Сказание о чае. Архив

They are taking the hobbits to Isengard!

Когда первые капли дождя начали стучать по густой листве огромных деревьев, Гэндальф накинул на голову капюшон, плотнее укутавшись в белый плащ. Тенегрив чуть замедлил шаг, осторожно пробираясь сквозь выступавшие корни деревьев и темные прогалины, и грустно встряхнул головой, словно чувствуя настроение хозяина. Маг задумчиво потрепал его по холке, наблюдая, как пространство вокруг заполняется белесо-серой пеленой дождя. Непогода эта была совсем некстати: в Фангорне и так невозможно разогнаться, а тут еще и дождь. Он покачал головой. Если бы еще знать, что его ждет в Изенгарде… Что делает сейчас Саруман? Как обычно, задумал что-то в свою пользу? А, может, все это действительно ловушка и Курумо уже давно у Врага? В любом случае — промедление ему сейчас не выгодно. Гэндальф вгляделся в неразличимые очертания леса. На миг ему показалось, что там находится что-то, по оттенку темнее мокрых древесных стволов. Он осторожно подъехал ближе, чувствуя теперь присутствие живого существа. И действительно - под ветвями дуба, видимо, пытаясь укрыться от дождя, сидел ребенок. Или… Нет. Присмотревшись внимательнее, маг узнал знакомое лицо хоббита, на миг застыв от удивления. — Сэм? Надо же, нашелся! Хоббит поднял голову, но увидел вовсе не Мелькора. Удивление и непонимание смешались в нём, ведь перед ним стоял Гэндальф и с тревожной радостью смотрел на него из-под густых бровей. Тысяча вопросов возникли в голове Сэма: Как он нашел его? Куда делся Айвэ? Что ему делать? В первую очередь, чего ждёт от него маг прямо сейчас? Сэм встал, отряхнулся, постарался придать своему лицу выражение невинного удивления. — Гэндальф? —преувеличено изумленно воскликнул он, — Как ты сумел найти меня? А не может ли это быть хитростью Мелькора, проверяющего его верность? Раз он может превращаться в птицу, что мешает ему притвориться волшебником? Но нет. Это не он — слишком тепло сияют глаза. Слишком знакомое выражение лица. Однако что делать теперь? Что ему говорить? Галадриэль должна была рассказать об их последнем разговоре. Возможно, они знают, что он ушел сам. Возможно, догадываются о том, что перед этим встретился с Проклятым… А маг наверняка захочет забрать его с собой. Скорее всего, даже если он, Сэм, откажется. Бежать пешим от конного смысла нет. Но если его сейчас увезут в Лориэн, то вряд ли второй раз удастся сбежать. И куда же запропастился Айвэ, когда он так нужен? Маг осторожно приблизился к хоббиту. — Скажу честно, на тебя я набрел совершенно случайно, — осторожно начал он, — Мы искали тебя у границ Лориена, но даже не подозревали, что ты можешь забрести еще дальше. Искали, значит? Хорошо, что он учел эту возможность и озаботился тем, чтоб не нашли. Хотя в итоге это всё равно не помогло. Вот теперь маг стоит перед ним. Набрёл случайно, говорит? Ну и случайность. Как же ему теперь действовать? Он не может, совсем не может сейчас возвращаться обратно. И не будет. Ему надо в Изенгард! — Не беспокойся, расспрашивать я тебя ни о чем пока не стану, и везти в Лориен — тоже, — продолжил Гэндальф, — У меня сейчас более неотложное дело — туда и поедем. Что ещё за дело? Не в Золотой лес, тогда куда? И что нужно волшебнику в этих краях? А если… что там говорил Саурон о планах, принятых на Совете? Ведь и они тоже собирались занять Изенгард. Может быть, Гэндальф едет за этим? Если так, и если сопоставить все факты, если принять во внимание фразу Айвэ о том, что они доберутся быстрее, его загадочное исчезновение в этом самом месте, то… маг нашел его вовсе не случайно. — Хорошо. Ладно, — сказал хоббит тихо, — Но в Лориэн я не вернусь. Гэндальф поглядел на него с грустью, но не ответил ничего. Молча подсадил Сэма, чтобы тот сумел залезть на коня, сел сам. Подал Тенегриву знак, и тот вновь поскакал настолько быстро, насколько это было возможно в чаще Фангорна под ливнем. А дождь не спешил заканчиваться. Они проехали уже достаточное расстояние, но серая пелена не исчезала. Водяная муть стояла перед глазами хоббита и такая же муть творилась внутри его головы. Что Айвэ от него хочет? Добраться до Изенгарда с помощью мага, конечно же, получится намного быстрее. Ведь с Тенегривом не сравнится ни одна другая лошадь, а уж тем более пеший хоббит. И, разумеется, ехать куда приятнее и проще, чем идти пешком через всякие кусты и корни, и искать птичьи гнезда чтобы прокормиться. Мерзкие улитки. Хоббит вдруг на секундочку представил себе выражение лица мага, если бы тот узнал обо всём произошедшем. Сэм нервно дернул губами, давя усмешку, почесал одну из царапин на щеке. Хорошо, что волшебник не стал расспрашивать его сейчас. Хоббит не был уверен в том, что сможет обмануть его, а говорить правду не следовало ни в коем случае. Но негромкий голос Гэндальфа всё же послышался из-за его спины: — Не хочешь возвращаться в Лориен? — спросил он, пожалуй, слишком спокойно, — Хорошо, заставлять не стану. Но все же… Мне хотелось бы знать, чем вызвано такое решение. Проклятье. Сказал же, что не будет расспрашивать. Впрочем, всё как обычно. — Разве Галадриэль ничего не рассказала о нашем с ней разговоре? — спросил хоббит, и в голосе его звучала горечь, — По-моему, я довольно четко всё объяснил. — Нет, она не обмолвилась о его содержании, — последовал ответ, — И тем более мне хотелось бы понять. Значит, не обмолвилась? Ничего не сказала? Ну ещё бы. Сэм почувствовал, как внутри поднимается яркая бурлящая злость, почти такая же, как тогда, у зеркала. Он глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Сейчас ему нужен холодный разум. Холодный. Новая истерика только ухудшит дело. Сжать бы руки в кулаки, только нельзя. Он ничем не должен выдать своей ярости. Она ему не поможет. — Тогда спроси её об этом, — с мрачным спокойствием ответил хоббит, тут же сжимая зубы, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Ярость постепенно сходила на нет, превращаясь в какое-то ноющее, похожее на боль, раздражение, свернувшееся комком в горле. Он проглотил этот ком и тихо вздохнул ещё раз, возвращая мыслям ясность. — Верно, тебя смутило еще и то, что мы не допустили тебя до Совета? — спросил маг. Но он совершил ошибку, придав своему голосу ту же нарочито заботливую участливость, с которой к Сэму обращались в Лориэне. Как к ребенку. Хоббит вдруг понял, насколько чужд и далек от него волшебник. И когда он понял это, все остатки злости растворились в ничто. Он теперь словно стоял по другую сторону огромной пропасти и смотрел вдаль, отгороженный завесой холодного тумана от маленькой и не важной больше фигурки мага. И ненависти не было. И обиды не было. На их место явилось равнодушие. И всё стало таким простым. — Я знал, что это произойдёт, — улыбнулся Сэм, — А ушел потому, что понял — моё место не там. Гэндальф молчал — наверное, задумался. Тенегрив мерно скакал по лесу, с легкостью маневрируя между стволов деревьев. Размякшая земля еле слышно хлюпала под его копытами. Хоббит представил себе, как ему пришлось бы идти всё это расстояние на своих двоих и чуть поежился. Всё-таки, встреча с магом пока несет больше плюсов, чем минусов. — Но где иначе твое место, как не в Лориене? — начал волшебник полувопросительно, — И откуда ты можешь это знать? Я скажу правду: мы подозревали, что ты можешь быть связан со Врагом, потому и не взяли тебя на Совет. И это подтвердилось. Даже сейчас я думаю, что не по собственной воле ты решил уйти… Сэм улыбнулся чуть шире. Сказал таки правду. Только вот не подозревает о том, что он знал всё с самого начала. На что маг надеется теперь? На ответную откровенность? И всё же как это противно. Скрывал до последнего, а теперь использует как козырь, чтобы заставить его вернуться. Прямо как… Майрон. — Я же сказал, что знал, — проговорил хоббит равнодушно, — В первый же день я слышал ваш с Глорфинделем разговор обо мне. Было очень интересно наблюдать за тем, как вы якобы пытались мне помочь, даже не говоря о том, что происходит.  — Так ты все слышал? — воскликнул маг, и по его голосу было понятно: чего-чего, а этого он не ожидал. Ну и хорошо. Сэм усмехнулся и, обернувшись, краем глаза глянул на мага. — Что до моего решения, оно было принято мной самостоятельно. Впрочем, вы можете думать, что пожелаете. Он погладил по шее Тенегрива, явственно чувствуя на своем затылке взгляд мага. Но Гэндальф молчал. А дождь, кажется, начинал становиться мельче, и серая пелена, закрывавшая путь, постепенно истончалась. Правда, светлее при этом не становилось. Хоббит поднял взгляд кверху и понял, почему — за время грозы уже успели наступить сумерки. — Я вижу, ты слишком сильно изменился, — произнес наконец маг со вздохом, — Сэм, понимаешь ли ты, к чему это может привести? — К чему привести… — повторил Сэм скучающим эхом последние слова Гэндальфа, — К чему же, интересно? Или может случиться что-то ещё худшее, чем уже произошло? — Для тебя — да. — От меня в Лориэне не будет толку в любом случае, — ответил хоббит, и по его интонации было ясно — своего мнения он не поменяет, — А с учетом ваших подозрений вам без меня даже проще будет. Никаких… Ха… Шпионов Врага, или кем вы там меня считали? — он покачал головой со странной улыбкой, впрочем, волшебник её видеть не мог, — От которых нужно скрывать важную информацию. — Мы считали тебя связанным с Сауроном, — мрачно ответил маг, — Но в целом, ты прав. В Лориене от тебя мало толку, сам знаешь, что сейчас там происходит. Да и опасно сейчас везде. Привези я тебя в Золотой лес, угроза меньше не станет, а тебя, я вижу, уже не уговорить туда вернуться. Сэм промолчал. Ливень превратился в мелкую морось, пеленой тумана стоявшую в воздухе, но стало как-то даже ещё холоднее. Впрочем, промокший до нитки хоббит не особенно мерз, а точнее — просто не обращал на это внимания. Более всего его занимала боль в ногах, успевших отвыкнуть от долгой ходьбы за последнее время. Но важнее всех неудобств всё-таки были его мысли. Сэм пытался уверить себя, что Айвэ непременно даст намек о том, что ему делать, но едкое беспокойство всё равно точило его изнутри: возможно, он чего-то не понял, пропустил, не услышал? Нет, не может такого быть. Он явно должен добраться до Изенгарда с помощью мага. А что делать дальше, будет понятно на месте. *** Сэм вздрогнул, сбрасывая дремоту, и обнаружил себя всё так же скачущим верхом на Тенегриве. Они ехали по открытой местности, и лишь впереди виднелись горы. Лес с тяжелым воздухом остался позади, и ночь, похоже, прошла, пока он спал — на востоке розовой полоской занималась заря. Конь прибавил ходу по слову мага и теперь скорее летел, чем скакал над покрытой утренней росой травой. — Мы уже почти подъезжаем к Изенгарду, — тихо сказал Гэндальф, — Не знаю, что нас там ждет, но будь осторожен. Подъезжают? А Айвэ-то молодец. Сэм чуть улыбнулся. — Буду, — сказал он магу, — Хотя вряд ли это мне сильно поможет. Прошло еще несколько часов, прежде чем вдали показался острый шпиль Ортханка. Восходящее солнце озаряло его нежным утренним светом. Темные тучи развеялись, и небо сделалось чисто-голубым, но, несмотря на это, долина выглядела безрадостно: вся до горизонта покрытая хлипкой грязью темно-бурого цвета и оставшимся после нашествия энтов мусором — осколками заградительной стены, сухими ветками и камнями. Высокая черная башня, неприятно напомнившая хоббиту другую, оказалась прямо перед ними, и белый конь замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Сэм с помощью мага слез на землю и тут же поморщился, ощутив липкую холодную слякоть под ногами. Прищурившись на ярком солнечном свете, он внимательно осмотрел все ветки, камни и сломанные кусты, но, не приметив ничего, похожего на долгожданный знак от Айвэ, растерянно остановился. Что ему теперь вообще делать? Мелькор говорил, что башня пустует - может быть, он ждёт его внутри? Но как ему туда попасть? Что темный вала планирует делать с магом? А что, если… Сэма будто окатили из ведра с ледяной водой. А что, если он всё выдумал и никакого плана не было? Он широко раскрыл глаза, думая обо всех ужасах этой возможности, но его размышления оказались прерваны голосом Гэндальфа. — Сэм? —  окликнул его маг, — Что это за шрамы у тебя на шее? Хоббит уже успел забыть о них. Рука его дернулась, непроизвольно ощупывая горло. Так точно: два ряда волчьих зубов, отпечатанных на коже. Этого только не хватало. Но что ему ответить? Правду? Ни в коем случае. Часть правды? Но если сказать про волка, то маг спросит, как он выжил и кто его лечил. Надо скрыть главное, а события могут остаться теми же. Кто мог его лечить в этой чаще? Вылечился сам, отбившись от волков? Ха. — Только теперь заметно стало, да? — сказал Сэм, изображая грустную улыбку, — Они ведь у меня давно. Помнишь, я про тварей говорил, к которым мы в Мордоре забрели? — Твари, значит, покусали? — все так же мягко сказал Гэндальф, — Повезло, что жив остался. Было видно — не поверил. И пусть. Главное — не стал допытываться до правды и изводить расспросами. Как бы пришлось выкручиваться в ином случае, хоббит не представлял, и думать о том не хотел. Однако, теперь ход мыслей Сэма вновь вернулся к пугающей возможности того, что он неправильно понял замысел Айвэ. И вероятность её возрастала с каждой новой минутой. — Жди меня здесь, хорошо? — волшебник провел рукой по холке Тенегрива и обернулся к Сэму, — К тебе это тоже относится. И вокруг башни не броди — мало ли что. Я пойду поищу Фангорна — у него должны быть ключи от Изенгарда. Забрав пристегнутый к седлу к посох, Гэндальф двинулся вперед — к чаще, лежащей недалеко от башни. Некоторое время Сэм провожал взглядом удаляющуюся фигуру, потом со вздохом повернулся к Тенегриву. Хотел погладить его, но белый конь вопросительно посмотрел на него и, презрительно фыркнув, отвернулся. — И ты туда же, — буркнул Сэм. Вспомнился вдруг Лориэн — его первый разговор с Айвэ, когда он ещё не знал, с кем говорит. Предложить Морготу хлебных крошек, а затем попытаться его погладить? Сэм истерически хохотнул, тут же зажав рот ладонью, но, благо, волшебник был уже далеко и не мог его услышать. А вот Тенегрив покосился на недовольно и переступил копытами. — А ты, оказывается, вредина, — сказал ему Сэм, — Но я не буду тебя донимать, а пока пойду погуляю. Вернется твой хозяин, скажи, чтоб не волновался… — Хотя, впрочем, он и не будет… — добавил хоббит тихо, направляясь в сторону высокой, отбрасывающей длинную синюю тень, башни. Не сказать, чтобы он сильно надеялся найти там знак от Айвэ, но толку было всяко больше, чем стоять на одном месте. Правда, можно наткнуться и на что-нибудь недружелюбное, но и... ладно. В конце-концов, если он неверно понял план, то Мелькор может это и за предательство посчитать. И вот тогда ему, Сэму, вряд ли удастся прожить долго. Не сильно дольше, чем если в башне, например, сидит шпион Проклятого. Хоббит остановился перед высокой каменной лестницей. Чувствовалось, что она стоит здесь уже очень много лет, но ступени остались удивительно гладкими и ровными. Сэм присел, провел рукой по камню. Потом поднял голову кверху и оглядел возвышающийся перед ним столп. Здание было… величественным. Древним, мощным, и при том стремительным, уходившим в голубое небо. А ещё оно было красивым. Хоббит ощутил на секунду нежданную робость, но всё же преодолел её, ступив на первую из ступеней. Лестница привела его к высоченной двери, украшенной завитками и рунами. Сэм осторожно коснулся рукой прохладного металла. Заперто. А могло ли быть иначе? Он постоял ещё немного, посмотрел разочарованно. Потом развернулся и спустился вниз. Внутри осталось неприятное чувство, будто бы обиды. Но на кого, на Мелькора? Смешно. Внезапно порыв холодного ветра прошелся по спине хоббита. Тьма закрыла обзор и что-то потащило его назад, словно засасывая обратно в проход. Сбитый с толку, ошалевший Сэм только спустя несколько секунд понял, что чья-то рука закрывает ему рот и глаза, а ноги его уже и вовсе не касаются земли. Потом раздался звук — как если бы что-то металлическое и тяжелое ударилось о камень и неизвестный похититель поставил его на ноги. Чужие руки убрались с лица, и хоббит ахнул, осматриваясь. Теперь он находился внутри башни Изенгарда — прямо перед виденной им снаружи дверью, из узкой замочной скважины которой торчал тяжелый ключ; впереди же простирался огромный зал с уходящими вверх каменными колоннами, освещенными лишь льющимся из-под потолка светом. А чуть поодаль, скрываясь в сером сумраке, стоял Мелькор. Сэм ощутил огромное облегчение. Значит, он всё понял правильно и сделал то, что от него требовалось, но всё-таки… Неужели нужно было вот так просто бросить его, дав единственный намек? Почему нельзя было объяснить план заранее? Хоббит открыл рот, но вала тотчас приложил к его губам тонкий холодный палец, требуя молчания, и поманил за собой. Сэм поморщился — всё же не шибко приятно, когда кто-то сует руки тебе в лицо, но делать было нечего, и он поплелся следом. Главная лестница Изенгарда казалась просто бесконечной. Закрученная в плавную спираль, она завивалась вокруг толстенной резной колонны. Периодически ступени выводили на площадки с дверями и арками, но Мелькор не смотрел на них, невозмутимо продолжая подниматься. И только когда ноги хоббита заломило, а колотящееся в груди сердце уже готово было выпрыгнуть наружу через горло, вала подошел к тяжелой, обитой железными скобами двери. Сэм остановился, прижимая руку к груди и тяжело дыша. Даже в Барад-Дуре он не видел столь кошмарно длинных лестниц. А ведь ступеньки продолжали уходить наверх, и орк его знал, где они должны были окончиться. Оглядевшись, хоббит спешно вошел в открытую дверь, щурясь от яркого дневного света, вливавшегося в комнату через огромное окно. После полумрака лестницы солнечное сияние ослепляло, и он не сразу увидел Мелькора, уже сидевшего в одном из двух кресел, что стояли возле небольшого круглого стола. Сэм поморгал, подождал, пока дыхание выровняется окончательно и уселся в кресло напротив. — Теперь Изенгард наш, — проговорил Мелькор, — Я знал, ты все сделаешь верно. Значит, знал? Но в устах Мелькора эти слова звучали не как похвала, а скорее как фраза «И ты тоже, оказывается, на что-то годен.» А скучающе-насмешливое выражение лица дополняло картину. И нежданно для себя Сэм снова разозлился. — Ты, видимо, считаешь меня идиотом, которому нельзя доверить деталей своих планов? — спросил он, вздернув голову, и глянув прямо в мерзкие бледные глаза, — Потому что я не вижу иной причины бросать меня без объяснений в чаще леса. Хоббит вдохнул и выдохнул. — Ты убьёшь меня, едва я прекращу быть тебе нужен, — продолжил он, — Пусть так, я принимаю. Но если мы сейчас действуем сообща, стоит обрести хотя бы какое-то взаимное уважение. Это не сильно приятно, когда каждым своим словом, выражением лица и взглядом ты говоришь мне: маленький глупый хоббит, я делаю тебе огромное одолжение, благодари! Сэм возвысил голос и, криво улыбнувшись, замолчал. Что-то в лице Мелькора неуловимо изменилось, свидетельствуя о том, что грань дозволенного пройдена. И теперь хоббит сидел, откинувшись на спинку кресла, и с каким-то болезненным интересом ожидал результата своих слов. Вала отвлекся от любования местными пейзажами, и взгляд его обратился на Сэма. Так, пристально, он разглядывал его какое-то время, но потом вдруг рассмеялся. И звучал этот смех так, словно тысяча звонких льдинок рассыпалась по комнате. — Во-первых, — тон его голоса нисколько не изменился, оставшись все таким же бесстрастным, — Если б я планировал бросить тебя в чаще леса, я сделал бы это иначе. Знай, раз я не посчитал нужным объяснить тебе детали, то они и не понадобятся. Мелькор раздраженно откинулся на спинку кресла, сложив руки в замок на коленях. — Во-вторых, — его глаза на миг сверкнули, — Тебя что, не учили, когда требуется, держать язык за зубами? При всем своем бесстрашии ты зачастую не выказываешь и капли уважения, так что говорить о взаимном? — О, учили, — с улыбкой ответил Сэм, когда голос Мелькора наконец затих, — Очень удобно для всех окружающих. Но я, знаешь ли, устал уже молчать. И если ты собираешься обращаться со мной, как с мусором, то, извини, не выйдет. Можешь убить меня прямо сейчас, если тебя это не устраивает. Хоббит склонил голову, посмотрел на вала исподлобья. Ну, а что, если правда убьёт? А так, пожалуй, даже лучше будет… Температура в комнате как-то резко понизилась. На прозрачном стекле появилась изморозь, и тысячи снежинок, сплетаясь, побежали вдоль окна. Сэм, поежившись от колючего холода, обхватил одной рукой другую. — Не устраивает, — ответил Мелькор, — Я ничего тебе не обещал, а также не собирался поступать с тобой определенным образом — ты сам упорно напрашиваешься на подобное. Хотя бы попытайся заслужить мое уважение — и такого обращения, соответственно, не получишь. Сэм улыбнулся, всё так же искоса посматривая на вала. Заставил себя разнять руки, несмотря на холод, и постучал неслышно пальцами по подлокотнику кресла. — Вот и теперь ты говоришь со мной, как с нашкодившим ребёнком, — протянул он безразлично, — Презрение в каждом твоем слове, но, быть может, ты и сам того не замечаешь. Я раздражаю тебя? Взаимно. — Я могу еще терпеть тебя, — холодно ответил его собеседник, — Но долго это не продлится. — Терпеть меня… — хоббит покачал головой, — А не сам ли ты пришел ко мне? Я никогда не просил тебя спасать мне жизнь. Сэм сжал дрожащую руку под столом в кулак, ощутил, как заледенели пальцы. Воздух выходил из носа облачками пара, закрывая обзор. Поверхность стола у дальнего края тоже начала покрываться изморозью. После весеннего жаркого дня такая смена погоды в комнате была, скажем, ошеломляющей, и как бы Сэм ни старался, вскоре он уже не мог сдерживать дрожь. — Не просил, не стану отрицать, — процедил Мелькор, — Я решил за тебя сам, надеясь, что мы сумеем договориться. Но, похоже, ошибся. Он поднялся с кресла, навис над хоббитом, и Сэм невольно вжался в спинку стула, но вместо того чтобы убить его на месте, вала вдруг развернулся, и, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Некоторое время Сэм сидел без движения, потом с усмешкой глянул вслед вала. По крайней мере, он смог пробить стену ледяного равнодушия и заставить Айвэ показать свои чувства. И что бы ни случилось теперь, это определенно того стоило. Он больше никому не позволит смотреть на себя свысока. Мелькору придется принять это, либо убить его. Но, судя по этому разговору, убивать его он вовсе не собирается. А это значит, что прямо сейчас Сэм победил. Хоббит откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Он устал. Холод ушел вместе с Мелькором и в комнате снова стало тепло и уютно. Лучи поднявшегося над горами солнца падали в окно и касались рук и лица, а ледяная плёнка, покрывавшая поверхность столешницы, превратилась в водяные капли, блестевшие на свету всеми цветами радуги. Сэм поднял ноги в кресло, обнял колени руками, склонил голову на подлокотник и… сам не заметил, как заснул. *** Проснулся он, наверное, часа через три. Солнце уже ушло и комната погрузилась в тень, зато стало куда проще разглядеть вид, открывавшийся из окна. Чуть бугристая земля, усеянная разнообразным мусором, чередовалась с небольшими озерцами мутной воды, но на ней кое-где начинала пробиваться островками трава. Вдали возвышалась темным кольцом крепостная стена, а еще дальше, покрытая дымкой, синела горная цепь с лежащими на вершинах облаками. Сэм, выбравшись из кресла, обошел кругом комнату, но, не приметив более ничего интересного, кроме книжного шкафа с книгами на не знакомом ему языке, со вздохом вернулся обратно. Волей-неволей его мысли всё больше начали склоняться к одному невыносимому вала, которому он пообещал служить, и с которым только что крупно поругался. Но идти и искать его или, чего хуже, извиняться, у хоббита не было ровным счетом никакого желания. В правоте своей он не сомневался, а если прийти мириться, то Мелькор, чего доброго, может начать вести себя ещё высокомернее, и вот тогда он, Сэм, совершенно точно однажды запустит чем-нибудь тяжелым в его отвратительную рожу. Хоббит сжал руку в кулак и грозно посмотрел в пространство. Нет, мириться он не пойдет, что он, дурак что ли - перед Морготом извиняться? Хоббит помотал головой и постарался успокоиться, однако мысли его никак не хотели возвращаться к привычному теперь для них состоянию четкости и связанности, упорно запутываясь в какой-то уже совсем неразрешимый, клубок. Он посидел ещё немного, ощущая, что уже не может контролировать свою злость — всё происходящее слишком раздражало его. Потом внезапно встал, нахмурился, и от души шарахнул кулаком в каменную стену. Резкая боль в руке нежданно выбила все спутанные раздумья из его головы. Сэм несколько удивленно смотрел на то, как выступают алые капли крови на сбитых костяшках, со вздохом вернулся к окну и, усевшись на подоконник, попытался обдумать ситуацию. Мелькор — скотина, это факт. Он знал, с кем связывался, но вала ему нужен. А сам Сэм зачем-то нужен ему. Надо только взять всё, что он может из их так называемого сотрудничества, и если удастся заставить вала прилично разговаривать — хорошо. Если нет, значит и Сэм имеет полное право обращаться с ним точно так же. Сейчас же он находится в неизвестном ему месте без еды и воды. Но даже если разведать местонахождение кладовых, он проживет лишь до тех пор, пока запасы Сарумана (если они вообще ещё сохранились) не иссякнут. Очевидно, что в одиночку он вряд ли сможет что-то сделать кроме как разве что, попробовать вернуться обратно в Шир и до конца жизни стричь там газон. Хотя, постойте, какое вернуться? Кольцо теперь у Проклятого и едва ли хоть кто-то из мирных ширских садовников сможет спокойно дожить свою жизнь. По всему получается, что как бы он ни хотел, нового разговора с Мелькором ему не миновать. Решившись, Сэм поднялся и собрался уже идти, но остановился: с разбитой руки на подоконник натекла целая лужа крови. Хоббит поднёс пострадавшую конечность к глазам и подул. Ссадины отозвались резкой болью, — Мда, погорячился я, — протянул он вслух задумчиво, — Хоть бы перевязать чем. Ему повезло: покопавшись левой рукой в разных карманах (что было ужасно неудобно), он отыскал старый, чудом сохранившийся, но всё же чистый носовой платок. Через некоторое время хоббит с грехом пополам перевязал пострадавшую руку и, затянув зубами узел, осторожно пошевелил пальцами. Больно было… Ну сильно. Вздохнув, Сэм дал себе зарок в следующий раз бить что-нибудь помягче и, оглядев комнату в последний раз, вышел к лестнице. В стенах лестничной комнаты темнело три двери, включая ту, из которой хоббит вышел. А в четвертой — зияла круглая арка, за которой виднелся уходящий в темноту коридор. Это неприятно напомнило Сэму другой схожий проход и то, что произошло с ним после того, как он решил сходить туда, потому для себя он решил, что Мелькор туда не пошел. Выбор оставался между двумя комнатами и лестницей. Припомнив обстоятельства ссоры, хоббит вспомнил, что звук хлопающей двери он слышал только один раз. Хотя вала умел очень тихо ходить сквозь даже ужасно скрипучие проходы, с учетом его очень неспокойного состояния он вряд ли бы стал сильно стараться тихо закрыть эти двери. Оставалась лестница. Поколебавшись немного, Сэм двинулся вверх по винтовой спирали. Хотя глаза его уже привыкли к темноте после относительно светлой комнаты, он всё же почти не разбирал ступеней. Приходилось вглядываться очень внимательно, идти, уткнувшись носом в пол. Да ещё ноющая боль в руке мешала сосредоточиться на подъеме. Итог этого пути был вполне предсказуем: в какой-то момент хоббит всё же споткнулся, но прежде, чем он успел сердито помянуть невесть куда скрывшегося вала, что-то тяжелое натолкнулось на него, сбив с ног, и Сэм кубарем покатился вниз по лестнице, пересчитывая пройденные со столь большим трудом ступени локтями, коленями и лбом по очереди. Достигнув, наконец, одной из площадок, он, кряхтя и отдуваясь, с трудом поднялся на ноги и, потирая лоб, удивленно воззрился на сидящего на полу и всё никак не могущего выпутаться из многочисленных складок своих одежд Мелькора, шипящего некие неразборчивые ругательства. Немного подумав, Сэм протянул вала руку. Разумеется, здоровую. — Извини, — фыркнул он, с трудом сдерживая смех, — Я искал тебя, чтобы помириться. — И я, — чуть помедлив, вала встал, — Тоже искал тебя. Он несколькими движениями пригладил волосы и, с незаметным усилием вернув лицу прежнюю невозмутимость, как ни в чем не бывало обратился к Сэму. — Нам необходимо найти здесь кладовые. И, — он наклонился чуть ближе к хоббиту, указав на его забинтованную ладонь, — Что произошло? — А? Ничего. Сэм попытался спрятать поврежденную кисть за спину, но не особо преуспел в этом. Ощутив на запястье железную хватку, он сдался. — Ну в стену я двинул, — пробурчал он чуть виновато, — Разозлился сильно. А что? — Я это исправлю. Возможно, будет немного больно. Что, во имя всех Айнур, он собирается делать? Сэм с тревогой наблюдал за тем, как Мелькор разматывает платок, с таким трудом завязанный на разбитой руке. От прикосновения чужих рук ссадины точно ожгло огнём. Хоббит прикусил губу и зажмурился. Потом это как-то неожиданно прошло, осталось только легкое покалывание и тепло. Слышно было, как Мелькор бормотал нараспев что-то на непонятном языке. Сэм осторожно приоткрыл один глаз, потом второй, и успел увидеть мерцание затухающего света. Вала отпустил его запястье, и он поднёс руку к глазам. Ран не было. Так он его просто вылечил? Зачем, интересно? Уж вряд ли по доброте душевной. Однако… Хоббит посмотрел вверх — туда, где в темноте сверкали бледные глаза, и почему-то ощутил благодарность. — Спасибо, — сказал он. Но Мелькор уже ступил на лестницу, готовясь спускаться вниз. Сэм секунду постоял, поднял носовой платок и последовал за ним. В этот раз — вдвойне осторожно. Спуск был длинным и темным, но вала словно чуть светился — его очертания было видно даже на самых неосвещенных участках. Сэм видел такое раньше — когда шел по одному длинному мрачному коридору темной крепости вслед за Майроном. Интересно, а это у всех Айнур так? Спустившись обратно на первый этаж башни, они миновали широкий зал с длинными узкими окнами и несколько лестниц, идущих в разных направлениях, а затем свернули в просторный коридор, подпиравший потолок резными колоннами. В полной тишине они прошли и его, почувствовав затем, как пол под наклоном пошел сначала вниз, а после резко вверх, и коридор оказался разделенным надвое. Секунду помедлив, вала свернул налево, и Сэм спешно последовал за ним, оказавшись перед высокой дверью — сверху, над резными створками, виднелась темная табличка с надписью «Кладовые». За ней начался ещё один коридорчик, но на этот раз недлинный — с несколькими рядами дверей в комнаты, очевидно, с продовольствием. Мелькор уже исчез в одной из них, но Сэм рассудил, что вдвоем одну комнату исследовать смысла нет, и зашел в соседнюю. Тусклый свет, лившийся из окошек под самым потолком, падал на огромное количество мешков разного размера. Они стояли у стен, лежали на полу, маленькие пакетики уставляли полки. В воздухе витали запахи сырой земли, сушеного укропа, и ещё чего-то трудно определимого. Постояв чуть и посмотрев по сторонам, Сэм подошел к одному из самых больших мешков, и, с трудом развязав на нем тесемки, заглянул внутрь. Там лежало что-то, в сумраке напоминавшее круглые камни, покрытые землей. Но, вынув один из них и повертев в руках, Сэм даже улыбнулся. Картошка. Обычная картошка. Сколько времени он её не видел? В соседних мешках обнаружились морковь и капуста, а в маленьких мешочках с полок хоббит отыскал сушеную зелень разных сортов. Петрушка и укроп, шпинат и базилик, источавшие острый травяной запах, заставили хоббита довольно усмехнуться. Такого обилия разных продуктов у него под рукой не было давно, и это вселяло некую уверенность. Тем более, что это — лишь одна из кладовых, похоже специально выделенная под хранение овощей. Заглянув напоследок в большие бочки, наполненные мочеными грибами и клюквой, он вышел в коридор, где столкнулся нос к носу с Мелькором, держащим какие-то мешочки. — Там всякая картошка и грибы, — доложил он, указывая на дверь, из которой вышел, — А у тебя что? — Чай, — кивнул Мелькор в сторону противоположной комнаты, — Там же разные специи. Чай? Это у них что, традиция такая? Сэм покачал головой. Ещё только чая им не хватало. А вот специи его заинтересовали куда больше и он решил, что в ту комнатку ему непременно стоит в будущем наведаться. Но сейчас важнее было изучить все кладовые. Мелькор уже исчез в самой дальней двери, куда упирался коридор, и Сэм поспешил зайти туда же. Темнота внутри была — хоть глаз выколи. Зато воздух был теплым и каким-то очень ароматным. Правда вот запах хоббит, как ни старался, опознать не мог, да и возможности увидеть то, что его источало, не было. Немного подумав, Сэм вдруг вспомнил про прихваченную в лесной хижине свечу. В отличие от простыни, оставшейся в лесу под деревом (невелика, впрочем, потеря), она всё ещё лежала в его кармане. Мелькор как раз оглянулся, и хоббит протянул свечу ему. Глаза вала светились в темноте, и выглядело это довольно жутко, но в свете вспыхнувшего на конце фитиля огонька их сияние стало не столь заметным. Зато стали различимы длинные ряды стоявших вдоль стен бочек, и поблескивающие в свете пламени пузатые бутылки, уставлявшие полки. «Ба, да это ж винный погреб, » — подумал Сэм, оглядываясь по сторонам, — «И чего только не увидишь тут…» Ради интереса он глянул на этикетки, приклеенные к бочкам. Вот схематично набросанный зеленый лист с подписью эльфийскими рунами, вот золотое солнце, обрамленное непонятными символами, вот виноградная гроздь, пронзенная стрелой… Всё это не давало Сэму никакой информации — эмблемы он не знал, языков, на которых этикетки были подписаны, тем более. Но это всё равно было интересно. — Да уж… — подумал он вслух, — Этим можно было бы весь Шир споить. Мелькор тем временем взял одну из бутылок на полке и выдернул из неё пробку, но пить не стал — поднес к острому носу, повертел в руках и поставил на место. Сэм вздохнул. Посмотреть на настоящий винный погреб было любопытно, но не более того. Вала увлекся рассматриванием бутылок в дальнем углу, куда свет свечи не проникал. Похоже, он был ему не особо-то нужен. Хоббит тихонько вышел из погреба и, освещая себе путь, продолжил исследовать кладовые. В последних комнатах было светло и без свечки, но ни чая, ни специй не было видно. Сэм растерянно перебирал пакетики с сухофруктами, печеньем и сухарями. В какой-то момент он громко выругался, обнаружив в одном кульке сушки с маком, и положив их на место, повертел головой. В дальней стене темнела ещё одна дверь, и в комнате за ней окон явно не было. Зато именно здесь он обнаружил наконец искомое — целую груду всяческих травяных сборов и чаев, и кроме всего прочего, шафран, гвоздику и корицу, имбирь и черный перец и ещё много-много всего. — Ну точно. Традиция, — пробормотал он себе под нос, рассматривая десятки чайных сортов. Он собрался уже было покинуть комнату и отправиться на поиски Мелькора, но тот обнаружился сам, и снова не где-нибудь, а ровнехонько за спиной Сэма. Хоббит чуть не налетел на вала, и в последний момент успел отвести назад руку со свечкой. — Слушай, я тебя так ненароком подпалю однажды, — пробормотал он мрачно, — Просил же не подкрадываться. Вала лишь многозначительно хмыкнул и повел плечами, мол, иначе ходить не привык. Но, кажется, что-то привлекло его внимание — Мелькор вдруг прошел в дальний конец комнаты и взял с полки нечто в блестящей золотой обертке. Сэм с интересом посмотрел на темные квадратные бруски в его руках. Пахли они странно — сладко и терпко, но при том очень вкусно. И судя по тому, что вала прихватил один из них с собой, он знал, что это такое. — Если ты все здесь осмотрел, можем идти дальше, — сказал Мелькор, повернувшись к нему. — Идём, — кивнул хоббит. Однако по пути он задержался — сперва чтобы взять пакет с ржаными сухарями, затем заглянул в мясную кладовую, забрав оттуда самую маленькую из головок сыра. Хотя мясо и выглядело очень вкусно, у него не было с собой никакой посуды, чтобы его унести. В лестничном зале (том самом, с входной дверью) было светлее, чем в проходе, и Сэм задул свечу. Солнце снаружи светило вовсю, и его сияющие лучи ярким снопом били в окна. — Полдень, — пробормотал хоббит. При взгляде на винтовую лестницу сердце у него упало, но, к счастью, вала не собирался идти наверх. Отыскав в одной из колонн неприметный фонтан, он сел возле него. Сэм примостился неподалеку и принялся раскладывать прихваченную еду на каменном выступе. «Не так уж и плохо, » — подумал он, похрустывая третьим сухарем, и украдкой взглянул на Мелькора, уплетавшего коричневые плитки, — « Хоть и странно всё это, но, кажется, даже с Морготом можно договориться. Особенно, когда ты ему зачем-то нужен».