Что-то жуткое грядёт

Джерард покупает билеты через древний компьютер Рэя, и на следующее утро мужчина отвозит их с Майки в аэропорт. — Не могу поверить, что мы делаем это, — бормочет парень, угрюмо рассматривая жемчужно-бледное небо и широкую взлётную полосу из грязного окна. Сейчас почти половина десятого утра, а он выпил только одну чашку кофе. Это даже не половина того количества кофеина, который нужен Джерарду, чтобы справиться со всей этой хернёй. — Ты в курсе, что каждый раз, когда ты говоришь, что не веришь, в мире умирает одна фея? — интересуется Майки, открывая какой-то идиотский любовный романчик, который откопал в крохотном книжном. Джерард посылает ему взгляд, но Майки, как всегда, не обращает на это внимания. — Ха, ха, ха, — мрачно имитирует Уэй-старший смех, сползая глубже в неудобном пластмассовом кресле. — Ты охуенно смешной. Время течёт медленно; самолёты снаружи садятся и взлетают, пока автоматические, записанные заранее объявления беспрестанно омывают немногочисленных оккупантов зоны вылета. Джерард покупает дешёвый сэндвич и съедает его — не потому, что действительно голоден, а потому что не знает, чем занять себя. Салат в сэндвиче пожухлый, а хлеб похож на картон, но парень находит это чем-то... утешающим, знакомым, тем, что напоминает ему о тысячах дешёвых, быстрых перекусов в дороге. Майки то и дело бросает чтение своей книжки, уделяя внимание яростному набору смс-ок, хотя Джерард не знает, зачем его брат вообще заморачивается — он всегда знает, чем закончится книга, даже не дочитав первую её страницу. Время от времени приходят и уходят другие пассажиры: усталые родители со своими явно скучающими детьми, бизнесмены с серыми лицами и делового вида женщины, несколько нервных парочек и странных пожилых людей, опекаемых своими взрослыми сыновьями и дочерьми. Джерард тусклым взглядом наблюдает за ними всеми. Тут пассажиров их рейса приглашают на посадку, и оба брата встают на ноги, закидывая сумки за плечи. — Ну наконец-то, — ворчит Джерард. — Хватит дёргаться из-за того, что не взял с собой оружие, — тихо говорит ему Майки, бросая короткий взгляд на охранника с непроницаемым лицом у выхода. Джерард раздражённо пыхтит. — Мне не нравится ездить без пистолета. Из-за этого я нервничаю. Под «пистолетом» Джерард на самом деле имеет в виду их ружья, глушилки, фишки для оптического прицела, ножи, камни для заточки, запас пуль, трос, очки ночного видения, взрывчатку, жидкость для розжига огня, каменную соль и Бог ещё знает что из тех вещей, которые лежат в багажнике машины, но ему не кажется, что говорить обо всём этом в середине аэропорта — разумная идея. Джерард вообще-то всеми руками за то, чтобы от Джерси до Невады проехать на машине — главным образом потому что это отсрочит момент, когда ему всё же придётся встретиться лицом к лицу с Пророком. Но, конечно же, Рэй дельно подметил, во сколько им обойдётся бензин за такую поездку, а потом добавил, что если что-то действительно происходит, то им лучше узнать об этом как можно скорее. Иногда Джерард очень сильно не любит Рэя. Скучающая стюардесса с пластмассовой улыбкой направляет Джерарда и Майки к их местам. Братья проталкиваются по узкому проходу до пары кресел, где разыгрывается жестокое, но абсолютно беззвучное сражение за место у окна, в котором выигрывает Майки, пихнув Джерарда в почку своим острым локтем. Уэй-старший с ворчанием занимает место в проходе, а его брат невозмутимо открывает книгу. Голос капитана заполняет салон, просачиваясь сквозь динамики, и Джерард устраивается поудобнее, пытаясь расслабиться. Вся эта поездка была кошмарной идеей. Они летят через всю страну, без оружия, прямо в гнездо кобры. Сам Пророк не волнует Джерарда, каким бы неприятным он ни был. Нет, Джерарда больше волнует его культ: свита из заблудших охотников, фанатиков и других странных личностей, которые когда-то прибились к свечению, издаваемому Пророком, и с тех пор больше его не покидали. Они не только опасны сами по себе, они опасны своей одержимостью Пророком. Если Пророк вдруг подумает, хоть на секунду, что Джерард и Майки угрожают его жизни — они оба трупы. А если что-то пойдёт не так, но им удастся выбраться — куда они пойдут? У них нет машины, к тому же Невада для них — не родной дом. Они могут сбежать и спрятаться в любое из как минимум пяти убежищ в каждом городе восточного побережья, но там, в пустыне, они окажутся лёгкой добычей. — Хватит парить себе мозги, — вдруг вмешивается Майки. — Я не парю, — тут же отвечает Джерард, не забывая потянуться и откинуться назад, только чтобы продемонстрировать, насколько он «не парит себе мозги». — Нет, паришь. Ты думал слишком громко, теперь у меня болит голова. — Твоя больная голова окажется самой меньшей проблемой, когда мы будем лежать на крыльце кобры с пулями в затылках, — парирует парень. — Да успокойся уже, — резко говорит Майки, закрывая книгу, и даёт Джерарду своё безраздельное внимание; впервые за время разговора он выглядит раздражённым. — Я знаю, что он тебе не нравится. Я понимаю. Но он никогда не развернётся и просто так не пристрелит нас, как только увидит, ясно? Боже, нам нужна его помощь. Майки оскорблённо возвращается к ярко-розовой книжке, лежащей у него на коленях. Джерард падает в напряжённую тишину. *~*~*~*~* Жара сбивает братьев с ног в тот же момент, когда они, путаясь в своих же ногах, пять часов спустя вываливаются из самолёта в Элко, штат Невада. Солнце только-только собралось заходить за горизонт, полностью ослепив Джерарда и Майки, но пройдёт ещё как минимум два часа, пока всё вокруг не омоет благословенная вечерняя прохлада. Майки предложил, когда они всё ещё были в воздухе, арендовать машину, найти мотель, хорошенько выспаться и только утром навестить Пророка. Джерард сразу же отказался. Чем меньше времени они проведут без защиты на неизвестной и, возможно, враждебной территории, тем лучше. Они с Майки только сошли с трапа и медленно начали брести по аэропорту, а Джерард уже весь изнервничался и издёргался, хотя, опять же, аэропорты всегда так действуют на него. Он чисто по привычке наблюдает за братом, как ястреб, и эта привычка уже наверняка вбита в его ДНК так же, как вбиты точки на телеграфной ленте. У стойки, где арендуют автомобили, Джерард отвечает на кучу невероятно банальных, бессмысленных вопросов о страховке и оплате услуг, пока женщина средних лет, этакая всеобщая Мамушка, пролистывает совершенно бесконечный список машин с разными характеристиками. В это время Майки слоняется неподалёку, изредка изображая на лице сочувствие. Когда Джерард наконец подписывает последний лист бумаги, то вознаграждается большой пластмассовой цепочкой с ключами, благодарит женщину за стойкой так вежливо, как только может, и оборачивается. Тут Майки суёт ему в руки дар в знак извинения: пенопластовый стаканчик, из которого мягко поднимается пар. Стаканчик тёплый, а руки Джерарда и так влажные от жары, но пьянящий, резкий аромат кофе затмевает всё. *~*~*~*~* Одна из фишек гнезда кобры в том, что его очень трудно отыскать, пока оно само этого не захочет. К счастью, у братьев есть козырь на руках, и этот козырь — Майки. Он сидит на пассажирском сидении, хмурит брови, из-за чего между ними появляется глубокая складка, и пытается сосредоточиться. — Там есть что-то вроде неоновой вывески, — говорит он, массируя виски. — Но я её не вижу, она как будто… гудит. Я слышу её, но не вижу. Уже близко. Сверни на следующей развязке. Джерард аккуратно съезжает с шоссе и вопросительно смотрит на Майки. Тот кивает. — Кажется, нам куда-то сюда, — говорит он, но немного неуверенно. Хотя Джерард ему доверяет. Майки не видит так много, чтобы его можно было назвать медиумом, и он обычно притворяется, что не видит ничего вообще, но его дар не раз спасал их из всяких переделок. — Сюда, — через час резко бросает Майки. Джерард подпрыгивает на сидении и громко ругается. — Господи боже, — с чувством отвечает он. — Больше никогда так не делай. Что случилось? — Смотри туда, — указывает Майки. Джерард прищуривается. Кажется, он видит там что-то небольшое, как раз на тёмной линии горизонта, но ему в глаза будто насыпали песка, и он безумно хочет спать, поэтому не может точно сказать, что там такое. — Ты думаешь, что нам сюда? — спрашивает он, но не знает, что именно хочет услышать больше. С одной стороны, он жутко устал. А с другой, всё его естество просто вопит, чтобы он развернул машину, вжал педаль газа в пол и увёз Майки как можно дальше от этого чёртового дома. — Да, нам сюда, — твёрдо отвечает ему брат. — Давай, мы почти приехали. Они приближаются к небольшой точке на горизонте, и постепенно она увеличивается, вырастая в нечто похожее на дом. Эта огромная бесформенная куча досок, выглядит нелепо, неуместно посреди пустоши — будто её, в стиле «Волшебника страны Оз», подхватил торнадо, а потом бросил здесь, в пустыне. Кажется, будто дом выделяет в воздух музыку каждым своим кирпичом, каждой щепкой, а каждое окно — пучок света в необузданную тьму пустыни. Джерард паркуется на достаточном расстоянии от дома, но потом мешкает. Ему не очень хочется отрывать руки от руля. — Всё будет нормально, — говорит Майки тихо, но уверенно. — Честно. Пошли. Он открывает дверь и выходит наружу; Джерард следует его примеру. Резкие прохладные поцелуи ветра на щеках — как благословение Божье после нескольких часов в душной машине; свежий воздух в лёгких немного ослабляет узел в животе. Парень потягивается и удовлетворённо стонет, слыша щёлканье позвоночника. Они подходят к двери плечом к плечу, уже машинально заполняя пазы тел друг друга по привычке, въевшейся в кожу за полтора десятка лет. Они идут в ногу, пытаясь быть настолько маленькой целью для врага, насколько это вообще возможно — отличная мера предосторожности, особенно когда ты не знаешь, как хорошо твой противник стреляет. Майки останавливается как раз тогда, когда до двери уже рукой подать. Ты готов? Джерард выпрямляется и коротко кивает, а потом подносит к двери руку, чтобы постучаться, но не успевает даже коснуться дерева кончиком пальца, как вдруг дверь распахивается сама по себе. За ней оказывается девушка с тёмными длинными волосами и слегка помятым, сонным видом, который противоречит её резкому, острому взгляду. Она босая, её рваная, огромная футболка соскальзывает с аккуратного плеча, придавая девушке невинный, даже наивный вид, который, впрочем, ни на секунду не обманывает Джерарда. — Привет, — начинает Майки, впервые не дожидаясь, когда заговорит его брат. — Мы… — Мы знаем, кто вы, — перебивает девушка. — И знаем, что вы тут делаете. Она рассматривает их от макушки до пят, наверняка проверяя, не торчит ли где спрятанная кобура пистолета или какое-нибудь другое оружие. Джерард слышал о ней; раньше она была одним из лучших охотников в игре, пока Пророк не решил, что она ему нужна — на этом всё и кончилось. Её зовут Виктория Ашер, и она не тот человек, с кем стоит пересекаться в тёмном переулке. Девушка долго и пристально смотрит на братьев со странным, нечитаемым выражением на лице, а потом, не сказав ни слова, разворачивается и идёт по коридору вглубь дома. Джерард и Майки обмениваются взглядами. Виктория не оборачивается и не видит, идут они за ней или не идут, но всё-таки Джерард, хоть и неуверенно, делает шаг внутрь; Майки следует его примеру. Коридор освещён тусклыми лампами в шёлковых абажурах, а его стены все облеплены тяжёлыми старомодными узорчатыми обоями. Шаги братьев приглушаются толстым ковром, и Джерард вдруг присвистывает. — Да вы ремонт сделали, — подмечает он. Однажды он уже бывал здесь, много лет назад, ещё когда Пророк был странным укурком, жившим в одиночестве посреди пустыни и вечно трепавшимся о змеях и конце света. Тот визит был не самым приятным, и Джерард изо всех сил постарался забыть о нём как можно больше, но он всё-таки отдалённо помнит, что гнездо кобры тогда больше смахивало на обычный фургон. Виктория ничего не отвечает, а только устремляется дальше во мрак с братьями Уэй за спиной. В воздухе витает какой-то странный аромат, сладкий, похожий на ладан, но более тёмный, богатый и… потусторонний. Майки предупреждающе поднимает бровь и смотрит на брата. Держи себя в руках. — А я что делаю? — шипит Джерард в ответ, тут же забывшись, ловит на себе такой острый взгляд Виктории, что им можно освежевать оленя, и его бледное отражение в огромном зеркале с позолоченной рамкой тут же принимает виноватый вид. Виктория ведёт их в очередную дверь, а потом — дальше по очередному коридору, который на этот раз забит жуткими чёрно-золотыми скульптурами и какими-то банками со странными штуками внутри; здесь уже больше ламп с шёлковыми абажурами. Джерард до сих пор слышит музыку, но, кажется, они ничуть не приблизились к источнику звука, проделав такой путь от входной двери. Иногда к музыке примешиваются обрывки смеха и голосов — наверное, из других комнат, — и Джерарду вдруг становится интересно, сколько же людей в этом доме сейчас. Если верить слухам, свита Пророка не насчитывает даже десятка человек. Виктория скользит кончиками пальцев по огромному куску змеиной кожи, пришпиленному к стене; Джерарда передёргивает. Мерзко. И безвкусно. Весь дом — это огромный мрачный лабиринт из экстравагантно обставленных комнат и коридоров. Странный запах всё усиливается, но ни музыка, ни голоса не становятся громче. Джерард снова начинает паниковать; он уже не ориентируется вокруг, не помнит, с какой стороны они пришли. Если вдруг им придётся бежать отсюда, он просто не сможет найти выход. Вдруг ему приходит в голову идея: а вдруг в сердце этого дома спрятано какое-то чудовище, которое готово их убить, вдруг всё это — ловушка? — Эй, — шепчет Майки, хватая брата за руку. Он знает Джерарда как свои пять пальцев, но даже если бы это было не так, Джерард сам уверен, что у него всё написано на лице. Он никогда не умел врать. — Я знаю, знаю, но всё нормально, я не чувствую ничего плохого. Конечно, мы не в числе её друзей... — он кивает в сторону Виктории, — но она не собирается нас убивать. Я бы об этом знал. — Точно? — Джерард чувствует себя немного лучше, по крайней мере, желание закричать отступило. Тяжёлый запах в воздухе кружит ему голову, мешает думать, но Джерард запихивает панику обратно, вглубь себя. — Да, — твёрдо говорит Майки. — Я знаю, что тебе здесь не нравится, но всё будет нормально. Просто послушай меня. Джерарду всё равно здесь не нравится, и он чувствует себя лучше с оружием под рукой, но он доверяет Майки. Майки просто иногда знает: например, он часто предсказывает дождь или с точностью показывает место, где мертвецы не лежат в земле так мирно, как они должны. — Ждите здесь, — прохладно говорит Виктория, когда братья её нагоняют, и исчезает в очередной двери. Они сейчас в маленькой комнате, видимо, выполняющей роль прихожей. Половина этой комнаты занята большим диваном, обтянутым воловьей кожей; Майки, ссутулясь, садится, а Джерард всё никак не может заставить себя успокоиться и идёт к другой стене, туда, где стоит стеклянный аквариум. Внутри аквариума огромная блестящая змея, которая пристально смотрит на парня; её тёмные чешуйки тускло мерцают на свету, длинный язык выстреливает туда и обратно, а чёрные глаза не сходят с Джерарда. Джерард, морщась, думает о глазах Пророка, и у него в душе сидит мерзкое ощущение, будто это Пророк сейчас, покатываясь от хохота, наблюдает за ним через змеиные зрачки. Его передёргивает, и он отводит взгляд. Он всегда ненавидел змей. Джерард начинает нарезать круги по комнате, меряя её шагами от стены до стены, от двери до двери. Какую-то часть пола покрывает что-то похожее на шкуру животного, что-то чёрное и гладкое; на стенах висят тяжёлые вельветовые портьеры цвета крови. — Этот дом смахивает на грёбаный бордель, — бубнит Джерард, исподтишка оглядываясь на дверь и удостоверяясь, что Виктория не проскользнула обратно в комнату и не услышала его. Майки поднимает глаза от телефона; уголок его рта чуть подрагивает. — Мне тут даже нравится. — Ну, разумеется, — злобно отвечает ему брат. Хоть он и знает, что это ничего не значит, но Майки всё-таки лучше не привязываться ни к чему в этом доме, пусть даже и к обстановке. Уголком глаза Джерард видит, как хвост змеи лениво дёргается из стороны в сторону, и еле давит в себе отвращение. Чем быстрее они выберутся из этого проклятого дома, тем лучше. Парень скребёт каблуком странную шкуру на полу, стараясь не думать, чем она была раньше. Джерард только хотел было открыть рот и огрызнуться на брата, но тут дверь снова открылась. — Он готов встретиться с вами, — произносит Виктория. Она выглядит раздражённой, это видно по тому, как её красивые губы сжались в узкую полосу. — Вам туда, — она показывает на дверь, в которую только что вошла. За дверью комната, похожая на пещеру, освещённая свечами, которые высовываются из каждого уголка, как грибы. На шёлковых подстилках, расстеленных по полу кругом, праздно валяются люди и негромко что-то напевают. Песня, если это можно назвать так, звучит жутко, дисгармонично, в ней нет ни слов, ни ритма; мягкое, подрагивающее пламя свечей быстро, буквально на полсекунды, выбрасывает на стены гротескные тени, а потом забирает их обратно; сладковатый глубокий запах здесь, в этой дыре из всех дыр, сильнее, чем во всём доме, но теперь его дополняет гораздо лучше знакомый братьям запах травки. А вот развалился он, в смехотворно огромном кресле с шикарной обивкой, прямо посреди комнаты — блядский покровитель бродяг и мошенников, вечно укуренный мессия для потерянных мальчиков и девочек, король Кобра в своём отделанном бриллиантами гнезде. Пророк. Он лениво наблюдает за своими придворными, и пусть на нём нет короны, её несложно представить. Ноги Пророка широко раздвинуты, волосы в полном беспорядке, на его лице играет ленивая ухмылка, а в пальцах зажат наполовину приконченный косяк. — Майки! — тягуче восклицает Пророк, выбрасывая руки вперёд в знак приветствия. — О, и Джерард. Оба Уэя. Как говорится, туда и обратно! Удивительно, но Пророк не первый, кто так шутит, поэтому Джерард не улыбается. — Ну, валяйте, идите сюда, — счастливо щебечет Пророк, подманивая братьев к себе; косяк у него в руке тянет за собой нитку дыма, переливающуюся жемчугом во мраке свечей. — Гейб, — бросает Джерард так учтиво, как только может. — Эй, большой брат, чего такой серьёзный? — Гейб обвивает одной рукой Майки и ерошит ему волосы. Руки Джерарда, висящие по швам, дёргаются. Майки ненавидит, когда трогают его волосы. Если бы кто-то другой выкинул такую хрень, то у него под носом бы оказался заряженный пистолет быстрее, чем он бы успел моргнуть. Но Майки лишь усмехается и нежно пихает Гейба в плечо, с которого вдруг сползла грязная майка, обнажив татуировку: змея, которая свернулась в бесконечный круг и впилась клыками в собственный хвост. Уроборос. Метка Пророка. Джерард знает, что найдёт этот же символ на каждом человеке в этой комнате, если захочет проверить. — Хэй, Гейб, давно не виделись, — легко отвечает Майки, и тогда Гейб с укоризной обращает большие глаза на Джерарда. — Видишь? — спрашивает он. — Твой младший братец знает, как развлечь меня, и знает, как развлечься самому. Хотите что-нибудь? Есть? Пить? — он вопросительно помахивает перед ними косяком. — Что-то ещё? Вы проделали долгий путь, птички. — Нет, спасибо, — твёрдо говорит Джерард. — Мы не голодны. Забавно, но у его предателя-желудка совсем другие планы, о которых он оповещает возмущённым рёвом. Джерард его игнорирует. Он лучше подохнет с голоду, чем примет от Гейба корку хлеба. Во всех уголках земного шара рассказывают байки о таких местах как это, и все они об одном и том же: один кусок мяса, один глоток вина — и ты в мышеловке. Навечно. — Майки? — Гейб смотрит на парня; одна из его рук своими паучьими пальцами обвивает бедро Майки так по-собственнически, что Джерарду это совсем не нравится. — Всё, что хотите. Я угощаю. Пусть никто никогда не посмеет сказать, что я не забочусь о своих гостях. — Он с намёком смотрит на Джерарда. — Я бы не прочь глотнуть пивка, — говорит Майки. Джерард в шоке смотрит на него. Во что он, блять, вздумал сыграть с Пророком? — Два пива, — говорит Гейб и, не давая Джерарду шанса открыть рот, вяло поднимает руку и щёлкает пальцами. После этого от группы, сидящей на полу, отделяется какой-то долговязый силуэт и плавно подходит к Гейбу. Выйдя из полутьмы, силуэт оказывается совсем юным мальчиком, но, несмотря на длинные, тонкие руки и аккуратные черты лица, которые выдают его молодость, в этом мальчике есть что-то другое. В нём есть та же древность, та же принадлежность к иному миру, которая есть в Майки; но если Майки из кожи вон лезет, чтобы это скрыть, мальчик явно не заморачивается: всё это сияет внутри и пробивается через поры наружу, как лунный свет. У мальчика затуманенный взгляд и бесконечно широкие, космически-чёрные зрачки. Сейчас Джерард напряжён, готов дать отпор в любую секунду, но при виде мальчика он тут же обо всём забывает и стоит в шоке. Инопланетная грация и странная, ошеломляющая красота мальчика повергают в транс. Гипноз. Это не человек. Это, как вдруг понимает Джерард, мальчик-подменыш Гейба. — Два пива, Уильям, — бесцеремонно повторяет Гейб, показывая, что привык, когда ему повинуются сразу и без возражений. — Уже на подходе, — отвечает Уильям и, перед тем как раствориться в полумраке и клубах дыма, отправляет Майки ослепительную улыбку. Джерарду любопытно, видит ли Уильям сущность Майки, хотя ему вообще-то кажется, что Гейб давно рассказал обо всём Уильяму. Этот мальчик выглядит совершенно другим по сравнению с Майки, это видно сразу, но Майки мог бы стать таким же, если бы перестал скрываться? Таким же странным, мерцающим, иным? Или Уильяма делает таким этот дом? Джерард оглядывает своего брата с головы до ног, пытаясь понять, проснулась ли в нём паранойя или Майки вправду стал на тон или два ярче. — Ну что, как делишки? — спрашивает у Майки Гейб, всё ещё не убрав руку с его пояса. — Прошло так много времени, я чем-то тебя обидел? — он кривит лицо и надувает губы в показном недоумении. Джерард пытается держать язык за зубами. — Захлопнись, — отвечает парень, закатывая глаза. — Ты знаешь, что ничего не случилось. Мы сейчас заняты. — Да, — встревает Джерард, решив использовать эту редкую возможность, чтобы направить пустую беседу ближе к причине, по которой они и приехали в это богом забытое место. — Происходит что-то странное, поэтому… Но Гейб отмахивается от реплики Джерарда, как от назойливой мухи, и тот мгновенно замолкает. Неважно, насколько это приводит Джерарда в бешенство — как и всегда, причём все об этом знают, — Гейб не любитель прямого подхода, нет, Гейбу нравятся пафос и загадочность, таков уж он есть. Кое-кто поговаривает, что у Гейба есть чутьё. Джерард же считает, что он пытается восполнить недостаток кое-чего. — Вы до сих трясётесь в той старой тачке? — сладко тянет Гейб; Джерард мигом ощетинивается, а Майки просто кивает. — Да. Там не так плохо, иногда Джи даже разрешает мне выбрать музыку, — он одаривает брата сдержанной улыбкой, которую тот не возвращает. Гейб театрально вздыхает, и в ту же секунду Уильям возвращается, неся в руках две бутылки пива. — Держите, — говорит мальчик, отдавая пиво братьям; Майки сразу же после этого продолжает подкалывать Гейба, возвращаясь в колею. Уильям стоит, широко и наивно улыбаясь, а у Джерарда просто не хватает духу сказать ему, что он совсем не хочет пить. Он вздыхает и позволяет мальчику открыть для него бутылку. Огромные, наполненные звёздным блеском глаза Уильяма прикованы к лицу Джерарда, а сам он выглядит так, будто хочет что-то сказать, поэтому Джерард вопросительно приподнимает бровь. — Ладно, — неуверенно говорит Уильям и кладёт открывашку для бутылок обратно в карман. — Можно, я просто скажу… Я думаю, то, что ты делаешь — очень круто. На это Джерард только удивлённо моргает. — Ты имеешь в виду охоту? — спрашивает он. — Но это вряд ли для тебя новость: ты всё-таки живёшь в доме с кучей бывших охотников… Большинство из упомянутых выше охотников сейчас сидят на полу, накачанные наркотой до самых белков глаз, что даёт Джерарду меньше поводов для волнения. Только одна Виктория выглядит по-настоящему вменяемой, но она сама по себе представляет большую угрозу в случае чего. — Нет, нет, — отвечает Уильям. — Я имел в виду… ну, то, что ты за ним присматриваешь. — Он указывает головой на Майки. — Ходят слухи об охотнике с подменышем, но я никогда им не верил. Наверное, сложно постоянно стряхивать со следа других охотников… Если они узнают, то сразу на него накинутся, но ты ведь прикрываешь его, да? Это круто. Немногие охотники поступили бы так. — Ты об этом, — слегка ошарашенно говорит Джерард. Он ожидал всего, но только не этого. — По-моему, я никогда не думал об этом… вот так, — и это правда, как он осознаёт, едва сказав эти слова. Мысль бросить Майки на милость других охотников никогда не посещала его, ни разу за все эти годы, а теперь она заставляет его ёжиться от ледяного ужаса. — Вообще, — продолжает Джерард, — он мой брат. Он — моя семья, больше не осталось никого. — Так или иначе, — упрямо говорит мальчик, сверкая глазами, — ты хороший человек. Джерард не может припомнить, чтобы кто-нибудь говорил ему такое прежде, поэтому эти слова сбивают его с толку, и Уильям пользуется этим, растворяясь в темноте, до того как Джерард успевает ему ответить. Его улыбка, широкая, как у Чеширского кота, исчезает последней, мерцая во мгле бледным полумесяцем зубов. Джерард чувствует на коже липкий, тяжёлый взгляд Гейба, поднимает бутылку и притворяется, что пьёт. Майки следует его примеру, но Джерард хорошо видит, как его кадык дёргается, когда он глотает, и мысленно рычит. Чёрт, Майки, нет! — Итак, — начинает Майки, нежно пробегаясь пальцами сквозь шевелюру Гейба. — Я думаю, ты уже понял, что мы не просто так приехали. Гейб театрально хватается за сердце и громко восклицает: — Грубиян! Ты ранил мои чувства! — Переживёшь, — сухо отвечает ему охотник, — нам нужно, чтобы ты помог. — Правда? Чтобы я помог? — широко распахнув глаза, повторяет Гейб. — Не строй из себя идиота, — резко бросает Джерард, которого уже дико взбесил сам Гейб, его тупые нежности и бурно жестикулирующие руки. — Ты знаешь, зачем мы приехали. Гейб лишь приподнимает бровь. — Осторожнее, птичка, — безэмоционально отвечает он. — А то Виктории придётся научить тебя следить за язычком. Майки предупреждающе смотрит на брата, и тот обиженно замолкает, всё ещё кипя от досады. — Мы хотели с тобой поговорить, — продолжает Майки, как будто ничего не произошло. — Мы приехали, чтобы спросить: не видел ли ты чего-нибудь странного. Ну, знаешь, такого… необычного. Гейб фыркает. — Сначала скажи мне, что значит «обычное», — говорит он, долго затягивается косяком и лениво запрокидывает голову назад. — Вы двое охотитесь на монстров и зарабатываете этим на жизнь, Майки даже не является человеком, а я вижу будущее. — Нужно что-то странное даже для нас, — Майки, кажется, совсем не трогает то, что Гейб старательно избегает прямого ответа. — Монстры, которые странно себя ведут, экстрасенсы, которым снятся кошмары… Всё что угодно. Мы подумали, что об этом стоит спросить у тебя, — лукаво добавляет он. «Неплохо сработано», — одобряюще думает Джерард. Только так можно что-то вытянуть из существа с эго, как у Гейба. Гейб изображает усиленную мозговую деятельность, а Джерард изображает глубокий интерес к своей бутылке пива. — Было такое, — говорит Гейб, и с этими словами из его голоса вдруг исчезает всё ехидство и сарказм. Желудок Джерарда переворачивается, наполняясь чем-то, что напоминает по ощущениям страх. Что бы это ни было, Джерард не хочет ничего слышать. Из этого не выйдет ничего хорошего. Он едва подавляет желание по-детски закрыть уши руками и громко замычать, только бы не слышать того, что скажет Гейб. Как будто бы то, что он не услышит, перестанет быть правдой. — Но вам стопудово не понравится. — Валяй, — мрачно произносит Майки. Глаза Гейба тёмные, бездонные, как дыры в полотне реальности, через которые в мир просачивается отблеск пустоты снаружи. — Что-то жуткое грядёт, — негромко произносит он вдруг охрипшим голосом. Кажется, будто воздух вокруг него потрескивает, как заряженный электричеством, и оживает. Джерард зевает так показушно, как только может осмелиться, пытаясь стряхнуть со спины дрожь ужаса. Что-то жуткое грядёт, серьёзно? — Можешь смеяться, — говорит Гейб. Его голос лишён всех эмоций, глаза полностью черны, струи дыма от самокрутки обволакивают длинные пальцы. — Смейся, птичка. Оно идёт и за тобой. — За мной? — переспрашивает Джерард, моментально забывая о показушности. — За всеми нами, — тянет Гейб. — Оно идёт. — Что идёт, Гейб? — резко спрашивает Майки севшим голосом. Голова Джерарда идёт кругом. — Давай, говори, что ты видел? Что идёт? — Не знаю, — пусто отвечает Гейб; желудок Уэя-старшего снова переворачивается. Джерард не знает, что именно он бы хотел услышать, но явно не эти слова. Они совсем ему не нравятся. — В смысле? Тогда… Откуда ты знаешь, что оно идёт? — с сомнением продолжает Майки. Джерард в курсе, что его брат не любит ставить под вопрос слова Гейба, но это же Майки — он поверит только в то, что как минимум один раз тяпнуло его за задницу (несмотря на весь свой опыт в охоте на монстров). Две забытые бутылки пива в руках братьев медленно согреваются в задымлённой комнате. Гейб смотрит на Майки своими невидящими, бесконечными глазами. — Это всё зыбь по воде, птичка, — говорит он. — Оно сильное. Охотники, монстры, медиумы — они все ощущают зыбь. Странные вещи будут происходит всё чаще и чаще, когда оно подберётся ближе. Оно может разорвать мир на части ещё до того, как разразится буря. Но вам стоит как-нибудь съездить к Маман Бриджит, — продолжает Гейб, закрыв глаза. — Она скажет больше. — Тут он замолкает; его кошмарно-бездонные глаза прикрыты наконец трепещущими веками, наполовину выкуренный косяк выскальзывает из пальцев и падает на пол. Оранжевый огонёк пропадает во мгле. — Маман Бриджит, — повторяет Майки. — Ясно. Спасибо, Гейб. Тот не отвечает. — Гейб? — Майки как будто хочет дотронуться до его плеча, но останавливается. — Пошли, — бормочет Джерард, оглядываясь через плечо назад. Это место просто вымораживает его, да и Гейб явно сказал всё, что мог, — ну, может быть, всё, что хотел, а не мог, но это одно и то же. Майки смотрит вниз на Гейба, нахмурив брови, между которыми собирается складка. — Ладно, — произносит он. — Идём. Братья осторожно возвращаются туда, откуда пришли, держась рядом друг с другом. Группа обкуренных фигур на полу перестала петь и теперь, не мигая, смотрит на Джерарда и Майки. — Да это сраный дом ужасов, богом клянусь, — ворчит Джерард, оценивающе бросая на группу косой взгляд. Майки закатывает глаза. — Только не говори, что мы зря съездили, — негромко отвечает он. — Ага, конечно, не зря, — язвительно бросает Джерард. — Послушали какую-то херню о большом сером волке, почему бы и нет? — Но… — начинает было Майки и вдруг обрывает себя. Они дошли до двери, которая внезапно распахивается сама, без их участия. В проёме стоит Виктория, и на секунду им кажется, что она чем-то обеспокоена, но девушка стирает с лица это выражение и молча разворачивается, провожая братьев обратно в тускло освещённый коридор и ведя их по дому, который напоминает запутанную систему крольичих нор. Виктория продолжает молчать, и почему-то ни Джерард, ни Майки не горят желанием нарушить тишину. На этот раз путешествие по дому кажется короче, и оно заканчивается, когда Виктория просто-напросто выталкивает братьев наружу и захлопывает за ними дверь. — Просто очаровательная девочка, — сухо отмечает Майки, поднимая руку, чтобы прикрыть глаза. Светает. Рваные края облаков горят золотым и розовым, заставляя серое небо пустыни пылать. — А то я не знаю… — Джерард глубоко вздыхает. Воздух вокруг холодный и кристально-чистый. Он медленно вытягивает сладкий ладан и запах травки из лёгких парня и прочищает голову. То странное чувство, которое Джерард испытывал в доме, как будто ему было не по себе, теперь кажется просто смешным и неуместным. — Надо ехать, мы вылетим ближайшим рейсом до Ньюарка. Я поведу, а ты ложись спать. — Да не, всё нормально, — отвечает ему брат, но Джерард видит, как он давит зевок, и мягко улыбается. — Высплюсь в самолёте. Джерард открывает машину, и они оба забираются внутрь. Он поворачивает ключ в зажигании, движок мурчит, и они наконец уезжают восвояси с пронзительным визгом шин и фонтаном взмывшего в воздух песка. Дом остаётся позади, медленно исчезая в зеркале заднего вида. *~*~*~*~* — Итак, Маман Бриджит, — произносит Джерард. Они пролетают сейчас над пыльным Средним Западом, а внизу, под слепяще-ярким небом, разворачивается вся страна. — Это о чём-нибудь тебе говорит? — Вообще-то говорит, — Майки лениво вращает свою диетическую колу в руке; кубики льда стукаются о пластиковые края стаканчика. Складка между бровями вдруг возвращается. — Маман Бриджит — это лоа* из религии вуду. Жена Барона Субботы*. — Вуду? — стонет Джерард, а потом оглядывается по сторонам и уже тише продолжает: — Чёрт возьми, нет, хватит. Ты уже забыл, что случилось в прошлый раз, когда мы вляпались в эту херню? — шипит он. Майки выглядит так, будто его сейчас вырвет. — Поверь мне, — мрачно говорит он. — Я пытался. — Значит, Гейб думает, что нам нужно найти эту Маман Бриджит, так? — Судя по всему. — Ты думаешь, что он имел в виду настоящую… ну, богиню? — Лоа. — Одно и то же. — Вообще-то нет. — Да плевать. Итак, ты думаешь, он хочет, чтобы мы нашли священника вуду и… Не знаю, вызвали её? Майки медленно выдыхает. — Я не знаю, — потом отвечает он. — Так или иначе, он сказал, что нам стоит съездить к Маман Бриджит. Съездить куда конкретно? К её последователям? Мы ищем культ вуду или что? — Фиг его знает, — говорит Джерард, пожимая плечами. — Может быть. Надо спросить у Рэя, наверное, он что-нибудь подскажет. — Хмм… — Майки издаёт какой-то неясный звук согласия и смотрит в окно. Чувствуя, что сейчас не время болтать, Джерард откидывается назад в узком, неудобном кресле и закрывает глаза. У них есть ещё несколько часов до посадки, которые надо убить, а он устал, и его голова раздувается от вещей, о которых он не хочет думать — например, о том, как кто-то метафорично разворошил осиное гнездо. Вернувшись в Ньюарк, братья устало проскальзывают между очередями в аэропорту и находят себе такси, которое отвезёт их к Рэю. Джерард звонит мужчине уже с заднего сиденья такси, просто чтобы дать ему понять, что они едут. По голосу Рэя похоже, что с его плеч упала гора, и Джерард чувствует далёкий укор вины, который на этот раз глушат уставшие глаза и тупая головная боль. Улицы Ньюарка пусты, машина рассекает тёплое, но пасмурное утро, как пуля. Внутри головы Джерарда что-то беспрерывно пульсирует, а в животе опять сворачивается тугой клубок страха. Ему нужно выпить. Он смотрит на часы — 11:24. Боже. — Эй, — Майки осторожно толкает его локтем, — у тебя всё в порядке? — М? О… да. Да, всё нормально. Майки знает, что это не так, но ничего не говорит.