Сказание о чае. Архив

Едва надел Саурон на палец Единое Кольцо, как эльфы уже знали о том и прозрели, что Саурон жаждет поработить их самих и все их творения. И, исполнясь страха и гнева, эльфы скрыли свои кольца.

Этой ночью огни Белоснежной Королевы горели особенно ярко, проливая серебристый свет на верхушки мэллорнов. Резные листья вспыхивали в звёздной сени, и, срываясь с ветвей, летели на землю, переливаясь всеми оттенками золота. Им вторило белое кольцо на пальце лесной владычицы. Галадриэль шла неспешно, полной грудью вдыхая воздух ночного леса. Тишина, прерываемая лишь журчанием ручьев, и шепотом листвы обнимала её со всех сторон. Но некая смутная тревога или предчувствие, поднявшие эльдиэ от сна, не спешили уходить. Напротив — усиливались с каждой секундой. И потому она спешила к зеркалу. Но не дошла: остановившись вдруг, вздрогнула всем телом, и лицо её побелело от ужаса. Осев на колени, она из последних сил сдернула тонкий мифриловый ободок с пальца, проводив ошеломленным взглядом оставившее в воздухе серебряную дугу кольцо, столь невинно блестевшее теперь в траве, словно ещё одна бусинка росы. Галадриэль закрыла лицо руками и некоторое время просто сидела на земле, не поднимая головы. Теплая капля скатилась меж тонких пальцев. *** Звездные блики падали сквозь высокое окно, освещая пустую комнату, где на широкой кровати лежал одинокий эльф. Сон не шел к Элронду, не желали мягкие сновидения принять его, и только ровное дыхание нарушало тишину. Что-то должно было случиться. Необъяснимая тревога мучила его, прокрадывалась в cердце и разум, шептала в ухо «Что-то произойдёт». В какой-то момент он сел на кровати, несколько раз вдохнул и выдохнул, чтоб успокоиться. Потом встал, подошел к окну и открыл его. Прохладный ночной воздух легко коснулся лица полуэльфа, но это не помогло прогнать прочь скребущее предчувствие. Элронд вздохнул, сел на подоконник, но вдруг Вилья словно бы сверкнула ярче обычного, задрожала тонко на его пальце. И эльф ощутил это: пронзительный взгляд, направленный на него, видящий его столь четко. Почти услышал ликующий смех Врага. Кольцо, сверкая синим камнем, полетело на пол, несколько раз подпрыгнуло, отскакивая, закатилось в дальний угол. Тяжело дыша, эльфинит отер со лба выступившую влагу. *** Перегрин уснул, стоило его голове коснуться подушки. Поднялся месяц, прокатился по небосводу, и, остановившись над домом, бросил серебряные лучи на его просторную кровать. Хоббит ровно сопел, свернувшись калачиком, но тревога, словно разлитая в воздухе в этот день, не обошла и его. Страшные воспоминания смешивались с и вовсе небывалыми выдумками, рождая кошмарные образы, преследовавшие его разум. В темной пустоте вставало гигантское огненное чудовище, в котором Пиппин узнавал балрога, но теперь тот был словно б больше, и во лбу его горело ужасное око. А безжалостный смех Саурона разливался над ним, цепляющимся за обломки моста. — Фродо! В сон Перегрина ворвался чей-то знакомый громкий голос, прогоняя видения прочь. Хоббит вздрогнул, сел в кровати, помотав головой, и наткнулся на тревожный взгляд Гэндальфа. Даже нет, не тревожный — испуганный. — Что-то случилось? — тихо спросил Пин. Почему-то его била дрожь. Маг, все так же тяжело дыша, смотрел словно бы в никуда, и в глазах его явственно рос и ширился ужас. Он поднялся, медленно подойдя к чему-то блестящему, лежащему на полу, в чем хоббит с удивлением признал кольцо с красным камнем. Но волшебник лишь молча оглядел его, опустился обратно на кровать, и, набив лежащую на тумбочке трубку, медленно затянулся. — Перегрин… — тихо сказал он, и ничего хорошего не звучало в его голосе, — Враг вновь завладел Единым. Хоббит, не веря своим ушам, поднял голову вверх. Враг завладел Кольцом? Нет. Нет, нет. Это же не… так не должно быть. Пин отчаянно вдохнул и выдохнул. Неправда. Ему послышалось. Маг ошибся. — Хранитель… наверняка уже мертв, — продолжил Гэндальф, грустно взглянув на потерянного хоббита, — Вот и мне это как снег на голову. А его… — он кивнул в сторону лежащего на полу кольца, — лучше не трогать впредь… — маг вновь вздохнул и замолк. Пин опустил голову, с ужасом уставился на свои ладони. Ну как же так? А ведь все так надеялись… Почему? Почему так несправедливо? Сколько они с этим проклятущим Кольцом настрадались? Сколько прошли? Неужели всё вот так — впустую. Хоббит обхватил руками голову. Хоть бы это был сон. Видение. Всё что угодно. Не может всё закончиться так! — Как же… — проговорил он наконец тихо, — Что же… теперь? А что теперь? Он вяло поднялся с кровати, подошел к окну, бросил взгляд на спящий город. Если это всё ж так. Если Кольцо правда у Врага, а Фродо и Сэм мертвы… Горячая капля вдруг скатилась по его щеке, звонко шлепаясь на подоконник. Хоббит шмыгнул носом, не моргая смотрел вдаль, пока глаза не стали сухими. — Значит, всё совсем потеряно? — дрожащим голосом проговорил Пин, — И во всем нашем походе не было никакого смысла? Гэндальф выдохнул на этот раз бесформенное облако дыма и обернулся к хоббиту. — Смысл был, — сказал он, — По крайней мере, мы попытались. А сейчас… — маг вздохнул, — Остается лишь сплотиться против общего врага. Говорить, что все кончено — рано, Перегрин. Люди продолжают бороться, пока существует надежда… Свет в конце пути. Волшебник косо глянул на покоившееся на полу кольцо, потом в окно, на разгорающуюся в небе алую зарю. — Но я и сам не знаю, что ныне случится дальше. — Вот как, — тихо шевельнул губами Перегрин, отворачиваясь от окна. Сказать больше было нечего. А что вообще теперь можно сказать? Они обречены. Он обречен. И Гэндальф, и город, и весь мир… — Надо бы наверное, ещё кому сказать, — нерешительно проговорил он спустя немного времени, — В смысле, скрывать нет толку, лучше пусть знают… — Рано или поздно все неизбежно узнают об этом, — тихо ответил Гэндальф, — Но ты прав. Он поднялся с кровати, положил выкуренную трубку на ее прежнее место. Пин последовал за магом, когда тот быстрым шагом вышел из комнаты, пусть тот и не звал его с собой. Просто оставаться одному сейчас не хотелось. Дворики, улицы, лестницы… Вот и освещенная лучами восходящего солнца площадь. Кто знает, сколько ещё солнцу осталось светить? Перегрин с трудом прогнал мрачные мысли, сосредоточившись на бездумной ходьбе вперёд. Главное — ни о чем не думать. Пока он не может. Не может. В неосвещенном тронном зале находился только один человек. Не спящий, может быть, и вовсе не ложившийся. Правитель Гондора Дэнетор сидел на троне, прямо почти до неестественности, и ни единый мускул ни дрогнул на его лице при их появлении. Наместник походил более на застывшую статую, чем на живого человека и в лице его была пустота, а в руках… В руках его сиял огнём проклятый шар, точь в точь такой, как тот, который Перегрин имел несчастье стащить у Гэндальфа однажды ночью. Едва завидев подозрительно знакомое свечение, Пин панически отскочил в сторону, успев на миг пожалеть, что вообще пошел за магом. Но только теперь к палантиру его было и силой не затащить — после такого он точно ни за что даже в руки его не возьмет. Хоббит поежился, чуть вздохнув, выпрямился, отведя взгляд от шара. — Вижу, тебе известно обо всем, — тихо проговорил маг, обращаясь к Наместнику, — Тем лучше. Ответом ему был лишь странный звук, напоминающий одновременно смех и всхлипывание. Недвижная фигура Дэнетора ожила, он закашлялся, хрипло выдохнул и, отведя взгляд от шара, воззрился наконец на пришедших. В пустоте, наполнявшей его взгляд скользнуло на миг удивление. — А, это ты пришел, Митрандир, — сказал он, и странным образом переплелись в голосе правителя насмешка с отчаянием, — Ты всегда появляешься в темные часы, а который из них мрачнее этого? Вот. Ныне всё безумие того, что вы звали надеждой открылось в полной мере, и результат не заставил себя ждать. Сила Врага умножилась, и все наши планы обернулись против нас. Конец наступил. Дэнетор глухо засмеялся, но смех его оборвался, затих, словно бы у Наместника не осталось силы даже на это. Алый огонь в шаре вспыхнул ярче, но высохшая ладонь старика опустилась, и палантир скатился с неё на пол. Хоббит, вздрогнув, быстрым шагом отошел от покатившегося в его сторону шара, и воцарилась тишина. Митрандир лишь покачал головой. Внимательно вгляделся в черты лица наместника и плотнее перехватил посох. — Надежда есть надежда, — произнёс он значимо, — И тебя она сейчас покинула. Твои слова лишь на руку Врагу, и им же они подсказаны. Ибо если так, то Саурон и вправду уже победил тебя. — Победил… — шепотом произнёс Наместник. Взгляд его вдруг скользнул дальше по залу, и он заметил Пиппина. — Верно, победил, — продолжил Дэнетор чуть громче, — Нет больше смысла отрицать это. Но я не стану покорно дожидаться прихода мрака, и уйду раньше! Голос его будто окреп на последней фразе, но снова он закашлялся, и тогда его усталое лицо стало ещё бледнее. — Перегрин, сын Паладина, — вдруг обратился правитель Гондора к полурослику, — Прощай теперь. Твоя служба длилась недолго, и сейчас я освобождаю тебя от неё. Прощай и ты, Митрандир. Может пустота твоих слов о надежде наконец станет ясна прочим. Может быть… Но дверь справа вдруг распахнулась, и в зал стремительно влетел Фарамир, задыхаясь от быстрого бега. — Я слышал голоса, — начал он, но замер и замолк, узрев происходящее в зале, — Отец? — Прощай и ты, сын мой, — добавил Наместник также спокойно и мрачно, как прежде, словно бы ничего не случилось, — Сын, который не разделит путь отца, ибо стал учеником безумного чародея. Прощай ныне, и умри, как пожелаешь. Растерявшийся Фарамир вскрикнул, рванулся, но успел лишь увидеть, как блеснуло лезвие кинжала в руках Дэнетора, и услышать хриплый вздох упавшего с трона человека. Уже не человека — тела, из груди которого торчала резная рукоять. Он застыл на месте, не в силах отвести взгляд от упавшего. После кинулся к отцу, склонился над недвижным телом. Пиппин пораженно застыл посреди зала, в оцепенении уставившись на фигуру, лежащую у подножья трона — из-под груди по расшитой одежде медленно расплывалось темно-бурое пятно. Те слова… Так они были прощальными? Да что же это такое? Сначала Боромир, теперь Фродо с Сэмом… И Дэнетор погиб… Он с надеждой взглянул на мага, но лицо того было сурово и печально. Всё показалось вдруг ненастоящим: лучи восходящего солнца, скользнувшие в высокое окно, длинные тени колонн, прорезавшие пустое пространство, и мертвое тело Дэнетора, чья голова теперь покоилась на коленях Фарамира. Тот молчал, и Пиппин не видел его лица. Но почти физически ощущал волны щемящей скорби, распространяющиеся от воина. Потом Фарамир осторожно уложил тело Наместника, закрыл ему глаза, резко встал и отошел к окну. — Значит, Гондор пал, — сказал он через некоторое время, и голос его был пуст и мертв, словно выжженная пустыня, — Что могло привести отца к этому? Маг еле слышно вздохнул. — Я давно подозревал, что Дэнетор скрывает один из палантиров, — тихо сказал он, — Прежде ему хватало мудрости не трогать его, но, похоже, когда над Гондором нависла угроза, он все же решился на этот опасный шаг. И в камень с тех пор заглядывал не раз. Враг не мог насильно подчинить его своей воле, но твой отец видел немало всего, что скрыто от простых глаз. Узрел то, что скрывалось за завесой мрака на востоке… Зрелище грозной мощи Барад-Дура довело его и пошатнуло рассудок. Верно, он отчаялся задолго до сегодняшнего дня. Маг помолчал недолго, наблюдая за огненным рассветом. — Отчаялся… Но теперь это чувство придет ко многим. Враг получил Кольцо. Фарамир стоял, отвернувшись к стене и склонив голову, и в тишине, наполнявшей зал было отчетливо слышно его прерывистое дыхание. Но, услышав слова мага, он резко обернулся, и серые его глаза широко раскрылись. — Увы, но это правда, — тихо произнес Гэндальф, — При таком раскладе Дэнетор, верно, не видел уже иного исхода. Титул Наместника Гондора по праву переходит тебе, Фарамир. И только тебе решать, что станет с Минас-Тиритом. — Верно так, — кивнул воин после недолгого молчания, — Но я чувствую, что моей мудрости не хватит принять на себя правление в эти черные дни. И боюсь, что безнадежная ответственность сломит меня также, как отца, Митрандир, — он поднял взгляд, глянув прямо в ясные глаза мага. — Я не гожусь в правители, об этом все знают. Следующим наместником должен был стать Боромир, его готовили к этому. Потому… если только ты не сочтешь это дерзостью, я просил бы тебя принять на время этот груз и снять его с моих плеч. Ты мудр и силён, и если кто сейчас и может стать надеждой Гондора, то только ты. Не я. Гэндальф задумчиво взглянул на сына Дэнетора, но затем согласно склонил голову. — Пусть так, — промолвил он, — Пока ты не окрепнешь в собственных силах, я заменю тебя, — маг обернулся к напуганному хоббиту, — Пиппин, оповести стражей о смерти Дэнетора. Пусть унесут тело, негоже ему лежать здесь. Тот быстро кивнул и затем скорым шагом, чуть не споткнувшись, покинул тронный зал. В полутемном коридоре было все еще пусто и тихо. Пин не торопясь перевел дыхание, прислонившись к стене, провел рукой по вспотевшему лбу и печально вздохнул. Он-то надеялся, что главные злоключения уже позади… А теперь оказывается, все лишь начинается заново. И, кто знает, верно, исход этой войны предрешен заранее. Солнце на чистом утреннем небе уже сияло вовсю, предвещая новый день. Город не спеша просыпался ото сна, еще не подозревая о тех переломных событиях, которые совсем вскоре стали самой обсуждаемой вестью во всех уголках Средиземья.