BTS. Драбблы.

Ответа на свой вопрос он так и не получает. Да и вопроса, вроде как, никакого и не было. Только холодный и влажный воздух в парке, башня, подсвеченная лучами поднимающегося солнца, и собственное (в очередной раз) разбитое вдребезги сердце. Чимин качает головой и застегивает кожанку под горло, сует руки в карманы джинс и разворачивается. Он устал и заебался. Слишком. Сильно. Заебался. И пора бы уже прекратить ждать и надеяться. А Хосоку прекратить давать ему эти пустопорожние надежды. Но когда это его желания сбывались? Чимину самому от себя смешно. И до слез обидно. И его раньше никогда не колыхало, как люди относятся к его ориентации. А тут каждое слово - очередная иголка под ребра. Дышать можно - а слишком больно от каждого вдох-выдох. Денег в кармане нет. Проездного тоже. Чимин с мрачным мазохизмом смеется над своим лошарством и идет домой пешком, сунув наушники в уши. Это хоть как-то спасает от желания рухнуть в речку и не отсвечивать больше никогда. Про речку он думает опять очень детально, про то, как будет драть горло от недостатка кислорода, как вода будет болезненно заполнять легкие, как сознание будет гаснуть. Интересно, обещанный свет в конце туннеля ему светит? Домой Чимин приходит замерзший, как собака, несчастный и убитый. У него в очередной раз слезы на глаза и - кто-нибудь пожалейте меня уже! Жалеет его Юнги, который матерится, что тот его разбудил и у него болит голова, а потом ласково треплет по взмокшим от изморози волосам. - Ты бы хоть фильтровал иногда тех, в кого вмазываешься, мелкий, - тихо и ворчливо сообщает Мин, но улыбается, позволяя младшему уткнуться себе в живот и не реагировать на внешние раздражители. В частности - спасибо тебе, мобильник, что ты вырубился уже в подъезде. Так хоть можно думать, что Хосок ему звонит, а он недоступен. - И в кого мне влюбляться тогда? - несчастным голосом невнятно бурчит ему в живот Чимин. - В меня, например.