Сказание о чае. Архив

Сэм устало брел между толстых, покрытых мхом стволов деревьев, периодически поглядывая на маленькую черную птицу, летевшую впереди него. Непроходимые дебри колючего кустарника остались позади, как и заросли мерзкого скользкого папоротника, противно хлюпавшего под ногами, но здесь, по этому ровному месту, идти было едва ли не сложнее из-за необыкновенной густоты местного воздуха: его приходилось расталкивать плечом впереди себя, а каждый вдох давался с большим трудом. В какой-то момент хоббит понял, что не сможет больше ступить ни шагу и остановился. Проведя рукой по самой глубокой царапине на щеке, оставленной одним из особенно гнусных шипов проклятущего кустарника, он старательно набрал в грудь воздуха. — Эй, Мелькор, — позвал Сэм с некоторой степенью возмущения в голосе, — Ты мне вообще-то привалы обещал, а мы всю ночь без отдыха шли, да и утро давно уже миновало. Впрочем, в столь густой чаще сложно было понять — день снаружи или ночь. Разница между ними была почти той же, что в Мордоре — отличие неясных сумерек от глубокой чернильной темноты. Птица на секунду зависла в воздухе и слетела вниз, мгновенно принимая облик человека в темном переливающемся плаще. Мелькор резкими шагами приблизился к хоббиту, словно густота местного воздуха совершенно не доставляла ему неудобств. — Не называй меня по имени, тем более так громко, — отчетливо произнес Вала вполголоса, — Хочешь, чтобы все Средиземье узнало о моем возвращении? Фангорн — лес энтов. У местных деревьев есть уши. Сэм чуть нахмурился. Вала прав: он, не подумав, допустил оплошность. Следует сознательнее относиться к делу. — Понял, — сказал хоббит, — Как мне тебя звать, в таком случае? — Называй меня Айвэ*, — ответил Мелькор, чуть прищурившись. Чувство усталости, однако, никуда не делось, и к нему примешивался голод — от проглоченной ночью горсти улиток уже давно ничего не осталось. Впрочем, при одном только воспоминании об этом специфическом блюде Сэма начинало тошнить, и снова доверять готовку еды Мелькору он вовсе не хотел. Где-то неподалеку отчетливо слышалось журчание воды. Если удастся найти реку, можно попробовать словить рыбы. К тому же, несмотря на столь высокую степень густоты леса, разных птиц здесь было множество, и их гомон периодически доносился откуда-то сверху. Сейчас ранняя весна, и если опустошить пару гнезд, найти что-нибудь, похожее на сковороду и попросить его мрачного спутника развести костерок, можно приготовить отменную яичницу. Хоббит сглотнул слюну и внимательно посмотрел на Мелькора. Вала чуть вздохнул. — Ты, кажется, привал хотел, — холодно бросил он, садясь на толстый извитой корень одного из древних деревьев, — Напомню, что заниматься поиском еды ты тоже решил самостоятельно. Мелькор с неким любопытством подпер голову рукой. — Посмотрим, как с этим справишься. Сэм чуть склонил голову набок. Вот как, уверен значит, что у него ничего не выйдет? Самодовольная скотина… Ой. Хоббит на секундочку забыл, что его собеседник обладает способностью слышать его мысли и с некой опаской взглянул наверх, однако Мелькор не спешил реагировать на его неосторожность. Сэм кривенько улыбнулся. — Справлюсь, будь уверен, — ответил он с неким раздражением, — В Мордоре еду нашли, и здесь найдём. А если разведешь для нас костерок, то я управлюсь быстрее. Не дожидаясь ответа, хоббит развернулся и пошел в случайно выбранном направлении, постаравшись скорее укрыться за стволами деревьев от сверлившего его спину ледяного взгляда. Как только это мерзкое ощущение исчезло, он чуть вздохнул и, запрокинув голову наверх, медленно пошел дальше, внимательно оглядывая густые кроны. Где-то сбоку высоко вскрикнула птица, за ней другая — подальше. Или это была та же самая? Возглас её был тревожен. Сэм повернул голову в её сторону, подумав, пошел в противоположную. Птичий крик снова повторился в третьем месте, но хоббит больше не обращал на него внимания. Его вело некое предчувствие, и оно его не обмануло. Минут через десять он вышел под раскидистое деревце, не столь толстое в стволе, как большинство других. В его ветвях отчетливо темнело здоровенное гнездо, до которого было не так уж сложно добраться. Похоже, люди здесь бывали не часто — в том же Шире построенный в таком месте птичий дом мгновенно разорила бы шастающая ребятня. Хоббит сглотнул, постаравшись забыть вдруг всплывшие образы ширских беззаботных дней, и, достав свернутую простыню, принялся скручивать её, делая канат. Через некоторое время он уже сидел на ветке рядом с гнездом и любовался на шестерку крупных пятнистых яиц голубоватого оттенка, а ещё через несколько минут — с чувством выполненного долга шел обратно — к месту, где оставил Айвэ. Птичьи яйца в любом случае лучше улиток. Особенно в приготовленном виде. Только вот в Мордоре у Сэма были кастрюли, а здесь нет. Хоббит задумчиво посмотрел вокруг. Если отыскать хотя бы какой-нибудь камень… Журчание речки становилось слышнее по мере того, как он возвращался. Сэм уверенно свернул в его сторону. Спустя ещё немного времени, он вышел на каменистый берег ручья, который с какой-то веселой стремительностью нёс свои серебряные воды среди дремучего леса. Хоббит умыл лицо, выпил пару горстей воды и с неожиданной радостью заметил скопления небольших валунов вдоль береговой линии. А в одном из них — широкий плоский камень, будто специально предназначенный чтобы стать его сковородой. Добравшись до этой кучки и тщательно вымыв камень, он сделал из простыни импровизированный мешок, и, довольно насвистывая, побрел обратно к месту «привала». Тут ему повезло в третий раз — в пустом пространстве между деревьями, где на землю падало немного света, вырос пятачок травы, и в нём Сэм увидел ярко-фиолетовые листья. Хоббит остановился в недоумении, подошел ближе, сорвал один лист и, растерев между пальцами, понюхал. — Да это же обычный базилик, — проговорил он вслух удивленно, — Откуда только он здесь? Вот везёт, так везёт. Ну, держись, Айвэ, — с неким удовлетворением думал бывший садовник, набирая траву — «Сейчас мы тебе покажем улиток. Такую яичницу по-Сэмовски приготовим, что добавки попросишь. Жаль только, что мясца никакого нет. Вот куда б этого поганца Голлума приспособить, уж он бы мне наловил дичи, как миленький. Только нет его больше, и хорошо, пожалуй». Сэм и сам не заметил, как начал слышать треск пламени. А ещё через некоторое время — увидел весело пляшущие огненные язычки и всё так же сидящего на корне Мелькора, встретившего его испытующим взглядом. — Нашел что-нибудь? — спросил вала с несколько насмешливой интонацией. — О да, — ответил Сэм с нарочитой обыденностью в голосе — как будто ему каждый день доводилось искать в лесу еду, не надеясь на особый успех операции. Подойдя ближе, хоббит примостился на соседний корень, скидывая на землю свой мешок, и разворачивая его. — Ты отыскал съедобный валун? — в голосе Мелькора звучало издевательское удивление. — Это сковорода, — буркнул в ответ хоббит, — Впрочем, если тебя привлекают валуны, могу набрать ещё на речке неподалёку. Сэм взял длинную палку и осторожно разгреб ей дрова. — На открытом огне пищу никто не готовит, — начал он поучительно, — Поэтому сейчас дождёмся, пока вот этот костерок прогорит до углей и на них испечем вот это. Хоббит достал из карманов шестерку найденных яиц и показал их своему спутнику, — Потом посыплем приправкой, мне тут повезло найти базилик совсем неподалеку, и будет отменный обед. В бледных глазах Мелькора на секунду мелькнула досада пополам с одобрением. Во всяком случае, Сэм на это очень надеялся. — Отменный? Тогда попробую его лично, — произнес вала вдруг своим обычным ледяным тоном, и хоббит чуть удивленно воззрился на него в ответ. Попробует лично? Одолжение вроде как сделал? Да как бы не так. Сэм всё ещё прекрасно помнил, с каким аппетитом проклятый уплетал салаты в столовой Барад Дура. И раз уж Мелькор заговорил о том, что поест, значит ему это надо. А раз ему это надо, значит это — вовсе не милость свыше, и это скорее уж он, Сэм, ему одолжение делает. Хоббит опустил руки на колени, склонил голову, и, периодически вороша костер палкой, принялся ждать. Только сейчас, пожалуй, он ощутил свою усталость в полной мере. Он косо взглянул на вала. Странно, что Айвэ всё ещё не делает ничего, чтобы пресечь подобные дерзкие мысли… Хоббит наткнулся на внимательный взгляд, быстро отвернулся и сделал вид, что ворошит угли в догорающем костре. Окликов не последовало. Ничего не последовало. Неужели? А может быть Мелькор знает вовсе не все его мысли? Сэм осторожно улыбнулся. «Эй, » — «тихонько» подумал он, — «Ты же это слышишь?». Вала не ответил. Хоббит как можно незаметнее скосил глаза. Мелькор сидел и смотрел в огонь, кажется, глубоко задумавшись. Выходит — и правда не все? Сэм вдруг ощутил огромное облегчение, словно одна из тревог, точивших его изнутри, сгинула. Насколько же это, оказывается, сильно на него влияло. Или же вала просто притворяется? В любом случае, слишком расслабляться не следует. Да, пусть не все мысли и раздумья хоббита доступны его мрачному спутнику, но Сэм ведь не знает, какие именно из них. — Ай, — задумавшись, он не заметил, как его рука, державшая палку, свесилась слишком близко к пламени. Со стороны Мелькора донесся звук, подозрительно напоминающий тихий смех. — Очень весело, ага, — раздраженно прошептал хоббит, дуя на обожженные пальцы, и, проигнорировав ощущение холодного взгляда на своем ухе, снова занялся костром. От него теперь остались в основном красные угли, из-под которых кое-где пробивались отдельные язычки огня. Можно было начинать готовку. Здесь возникла первая проблема — необходимость поставить «сковороду» на положенное ей место. Сэм некоторое время походил вокруг пламени, озадаченно почесывая в затылке, потом схватил палку и снова принялся разгребать уголья, формируя из них нечто странное. После чего, с выражением непередаваемого довольства на лице, погрузил валун сверху, и, удостоверившись, что ничто никуда не падает, принялся, собственно, за готовку. Когда он наконец отошел от своего творения, на плоской поверхности камня красовалась замечательная, пусть ещё и не совсем готовая, яичница, ничем не уступающая любой из своих сестёр, жарящихся на чугунных сковородах в хоббичьих норках. Немного полюбовавшись ей, Сэм сел на корень и принялся ждать. Он был столь доволен собой, что на лицо его упорно просилась радостная улыбка. В конце концов он позволил ей расцвести, и если бы сторонний наблюдатель, знакомый к тому же с неким Тар-Майроном, взглянул бы на него сейчас, то он определенно уловил бы между ними некоторую схожесть. Мелькор хмыкнул, поднялся с корня, глянув в сторону хоббита: — Где река, о которой ты говорил? Сэм поджал губы и махнул рукой вправо — туда, откуда слышалось тихое журчание. Не сказав больше ни слова, вала удалился. Хоббит, прищурившись, глянул ему вслед. Нет, всё же иметь дело с такими, как он, сложно и опасно. Во-первых, Сэм был абсолютно уверен, что как только он перестанет быть нужен темному вала, его ждёт смерть, и, возможно, не особо легкая. Смерти Сэм не боялся, но это знание создавало некоторую напряженность в разговорах. А во-вторых, сам Мелькор уже раздражал хоббита до крайности. Большая, зловредная, презрительная ледышка. Сэм даже начинал думать, что постоянная ухмылка Проклятого приятнее, чем это совершенно спокойное лицо с невидящими глазами. О глазах можно было сказать отдельно. Во-первых, они были совершенно бледные, почти белые, как у какого-нибудь противного насекомого. Во-вторых, зрачки в них были не как в нормальных глазах. Нет, не щели, как у Багрового Ока, но крошечные, почти не заметные издалека, точки. А в-третьих, в течение большей части времени они вообще напоминали скорее стеклянные шарики, чем глаза. Смотреть в них было, мягко говоря, неприятно. А ощущать на себе их взгляд — ещё неприятнее. «О чём я только думаю…» — Сэм криво усмехнулся и перевел взгляд на еду. Она, судя по всему, была готова. Решив сложную загадку «как палкой выдвинуть валун из костра, не перевернув яичницу», хоббит щедро посыпал блюдо листьями базилика, и, подняв глаза, увидел вернувшегося Мелькора, безразлично наблюдавшего за ним и, судя по всему, ожидавшего окончания приготовлений. Но больше всего Сэма возмутили отличная тарелка и вилка в его руках. Вот, как Айвэ, значит, умеет? А он тут по лесу валуны плоские ищет. Однако, хоббит благоразумно не стал ничего говорить вслух, и только красноречиво смотрел на то, как Мелькор разрезает пополам приготовленную им, Сэмом, яичницу, перекладывает себе часть и преспокойно принимается за еду. Лицо вала вдруг изменилось. Какая-то неуловимая черта в нём выразила довольство. Мелькор чуть прищурился и кивнул. — Неплохо, — проговорил он, и голос его в этот раз не звучал столь холодно. «То-то же, — подумал Сэм с удовлетворением, — «И если ещё раз вздумаешь сомневаться в моей готовке, будешь есть свою собственную стряпню.» Мелькор принес только одну тарелку, но хоббит был не против поесть и со сковороды. Сорвав на ближайшем кусте плотный лист, дабы использовать его в качестве ложки, он с удовольствием принялся за еду. — А ты прав, — сказал Сэм, чуть погодя, — И правда весьма неплохо получилось. Во всяком случае, повкуснее обугленных улиток. — Без них ты умер бы с голоду, не забывай, — медленно проговорил Мелькор, и снова принялся за еду, ловко орудуя ножом и вилкой. — Умер бы я только недели через две, если бы не сумел за это время ничего отыскать, — тихонько пробормотал хоббит себе под нос, поедая яичницу, — Но вот идти на подкашивающихся от голода ногах было бы, конечно, неудобно. Костер уже догорал, шипя красно-черными угольями. Внезапно вокруг стало чуть темнее — видимо, проплывающая мимо туча закрыла солнце, и лес накрыла странная тишина. Ветер прошелестел по верхушкам деревьев, и ветви тревожно заскрипели. Сэм вдруг понял, что давно уже не слышит птичьего гомона. На руку упала капля. А это, однако, было неприятно. — Кажется, дождь собирается, — сказал он, поворачивая голову в ту сторону, где только что сидел его спутник. Но корень оказался пуст. Хоббит на всякий случай осмотрел ближайшие ветки, но столь знакомой ему черной птахи на них не сидело. В некоторой растерянности Сэм доел яичницу и встав, обошел костер по кругу. — Айвэ? — негромко позвал он, — Ты где? — Пора идти, — послышался знакомый голос прямо за его спиной, и хоббит, вздрогнув, обернулся. — Кажется, мы доберемся быстрее, — объявил Мелькор. Множество вопросов возникло в голове полурослика, но прежде чем он определился с тем, какой задать, перед ним уже сидела маленькая черная птица и насмешливо на него поглядывала. — Ты не мог бы не подкрадываться так со спины? — пробурчал Сэм, туша костер и собирая свои скромные пожитки, — Неприятно, знаешь ли: поднимаешь взгляд, а там каланча такая мрачная на тебя смотрит. Птичка лишь презрительно свистнула и, расправив крылья, полетела вперед. Хоббит, тяжело вздохнув, поплелся следом. Дождь, начавшийся ещё на привале, вскоре усилился, и во всех просветах между деревьями повисла сплошная водяная пелена. Сэм промок до нитки, но самым неприятным было то, что из-за такой погоды видимость сделалась ещё хуже, чем ночью. Хоббит из-за всех сил вглядывался в мрак перед собой, чтобы только не потерять из виду своего проводника, однако, несмотря на все его усилия, вскоре он уже не мог разобрать перед собой дороги. — Эй, Айвэ, — крикнул он во всю мочь, — Подожди, я ничего не вижу! Но голос его утонул в шуме дождя и ветра, причудливо завывающего в кронах деревьев. Сэм остановился. Куда идти дальше, он не знал. Мелькора не было видно. По правде говоря, видно не было ничего на расстоянии вытянутой руки. Отойдя в сень большого дуба, возле которого было хоть немного суше, чем в других местах, хоббит уселся на землю, принявшись ждать вала. В том, что тот вернется за ним, бывший садовник не сомневался — он, Сэм, ему почему-то нужен. Смущали только последние слова Мелькора — он сказал, что они доберутся быстрее, но что бы это значило? Или это была ирония, и Айвэ, имея в виду совсем противоположное, просто говорил о дожде? Так или иначе, хоббит продолжал сидеть, глядя в темноту перед собой. Потом тьма слегка рассеялась, сделав наконец различимой окружающую местность, и что-то ярко-белое возникло в пустом пространстве перед Сэмом.