Обратная сторона Дыма

Очередное утро застало Джи врасплох. Солнце щекотало лучами щёки дымника, пока тот сонно бурчал: «Святые оладушки, ну нееет. Сгинь, сгинь», — тщетно уговаривал он светило, пока не вспомнил, для чего задумал подняться в такую рань. Обычно Джерарда и литаврами было не добудиться, ему был все равно, что весь лагерь встает на работу, он ещё не отвык быть капризным подростком и разлучаться с любимой кроватью через час после рассвета. Но вот уже несколько дней парень в нечеловеческих муках выдерживал борьбу с собой каждое утро, чтобы нестись в лес за свежими ягодами или на бартерный рынок Дыма, выторговывать вкусняшки и некоторые мелочи вроде лишних мягких подушек или теплых шерстяных носков. А потом радостный, сияющий, он открывал дверь маленького домика на северной стороне поляны и смотрел, как, сонно жмурясь, улыбается ему недавно прибывшая дымница. Энни. И пусть Хэлли привела свою угрозу в действие, шутливо поколотив его и потаскав за волосы за его неверие в прибытие подруги, Джерард был счастлив тому, что таки познакомился с Энн. Она, как и рассказывала блондинка, оказалась отличным другом и человеком, с которым можно было поговорить обо всём. Наверное, поэтому красноволосый дымник часами болтал с простудившейся девушкой, частенько забивая на работу, на друзей, да и элементарно на то, чтоб выспаться. Вот и сегодня он, поежившись от прохладного утреннего воздуха, спустил босые ноги на пол, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить соседа — Билла. Подогреваемый мыслью об улыбке Энн, заставляющей веснушки на её щеках оживать, Джи шустро натянул драные джинсы и весёлую водолазку с мультяшной собакой, подхватил рюкзак и, на ходу жуя сухарь, выскочил из домика, торопясь найти местных менял. Уэй искренне сочувствовал девушке, которой в отсутствие друзей и заняться то было нечем, кроме как лежать да температурить и кашлять. Он вспомнил, с каким восторгом Энни прочитала его любимую книгу, взахлёб обсуждая потом с ним поступки, а точнее, даже мысли главного героя, как они спорили до икоты, как смеялись потом над собой же, и он потихоньку сиял от счастья от того, что кто-то разделил с ним этот маленький мир. Новая мысль, вчера пришедшая дымнику в голову, будоражило его ум едва ли не сильнее. С детства они с братом рисковали навлечь на себя наказание, по вечерам слушая чудом добытые диски с рок-композициями, запрещёнными властью. Они жили этой музыкой, предаваясь мечтам вплоть до того, что доходили до мыслей создать свою группу и подарить року вторую жизнь. Это был их с братом секрет, заветная мечта, то, что во многом являлось неотъемлемой частью самого Джи… И сегодня он решил поделиться частью себя с Энни. Троя найти не составляло труда. Этот добродушный, но требовательный дымник одним из первых начал бартерный обмен в посёлке и за несколько лет стал богачом по тамошним меркам. У него можно было достать почти всё… Если, конечно, было что предложить взамен. А вот об этом-то Джи и забыл… Черпая кедами грязь от вчерашнего дождя, парень притормозил и задумался. Он и не решил толком, что он может отдать за такую раритетную вещь, как плеер, да еще и с такой годнотой, как песни любимых Green Day. Эту штуку дымник давно приглядел для себя, решив надыбать что-нибудь более менее равноценное у братьев МакНивен, когда те вернутся, но сейчас он был совершенно не готов к обмену. «А, ладно, может, я услугу ему какую-нибудь окажу или посмотрим, что он скажет», — принял решение не заморачиваться Джи. Он слишком горел этой идеей, чтобы отказаться от неё так просто. — Плеер? — хмыкнул Трой, скрестив на груди руки. Он был на голову выше Джерарда и был бы довольно симпатичным, если бы не смешные, гитлеровские усики у него под носом, над которыми красноволосый втайне смеялся. Но сегодня он не хихикал, а только честно и просяще смотрел в глаза дымнику, пока тот спрашивал: — А что взамен?  — Я не знаю, — пожал плечами Джи. — У меня ничего такого нет, но я могу что-нибудь для тебя сделать или отдать потом что угодно, как появится. Пожалуйста, Трой, мне он нужен сегодня! — Ничего нет, говоришь? — задумчиво прищурился меняла. — Это тебе так кажется. На самом деле, что-то найти можно почти всегда, просто люди не задумываются обычно. — А хочешь СпагБол? — осенило парня. — Я тебе могу отдать несколько пачек и еще всякой мелочевки, которая у меня есть? — Не, СпагБол не покатит, -отрезал Трой. — А вот твои карандаши, пожалуй, сгодятся. — Карандаши? — не сразу вникнув, переспросил Джи. Довольно забавно, но в Дыме хватало одежды, обуви, провизии, средств гигиены, но недоставало простых вещей, вроде канцтоваров, булавок, резинок для волос. Если бы Шеннон и Скотт рисковали жизнями ради таких мелочей, то их давно бы схватили, поэтому дымникам приходилось вовсю импровизировать. Но свой набор хорошо пишущих, наточенных, очинённых мягких и твёрдых, цветных и обычных карандашей Джерард привёз из города, как и папку с рисунками. Мысли его перенеслись на полгода назад, когда братишка Майки торжественно вручил ему коробку с карандашами, которые он собирал из разных наборов, складывая туда еще и переводную бумагу, точилки, ластики и всё, что может пригодиться Джи в рисовании. Майки обожал смотреть, как брат рисует, и он же был единственным, кто вообще видел творчество Джерарда. С самого детства Уэй-старший рисовал для братишки единорогов, а затем карикатуры на задир-одноклассников. Потом рисование превратилось в таинство, в котором братья создавали свои истории и миры, перевоплощаясь в персонажей Чёрного Парада или в отважных повстанцев-киллджоев. Это было их убежище, в котором они забывали о той жизни, что им навязывали и о тех многочисленных сверстниках, которые считали их фриками и откровенно идиотами. Видимо, сомнения слишком явно отразились на лице дымника, потому как Трой презрительно хмыкнул: — Ну не хочешь, как хочешь. Только имей в виду, на плеер желающих много. Рэй давно на него копит. — Какой Рэй? — всё ещё пребывая в прострации, поинтересовался Джи. — Рэй Торо, кудрявый такой, — терпеливо пояснил меняла. — Так что, ты будешь меняться? Ну порисуешь нашими карандашами, ничего страшного. Джи вспомнил грубо обтесанные грифелевые обрубки, которые в Дыме заменяли карандаши и поежился. Но затем, обратив внимание на то, что солнце поднимается всё выше, он понял, что скоро проснётся Энни. А ведь он ещё со вчерашнего вечера обещал её «сюрприз», едва ли не подпрыгивая от предвкушения на табуретке. Своим энтузиазмом он заразил и девушку, и Энн наверняка с порога встретит его любопытством, плещущимся в синих глазах. Ещё раз представив, как будет делиться с подругой любимыми песнями, как расскажет ей о кумире детства — Билли Джо, как напоёт ей такие знакомые мотивы Kiss и Rammstein, парень, тяжело вздохнув принял решение. — Сейчас принесу, — понуро сказал он Трою, - жди, — он направился к домику, тихонько пиная хлюпающими кедами траву. Карандаши, как и всегда, лежали у кровати вместе с непрозрачной папкой с жёлтыми листами внутри. Поверх неё лежал неоконченный рисунок — лицо девушки с чуть курносым носом и весёлой россыпью веснушек. «Нет, — поморщился Джерард, — Опять никуда не годится». Он смял рисунок, в досаде кидая его в угол комнаты. Вот уже неделю он пытался нарисовать Энни, в профиль, в анфас, в полный рост, да хоть как-то. Но ему упорно не нравились собственные эскизы, девушка на них получалась непохожей на себя, бумага не передавал блеска синих глаз, улыбки, хитро прячущейся в уголках губ, изящных движений стройных плеч. Ещё никогда Джи так не желал нарисовать кого-то, и никогда это не стоило ему стольких попыток. А уж с этими огрызками, которые теперь заменят ему карандаши… Но уже через десять минут он стрелой летел к дверям домика Энни, едва не сбив с ног выходящего Тревора. Предводитель дымников чаще приходил к девушке вечером, но сегодня улучил минутку, чтобы повидать заболевшую дымницу перед работой. Трев тепло поздоровался с парнем, предупредив, что Энни уже не спит. Это немного огорчило Джи, ведь он хотел первым сделать утро девушки добрым, но он понимал, что укорять тут некого. Пожелав главе Дыма удачной работы, он развернулся ко входу. Джерард уважал Тревора и во многом мечтал быть похожим на него. Ловкий, хитрый, непокорный глава мятежников, годами ускользающий от Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам, не мог не вызывать у дымника восхищения. Правда, будь Джи на месте Трева, он бы давно объявил войну и Комиссии, и городу. Хотя парень понимал, что со стороны МакНивена это всего лишь забота о жизнях дымников и предусмотрительность. Красноволосый парнишка маленьким ураганчиком ворвался в комнату, сияя от радости. От былого сожаления не осталось и следа, когда девушка тёплой улыбкой поприветствовала гостя. Она тоже была в прекрасном настроении, а глаза её мечтательно светились. Энни рассказала другу о визите Тревора, оживленно описывая их разговор, упоминая о том, что дымник обещался зайти вечером. Глядя на сияющую от восторга девушку, Джи почувствовал болезненный укол в груди, но отогнал от себя непрошеную мысль. Подождав, пока Энн закончит, жестом фокусника парень выудил из кармана плеер. Как и ожидал Джерард, дымница и понятия не имела о том, что это, как и не представляла, насколько крутыми окажутся песни. Джи был уверен, что Энни оценит, во-первых, потому что эти песни не могли не нравиться, во-вторых, потому что она любила пение Адама, во многом схожее по духу с его любимыми треками и, в-третьих, просто потому что он знал, что девушка поймёт его во всём, даже если он вдруг начнёт рассказывать ей о том, что общается с призраками или про то, что он излучает энергию добра. Так и оказалось, ведь уже через несколько минут они вместе распевали на разные голоса: One, 21 guns Lay down your arms Give up the fight One, 21 guns Throw up your arms into the sky, You and I* Они переслушали вместе все, что могли и не могли, даже потанцевали, хотя Джи старался особо не утомлять девушку, а затем они вместе рухнули на её кровать, смеясь. — Иногда я понимаю, почему людям так не хочется взрослеть, — внезапно выдала девушка. — Понимаю, почему хочется свободы, заботы…дружбы…в городе всего этого нет. По крайней мере, у уродцев. — И у красавцев тоже нет, — вступил в разговор Джи. — Нет, — возразила Энн. — У красавцев есть всё. Когда ты красив, у тебя есть всё, чего душе угодно, ты можешь идти, куда захочешь, заниматься, чем хочешь, брать любые дорогие вещи, посещать любые места. И все будут любить тебя, если ты красив. — Да какая же это любовь, Энни? — Уэй с изумлением и жалостью посмотрел на подругу. Он был удивлён: ни один дымник не считал так, как Энни, ведь все они оказались здесь потому, что решили избежать "красивой жизни". Джи нередко слышал от подруги странные рассуждения, и каждый раз не мог найти им причины. В начале, стыдно сказать, он относился к новоприбывшей с долей подозрения, теперь же ему оставалось только в очередной раз поражаться. — Любят ведь не за красивое лицо. Главное то, что внутри. — Да не говори глупостей, — отмахнулась дымница. — Людям нравится видеть красивые лица. Это сразу притягивает. — Энни, глупая, — покачал головой Джи, — Ты итак красивая. «И меня к тебе тянет», — неожиданно для себя хотел добавить парень, но промолчал. — Джерард? — раздался вдруг от дверей голос Шона. — Ты вообще работать сегодня собираешься или как? — Ой, блин, — спохватился красноволосый, — А времени то сколько? — Да уж 3 часа, 4й пошёл, — насмешливо пояснил дымник. — Блииииин, а я думал, полдень, — виновато заулыбался Джерард, а Энни вступилась за него: — Ой, ну не сердитесь на него. Он не давал заболевшему товарищу умереть от скуки, — лукавые искорки в синих глазах Энн не давали Джи даже на немного почувствовать себя провинившимся. — Ладно, пока, Энни, до скорого, — с сожалением попрощался парень с подругой, вставая с кровати и приглаживая, правда без толку, непослушные красные пряди. — Пока, — так же немного грустно ответила девушка, потянувшись к плееру, что не могло не порадовать дымника. Занятый работой, Джи очень боялся потерять идею, которая пришла к нему внезапно, будто порыв ветра. Парень был не из тех, кто действительно часто отлынивал от работы, посиделки с Энн были скорее исключением, но в тот день он буквально вылезал из штанов от нетерпения, торопясь прийти домой. Наконец, утерев пот с лица и расколов последнюю головёшку для костра, Джерард поплёлся к дому, шатаясь от усталости. Придя домой и рухнув на кровать, пока что не в силах даже разуться, он притянул к себе папку и выудил оттуда жёлтый плотный лист. Вынув из кармана толстый, грубо вытесанный карандаш, он поморщился, но благо, сейчас он не собирался рисовать. Образ Энни не мог передать никакой рисунок. Она была для него песней. Дымник слегка подрагивающей от напряжения рукой старательно выводил буквы, опасаясь потерять, забыть, но слова сами ложились на бумагу: I just wanted you to know That the world is ugly But you’re beautiful to me Are you thinking of me, Like I’m thinking of you? ** Он думал о том, как покажет Энн эти строки, как она через них поймёт то, что он пытался сказать ей сегодня и как, возможно, без слов догадается и о том чувстве, которое заставило его сегодня проснуться с появлением на небе солнца и сейчас грело не хуже его лучей.