Сказание о чае. Архив

Ярость Сэма, придавшая сил на первых порах, угасла, и непреодолимая усталость вступала в свои права. С каждым новым шагом ноги его тяжелели всё сильнее, неприятно напоминая о странствиях по границам Мордора. Хотелось есть и пить, но никакой провизии у него с собой не было, и даже теплый серый плащ, столь долго и верно ему служивший, остался в Лориэне. О пути назад Сэм не помышлял, даже пожелай он вернуться, не сумел бы теперь отыскать дороги — слишком старательно запутывал следы, чтоб его не вздумали искать. Впрочем, после того что сделал с ним Саурон, смерть от голода виделась ему не столь уж плохой перспективой. Уже совсем стемнело, и среди затянувших небо облаков тут и там пробивался холодный свет звезд. Стволы деревьев стали теперь черными, как стены темной крепости, и сливались с темнотой, что наступала отовсюду, всё больше сжимая своё кольцо. Вскоре идти стало невозможным — хоббит не мог различить даже собственные руки. Нужно было останавливаться и искать место для ночлега. Сэм вздохнул, нащупал руками ствол ближайшего дерева, сел на землю возле, прислонившись спиной к шероховатой коре. С мэллорном, конечно, ничего общего. Ну и хорошо. Он не заметил, как уснул, но когда проснулся, то понял это сразу. Тьма вокруг была по прежнему хоть глаз выколи, но завывала тысячами жутких голосов. Руки хоббита похолодели, по спине прошлись мурашки. Он помнил этот звук. Волки. Откуда они тут? Теперь, только теперь Сэм понял по-настоящему, как отчаянно ему хочется жить. Дурак! Зачем он ушел из безопасного места? Зачем позволил бессмысленной гордости довести себя до этого?! Но было поздно жалеть о содеянном, потому что звери были уже здесь, совсем близко — хоббит видел их горящие огнями глаза в темноте. Сэм вытащил Жало, темное и незримое. Волки приближались, он уже чувствовал исходящий от них смрад. И в эти последние мгновения своей жизни в голове его одна за другой вспыхивали мысли. Мелькали с такой отчетливой яркостью, какой он прежде никогда в жизни не ощущал. Комната, полная жутких назгульских тварей, он закрывает Фродо. Всё повторяется, Сэм Гэмджи, всё в твоей жизни раз за разом повторяется. Он знает теперь, что шел вот к этому. Что так закончится его бесславный, полный трудностей, путь. И никто не сложит об этом песню, потому что песен больше складывать не будут. Конец всего: вот она, настоящая смерть. Не балрог, не паук, не проклятый всеми враг… Волки. Как смешно… волки. Хоббит сипло засмеялся, но в этот момент ближайший зверь прыгнул на него и смех оборвался, переходя в хрип. Жало описало дугу в воздухе и выпало из ослабшей руки. Косматая тяжелая туша придавила его к земле, и он не чувствовал больше ничего, кроме отвратительного запаха и горячей крови, заливавшей лицо и грудь. Боль заполнила всё, жгучая, невыносимая. А потом пришла мягкая тьма. И ничего не стало. Ни волки, ни хоббит не заметили на одном из ближних деревьев маленькую черную птицу, пока она, расправив крылья, не ринулась стремглав на землю. Но в полете ее тело начало странным образом меняться, увеличиваясь в размерах, и вот — на земле стояла уже не птица, но человек. Хотя нет, он не мог быть человеком — статное тело имело большую схожесть с эльфийским, могучая сила и ловкость явственно ощущались в нем. И все ж был он прекраснее любого эльфа, хотя лицо его напоминало фарфоровую маску, идеальную и неживую, и не свет исходил от него, а лишь холод. Бледные глаза пришельца вспыхнули синим огнем, и взгляд его проскользнул между деревьев, которые при том словно бы съежились от страха. Он медленно вытянул правую руку вперед, словно любуясь собственной мощью, а по его лицу проскользнула тень самодовольной усмешки. Впрочем, выражение это нельзя было понять до конца, оно ускользало от взора и понимания, переливаясь в прозрачной кромке пугающей ледяной отчужденности, окружавшей стеной это существо. Всего в пару шагов бывший птицей оказался рядом со стаей волков и лежащим в крови хоббитом. Один из зверей уже схватил добычу за горло, и другие кружили вокруг, ожидая лишь возможности наброситься на умертвленное тело. Однако, завидев его, они тут же бросились врассыпную, жалобно заскулив. Остался лишь один — волк, держащий хоббита за горло. Этот зверь сейчас был слишком опьянен запахом крови и свежего мяса, чтобы воспринимать происходящее. Но пришедший, нагнувшись, схватил зверя за шею и без каких-либо усилий сдавил ее. Когда огромная туша затихла, а челюсти волка разжались, он в несколько движений снял с него шкуру, которая в его руках странно заискрила, изменяя цвет и форму, превращаясь в темную ткань. Он накинул её на себя, облекшись в длинную темную тунику. Затем легко подхватил лежащего без сознания, полумертвого хоббита на руки, некоторое время постоял, всматриваясь в его бледное лицо. — Надо же, — негромко проговорил он, — Все повторяется. Звери — сплошная напасть для моих учеников. На миг в его взгляде сверкнула ирония, но тут же скрылась за холодным панцирем непроницаемости. А затем он исчез среди деревьев, растворившись в ночном сумраке. *** В какой-то момент Сэм осознал себя лежащим на чем-то мягком. Сознание возвращалось медленно, неохотно выплывая из уютной темноты, и в мыслях одно за другим бессвязно всплывали воспоминания. Цепляясь друг за друга, они постепенно выстраивались в цепь. Зеркало, полное крови… Огонь, прожигающий всё… Галадриэль… Лес… Волки. Хоббит резко сел, осторожно обхватил шею руками. Нет, раны не было, но на коже явственно прощупывались следы от зубов. Так что же с ним случилось? Он помнил, что умер. Неужели и правда умер? Сэм наконец осмотрелся вокруг. Он находился в каком-то темном и тесном помещении, освещаемом лишь свечой на столе. Хоббит оглядел обшарпанные деревянные стены, рассохшиеся доски на полу, и вздрогнул. Мелькнула мысль о гробе. Так где же он? Ни на одно знакомое ему место эта комната похожа не была. — Как странно… — задумчиво проговорил Сэм вслух, не опасаясь, что его кто-либо услышит, ведь в комнатушке никого не было, — Я ведь умер. Но я совсем по-другому представлял себе это. Хоббит ещё раз обвел взглядом комнату: покосившийся стул, свою неожиданно чистую постель, и вдруг остановился на ветхом столе. На его краю сидела птица — та самая маленькая черная птаха, которую он уже видел несколько раз. Заметив, что Сэм смотрит на неё, птица повернула к нему голову и пронзительно чирикнула. — Что ты… Здесь делаешь? — спросил хоббит, совершенно сбитый с толку: это же загробный мир, здесь не может быть этой птицы! Но та лишь вновь свистнула в ответ, и, подойдя к краю стола, спрыгнула вниз, тут же увеличившись в размерах. В щели растрескавшихся досок дунул промозглый, ледяной ветер вперемешку с дождевыми каплями. Где-то снаружи оглушающе громыхнуло и потянуло сыростью. Перед хоббитом стояла высокая фигура, облаченная в черный мерцающий шелк. Полы её одеяния терялись среди полумрака, наполнявшего комнату. Потом скрипнули доски, всколыхнулись недлинные темные волосы. Некто, кто прежде был птицей, повернул к нему своё лицо, и Сэм вздрогнул. Ты сошел с ума, Сэм Гэмджи, — печально констатировал хоббит, — Впрочем, давно уже пора. Возвышался темным силуэтом на фоне свечного пламени тот, кого здесь быть не могло. Тот, кого прежде хоббит видал лишь на пожелтевших страницах древнего дневника. Стоял, смотрел на него, и глаза его в темноте горели безжалостным синим пламенем. Я… За гранью? — отрешенно подумал Сэм. Мелькор сделал шаг вперед. Слегка склонил голову. — Здравствуй, Сэм. И голос его прозвучал холоднее зимнего ветра. Виток свечного пламени дрогнул и заискрил, а хоббит непроизвольно сильнее закутался в одеяло. Впрочем, разве одеяло может защитить от Моргота? Он же умер, он должен был обрести покой. Неужели его страдания на этом не оканчиваются? — Наконец я имею возможность представиться тебе, не скрываясь. Что значит, не скрываясь? Ах да, птица. Птица, которой он кидал хлебные крошки. Хоббит нервно улыбнулся и тут же испуганно опустил углы рта и поднял голову, встретившись с пронзительным взглядом. Странное было у него свойство. Бледные глаза смотрели прямо на Сэма, но в то же время словно сквозь него. Казалось, их обладателю не было дела ни до чего в мире. — Тебя бы загрызли насмерть, не приди я на помощь, — продолжил Мелькор, — Я же отнес тебя сюда и излечил. Теперь опасность миновала. Можешь узнать все, что пожелаешь. Значит не умер? Жив? Ха, жив. Ситуация повторилась в точности. Круг голодных тварей, мнимая смерть, и излечение от рук того, кто спасать ему жизнь не должен. Как же это… иронично. Лицо Сэма снова перекосилось улыбкой. Всё происходящее показалось вдруг ужасно смешным и в то же время абсолютно не важным. Хоббиту стало наплевать на всё на свете — на гибель мира и эльфов, на собственную смерть, на Моргота, каким-то орком оказавшегося у его кровати. Да пусть оно всё хоть в огне горит. Он будет смеяться… Когда плечи хоббита, наконец, перестали истерически трястись, он изможденно замолк и открыл глаза, вытирая последние слёзы, Мелькор всё так же стоял рядом, не изменив ни позы, ни выражения лица. Будто бы и вовсе не заметил ничего. Все проявления эмоций или мыслей на его лице словно были намеками, тенями, почти неразличимыми, как если бы некто надел красивую маску, скрывающую все проявления истинной сущности. Понять настроение темного вала казалось совершенно невозможным. Может быть, прямо сейчас он готовится убить его. Может быть — удивился. Может быть — он этого и ожидал. Страха перед ним почему-то не было. Страха не было вообще ни перед чем. Словно бы само это чувство умерло на той поляне. Мелькор всё смотрел… Кажется, он сказал, что Сэм может узнать у него всё, что его беспокоит. Ну что же. Почему нет? Хоббит открыл рот и всё с той же косой улыбкой задал первый вопрос, из всех пришедших в голову: — Зачем ты был птицей? Мелькор сощурился, бросил косой взгляд на несколько черных перьев, лежащих на полу. — Во-первых, эта форма требует меньше затрат энергии, — голос его звучал столь же холодно и бесстрастно, как прежде, — Во-вторых, так удобнее следить за происходящим, оставаясь при этом незаметным. По этим же причинам я буду периодически возвращаться к этому облику. — Понял, — Сэм чуть усмехнулся, прикрыл глаза. Горло вдруг отозвалось неожиданной болью — видимо громко говорить ему пока не следовало. Хоббит помолчал, подождал немного. Даже с закрытыми глазами он с поразительной отчетливостью ощущал на себе взгляд собеседника, внимательно изучающий его. — Вопрос второй, — выдохнул он, в этот раз говоря тише, почти шепотом, — Зачем тебе я? Промозглый ветер с новой силой дунул в щели, да так, что доски кое-где заскрипели. — От тебя требуется лишь одно, да и то зависит от твоего согласия, — вала склонил голову, — Мне известно твое положение. И в моей власти дать тебе нужную силу для исполнения задуманного. Однако, с тем условием, что взамен ты станешь служить мне. Если вновь желаешь действовать один, я уйду, и ты никогда более меня не увидишь... Голос сошел на нет, став на последних словах почти шепотом — вкрадчивым, но столь же холодным, как прежде. Сэм смотрел задумчиво на Мелькора, думал, вспоминал. Темный властелин первой эпохи и учитель Майрона, посеявший раздор среди эльфов Амана. Если верить тексту дневника, Валар доверяли ему, и Феанор пускал его в свой дом. Первые остались без деревьев, второй — без камней. Без чего же предстоит остаться Сэму, если он сейчас примет предложение? Но с другой стороны, что ещё он может потерять? Он уже потерял всё — дом, друзей, какую-либо опору в этом мире. Всё, что ему осталось — собственная жизнь, и вот её-то он точно лишится, оставшись в одиночестве. У Феанора были ценности, которые стоящий перед ним желал, но что он может пожелать из имеющегося у Сэма? Значит ли это, что он говорит правду? Хоббит дрогнул, он принял решение. — Я согласен, — произнес он тихо, — Но прежде ответь на ещё один мой вопрос: ты говоришь, что знаешь, что я задумал. Правда ли ты собираешься помочь мне убить собственного ученика? Мелькор вдруг улыбнулся. Но не были понятны Сэму ни значение этой улыбки, ни её причина. — Я, как и ты, не желаю его владычества над Средиземьем, — ответил он, — И хочу помочь тебе помешать распространению его дальнейшей власти. Вала поднял голову, голос его стал громче: — Если ты принял мое предложение, то обещай мне свою верную службу: ты не отступишь от этого пути, и останешься верен мне, что бы ни случилось. Взамен же я даю слово, что с моей помощью ты обретешь великую силу, способную исполнить наше с тобой желание. Невдалеке вновь оглушающе пророкотал раскат грома и пахнуло сыростью. Глаза Мелькора сверкнули, и он протянул хоббиту свою тонкую бледную руку. Белую, без каких-либо шрамов и ожогов. Сэм секунду посмотрел на неё оценивающе. Почему-то, несмотря на всю четкость мыслей, приведших его к этому решению, его не оставляло чувство, что он совершает ошибку. Но нет, он всё делает правильно. Это — его единственный выход из сложившейся ситуации, пусть даже она и стала результатом его собственной глупости. Теперь он больше не позволит своим эмоциям мешать ему действовать. И сейчас он скажет Мелькору то, что он желает услышать. Слова сами пришли на язык. — Я, Сэммуайз Гэмджи, хоббит из Шира, обещаю служить тебе вплоть до своей смерти. Хоббит с удивлением слушал собственный голос — ставший вдруг совершенно ровным и каким-то чужим, со странными, не принадлежавшими ему нотками. — Что бы не случилось отныне, какие бы обстоятельства не вынуждали меня к предательству, я останусь верен тебе и твоим приказам. Ничто не заставит меня покинуть ныне избираемый путь. Он замолчал и точно какие-то чары повисли в воздухе. Но они ещё ожидали своего скрепления — эти его почти ощутимые слова обещания, витающие в воздухе. Мелькор чуть склонил голову и, прежде чем коснуться ледяных пальцев, Сэм вдруг совершенно и полностью осознал, что с этого момента пути обратно действительно не будет. Он протянул руку. Вдалеке раздался ещё один оглушающий раскат грома, и хоббит вздрогнул от секундной внезапной боли — как будто он коснулся раскаленного металла. Всё, — сказал себе Сэм. Он чувствовал, что перешагнул некий невидимый порог, тонкую грань, навсегда отделившую его от того беззаботного садовника из Шира, каким он был когда-то. Мелькнули лица Фродо и Рози, и скрылись за мерцающей прозрачной пеленой. Хоббит поднял голову, уверенно встретился с ледяным взглядом. — Что мы будем делать теперь? Мелькор отошел в дальний угол комнаты, взяв оттуда чудом сохранившийся — по видимому — крепко сколоченный стул. Поставил его напротив кровати хоббита и сел, всё так же сложив руки в замок. — Сейчас нам важно укрепиться — найти место, где возможно безопасно собирать силу, да и не только. Ты же не думал, что мы будем жить здесь? — он махнул рукой в сторону полусгнивших стен дома, — Из всех крепостей в Средиземье самая доступная сейчас — Изенгард. Башня теперь пустует, до неё никому нет дела. Её и займем. Изенгард? Сэм принялся усиленно вспоминать всё, что знает об этом месте. — Мне говорили, что там живёт Саруман — маг, примкнувший к… Майрону, — сказал он наконец. Кажется, именно так правильнее будет называть Проклятого при его бывшем учителе. И всё же хоббит не смог заглушить ненависть в голосе, когда произносил это имя. Мелькор чуть прищурился, видимо, заметив это, и Сэм поспешно продолжил: — Но, видимо, с тех пор и это успело измениться. Ты знаешь, что после того как я вернулся из Мордора, меня не особо жаловали свои же. Вероятно, вся имеющаяся у меня информация относительно расстановки сил в Средиземье давно устарела. С тех пор, как Сэм очнулся, он всё время испытывал некое странное чувство — будто бы за него говорит и действует кто-то совсем другой, а сам он лишь с интересом наблюдает со стороны за действиями этого странного чужого хоббита. Но сейчас, при звуке собственного голоса — необыкновенно ровного и говорящего совсем несвойственным Сэму образом, оно вдруг кольнуло особенно сильно. Когда это он успел начать говорить столь спокойно и четко? Когда несусветная каша в его голове сменилась четкими цепочками мыслей? Впрочем, этот хоббит нравился самому Сэму больше, чем прежний: он не умел ощущать боль. — Верно, устарела, — без какой-либо интонации проговорил Мелькор, — Саруман давно покинул Изенгард — ему не особо хочется проверять себя на прочность в подземельях Лугбурза. Впрочем, этого пока не известно даже в Лориэне, — он вдруг сделал почти человеческий жест — откинул прядь волос со лба, — Ключи от башни хранятся у Фангорна — у него их и добудем. Сэм вдруг почувствовал поднимающееся раздражение. Пожалуй, только сейчас он начал в полной мере ощущать весь катастрофический масштаб нехватки информации. Неужели Гэндальфу и прочим было так уж сложно хотя бы чуть-чуть ввести его в курс дел? А теперь вот он не знает совсем ничего. И даже кто такой Фангорн, хоть и слышал пару раз это имя в разговорах Мерри и Пина. Хоббит болезненно поморщился. Промелькнули перед глазами события последних дней, и он вдруг похолодел. Долг, конечно же, он здесь, он никуда не делся. Поможет ли Мелькор с ним разобраться? Наверное, он может помочь. Но как дать ему знать? Проклятый майа не оставил ему никаких путей для этого. Но раздражение его вдруг угасло столь же быстро, как и появилось. — Сарумана я никогда не встречал, но понимаю, — усмехнулся хоббит горько, — Мне бы тоже не хотелось, чтоб с меня живьем сдирали кожу, поджаривая на медленном огне. Однако, мне не известно, кто такой Фангорн. Мелькор откинулся на спинку стула и поднял голову кверху, высматривая что-то в отсыревших досках темного потолка. Сэм теперь видел только кончик его острого носа, торчащий из-за подбородка. — Он — энт, друг твоего знакомого Олорина, один из хранителей леса Фангорн, зовущийся его же именем, — проговорил вала, — Отобрать у него ключи мне не представляется сложным. Мелькор вдруг очень внимательно поглядел на Сэма. — Тебя беспокоит долг моему бывшему ученику? Знаешь, я прекрасно осведомлен о вашем последнем разговоре. Тебе в любом случае придется выполнить его инструкции, несмотря на наши планы и договор со мной. Однако, всякие слова можно исказить так, чтобы их смысл изменился. Так что это не сможет нам помешать. Сэм ошеломленно поднял голову. Значит, Мелькор способен читать его мысли? Вот это было неожиданностью. Хотя, если подумать, даже Галадриэль однажды влезла в его голову, когда проверяла Хранителей при их первой встрече. Так что, наверное, ничего удивительного в этом нет. Но всё же для хоббита это было словно ударом под дых. Он даже на секунду растерялся — выходит всё, что он думает, известно его собеседнику? Интересно, как его мысли со стороны вообще выглядят? Наверное, ужасно смешно. Сэм раздраженно моргнул. Хоть это и помогло ему в данном случае, всё же не очень приятно, когда тебя вот так вот запросто просвечивают. Мелькор посмотрел на него из-под полуопущенных век в какой-то насмешливой манере. Мелькнул ли в его взгляде интерес, или же Сэму показалось? Не разобрать… — Расскажи мне о Мордоре, — велел он. Нет, не понять ничего по интонации. Он, хоббит, перед ним, как раскрытая книга перед наглухо запертой дверью в огромную библиотеку. В первый раз Сэм ощущал подобное превосходство кого-то над собой. При том, что темный вала не делал ничего, чтобы унизить его, хоббит вдруг почувствовал себя крохотным и бессильным. Почти так же, как когда гигантское необъятное пламенное море вливалось в его глаза, перемешивая всё внутри. Сэм вздрогнул. Это воспоминание всё ещё было слишком свежо. Значит, рассказать о Мордоре? А что рассказывать-то, собственно? Что-то, что он ещё не говорил Гэндальфу или Глорфинделю, потому что в то время Мелькор был рядом. Он же всё время летал неподалеку. Пел на его окне. Сэм снова не сдержал косой улыбки. Было что-то очень неправильное во всей этой ситуации — такой серьёзной, и при том такой смешной. — Хорошо, расскажу, — согласился он, — Твой ученик вообще-то сперва был с нами довольно мил. Но, как я теперь понимаю, он с самого начала запланировал убить нас на той площади. Меня спас только долг жизни, который ещё должен был ему пригодиться. Сэм вновь выслушал собственные слова с удивлением. Ведь до этого момента он не понимал, что именно заставляло Проклятого оставлять его в живых всё это время. — Я думаю, он был бы совсем не против убить нас обоих какой-нибудь ужасной мучительной смертью, особенно после того, как Фродо нечаянно открыл его потайную дверь. Но мы были ему нужны, и он лишь показал, что делают с теми, кем он недоволен. Впрочем, мне всё ещё непонятно, почему он не бросил нас в какие-нибудь темницы на хлеб и воду. Единственное моё предположение — что мы двое развлекали его своей наивностью. На какую-то долю секунды лицо Мелькора изменилось — лёд заискрил, стаял, открывая явное удивление, но его тут же вновь покрыла маска абсолютного безразличия. — И что оказалось за дверью? — осведомился вала, — Так он держал вас не в темницах... Но где же? — В своей… Комнате, — медленно проговорил Сэм, будто заново осознавая этот факт. А ведь действительно, он воспринимал всё это, как само собой разумеющееся. Но, если хорошо подумать и учесть все, что ему теперь известно; учесть ту жуткую тьму, что скрыта за насмешливой улыбкой ученика Мелькора, то встает вопрос. Очень простой и короткий: как? Как может такое существо так себя вести? Майрон ведь… Пока всё шло по его планам, он действительно был похож даже на какого-нибудь нормального эльфа. Со всем этим чаем, коврами и пледами. Хоббит почувствовал, что запутывается совсем. «Я руководствуюсь эффективностью того, что делаю» — прозвучал в его голове отчетливый голос. Нет, Сэм не мог понять этого. Как можно угощать одних чаем и вести задушевные разговоры, в то время как других по твоему приказу разделывают на мясо в подвалах? Нет. Неправильно, невозможно. Как относиться к этому одинаково? Ведь тогда, в той пыточной камере, Проклятый не радовался смерти этого отвратительного существа. Ему было скучно. И на площади, убивая Фродо, он тоже не злился. Ему было всё равно. Хоббит вернулся к реальности. Мелькор всё равно слышит его мысли. Наверное, он немало всего сейчас понял и учел. — Я не могу понять этого, — сказал Сэм, — Он и вправду хорошо с нами обращался. Сначала. Даже если его это развлекало… Почему после случая с тварями это не изменилось? А та комната с трупом… За дверью, там был такой большой зал, освещенный синим светом. И каменное кресло. А в нем — мертвый эльф. Весь в шрамах узорчатых, прямо напротив стойки с Шаром. Мы тогда не знали, что это, заглянули… А он потом пришел. Я даже на расстоянии чувствовал, как он злится. Да и ему ж были нужны наши жизни? Мог бы что-нибудь с нами сделать, только до смерти не доводить, — Сэм усмехнулся, покачал головой. Мелькор, до этого словно бы смотревший сквозь стену, еле заметным урывочным движением взглянул на хоббита, и в бледно-синих глазах мелькнула растерянность. Но он быстро прикрыл веки, провел ладонью от переносицы к вискам. Сэм посмотрел со скрытым интересом: оказывается, темный вала всё же способен выражать какие-то понятные чувства. Но если так, то теперь Мелькор не справился с собой — значит ли это, что он крайне удивлен действиями своего бывшего ученика? — Довольно, — Мелькор резко отнял руки с лица и поднялся со стула, — Мы и так потеряли достаточно времени. Дождь уже прошел, а ты — оправился. Пора выдвигаться к Изенгарду. Сэм поморгал в удивлении. Вот так сразу? Да, с его новым… Кхм, повелителем…? Хоббит мысленно хихикнул, …Не соскучишься, это точно. Впрочем, ему это нравилось. Никаких долгих рассуждений и медлительности, столь присущей его бывшим покровителям. Сколько дней прошло в Лориэне, прежде чем они сделали хоть что-то — собрали Совет. И тот вышел боком. Нет, шансов против Саурона у них нет, это однозначно. Хоббит выпустил из рук одеяло, за которое неосознанно цеплялся на протяжении всего разговора, спустил ноги на пол и осторожно встал, сделал несколько шагов. Голова противно потяжелела, но не закружилась, однако какое-то неприятное чувство не давало ему покоя. Немного подумав, Сэм понял, что чувство это — голод. А ещё осознал, что ничего съестного нет в наличии ни у него, ни даже у Мелькора. — Хорошо, идём, — согласился он с некой опаской. — Но сколько до него дней пути и как насчет провизии? Я вроде как ещё хоббит. И мне необходимо что-нибудь есть по дороге. — До Изенгарда отсюда около полутора недель, — ответил Мелькор, — Если поторопимся — быстрее. Провизию будем добывать по пути — этим займусь я. Он поднялся со стула, подошел к хлипкой, еле держащейся на петлях двери. — Жди здесь. И, не успел хоббит и глазом моргнуть, как остался один в заброшенной лачуге посреди незнакомого леса. Впрочем, он знал, что вала вернется. Он, Сэм, зачем-то ему нужен. А пока он ему нужен, его жизнь и здоровье находятся в относительной безопасности. Сэм прошел взад и вперед по комнатушке. С уходом Мелькора стало будто темнее, но и теплее, и отражение пламени свечи в большой луже на полу перестало дрожать. Делать, по большому счету, было нечего. Он подошел к одной из особенно крупных щелей в потолке, щелчком отправил прочь с руки небольшого паука, вздумавшего на неё примоститься, и запрокинул голову, заглядывая вверх. Небо было ещё темное, но уже не той ночной чернильной тьмой, а словно бы подсвеченное изнутри, как если бы лист темного пергамента поставили перед свечой и чуть отодвинули от неё. Серебряные звёзды мерцали на его фоне. Одна из них, особенно крупная, сияла прямо над домом, точно заглядывая в щель и спрашивая: «Что ты делаешь, Сэм Гэмджи?» — Я делаю своё дело, — мысленно ответил ей хоббит. — Потому что больше до меня никому дела нет. Большая дождевая капля всё же сорвалась с края щели и прилетела точно в лоб Сэму. Он поспешно отскочил, опустил голову, вытирая лицо, и, обернувшись, вздрогнул. Как только Мелькор сумел бесшумно пройти через скрипучую дверь? Или это он засмотрелся не звезды и не услышал? Да нет, конечно бы он услышал. Так или иначе, вала стоял возле стола, а рядом с ним лежало что-то странное. — Ешь, — холодно сказал Мелькор. — Как закончишь, сразу отправимся в путь. Хоббит приблизился, с опаской взглянув на добытую еду. Она походила на какие-то мелкие черные камни, однако, приглядевшись, Сэм вздрогнул. В зеленом листе горсточкой лежали маленькие обугленные улитки — похоже, их не жарили, а просто подпалили. И как ему это есть? Скосив глаза, он убедился, что Мелькор сидит на стуле рядом и очень внимательно смотрит на него. Может, он это специально? Хочет проверить его? Но что ему делать-то. Кушать, конечно, хочется, да ведь и медлить не стоит, кто знает, насколько хватит запаса терпения вала. Сэм тяжело вздохнул, взял одну из улиток. Попытался счистить с неё угольную пыль, потом с таким же вздохом бросил это дело и отодрал от неё панцирь. Зажмурившись, отправил улитку в рот и, не жуя, проглотил. В голове его промелькнуло несколько очень нелестных замечаний в адрес Морготовой стряпни, однако он благоразумно не стал высказывать их вслух. Вздохнув, Сэм принялся отделять панцири от остальной «еды», затем вытащил из кармана своё великое сокровище — мешочек соли, уже где только не побывавшей — и посыпал её сверху. Мелькор еле заметно усмехнулся. Когда хоббит понял, что больше не сможет проглотить ни одного проклятого кусочка улиточьего мяса, оно наконец закончилось. Он, как ни странно, наелся: по крайней мере, голода он больше не чувствовал, только тошноту. — Благодарю, — с расстановкой выговорил Сэм так, что сразу становилось понятно, насколько ему понравились эти улитки, — но в следующий раз я попробую заняться этим сам. Куда идти? — Я буду показывать тебе дорогу в облике птицы, — ответил Мелькор. — Идти будем целый день, с перерывами на еду и ночлег. Вала встал и, задув свечу, тут же вышел прочь. Сэм, подумав, осмотрел лачугу на предмет ещё чего-нибудь полезного. В тумбочках не лежало ничего, кроме нескольких сухих листьев, и полки покосившегося стеллажа были пусты. Хоббит подошел к столу, положил в карман свечу. Потом стащил с кровати видавшую виды простыню и свернул в комок. Выйдя из полуразвалившегося домика, он огляделся. Маленькая черная птица уже сидела на одной из веток раскидистого дуба. Завидев Сэма, она коротко свистнула, и тут же сорвалась с ветки. Хоббит поспешил за ней, благо небо уже начинало светлеть и земля под ногами переставала быть неразличимой. Глядя на мелкий комок черных перьев, он всё же не мог сдержать усмешки. В этом облике можно даже словить Мелькора в кулак и выдрать у него пару перьев. Сэм тихонько хихикнул, перескочил через один особо высокий корень и, продираясь через кусты, пошел вперед — на Изенгард.