорого до безобразия. К счастью, у моей семьи куча денег. Предполагалось, что я найду доказательства, необходимые для получения ордера на обыск. Однако из-за камер в коридоре выбраться из палаты незамеченным – почти невыполнимая задача. Однажды мне это удалось, но потом охрана каждый раз меня ловила и отводила назад. К счастью, они думают, что я – всего лишь пациент, страдающий бессонницей, который считает, что правила его не касаются. Замотав головой, Джон его перебил: – В ночь, когда ты прибыл, я видел тебя в коридоре. Я был в диспетчерской, следил за экранами, пока охранник выходил на перерыв. Видел у тебя мобильник, но решил ничего не говорить. Эскотт выглядел удивлённым, но благодарным: – Спасибо. Этот телефон – единственное средство связи с полицией, хотя мой брат тоже может передавать сообщения. Часто ты, кстати, отпускаешь охранника на перерыв? Джон кивнул: – Примерно раз в две смены. Когда бы я ни зашёл выбросить мусор и стереть пыль с компьютера, Стерлинг просит последить за камерами, пока сам бегает в туалет и курит. Эскотт, явно оживившись, схватил оставленный братом ноутбук. – Сможешь для меня кое-что сделать? У меня есть программа, которая позволяет управлять камерами, но её надо установить на компьютер с системой видеонаблюдения на этом этаже. После установки её почти невозможно обнаружить, а я получу доступ к камерам, смогу зациклить видеозапись и скрыть свои передвижения в реальном времени, – взгляд Эскотта так и светился. Он подтолкнул к Джону небольшой предмет, закрыв его от камер ноутбуком. – Программа – на этой флешке. Тебе нужно только её вставить, запустить файл установки, а дальше в дело вступлю я. Займёт минуту-две. Как думаешь, справишься? Незаметно потянувшись за флешкой и спрятав её в ладони, Джон кивнул. Компьютеры – не его конёк, но он уже проделывал нечто подобное, и это было нетрудно. – Сегодня вечером я сам предложу Стерлингу последить за монитором. Когда программа установится, дам тебе знать. От улыбки Эскотта он чуть не ослеп. – Это может дать делу мощный толчок. У меня не было возможности проникнуть в офис Тэлбота, а как раз там, подозреваю, и можно найти веские доказательства. Не знаю, где производят сам наркотик, как его распространяют, но, должно быть, где-то поблизости. Наверняка, он тщательно прячет свои записи, но мне придётся их найти. Как только будем знать, где искать, сможем собрать достаточно доказательств, чтобы устроить обыск. Спрятав флешку в карман, Джон вспомнил о том, что сам записал прошлой ночью. Сейчас – самый подходящий момент поделиться этой информацией. Раз уж он решил доверять Эскотту, нет смысла её утаивать. Назвался груздем – полезай в кузов. Глубоко вздохнув, он начал нервно рассказывать: – Если ты прав и ИП производится в клинике, думаю, я знаю, как его распространяют. Полагаю, его вывозят по ночам на грузовиках, выдавая за опасные отходы. Сырьё тоже привозят в грузовиках под видом медикаментов. Прошлой ночью в местах загрузки-выгрузки я видел вооружённых охранников. Именно это меня и встревожило и заставило задуматься, что здесь что-то не то. Эскотт откинулся на спинку кровати, плотно сжав губы и обдумывая новую информацию. Джон аккуратно, так, чтобы не засекла камера, достал свою собственную флешку и спрятал её в складках постельного белья. – Здесь – описания всех мест, куда я ездил за эти два раза и заметки о людях, которых видел. Не знаю, сильно ли они помогут твоему расследованию, но вдруг. Эскотт кивнул, а на его лице читалось беспокойство за Джона: – Это может здорово приблизить раскрытие дела. Теперь мне лишь нужно попасть в офис Тэлбота. Джон заволновался – Эскотт подвергал себя большой опасности: – Как же ты намерен открыть дверь? Чтобы проникнуть внутрь, нужен пропуск. Задумчиво глядя на Джона, Эскотт вскинул брови: – У тебя есть доступ. Можешь оставить дверь открытой, когда будешь там убираться? Я незаметно проскользну в кабинет, обыщу его, а когда уйду, дверь сама закроется, так ведь? Джон быстро обдумал ответ и предложил: – Я должен убирать его офис завтра ночью. Могу тебя впустить, но тебе придётся действовать быстро и ничего не передвигать, иначе он сразу заметит. К тому же, Тэлбот имеет привычку иногда оставаться вечерами и слоняться поблизости. Хотел бы я знать, когда именно. Думаю, можно спросить Стерлинга, – поскольку охранник был сущим лентяем, он любил посплетничать, знал, кто когда приходит и уходит, и с радостью делился этой информацией. Эскотт согласился: – Стоит попробовать узнать, есть ли у Тэлбота какой-то свой распорядок. Очень пригодится. Можешь спросить сегодня? – Попытаюсь, но ничего не гарантирую, – Джон посмотрел на часы и поднялся. – Пора идти работать, а то опоздаю. Постараюсь, как обычно, заглянуть вечерком. Тот ужасный роман всё ещё при мне, – услышав довольный смех Эскотта, Джон радостно ухмыльнулся. Он уже закрывал за собой дверь, когда тот тихо позвал его по имени. Он оглянулся, вопросительно подняв брови. – Да? Лицо молодого беты вновь посерьёзнело. – Не думай, Уильям, что я забыл о второй твоей проблеме. Я видел синяки у тебя на запястьях. Когда вернёшься, мы это обсудим, – звучало как приказ, а не вопрос, но Джон почему-то и не думал возражать. Он весь напрягся при мысли о том, что ему придётся рассказать про Морана; о том, какие темы могут в результате всплыть. Затем коротко кивнул, неохотно соглашаясь, и вышел, тихонько закрыв дверь. Идя по коридору, он наконец осознал, что не стал спорить с Эскоттом, когда тот потребовал рассказать о случившемся; он даже не задумался, есть ли у беты право задавать подобные вопросы. Принял этот факт как само собой разумеющееся – Эскотт хочет знать, и Джон ему расскажет. Он не понимал, как их дружба дошла до такого. Джон никогда не встречал настолько властного бету. В прошлом он реагировал подобным образом только на альф, и чаще всего такое поведение злило его, так что он начинал демонстративно не повиноваться. Но у Эскотта это выходило настолько естественно, что Джону даже в голову не пришло сопротивляться. Может, всё потому, что Эскотт – Страж, а Джон – скрытый Проводник? Страшась предстоящего разговора, он взял свою тележку и приступил к работе. Всё шло как обычно, правда, у Джона чуть не случился сердечный приступ, когда он завернул за угол и едва не налетел на Тэлбота, направлявшегося к себе в кабинет. Тот ухмыльнулся, глядя на испуганного Джона. Спустя секунду Джон всё-таки взял себя в руки, вежливо поздоровался и продолжил работу. Он не ожидал увидеть здесь Тэлбота сегодня, но, опять же, он не знал его расписания, да и было ли оно вообще. Перед перерывом Джон заглянул в диспетчерскую выбросить мусор. Стерлинг, как обычно, горячо его приветствовал, поблагодарил и выбежал в коридор. Увидев, что охранник исчез в туалете, Джон закрыл дверь и взялся за дело. Стараясь сдержать волнение из-за опасности быть пойманным, он быстро вставил флешку в компьютер и нашёл нужный файл. Как Эскотт и обещал, он установился меньше чем за минуту. Затем Джон вытащил флешку и спрятал в карман. Это маленькое приключение напомнило ему о несложных миссиях, на которых он бывал со своими боевыми товарищами. Джон с трудом подавил улыбку. Выполнять просьбы Эскотта оказалось довольно захватывающе – он уже и забыл, как здорово порой испытать лёгкий прилив адреналина. Выбросив мусор и вытерев пыль, Джон уселся, глядя в монитор. Он сразу же заметил Тэлбота, который разговаривал по телефону, притаившись в коридоре рядом со своим кабинетом. Хотел бы Джон услышать, что тот говорит, но это было невозможно. Прочитать по губам тоже нельзя – изображение менялось слишком быстро. Однако когда Джон снова увидел Тэлбота, он казался очень раздражённым. В этот момент вернулся Стерлинг. От него вновь несло табаком. Джон ухмыльнулся, уступая охраннику место: – Всё тихо, не считая того, что начальник разговаривает по телефону перед дверью своего кабинета. Они оба посмотрели на экран, глядя, как Тэлбот расхаживает туда-сюда, жестикулируя свободной рукой. Стараясь говорить невозмутимо, Джон начал: – Мистер Тэлбот в последнее время частенько задерживается. Я видел его сегодня, когда выходил из палаты – у меня чуть инфаркт не случился. Повезло, что не наехал на него своей тележкой. Не знаешь, он каждую ночь собирается приходить? Хотелось бы, по возможности, избежать с ним встреч. Рассмеявшись, Стерлинг откинулся на спинку стула: – Мэгги сказала, завтра он осматривает площадку под новое здание, так что его не будет. А так да, он обычно остаётся через день. Предпочитает контролировать ночные перевозки. Я слышал, ты заменял водителя, когда Брэй не мог прийти. Джон протестующе поднял руку: – Только два раза. Я и понятия не имел, что перевозки происходят так часто. Стерлинг ответил, вновь склонившись к монитору: – Ну, их стало больше после того, как администрация выпустила это новое постановление – то, по которому утилизировать отходы надо намного чаще. Казалось бы, Тэлбот мог нанять компанию по вывозу мусора, но, по его словам, своими силами обходится дешевле. Кто знает? Может, он прав. Я-то всего лишь тупой охранник. Джон похлопал его по плечу. – Не будь так строг к себе, приятель. Ты выполняешь полезную работу, и лично я это ценю. Ты следишь, чтобы и мы, и пациенты, были в безопасности. Как бы то ни было, мне пора. Спокойной ночи, увидимся. Стерлинг пробурчал что-то в благодарность, а Джон пошёл перекусить и навестить Эскотта. Направляясь к палате молодого Стража, Джон испытывал приятное чувство от хорошо проделанной работы, смешанное с тревожным ожиданием предстоящего нелёгкого разговора по поводу Морана. Он не знал, что сказать. Если он честно расскажет Эскотту о проблеме с Мораном, придётся признаться, что он – омега. Джон не стыдился своего пола, но не знал, как Эскотт отреагирует на то, что он врал не только по поводу имени. Ложь, сдобренная другой ложью – не самый прочный фундамент для дружбы. Он бы предпочёл вообще это не обсуждать. Синяк на запястье был не особо страшным. Болел, конечно, но в жизни Джона бывало и хуже. Эскотт пообещал, что не будет допытываться, но что-то подсказывало – так просто Джон не отвертится. Его новый друг оказался чересчур сообразительным и слишком стремился его защитить. Когда-нибудь это выйдет ему боком. Но, если говорить совсем честно, Джону пришлось признать – он хотел защитить Эскотта не меньше. Случись что-то подобное с молодым бетой, Джон не успокоится, пока человек, причинивший ему боль, не понесёт суровое наказание. Вслед за мыслями о страдающем Эскотте пришло беспокойство по поводу того, что случится с молодым человеком, если Тэлбот их в чём-то заподозрит или поймает рыскающими в своём кабинете. Чем больше Джон работал с Тэлботом, тем лучше его узнавал, и теперь доктор не сомневался – если придётся, его начальник без колебаний избавится от них обоих. Зайдя в палату Эскотта и закрыв дверь, Джон увидел, как Страж нетерпеливо вышагивает взад-вперёд. Судя по неуверенной улыбке, он, казалось, читал его мысли: – Не беспокойся обо мне, Уильям. Здесь я как за каменной стеной. Установил программу? – Да, как ты и говорил, всё оказалось просто, – Джон протянул флешку, делая вид, что показывает Стивену ужасную книгу на сегодняшний вечер. Эскотт рассмеялся, глядя на выразительную обложку, а затем вернул книгу. – Эта, видимо, будет хуже всех. Молодец, – от его улыбки у Джона перехватило дыхание, и кровь прилила к щекам. Молодой человек обладал просто поразительной внешностью, и, хоть Джон никогда не интересовался мужчинами, для Эскотта он бы сделал исключение. К счастью, молодой Страж, похоже, не замечал этого нелепого восхищения. Уткнувшись в книгу, Джон притворился, что читает, а Эскотт тем временем что-то печатал на ноутбуке, пытаясь пробиться на сервер виодеонаблюдения. Не поднимая глаз, Джон начал: – Завтра Тэлбот проверяет строительный участок. Стерлинг считает, он вряд ли будет здесь, так что, если сможешь к этому времени переключить камеры или что ты там планируешь, я оставлю дверь открытой, когда буду убираться. Обычно я прихожу в его кабинет к полуночи, а потом перемещаюсь в его личную ванную. Время, которое дверь остаётся открытой, и сколько раз её открывают, где-то фиксируется. Если она открыта слишком долго, охранники получают сигнал и прибегают разбираться, поэтому надо действовать быстро. Можешь искать, пока я работаю, но, опять же, очень осторожно. Не переставая яростно печатать, Эскотт кивнул: – Ясно. Хорошая работа, Уильям. Благодаря тебе я проник в компьютер в диспетчерской и могу подключиться к камерам. К завтрашнему дню зациклю изображение и буду готов, – он кинул быстрый взгляд на Джона, а затем снова уставился в экран. Скользящие по лицу блики света придавали его глазам потрясающий голубой оттенок. – Лучше всего нам встретиться там. Пока ты будешь убираться, я займусь поиском. Ты уже был в его офисе. Есть предположения, где может быть спрятан сейф? Задумавшись на секунду, Джон кивнул: – На стенах висит пара картин в стиле современного искусства, но стекло есть только на одной. Думаю, сейф – за ней. Вновь Эскотт улыбнулся ему такой восхищённой улыбкой, от которой Джон забыл, как дышать. – И как же ты это выяснил, Уильям? – Мне постоянно приходится стирать отпечатки с края этой чёртовой рамки. Всегда – с нижнего левого угла. Может, картина на шарнирах или как-то поворачивается. Никогда не проверял, но, в любом случае, стоит взглянуть. – Самое лучшее расположение для сейфа, проверю там в первую очередь. Значит, завтра ночью, – Эскотт с головой ушёл в работу, а Джон вернулся к книге. Казалось, Страж забыл о своём намерении допросить его о стычке с Мораном. Наивный Джон! Эскотт был как собака, которая вцепилась в кость и уже не отпустит. По-прежнему печатая, он оторвал Джона от чтения. В глубоком голосе теперь слышались стальные нотки: – Так ты собираешься рассказать, что за альфа сегодня днём оставил эти синяки, и чем он тебя так расстроил? Джон поднял взгляд и почувствовал, как эти серо-голубые глаза пронизывают его насквозь. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы решить, как ответить своему настойчивому другу. Вздохнув, он отложил книгу и откинулся на спинку стула. – Ну правда, Стивен, это неважно. Это была случайная встреча. Ручаюсь, она больше не повторится. Эскотт сердито сузил глаза: – Я спросил о другом. Я хочу, чтобы ты рассказал, что произошло и почему. Полагаю, это важно, когда кто-то травмирует тебя настолько, что ты ранишь другую руку, ударив его. Он был гораздо больше и сильнее тебя, а я не хочу, чтобы тебе снова причинили боль. Джон язвительно ухмыльнулся: – Я, и впрямь, ему врезал, так что это не была совсем уж неравная схватка. Давай на этом и остановимся, пожалуйста. Эскотт наконец оторвался от клавиатуры и встал, нависая над Джоном: – Ну уж нет, Уильям. Я думал, ты решил доверять мне, чтобы мы могли работать над делом вместе, но это не совсем так, верно? Я вижу, ты не собираешься доверить мне ничего, что для тебя по-настоящему важно. Но позволь спросить: откуда ты знаешь, что нападение каким-то образом не связано с расследованием? Эскотт был совершенно прав, обвиняя его в недостатке доверия. Джон стыдливо покраснел и невольно отвёл глаза, стараясь избежать чересчур проницательного взгляда. Его друг уселся обратно на кровать. Выглядел он разочарованным. Джон упрямо твердил себе, что ни в чём не виноват, что его подозрительность обусловлена здравым смыслом, но, на самом деле, ему было стыдно. Как же так получилось, что рядом с молодым человеком Джон совершенно терялся в собственных эмоциях? Однако ход его мыслей прервался, когда Эскотт снова заговорил. Теперь его голос звучал мягко, просяще: – Уильям, ради нас обоих, мне нужно знать, может ли быть так, что этот человек нацелился на тебя из-за того, что здесь происходит. Пожалуйста. Разреши мне помочь. Расскажи, что случилось. Предложение молодого человека помочь почти свело на нет всю решимость Джона, но он покачал головой. Он понимал, что это будет выглядеть так, словно он отвергает помощь Эскотта, но он не мог заставить себя сделать решающий шаг. – Я бы предпочёл это не обсуждать, Стивен. Пожалуйста, поверь мне, – он понял, что выбрал неправильные слова, как только они слетели с губ. На лице Эскотта мелькнуло выражение боли. А затем он словно замкнулся и ушёл в себя. При виде такой реакции Джона кольнул страх. Он только что завалил проверку, о которой даже и не подозревал. – Понимаю, – на мгновение Эскотт поник головой так, что чёрные кудри упали на глаза, а потом взглянул на Джона, очевидно, пытаясь заново решить, насколько он, в свою очередь, может ему доверять. Когда он снова заговорил, голос его звучал неохотно, но уверенно. – Ситуация слишком опасная, Уильям. Не думаю, что смогу провернуть нашу операцию, если ты не желаешь мне доверять. Спасибо за помощь, но для нас обоих будет лучше, если ты вернёшься к работе и забудешь об этом деле. Я найду доказательства другим способом, не подвергая тебя ещё большему риску. Поражённый такой реакцией на парочку неудачно подобранных слов, Джон запротестовал: – Нет, Стивен! Я не то имел ввиду! Просто… – запаниковав при мысли о том, что он может потерять своего единственного друга, Джон сгоряча схватил его за запястье голой рукой. Эскотт удивлённо нахмурился, но не отстранился, а наоборот – крепко сжал запястье Джона в ответ. Джон никогда не задумывался, почему дружба с Эскоттом была настолько важна, что при угрозе её лишиться он по-настоящему запаниковал. И тогда он в первый раз попытался осознанно применить свои способности, чтобы открыться эмоциям другого человека. Возможно, если удастся убедить себя, что Эскотт заслуживает доверия, Джон сможет открыться своему другу и тот его не прогонит. Джон был уверен, что не навредит Стивену – это займёт всего несколько секунд; вероятно, тот даже ничего и не заметит. Поддавшись инстинктам, Джон расслабился, закрыл глаза и представил, как его разум касается Эскотта. К его вящему удивлению, это сработало. То, что Джон обнаружил, было восхитительно: мириады чувств, некоторые – прозрачны как слеза, другие помутнели. Неудивительно, учитывая, насколько умной, сложной личностью был молодой Страж. Полностью отдавшись на волю инстинктов, Джон скользил по поверхности его разума, с лёгкостью читая самые сильные эмоции. Сомнений не оставалось – Эскотт излучал честность и искренность, желание довериться Джону и заручиться его поддержкой. Именно об этом с самого начала твердило его чутьё, и теперь Джон испытывал огромное облегчение. Но кое-чего он не ожидал – сильного волнения, желания защитить и глубокой заботы, направленной на самого Джона. Молодой человек очень беспокоился из-за его загадочного обидчика и считал, что Джон подвергается огромному риску. Эскотта точно так же пугала и расстраивала мысль о том, что Джон не сможет остаться его другом. Его неожиданно ранило нежелание Джона полностью ему довериться. Испытывая угрызения совести из-за того, что расстроил своего друга, Джон продолжил сканировать разум Эскотта. Вдруг он понял, что ему становится трудно контролировать свои действия, и он погружается всё глубже – он и не представлял, что можно зайти так далеко, да и не хотел. Джон пытался вырваться, но не знал, как, а тем временем разум, открывавшийся ему, становился более запутанным, насыщенным, манящим, тёплым и успокаивающим. Он был великолепен. Джон больше не считывал эмоции. Вместо этого он словно тонул в самом мягком, самом удобном облаке. Перед ним простирался пейзаж, сотканный из заботы, безопасности и надёжности, предназначенный для него одного: хочешь – бери. И Джон хотел. Всем существом он хотел погрузиться в этот потрясающий, восхитительный разум, сделать его своим и никогда не отпускать. Однако в дело вступили инстинкты, твердящие: то, что он делает – неправильно. Эскотт не давал разрешения, и, если Джон не остановится, его обвинят в безнравственном и потенциально опасном поведении. Ужаснувшись тому, какой вред он может нанести молодому человеку, который не желал ему ничего плохого, Джон заставил себя вырваться. Ничего сложнее он в жизни не делал и, медленно отстраняясь от Эскотта, он чувствовал, что какая-то частичка молодого Стража тоже не хочет его отпускать. Открыв глаза, Джон обнаружил, что уставился на Эскотта, который, в свою очередь, не отрывал от него взгляда широко распахнутых от удивления глаз. В тот же момент Джон понял, что в горле поселилось странное ощущение. Он потрогал место под челюстью – оно сильно набухло, от него исходил жар. Но больше всего его смутило другое – у него был крепкий, на грани боли, стояк, и у Стивена, очевидно, тоже. Боже, Эскотт пах восхитительно! Джону хотелось одного – наброситься на него с вполне конкретной целью, но этого ни за что не случится. Его никогда не привлекали мужчины, и теперь Джон находился в диком замешательстве. Густо покраснев и порадовавшись тому, что сидит, он быстро выпустил запястье Эскотта. Оба несколько секунд молчали, уставившись друг на друга. Стало очевидно – эмоциональная, физическая и психическая связь, длившаяся считанные секунды, подействовала на обоих. Вот тебе и «Эскотт не заметит» называется. Джон, совершенно потерянный, сгорал от стыда. – Что, чёрт возьми, произошло? Не понимаю! – Джон помассировал горло, но стало только хуже. Испуганный, он обратился к Эскотту за ответами. Стивен всё-таки Страж, может, он знает, что за хрень тут случилась. Уставившись на Джона со смесью страха и изумления, Эскотт воскликнул: – Что произошло? Ты должен знать, ты же скрытый Проводник! И очень, очень сильный. Теперь понятно, почему ты подделал личность! То, что ты сейчас сделал – это уровень обученных Проводников. Если бы не твой самоконтроль, ты мог бы только что сделать меня своим Стражем и заключить связь на глубоком духовном уровне. Я совершенно не мог тебе противостоять. Такая связь – неслыханное дело, её могут заключить только два человека, которые идеально подходят друг другу. Шансы найти идеального партнёра практически равны нулю. Не знаю, что и сказать, Уильям. Ошеломлённый, Джон нахмурился, обдумывая слова Эскотта. Идеальный партнёр? И что это значит? Он рассеянно потёр шею – припухлость не спала и всё больше зудела. Железы в горле набухли так внезапно. Чувствовал он себя нормально. Это как-то связано с тем, что он чуть не сотворил с Эскоттом? – Я тоже не знаю, что сказать, Стивен, но ты прав. Я всю жизнь подозревал, что я – скрытый Проводник. Потому и сменил личность, чтобы не проходить тест и чтобы Управление не заставило меня заключать связь. Без обид, но я не желаю связывать себя с кем бы то ни было, никогда. Для меня это – рабство в самом худшем его проявлении. Я бы просто не выжил. В любом случае, я надеюсь вскоре покинуть Англию, возможно, навсегда, и перестать жить такой жизнью. Эскотт печально кивнул, но на лице его промелькнуло еле различимое разочарование: – Понимаю. Семья постоянно твердит, что мне нужно заключить связь либо с Проводником, либо с омегой, но сам я этого не хочу. Учитывая, кто я есть, Управление заставило бы меня, но, когда выяснилось, что я – альфа, семья вмешалась и сделала так, что Управление ничего не узнало. При этом, они знают, что я – Страж. Отец проследил, чтобы нас всему научили, но не подпустил нас ни к Управлению, ни к университету для Стражей. Я, как и ты, стараюсь не высовываться и не попадаться им на глаза. Сейчас-то они мало что могут сделать, раз я уже совершеннолетний, но лучше не рисковать. Джон сидел с отвисшей челюстью, совершенно позабыв о больном горле: – Погоди, что? Ты Страж-альфа? И выдаёшь себя за бету? Бога ради, зачем? Стражи-альфы – самая редкая генетическая комбинация в мире! Сколько вас во всей стране, десяток? Стивен раздражённо перебил: – Если считать меня, то не десять, а семь. Джон затряс головой, будто и не слышал: – Ты мог бы жить, как рок-звезда. Мог бы выбрать себе самых прекрасных омег! – полноценные Стражи-альфы кроме того, что встречались очень редко, могли заключать связь с несколькими омегами за раз и обычно имели в своём распоряжении целый гарем. Их статус приносил им широкую славу и богатство. Правда, Джон не знал, могли ли они заключить связь с несколькими Проводниками-омегами. История гласила, что с Проводниками-омегами откровенно трудно управиться, и они не любят делиться. Полу-Стражей-проводников, таких как Моран, было гораздо больше, но они могли заключать связь только с одним омегой. Раздражённо фыркнув, Эскотт словно закрылся: – По тем же причинам, что ты притворяешься бетой, будучи на самом деле омегой. Просто задумайся на минуту, Уильям, какой бы стала моя жизнь. Как и Проводник-омега, я был бы пленником, которому никуда не разрешается выходить одному и заниматься тем, чем нравится. Мне бы пришлось постоянно спариваться, дабы плодить новых Стражей и Проводников, точно так же, как тебе – постоянно их вынашивать. Мне бы не пришлось работать ни дня, не пришлось бы самому пальцем о палец ударить, но я скорее умру, чем буду жить в золотой клетке. Так что не говори, что я не понимаю твоих мотивов, потому что мы в одной лодке. Только я – на другом её конце. Удивлённо вскинув брови, Джон согласно кивнул: – Теперь, когда ты так всё описал, я вижу, что ты прав. Это рабство, только другое. Может, у тебя была бы более обеспеченная жизнь, чем у большинства, но для такого, как ты, это – настоящий кошмар. Эскотт язвительно пробурчал, всё ещё обиженный: – Рад, что ты понял. Джон смущённо наклонил голову и снова потёр шею: – Почему у меня горло болит и всё набухло? Здесь замешана эта фигня со Стражами-Проводниками? Эскотт насмешливо улыбнулся: – Ты ведь совсем ничего не знаешь, да? Джон послал Стивену убийственный взгляд, который того лишь насмешил, и едко ответил: – Да ты просто гений! Кое-кого не учили всем этим делам про Стражей-Проводников, забыл? К тому же, я годами избегал этой темы. Не переставая смеяться, Эскотт соизволил-таки просветить его: – Когда Проводник созревает и теоретически становится готов заключить связь, в горле, прямо под подбородком, формируются железы. Они не дают о себе знать, пока ты не столкнёшься с подходящим Стражем. В его присутствии железы набухают и выделяют феромоны, необходимые для заключения связи, из-за чего Страж тоже начинает выделять похожие. Ты уже знаешь, что катализатором здесь служит прикосновение, как было, когда ты схватил меня за запястье. Твоё мысленное прикосновение сделало ощущения в разы сильнее, чем бывает при физическом контакте. Чтобы запустить процесс заключения связи, Страж должен укусить то место, где находятся железы, и выпустить гормоны. Раз теперь мы знаем, что идеально подходим друг другу, ты должен соблюдать осторожность и не прикасаться ко мне без перчаток, – слегка смутившись, Страж продолжил: – Ты, наверное, заметил, что в заключении связи есть явный сексуальный аспект. Чтобы процесс завершился, необходим половой контакт. Уверен, от тебя не ускользнуло, что мы оба возбудились, но это пройдёт, когда феромоны выветрятся. Кстати, ты потрясающе пахнешь, но я не больше твоего мечтаю заключить связь. Хорошо, что у тебя такой сильный самоконтроль, иначе между нами уже была бы духовная связь. Осознав, что только что прошёл по лезвию ножа, но не понимая, как ему удавалось себя контролировать, Джон облегчённо вздохнул: – Если говорить совсем честно, я был на волоске. Просто действовать без твоего разрешения казалось неправильным, – неожиданно ему вспомнился первый рабочий день, когда он прикоснулся к Стражу голыми руками. Тогда в горле тоже были странные ощущения, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что было сейчас. Джон вспомнил кое-что ещё и сменил тему: – Полагаю, нет нужды спрашивать, как ты узнал, что я – омега. Наверное, по запаху. – Да, хотя сомневаюсь, что кто-то ещё, кроме Стража или человека с обострённым нюхом, его почувствует. Твой гель для душа – не очень хорошей марки. Попробуй мой. Он гораздо дороже, но себя оправдывает. Бери, не стесняйся. – О боже. Ну ладно. Попробую. Так ты не удивлён, что я – скрытый Проводник, и, к тому же, омега? Если бы сдал меня Управлению, получил бы много денег. Раздражённо закатив глаза и явно разозлившись, Стивен глубоко вздохнул: – Вообще-то, очень удивился. Проводники-омеги, даже скрытые, почти такая же редкость, как Стражи-альфы. Но после всего, что между нами произошло, как тебе в голову могло прийти, что я сдам тебя Управлению? Джон уловил в его голосе обиду и неверие, и вновь ему стало стыдно, что он расстроил своего друга. Вскинув голову, он взглянул прямо в эти светлые глаза: – Ты прав. Не знаю, зачем я это сказал. Прости. – Извинения приняты. Теперь ты знаешь, что мне можно доверять. Так может расскажешь, что произошло днём? Джон рассмеялся от такой наглости: – Боже, ты ведь не отстанешь! Ладно, расскажу, но ситуация довольно неловкая, – вообще-то, решившись поведать обо всём Эскотту, Джон больше не чувствовал неловкости. На самом деле, поделиться с кем-то своими тревогами было настоящим облегчением. Поэтому он рассказал про Морана и про то, что случилось у бара и этим днём, и в прошлом месяце. Закончив свой доклад, он в замешательстве покачал головой: – Всё ещё не понимаю, что ему от меня надо. Он меня совершенно не интересует, но он же привлекательный альфа. Мог бы найти желающего омегу практически где угодно, если ему нужно именно это. Эскотт, слегка встревоженный, задумчиво промычал: – Не согласен. Ему не нужен абы какой омега. Он явно хочет тебя. Не надо себя недооценивать, Уильям. Тебе есть, что предложить. – В смысле? Глупость какая. Я ничего из себя не представляю, – Джон не понимал, зачем Морану кто-то, кто совсем в нём не заинтересован. Губы Эскотта изогнулись в ухмылке: – Ну, теперь-то мы оба знаем, что это не так. Ты очень умный, высококвалифицированный врач, омега в самом расцвете сил, да ещё и скрытый Проводник, правда, последнего Моран не знает. К тому же, ты – хорошо подготовленный солдат, который каким-то образом обратил на себя его внимание. Ты с ним в Афганистане не встречался? Джон напряг память и медленно покачал головой: – Нет. До встречи в пабе я с ним не сталкивался. Возможно, он обо мне знает, но я слышал о его команде наёмников только из-за их репутации. Думаю, мы находились в стране в одно и то же время, но, насколько я помню, наши пути никогда не пересекались. Взгляд Эскотта пронизывал насквозь: – Возможно, Моран тоже наслышан о твоей репутации или даже видел тебя в бою. Подозреваю, он знает о тебе больше, чем может показаться. Я никогда не был в армии, но могу сказать, что ты служил в элитном подразделении. Думаю, был одним из самых ценных кадров. Потерев глаза, Джон обречённо вздохнул. Плечи его поникли. – Так, ладно. Этого ты знать не можешь. Действия нашей команды были настолько засекречены, что не осталось никаких записей. – Я всего лишь наблюдаю и делаю выводы, Уильям. Когда семья поняла, что отговорить меня от моего выбора профессии не удастся, они проследили, чтобы у меня были лучшие учителя боевых искусств. По тому, как ты иногда двигаешься, я понял, что ты немного знаком с Крав-мага*, а ещё тебя обучал кто-то из Королевской морской пехоты – я знаю, так как сам проходил подобную подготовку. Но в данном случае это не важно. Важно другое – Морану явно нужен ты, а из твоих слов я понял – что бы ты ни говорил и ни делал, он не отступится. Остерегайся его, потому что он снова попытается тебя достать. Насильственное заключение связи с омегами ещё случается, даже в наши дни. Джон вспомнил слова Морана, и по спине пробежал холодок. Стоило признать – у Джона была репутация одного из самых метких стрелков в Афганистане, хотя ему всегда казалось, что его боевые товарищи по доброте душевной слегка преувеличивают. За Мораном тоже закрепилась слава лучшего снайпера. Могло быть так, что именно талант Джона в обращении с оружием привлёк к нему внимание Морана? От этой мысли Джону поплохело, он почувствовал, что уже на грани. – Что ж, какими бы ни были его мотивы, не вижу никакой связи между ним и расследованием, так что, думаю, волноваться не стоит. Попытаюсь не попадаться ему на глаза ещё несколько недель, а потом, надеюсь, уеду из страны, – Джон вновь сменил тему, спросив с надеждой в голосе: – Ну так как, ты передумал? Я в деле или мне уйти? Когда Джон сказал об отъезде из страны, Эскотт бросил на него быстрый внимательный взгляд. Теперь же он уставился на Джона с кривой улыбкой и безрадостно кивнул, вновь перейдя на невыразительный деловой тон: – Понимаю. И – да. Мне действительно нужна твоя помощь. Я зациклил изображение для камер. Встречаемся завтра в полночь у офиса Тэлбота. – Хорошо. Буду тебя ждать. Спокойной ночи, Стивен, – Страж не ответил, и вновь склонился над ноутбуком. Кивнув сам себе, Джон встал и вышел из палаты. Пора возвращаться к работе – возбуждение, слава богу, уже прошло. Припухлость в горле тоже спала, хотя железы ещё прощупывались. Остаток смены прошёл как в тумане – Джон мог думать только о том, что произошло в палате Эскотта. Мысли беспорядочным потоком кружились в голове, пока он пытался разобраться, что же случилось во время прикосновения. Сравнивать было не с чем – ничего подобного он раньше не испытывал. Джон не мог ни за что ухватиться, чтобы хоть как-то объяснить свои действия. Открывшись эмоциям Эскотта, он действовал совершенно вслепую. Эмоции, к которым он прикоснулся – он не мог им противостоять и отчаянно хотел снова почувствовать эту заботу и надёжность. Не просто почувствовать – сделать человека, от которого они исходили, своим и только своим. В то же время более рациональная, практичная часть Джона билась в истерике, стараясь отбросить всё пережитое, как чужеродный и неправильный опыт. Но, как бы доктор ни старался отрицать случившееся, в глубине души он знал: всё это – чистейшая правда. Поверить в эту правду, принять её шло вразрез с тяжело накопленным жизненным опытом и всем, что в него годами вбивали во время обучения. Джон знал – прежде, чем он придёт в согласие с самим собой, ему предстоит долгая внутренняя борьба. Пока он не мог заснуть и часами ворочался в кровати, мозг снова и снова прокручивал всё, что случилось за то короткое время, что он касался разума Эскотта. Вывод, к которому он пришёл, был неизбежен. Потрясённому Джону, наконец, пришлось неохотно признать – он встретил свою идеальную пару, и вряд ли найдёт кого-нибудь другого, кто настолько ему подходит. Но хочет ли он на всю жизнь связать себя с другим человеком, каким бы идеальным он ни был? Вместе с тем, другой возможности может и не представиться. Если у него есть хоть какой-то шанс на счастье, то вот он. Осмелится ли Джон от него отказаться? Вспомнив, что он испытал, коснувшись, пусть и вскользь, разума Эскотта, Джон понял: если он не попытается заполучить этого мужчину себе, будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Но в противном случае вся его жизнь перевернётся с ног на голову. Он никогда не хотел заключать связь с альфой и всеми силами этого избегал. И вот, нежданно-негаданно, он уже раздумывает, не предложить ли другому человеку связать себя крепкими узами, хотя сам понятия не имеет, что это такое – быть Проводником для Стража или даже омегой для альфы! Завести семью с альфой, быть Проводником и воспитывать детей – не то, чего Джону хотелось от жизни. Подобный вариант развития событий сводил его с ума. Что же делать? Джоном овладели сомнения и замешательство. Бросив бесплодные попытки заснуть, он откинул одеяло и поплёлся на кухню сделать чай. И что насчёт Эскотта? Захочет ли Стивен вообще быть с Джоном? Есть все шансы, что Эскотт даст ему от ворот поворот. Но если он примет Джона в качестве своего омеги и Проводника, на молодого Стража резко свалится правовая ответственность за другого человека, который будет полагаться на него во всём, от финансовой поддержки до эмоционального благополучия. Для них обоих это станет огромной, чрезмерно резкой переменой в жизни. Джон был уверен, что никто из них к такому не готов. Пусть он многого не знал о взаимодействии Стражей и Проводников, его знаний было достаточно, чтобы понять – как только они заключат связь, пути назад не будет. К тому же, они оба – из совершенно разных социальных слоёв. Джон опозорит и семью, и друзей Стивена. Да и что может он, старый, покрытый шрамами солдат, который не хочет детей, дать великолепному, богатому, невероятному Стражу? Даже сама мысль о том, что он предложит Стражу-альфе заключить связь, казалась дурной шуткой. Эскотт, наверное, просто посмеётся над Джоном, если он заговорит об этом. Какое унижение! Стоило представить себе неизбежный отказ, к горлу подкатывала тошнота. Но, что бы Джон ни говорил, он чувствовал, что Эскотт готов хотя бы обсудить такую возможность. Молодой человек, казалось, оживился, узнав, что Джон – Проводник-омега, а потом, когда Джон сказал, что не заинтересован в заключении связи, постарался скрыть разочарование. Получится ли у Джона, в конце концов, убедить Эскотта принять его? К сожалению, у них было не так уж много времени. У Джона оставалось максимум несколько недель до прибытия Мастерс, а до этого надо разобраться с делом Стивена, и кто знает, сколько времени оно займёт. Предложение связать себя на всю оставшуюся жизнь с человеком, которого он едва знает, шло вразрез со всеми убеждениями Джона. После нескольких часов самокопания он понимал, что стоит поговорить со Стивеном, но знал, что не будет этого делать. Всё равно не сработает – они слишком разные, вместе им не ужиться. После того, как Джон поможет Стивену с расследованием, он, как и планировал, присоединится к Мастерс. И больше никогда не увидит молодого человека. А пока что им нужно провернуть свою операцию; Джон заметил, что уже начал воспринимать следующую рабочую смену, как очередную военную миссию. Роль у Джона была хоть и маленькая, но ключевая. Самое важное – впустить Стивена в кабинет и прикрывать ему спину, пока он будет искать улики. Задача казалось обманчиво простой, а на самом деле – всегда есть что-то, что может пойти совершенно не по плану. Предусматривать все непредвиденные обстоятельства – именно на этом Джон специализировался, так что прежде, чем отправиться на работу, он провёл время, пытаясь предсказать худшие варианты развития событий. А в клинике ему оставалось только работать как ни в чём ни бывало до самого «часа Икс». Однако внимание было обострено до предела, и любой человек казался потенциальной угрозой. Понимая, как глупо он себя ведёт, Джон наконец осознал, что сам того не ведая перешёл в состояние «боевой готовности». Он почти год не занимался ничем подобным, и усилием воли заставил себя расслабиться. К счастью, пациенты были слишком больны, а персонал слишком занят, так что никто ничего не заметил. На улицы выпустили очередную партию ИП, и, очевидно, отдельные порции оказались разбавлены чем-то токсичным, поскольку Стражи, которых привозили, находились в гораздо худшем состоянии, чем обычно. Некоторых сразу же определяли в отделение интенсивной терапии, что было нетипично. Обычно пациентов, прежде чем их доставляли в клинику, приводили в стабильное состояние в обычной больнице, но, по-видимому, сейчас больницы для Стражей были переполнены. К счастью, у работников Прайс Клиник имелось достаточно опыта, чтобы справиться с такими критическими случаями. Поначалу Джон бегал туда-сюда, помогая медсёстрам с новыми пациентами, но потом всё улеглось, и он вернулся к обычной работе. К полуночи он подкатил тележку к офису Тэлбота. Никто не прятался в коридорах, всё казалось тихим и спокойным, медсестёр тоже не наблюдалось. Джон отпер дверь в роскошный кабинет и включил свет. Как и ожидалось, внутри никого не было, хотя беспорядка на столе прибавилось. Джон старательно запомнил, что где лежит, на случай, если ненароком что-нибудь передвинет – не хотелось назавтра получить от Тэлбота по шапке. Через несколько минут Джон подошел взять из тележки нужные принадлежности и оглядел тихий коридор. Он волновался, не случилось ли чего. А вдруг Стивен не придёт? Как раз в этот момент из-за угла небрежной хозяйской походкой вышел Эскотт. Сердце Джона затрепетало. Смутившись, – похоже, за ночь он превратился в подростка – Джон изо всех сил постарался себя контролировать, но не сомневался, что Страж, здороваясь с ним, заметил его реакцию. В пижаме, тапочках и халате Эскотт умудрялся выглядеть, словно модель в одежде из последней коллекции. Величественной походкой он напоминал человека из высшего сословия, а выражение лица казалось отстранённым и недосягаемым. Джона как громом ударило – должно быть, именно такое лицо Стивен демонстрирует остальному миру. Его поразило безрассудство того, что он подумывал сделать раньше, и Джон лишь укрепился в своём непростом решении. Он ему не пара. Стивен – богатый незнакомец из высшего общества, который не захочет иметь ничего общего с бывшим солдатом из низшего класса. Когда Стивен оглядел Джона с ног до головы, его приветливая улыбка исчезла. Он нахмурился, а между бровей залегла глубокая складка. Однако голос его звучал тепло и участливо: – Трудная ночь? Джон каким-то образом практически забыл, что совсем не спал: – Ничего страшного, просто не очень выспался. Я привык. – Думаю, ты вообще не спал. Расстроился из-за вчерашнего? Джон не ответил, и молодой Страж нахмурился сильнее. Взгляд, ставший ещё более пристальным, отмечал признаки бессонницы и, без сомнения, делал выводы о причинах. Несмотря на все усилия, Джон понимал, что все его ночные метания отпечатались в морщинах на его лице. Он, не в силах оторваться от этих светлых глаз, просто устало смотрел в ответ и обречённо ждал, пока Стивен читал его как открытую книгу. В свою очередь, он видел, как Эскотт реагирует на сделанные им же самим выводы. Сердце Джона замерло, когда он увидел, как на лице молодого человека сначала отразилось удивление, глубокое разочарование, а потом – полное эмоциональное отчуждение. Изящная рука с длинными пальцами взметнулась к лицу Джона, но тут же замерла. Джону так хотелось к ней прижаться, но он печально покачал головой и отошёл. – Никаких прикосновений, забыл? Конечно, если ты не хочешь прямо здесь и сейчас стать моим Стражем и альфой. Никому из нас это не нужно, к тому же, я почему-то думаю, что медсёстры не одобрят, – Джон выдавил из себя жалкое подобие улыбки. Безвольно опустив руку, Стивен коротко улыбнулся в ответ. – Конечно, ты прав, Уильям. Прощу прощения, – серые глаза продолжали смотреть на Джона. Доктор серьёзно кивнул. Плотно сжав губы, уголок которых слегка дернулся, Эскотт вздохнул: – Ну, раз все в сборе, давай приступим? Джон быстро завёл Эскотта в кабинет и закрыл дверь. Теперь, когда операция началась, он был сама собранность. – У тебя полчаса, потом мне нужно запереть кабинет. Минутой дольше – и прибегут охранники, – именно так и случилось в первую неделю, когда Джон убирался в офисе Тэлбота, но, к счастью, охранники поняли, что он – новичок, и не стали на него докладывать. Как и было запланировано, Джон предоставил Стивена самому себе и принялся за работу, но продолжал поглядывать на молодого человека. Первым делом Эскотт отодвинул картину в рамке и, сразу же обнаружив в стене небольшой сейф, ухмыльнулся Джону, словно говоря: «Я впечатлён». Джон в ответ неуверенно улыбнулся, подмигнул и продолжил уборку. Кажется, не прошло и минуты, а Эскотт уже вскрыл сейф и рылся в кипе бумаг. В офисе имелся ксерокс, так что молодой человек принялся скорее снимать копии со всех документов. Затем он обшарил письменный стол, ящики, и отложил ещё несколько документов. Слава богу, всё шло согласно плану. Взглянув на часы, Джон увидел, что у них осталось пятнадцать минут, прежде чем придётся запереть дверь. Ему надо было ещё пропылесосить, но он не хотел этим заниматься, пока Эскотт был внутри – из-за шума они могут не услышать, если кто-то подойдёт к кабинету. Джон осторожно тронул Стивена за локоть, пытаясь привлечь внимание: – Я в туалет – залить химию. Вернусь через несколько минут. Как думаешь, справишься к этому времени? Не хочу включать пылесос, пока ты здесь. Эскотт кивнул: – Я почти закончил. Осталось немного. – Приятно слышать. Скоро приду. Джон закрыл дверь и прошёл через пустой коридор в личную ванную Тэлбота. В местной воде почему-то содержалось много минералов, а это означало, что в унитазах образовывался налёт, который нужно было удалять каждые несколько дней. При этом использовались довольно сильные химикаты, так что наносили их либо по ночам, либо когда в палатах никого не было, дабы запахи успели выветриться и не раздражали чувствительный нюх Стражей. Джон нанёс средство – теперь ему требовалось несколько минут, чтобы впитаться. Закрывая бутылку, он умудрился пролить немного на руки и униформу. Жидкость была нетоксичной, но он всё равно тщательно вымыл руки и застирал пятно. Джон не переживал – средство испарится и легко отмоется. Он вернулся к тележке. Поставив ёмкость в специальное отделение, он развернулся и нос к носу столкнулся с Тэлботом – очевидно, Джон не заметил, как тот вошёл. Джон буквально подпрыгнул на месте и глупо разинул рот. Прищурившись, Тэлбот шагнул ближе. Это был один из худших вариантов развития событий, но, к счастью, у Джона имелся план. С драматичным видом схватившись за сердце, словно у него приступ, Джон тяжело облокотился на тележку, якобы колени перестали его держать, и захохотал. Нахмурившись, Тэлбот остановился. – Что смешного, Ларссен? – он, казалось, сердился из-за чего-то. Джон чувствовал, что Тэлбот раздосадован и ищет, на ком бы сорвать злость. Он был рад предложить себя в качестве мишени, если это даст Стивену возможность спрятаться где-нибудь в крохотном офисе. Джон без труда улавливал исходившие от Тэлбота волны раздражения. На секунду он задумался, знает ли Тэлбот, насколько легко какому-нибудь Проводнику его прочитать. А вот читать Эскотта было очень сложно, но он – сильный, обученный Страж. Тэлбот сам признался, что он – слабый Страж, которого не допустили к обучению в университете. Имеет ли эта слабость отношение к тому, каким очевидным он оказался? Сможет ли Проводник, пусть даже скрытый, управлять его эмоциями? К сожалению, сейчас у Джона не было времени выяснять, так что он отложил эти мысли, дабы обдумать их позже. Глубоко вдохнув, он выпрямился и одарил Тэлбота слабой улыбкой. – Ничего, сэр. Извините, сэр. Просто вы всегда появляетесь словно из ниоткуда и каждый раз меня пугаете! Думал, сердце остановится, – Джон снова рассмеялся, довольно правдоподобно изобразив дрожащий вздох облегчения. – Боже! Никогда не встречал никого, кто бы передвигался так бесшумно. Вам бы колокольчик на шею повесить, сэр, – задумавшись, где может быть Эскотт, Джон глупо улыбнулся своему начальнику. Тэлбот, казалось, не мог решить, то ли ему оскорбиться, то ли посмеяться. К счастью, он выбрал последнее и ухмыльнулся: – Может, стоит вытащить затычки из ушей, Ларссен, – сменив тему, он указал на дверь кабинета и отступил назад, почесав нос. – Ты там закончил? Воняешь ужасно. Что ты на себя вылил? Джон, притворно удивившись, взглянул на свою униформу и непонимающе уставился на мокрое пятно: – Что? О! Пролил немного чистящего средства. Оно безвредное и скоро выветрится. Только пахнет неприятно. Простите, сэр. Тэлбот отступил ещё на шаг назад, прикрыл нос и издал звук, словно его сейчас стошнит: – Ты уже закончил? Покачав головой, Джон осторожно направился к двери: – Пока нет, сэр. Осталось пропылесосить ковёр, и тогда всё. – Что ж, мне надо кое-что взять, – Тэлбот подошёл к кабинету, и Джон подумал, что теперь-то сердце точно остановится. Доктору ничего не оставалось, кроме как открыть дверь: – Конечно, сэр, – где Стивен? Джон уже подготовился к возможному столкновению. Они вошли в совершенно пустой кабинет. Может, Стивен уже закончил и вернулся в палату? Но что-то говорило – это не так. Здесь был маленький шкафчик, в котором хранились офисные принадлежности, но взрослому человеку там места не хватит. По крайней мере, Джон так думал. Мог ли Тэлбот учуять молодого Стража? Они с Джоном теперь пользовались одним маскирующим одеколоном. Если от Стивена остался запах, возможно, Тэлбот решит, что это запах Джона. Прежде чем они оба вошли внутрь, Тэлбот рукой преградил Джону путь: – О, Ларссен. Хотел тебе кое-что сказать и только сейчас вспомнил. Охрана сообщила, ты общаешься с пациентом. Стивен Эскотт, палата 508? – он многозначительно взглянул на Джона, стоявшего, разинув рот. – Ах да, сэр. Навещаю во время перерыва с тех пор, как его привезли. Тэлбот нахмурился, острый взгляд пронизывал насквозь: – В чём дело? Зачем ты к нему ходишь? Джон остался спокойным, склонил голову набок и в ответ на обвиняющий взгляд невинно произнёс: – В смысле, сэр? Он славный парень, мне нравится его компания. Страж прищурился: – В смысле, что ты с этого имеешь? Приносишь этому наркоше запрещённые вещества? Сопляк – ходячая головная боль, считает, что ему всё можно. Я не желаю, чтобы мои сотрудники с ним общались. Его семья имеет большое влияние на деятельность лондонского Управления, и, если у Эскотта будут с тобой проблемы, может причинить мне много неприятностей. В то время как Тэлбот говорил о Стивене, Джон улавливал странные ощущения и эмоции, но от него не ускользнули слова Стража по поводу влияния семьи Стивена на Управление. Эскотт сказал, что Управление не знает о его существовании. Очередная не разрешимая на данный момент загадка. Джон снова переключил мысли на Тэлбота. Теперь от него исходили более сложные эмоции. Он почему-то пылал от гнева и негодования по отношению к Эскотту, но, кроме того, в нём читалось какое-то нетерпеливое желание, словно в их с Джоном обмене репликами он обнаружил что-то неожиданное. Весь разговор сам по себе казался странным и нелепым, но потом до Джона дошло. Тэлбот выискивал, чем ещё его можно шантажировать – чем-нибудь по-настоящему незаконным. Доктор решил дать Тэлботу то, что он хочет. Изобразив вину и замешательство, Джон быстро отвёл взгляд, а затем уставился на собственные ботинки. Подпустив в голос немного деревенской простоватости, он начал оправдываться: – Простите, сэр. Он богат, вы ж понимаете. Предложил мне кучу денег – у его семьи этого добра навалом. Умолял достать ему кой-чего. Я поначалу отказывался, но у этого парня шикарный рот. Я не устоял. Джон не сомневался, что Тэлботу, который и сам по уши погряз в незаконной деятельности, будет совершенно плевать на то, что он якобы пронёс в клинику наркотики. Скорее всего, здесь это было обычным делом – Тэлбот, казалось, ожидал чего-то подобного. Зато эта информация давала ему ещё больше власти над доктором. Джон, внимательно следивший за Тэлботом, увидел в его глазах вспышку возбуждения, которую он тут же подавил. Но Джон её ожидал и понял – он на правильном пути. Он дополнил своё ложное признание деталями: – Не буду скрывать. Мне хотелось узнать, на что этот рот сгодится, а в обмен я согласился принести ему всё, что нужно. Но потом он всё равно дал мне кучу денег. Это была честная сделка, – закончил Джон глухим голосом и бессовестно надул губы, глядя на Тэлбота, который, судя по виду, еле сдерживал злобную ухмылку. Джон старался не выдать своего отвращения, чувствуя, как из Тэлбота буквально сочится ликование после того, как он понял, в чём его сотрудник только что признался. – В таком случае, мне плевать, чем ты занимаешься с пациентом, до тех пор, пока на тебя не будет никаких жалоб ни от него, ни от его семьи, это понятно? Одно слово, и ты вылетишь отсюда, пересчитывая задницей ступеньки, – рот Тэлбота скривился в отвратительной ухмылке – теперь у него было ещё больше компромата на Джона. Он подошёл к столу, порылся в поисках папки и вернулся к двери, потирая нос. – Заканчивай тут и убедись, что дверь закрыта. Сегодня мне нужно поработать, а я не хочу, чтобы ты потом возвращался. Я буду в комнате отдыха, когда справишься – позовёшь. Надеюсь, к тому моменту вонять перестанет, – Тэлбот принюхался, снова почесал раздражённый нос и скрылся в коридоре. Джон с облегчением смотрел на удаляющуюся спину этого мерзкого подлеца. Повернувшись лицом к комнате, Джон огляделся, однако признаков Эскотта не увидел. Открыл шкафчик, но там никого не было. А потом он заметил движение под столом. - Я здесь, внизу. Не поможешь? Эскотт согнулся под столом в три погибели. Места было совсем мало – Джону не верилось, что Эскотт с его долговязым туловищем смог там поместиться. Аккуратно взяв его за локоть, Джон помог зажатому со всех сторон Стражу выбраться на волю. Рассмеявшись от облегчения, Джон потрясённо покачал головой: – Ты, наверное, много занимаешься йогой. Когда-нибудь покажешь, как ты это сделал. Мне такая гибкость и не снилась. Разминая затёкшие конечности с мрачным и раздражённым видом, Эскотт недовольно ответил: – Йогой занимаюсь, но раньше я ничего подобного не делал, и вряд ли в обозримом будущем мне захочется повторить. Никому такого не посоветую. Возможно, у меня смещение позвоночника. Джон снова засмеялся, пока Стивен продолжал разминаться. – Слушай, тебе надо вернуться в палату. Что ты сделал с копиями? – Положил их в твою тележку в контейнер для мусора. Я услышал, как Тэлбот шёл по коридору, перед тем, как ты вернулся. Возьму их и сегодня ночью просмотрю. – Как же ты передашь бумаги полиции? Через брата? – Джону было любопытно, как Стивен намерен вынести улики из здания. – Да, я договорюсь, и он заберёт их завтра во время дневного посещения. А сейчас мне пора, да и тебе надо закончить работу, – он, казалось, секунду поколебался, а потом неуверенно взглянул на Джона, захлопав ресницами: – Ты потом зайдёшь? Не стоит нарушать привычный распорядок, иначе будет выглядеть подозрительно. В конце концов, не будем забывать про мой шикарный рот, жаждущий наркотиков, которые ты поставляешь. Джон не сдержал неуклюжего фырканья: – Слышал, да? Извини, приятель. В тот момент ничего другого в голову не пришло. Зато Тэлбот поверил, что я – почти такой же скользкий тип, как и он. Вот же ж отвратительный мудак! Ожидает, что сотрудники будут проносить контрабанду! И совершенно спокойно относится к тому, что пациенты отдаются за наркотики. Боже! – Именно поэтому нам жизненно важно получить доказательства, чтобы потом тут либо навели порядок, либо вообще закрыли клинику. Увидимся через несколько часов. С этими словами Эскотт собрал бумаги, спрятал под халатом и направился к себе. Джон смотрел, как он удаляется, а затем вернулся к работе. Он довольно быстро закончил уборку, проверил, чтобы всё лежало на своих местах, и закрыл дверь. Отодвинув тележку, сходил сообщить Тэлботу, что кабинет свободен. Тот понимающе ухмыльнулся, от чего у Джона по коже побежали мурашки, и проследовал за ним в кабинет. Одарив его фальшивой улыбкой, Джон продолжил работу. По пути в палату 508 ему пришло в голову, что его участие в деле, скорее всего, на этом и закончилось. Джон надеялся, что он ошибается – ему понравилось прикрывать Стивену спину, и, что бы он себе ни нарешал, Джону была приятна его компания. Он уже почти год не участвовал в боевых заданиях и соскучился по эмоциональному возбуждению. Вздохнув, Джон постучал в дверь и вошёл. Эскотт, сидевший на кровати, казался очень напряжённым. Бумаг поблизости не наблюдалось. Когда Джон зашёл, молодой Страж тут же поманил его в ванную и включил душ. Несмотря на шум воды, он понизил голос до шёпота, так что Джону было едва слышно. – Не уверен, что в палате не понатыканы жучки. Пусть Тэлбот и охрана думают, что мы трахаемся. Мне снова нужна твоя помощь, Уильям. Преступная деятельность, которую я обнаружил в тех бумагах, гораздо шире, чем я представлял. Их нужно доставить в полицию как можно скорее. Не отвезёшь их после смены в Скотланд-Ярд? Не хочу ждать целых полдня. Мне самому не нравится тебя просить, но дело срочное. Джон согласился, не раздумывая, хотя главное полицейское отделение – последнее место, где он хотел бы оказаться. – Конечно, Стивен. Что от меня требуется? Прикрыв глаза, Эскотт облегченно выдохнул: – Спасибо. Бумаги нужно отдать инспектору Грегу Лестраду. Я позвоню ему и предупрежу, что ты придёшь. Он встретит тебя в семь утра у входа для посетителей – высокий альфа, волосы с проседью, тёмные глаза. Отдай бумаги ему лично в руки и затем убирайся оттуда. Не хватало, чтобы они начали тебя допрашивать. – Отдать бумаги Лестраду и сматываться. Понял. А теперь пойдём, не будем слишком отклоняться от нашего распорядка. Мы ещё не закончили с тем романом, – Джон коварно ухмыльнулся, а Эскотт, выходя из ванной, закатил глаза. Завалившись на кровать, он рассмеялся, пока Джон, как обычно, устраивался на стуле. – Не жалей меня, Уильям! А я постараюсь пережить эту пытку. К концу посещения оба уже истерично хохотали над идиотским диалогом. Знал бы кто, как Джону нравился этот смех. С момента незапланированной встречи с Тэлботом он пребывал в постоянном напряжении, но несколько минут в компании Эскотта помогли на время забыть обо всех проблемах. Наконец он закрыл книгу, собираясь вернуться к работе. Эскотт вытирал выступившие от смеха слёзы: – Если я ещё раз услышу фразу «её торчащие соски» или «его волосатая грудь», наверное, лопну от хохота. Ей-богу, Уильям, это прекрасно. И ты замечательно передал их голоса. Не думаю, что можно найти диалог лучше. Джон ухмыльнулся: – Так это вызов! Теперь-то я расстараюсь и разыщу не менее жалкую книгу, если не более. Подождите до завтра, молодой человек, и увидите, – с этими словами он пожелал Эскотту спокойной ночи и спрятал бумаги под кофтой, а потом, закончив работу, отправился домой. За привычными вечерними делами Джон думал только об Эскотте и о том, что их совместное приключение скоро закончится. И тогда он вернётся к обычной жизни. Мысль об этом расстраивала и выбивала из колеи. Джону нравилось проводить время с альфой, он не хотел, чтобы их дружба, или что там между ними возникло, заканчивалась. И Эскотту, казалось, было с ним хорошо. Как бы Джон ни пытался, он не мог вспомнить другого раза, когда бы ему удалось так легко наладить тёплые дружеские отношения. Он не переставал удивляться, насколько дорожит компанией Стивена. С неохотой Джону пришлось признать, и как он безмерно одинок, и как его тянет к молодому человеку. То, что он сказал Тэлботу про рот Стивена – чистая правда. Он не раз представлял себе, как целует его восхитительные губы. Смущало и другое: несколько дней назад ему этот поцелуй даже приснился. Раньше Джон никогда не встречался с мужчинами-альфами – они его не привлекали. Несколько женщин-альф когда-то проявляли к нему слабый интерес, но мужчины – ни разу. Ещё до гибели мамы и Гарри он поддался общественному давлению и пару раз принял ухаживания от женщин. Но, стоило провести с ними несколько часов, как его любопытство тут же испарилось. Все они оказались зациклены исключительно на себе, а на свиданиях только и делали, что гоняли его туда-сюда и постоянно критиковали. От последней альфы он сбежал прямо посреди свидания, когда она сказала, что для нормального омеги он слишком мускулист и, если он хочет заключить с ней связь, придётся ему набрать вес и бросить упражнения. После этого Джон ограничил свою личную жизнь только женщинами-бетами. При таком раскладе не было никаких ожиданий, отношения не заходили далеко, и все оставались довольны – то, что нужно. Джон не признавался себе, что хотел большего, но зато он знал – от альфы истинного понимания он не добьётся. Они и думать о нём забудут, пока у него не начнётся течка. Такие отношения ему не нужны. Он хотел, чтобы альфа относился к нему как к равному, не ожидая, что Джон будет выполнять все его прихоти, но то, похоже, была несбыточная мечта. Но, может, он ошибался. Подсознание, похоже, было в этом уверено. Ведь почему-то Эскотт не покидал его мысли даже во сне. Однажды ночью, примерно через неделю после их первой встречи, Джону приснился очень живой сон. Будто они со Стивеном – одна команда. Они бегали по улицам Лондона, расследовали преступления. Смеялись, работали, жили вместе – семейное счастье, которое раньше Джон не мог и представить. Наблюдая за происходящим, словно в кино, Джон видел себя и Стивена в уютной квартире, где они готовили еду и оплачивали счета; время от времени спорили, после чего, помирившись, сидели в обнимку на диване и смотрели телевизор. Во сне они были равноправными партнёрами, Джон был доволен и счастлив. В глубине души он знал – именно такой жизни ему и не хватает. Потом сон поменялся. Место действия переместилось в спальню, и теперь Джон не просто наблюдал, а принимал в происходящем активное участие. Сплетясь друг с другом, они страстно занимались любовью. Не прерывая жаркого поцелуя, Джон жадно потёрся бёдрами о своего альфу, требуя, умоляя его взять. У Джона никогда не было секса с проникновением, но происходящее казалось реальным и совершенно потрясающим. В ответ на его властный приказ Стивен рассмеялся и скользнул в податливое тело. Джон исступлённо выгнулся, по телу прошла дрожь от ощущения наполненности. Стивен двигался медленно, каждый глубокий, точный толчок возносил Джона всё выше и выше на вершину блаженства, пока его не накрыло волной оргазма. Тело Джона сжималось вокруг Стивена, и несколько мощных толчков спустя альфа кончил в него с победным криком. Проснувшись на следующее утро, он обнаружил, что запачкал трусы – довольно странно, учитывая, что мокрые сны не посещали его уже несколько лет. Но, если вспомнить, что ему снилось, удивляться не стоило. Джон прикоснулся к анальному отверстию, которое вдруг стало чувствительным; в животе непривычно ныло и покалывало. Тело и подсознание знали, кого и чего они хотят, но сердце тоскливо признавало, что этому не бывать. Всё казалось настолько реальным, и даже много дней спустя Джон помнил каждую деталь своего сна, словно всё случилось наяву. Воспоминание не покидало Джона и в тот день, когда он уходил с работы с бумагами Стивена, но он безжалостно выбросил его из головы. У него есть жизненно важное задание – как можно скорее отнести доказательства в полицию. Постоянные размышления над своей безнадёжной ситуацией до добра не доведут. Он позволил себе слишком привязаться к молодому человеку – пришло время разорвать связь, пока Джон не втянул их обоих в серьёзные неприятности.