Сказание о чае. Архив

В сизой дымке сгущающихся сумерек силуэты сидевших рядом знакомых — Мерри и Гэндальфа, казались менее различимыми, а мысли рассеивались все больше. Пиппин откусил новый кусок от большого спелого яблока — оно было вкусным, даже очень, но на этом плюсы его настоящей жизни заканчивались. И без того навалившаяся в последнее время грусть и тревога теперь лишь усилилась вместе с последними новостями. Хоббит искоса глянул на мага — огонек его трубки чуть светился, а сам Гэндальф, замолчав уже довольно давно, теперь задумчиво глядел куда-то вдаль. Очередной золотой лист, сорвавшись с ветки, опустился теперь на неровную гладь фонтана. Надо же. А он уже успел привыкнуть к такому Лориэну. Все безрадостно, куда ни глянь, а если с кем и поговорить захочется, вроде как развеяться - у всех в мыслях и на языке одно. Даже Мерри, и тот… После ухода их новых приятелей-лихолесцев скучно было ужасно, а теперь, когда с Таурионом и Аурлимом им пришлось попрощаться, и, вернее всего, навсегда, сделалось и вовсе тоскливо. Аургайл — чуть вернулся, так сразу новое задание, и не поговорить еще даже толком. О Сэме и сказать нечего — как пропал, так будто в воду канул. Правда ли погиб? Кто б знал… Поежившись, хоббит отгрыз еще кусок. — У меня такое отвратительное чувство, — сказал сидящий рядом Мерри, — что с каждым новым днем всё только хуже и хуже становится. — Твоя правда, Мерри, — Пин согласно вздохнул. — И еще — словно этому конца-края нет. Была же раньше надежда. Была, а теперь… Словно заранее известно, чем все закончится, и что бы мы ни делали, не избежать этого… — тут Пин запнулся и замолчал слегка неловко, запутавшись вконец. Глянул на Гэндальфа в какой-то надежде. — Как бы я хотел вас обоих хоть чем-то порадовать, — грустно проговорил маг, поймав его взгляд, — Но нечем. И не в надежде даже дело — любая мелочь может сейчас изменить все. Как в хорошую, так и в плохую сторону. У нас нет даже четкого представления о том, во что все в итоге выльется. Остается лишь ждать. Ждать? И неизвестно чего? Пин поморщился. Нет, на такое он не согласен — даже если и так, он хочет надеяться, что не все еще потеряно… Но тут мысли его прервал легкий шорох шагов, а оглянувшись, хоббит увидел Глорфинделя — склонив голову, эльф коротко обратился к Гэндальфу на своём певучем языке. Лицо мага изобразило некоторое удивление, а после приобрело вид настороженный; но он тут же поднялся, ответил так же непонятно и, не сказав хоббитам ни слова, скорыми шагами пошел за Глорфинделем. Когда силуэты ушедших начали пропадать в сумраке, Пин в недоумении обернулся к Мерри. — Ну вот, — проворчал хоббит, — сидели вместе, хорошо так было, и вот он опять исчезает куда-то по своим тайным делам без объяснений. Странно и неприятно это. И Глорфиндель… Он же всегда при нас понятно говорит, а тут что вдруг засекретничал? — хоббит задумчиво прищурился, — Эх, разве ж нам кто расскажет… Но, поглядев ещё немного вслед ушедшим, хоббит вдруг поймал мелькнувшую мысль — воспоминание. И удивился тому, как отвыкли от улыбки губы. — А что, может, вспомним былое, — сказал он тише обычного. — Шир… Заговорщики… Помнишь, как удивили мы тогда старого доброго Фродо? Пин замолчал ненадолго, и лицо его снова приобрело горькое выражение. — В общем, я о чем. Как мы всегда поступали, Мерри, помнишь? Если никто не говорит нам то, чего мы хотим знать… То может сами разузнаем? Мерри кивнул и даже улыбнулся, хоть к улыбке его и примешалась грусть. — Давай, — сказал он. — Как в Шире за старым Бильбо. Хоббит не сказал больше ничего, только вздохнул ещё раз, но Пин его понял. Они вместе поднялись с бортика фонтана и, не сговариваясь, двинулись в чащу леса, где скрылись маг и эльф — тихо, как это умеют только хоббиты. Пин шел, почти не дыша, всматриваясь в еще видимые силуэты впереди — да, заметить их они сейчас не могут, но все же волнение не спешило уходить, заставляя сердце биться громче в окутывавшей их напряженной тишине. Но это не был тот страх, какой возникал, к примеру, во время побега от черных всадников. Нет, совсем другой. Это ведь всего лишь игра. Внезапно силуэты пропали среди сплетения густых веток, и Пин невольно прибавил шаг. Они свернули? Куда? Пройдя, наконец, то же расстояние, хоббиты остановились, заслышав отзвуки голосов где-то поблизости. Пин прислушался. Точно же, в глубине опушки… Даже отличающийся от большинства хоббитов рост не помешал раскидистому кусту надежно укрыть обоих от присутствующих на поляне. Сидеть в ветках было не слишком-то удобно, более того — из-за них обзор закрывался почти полностью, оставляя лишь возможность слушать. Но большего-то и не надо, верно? Голос справа, принадлежащий судя по всему, Гэндальфу, звучал теперь совсем близко — маг говорил не на всеобщем, но на некоем ином языке, природу которого Пин, как ни старался, не мог понять. Он был грубее эльфийского, но ощущалась в нем невиданная мощь, как если бы поток водопада с грохотом низвергался в пучину. Явственно прозвучали вопросительные интонации, и Пин невольно вздрогнул, заслышав ответную речь собеседника. На миг перед глазами встал четкий образ Врага на звездной площади… Этот новый голос был схож с тем, что отпечатался в его памяти. Схож, безусловно, но… одновременно совсем другой. И… кому же он принадлежит тогда? Повинуясь внезапно нахлынувшему жгучему любопытству, хоббит с упорством раздвинул сплетенные ветви куста, открыв наконец обзор, и тут же застыл в каком-то восхищении. Не человек, и даже не эльф стоял перед Гэндальфом, но некто… Выше? И даже не из-за сложенных за спиной бронзовых крыльев так казалось, но некое удивительное благородство и сила сквозили в каждой черте незнакомца, пусть даже хоббит ещё не видел его лица. Неуловимо это ощущение напоминало иное — почти осязаемую силу, исходящую от врага, но не страх вызывала она теперь, а радость. Пин тихо охнул, и, наконец опомнившись, многозначительно поглядел на друга. Сказать что-либо сейчас не было возможности, но выражение лица хоббита и без того передавало все эмоции от увиденного: как это у человека (или эльфа?) могут расти крылья? А если не человек и не эльф, то тогда кто? Опомнившись от первого удивления, хоббит заставил себя успокоиться — не хватало еще, чтобы он их услышал… Впрочем, что будет тогда, Пипин даже и представлять не хотел. Мотнув головой, он углубился в дальнейшее наблюдение — вот, похоже, Гэндальф у Крылатого снова что-то спросил. Тот ответил спокойно — не понять ничего. Но новая фраза волшебника открыла явное удивление и даже ещё какое-то другое сильное чувство, которое хоббит узнать не сумел, а неизвестный тихо рассмеялся — словно серебрянная капель рассыпалась — и протянул магу что-то, чего им никак нельзя было разглядеть из нынешнего положения. Пин взволнованно ткнул локтем Мерри — может быть, они сейчас все же увидят? Наверняка нечто важное… И случилось странное. Пиппин даже не успел понять ничего, как пал звёздный свет и хоббит вдруг оказался в серебряном мире. Золотые листья мэллорнов окрасились в белый, и даже его собственные, Пина, руки, теперь ярко сияли. Он выдохнул пораженно, вновь устремив восхищенный взгляд на поляну: словно бы со страниц сказок сошло это всё, вплелось в его собственный, такой реальный сон… Дуновение свежего ветра прошлось по траве и растрепало белые волосы мага. Пахнуло вдруг — ощутимо — морем, и в одно мгновение что-то поменялось навсегда. Печальный старик, усталый странник, которого Пиппин знал, исчез. Испарился, словно бы его и не было никогда. Кто теперь стоял на поляне — хоббит не знал, но даже когда яркий свет вокруг медленно угас, сияние осталось на нём, пронизав одежду и волосы. На негнущихся ногах хоббит осел на землю, глубоко выдохнув. Поглядел на друга, нащупал его — такие же холодные — пальцы. Поток спутанных мыслей и слов так и требовал быть сейчас высказанным… Но нет, нельзя! Что бы ни произошло сейчас — не для посторонних глаз это предназначалось. Молча они сидели за сошедшимися ветками, боясь лишний раз вдохнуть и лишь иногда обмениваясь потрясенными взглядами. Но внезапно Пин почувствовал, как что-то поднимает его от земли, вскрикнул от неожиданности, и в растерянности поднял взгляд. Перед ним стоял (и держал его на весу, как пушинку, что немаловажно) Крылатый, и теперь хоббит очень хорошо видел его лицо. Но что там лицо — Глаза, Глазищи! Таких даже у эльфов не бывало: неземной пронзительной синевы и с чем-то таким внутри, от чего дух захватывало. Но, как явственно мог видеть теперь Пин, не было в них гнева или осуждения. Лишь некий насмешливый укор, все же нечеткий в этом подобном глубинам моря взгляде. Еще миг — и они с Мерри оказались на все той же поляне. Два странных и дивных существа, среди которых маленький хоббит чувствовал себя ужасно неловко, все еще молчали, и это только нагоняло новые волны стыда. Как же он не хотел, чтобы все закончилось вот так вот, по глупому… Отчего-то хотелось съежиться и стать совсем неприметным. Но нет, нельзя. За свои поступки, в конце концов, отвечать придется… — Простите, — промямлил Мерри, — мы не хотели. — Да, простите нас, пожалуйста, — вслед за другом пробормотал хоббит, сверля взглядом землю и не смея поднять головы. — Мы просто… Из любопытства, вы только не подумайте, что… И мы никому ничего не расскажем, честное слово! — Из любопытства… — вздохнул звонкий голос. — Неужели вы думаете, что после я не рассказал бы вам все? Верно, мне следовало поделиться и сразу… Но ваш поступок это все же не оправдывает. — Эти два орла следили за нами почти с самого начала из вон того куста, — послышался сзади голос Крылатого. — Молодые люди, вам что, не говорили, что подслушивать старших, а тем более, подглядывать за ними, нехорошо? — Мы больше не будем, — пообещал Мерри, понимая, хотя упрёк вроде был сказан и не всерьёз. — Мы просто… — П-простите… Мы никогда больше, — подхватил Пин, прислушиваясь к звукам полузнакомого голоса. — Хорошо, я запомню. А теперь, — в голосе послышалась некое облегчение, — поднимите наконец головы, вижу, вы сами признали свою ошибку. В конце концов, я и не думал сердиться. Что? Обошлось, все-таки? Пиппин выдохнул, последовал совету, робко, и в то же время со смесью восхищения и удивления разглядывая теперь того, кто стоял сейчас перед ними — существо в белоснежной одежде, с белыми же волосами и голубыми, светящимися добротой, глазами. Точно таким он помнил взгляд мага… — Гэндальф?.. — тихо спросил хоббит, — это же ты? Но как?! Кто ты тогда… На самом деле? — Один из Майар, — улыбнулся тот. — Как и Эонвэ, вестник и глашатай истинного короля мира. — Вот как, — пробормотал Мерри. — Знать бы ещё, что за Майар. И что вообще сейчас произошло. Ну я вроде и вижу теперь, всё равно только ничего не ясно. Хотя мы и так уже не в своё дело влезли, — вздохнул он. — Некогда Владыки Арды послали пятерых майар, чтобы они победили шестого, — сказал Крылатый. — Тогда, по решению Круга, большая часть их силы была отделена и сокрыта. Теперь Король мира позвал их домой. Миссия истари закончена. Первая мысль, которая пришла в голову Пину, это то, что из сказанного он не понял почти ничего. Какие-то Майар, истари, Владыки Арды, крылатые посланники… Второй мыслью было то, что все-таки это очень похоже на сказку. Хотя, что там, когда-то он считал сказками и выдумками даже эльфов, что уж тут говорить о неведомом прекрасном народе? Что ж, у него еще будет время расспросить об этом Гэндальфа… Но стоило ему об этом подумать, как тревожный голос Мерри разорвал цепочку мыслей. — Значит… Гэндальф уходит? — тихо спросил хоббит. — Но ведь… Подождите, то есть как это, уходит? По-настоящему? Навсегда? В полной растерянности Пин оглянулся сначала на друга, потом вновь — на мага. Что-то же он скажет? — Куда ж вы заторопились, — мягкая улыбка вновь осветила молодое лицо. — Уже решили меня провожать? Он глянул в небо, теперь покрывшееся ковром сияющих звезд, и в голубом взгляде отразилась печаль, смешанная с радостью. — Те из нас, кто желал того, уже вернулись домой — за Море. А я, как видите, все еще здесь, и, верно, надолго. На погрустневшем было лице хоббита расцвела радостная улыбка, какой не было уже давно. Вот оно — то хорошее, чему они все так желали случиться! И пусть нежданно всё это — и то, что Гэндальф оказался вдруг таинственным существом из неведомой прекрасной расы, и то, что им своими глазами увидеть удалось подобные поразительные вещи, но удивление уже не имело значения. Хоббит ощущал, что в сердце его возвратилась надежда. — Мы… Спасибо вам! — выпалил вдруг хоббит, смущенно опустив взгляд. — Правда, не представляю, что бы мы делали, если бы ты вдруг ушел! И верно, облегчение было неимоверное. Самое присутствие мага теперь успокаивало и даже обнадеживало — ощущение безопасности, словно б за стеной каменной. В какой-то мере это чувствовалось и раньше, но никогда — настолько сильно. — А этот твой… — Пин запнулся, усиленно подбирая нужное слово, — облик — настоящий? И ты же теперь, выходит, совсем не простой маг… Да и имя-то, поди, не настоящее. — Верно, — кивнул Гэндальф, несколько рассеянно разглядывая собственные тонкие пальцы. — Вот таким я и привык видеть себя когда-то. А что до настоящего имени — собратья зовут меня Олорин. Но я ничуть не против прежнего обращения — зовите так, как привычнее. — Моё пребывание здесь требует окончания, — Сказал Крылатый, подходя ближе к Гэндальфу и склоняя голову. — До встречи в иное время, старый друг, и да пребудет свет на твоём пути. Но затем, к большому удивлению Мерри, тот обернулся и к ним с Пиппином и кивнул. — Прощайте и вы, юные хоббиты, и да не омрачит наступающая тьма вашего взгляда. Я, Эонвэ, желаю вам и вашим друзьям всяческого благополучия… И не подслушивать впредь то, что не предназначено для ваших благословенных ушей. — Спасибо, — с благодарностью ответил Мерри. Пин хотел сказать что-нибудь тоже, но слова не пришли на ум. Впрочем, при взгляде в эти синие прозрачные глаза, у него возникло чувство, будто Эонвэ и так всё прекрасно понял. А затем сделал шаг в сторону… И пропал. Прямо на глазах у пораженного хоббита. Пин захлопал глазами, усиленно соображая, как такое вообще может быть. Хотя… Эти Майар, кажется, вообще за гранью их понимания. — Исчез, — сказал Мерри. — Ушел, как будто и вовсе не было… Но удивительно это всё, конечно. И ты, Гэндальф… Я и подумать не мог прежде, что оно всё на самом деле… так. Но я рад. Рад безумно, даже петь хочется! И будь я эльф, запел бы. А так… не знаю даже, что со мной. — Кажется, мы с тобой сильно испугались, — облегченно выдохнул Пин. — Последние дни совсем грустные выдались… А теперь вот Гэндальф — это ж надо же, какое превращение! — он улыбнулся, разглядывая все еще непривычный глазу облик мага, — Ты будто… вернул нам надежду, правда. Теперь уже майа добродушно кивнул: — Я вновь могу чувствовать себя свободным. А вдвойне приятно мне видеть светлые улыбки на ваших лицах. Он замолчал и легкими шагами приблизился к краю поляны. Прежде чем Пиппин успел спросить, куда идёт друг, тот уже остановился и приложил ладонь к стволу ближайшего мэллорна. Почти неслышный шепот донесся до них… Или нота? И вдруг, словно в ответ на неё, дерево дрогнуло. Поднялись, расправились иссохшие ветви. Последние листья ушедшего года сорвались вниз сияющим дождём, но иное золото явилось на них — сверкающие в звездном свете нежные цветы, что золотыми кистями одели всё дерево. Пин поражённо воззрился на чудо. Как маг смог это сделать? Невероятно… Даже повидав столько всего удивительного за день, хоббит просто не мог не удивляться вновь. Но Гэндальф теперь наверняка и не такое умеет. — Теперь в Лориэн снова придёт весна, — довольно сообщил тот, внимательно окинув взглядом результаты собственных усилий. — Ибо сила кольца, давшего Лесу жизнь, была менее моей возвращенной. Мне кажется даже, что её теперь гораздо больше, чем раньше, но, впрочем, я мог просто отвыкнуть за столь долгое время… Удивительно: в момент, когда все мы были уже на грани отчаяния, судьба преподнесла нам чудо. Хоббит невольно залюбовался распустившимися хрупкими цветами. Бесчетные золотые лепестки, казалось, наполняли сам воздух вокруг себя светом — мерцали нежно и мягко — словно пронизанный солнцем туман, словно струи водопада в сиянии огня. И удивительный, ни с чем не сравнимый их аромат напоил уже всю поляну. А ведь он уже привык наблюдать, как некогда прекрасный Золотой лес угасает. Но теперь — все пойдет по другому. Хоббит свято верил словам Гэндальфа: Лориэн обретет защиту в лице мага, и они победят Врага. — Сплошное волшебство, ну надо же! — пробормотал Пиппин. — И как красиво! — Я помню, как говорил об этом Леголас той осенью, — проговорил Мерри, завороженно разглядывая расцветшую крону. — И всё же не мог представить, что цветение меллорнов настолько прекрасно. Но теперь такое чувство, что всё будет хорошо, даже не смотря на всё плохое, что успело произойти. Жалко только, что ушедших уже не вернуть… Пин обернулся к понурившемуся другу. А и верно — сколько человек они уже потеряли, и скольких еще предстоит не досчитаться? Среди всех памятных образов один, особенно близкий, родной, мелькнул в памяти светлым отблеском, и угас. Нет, он не хочет об этом вспоминать. Не хочет, тем более — в такой радостный миг. — Но оно ведь и всегда так было, — неуверенно продолжил Мерри. — Во все времена уходили и люди, и эльфы. Когда-нибудь мы их, наверное, всё равно встретим. Правда же, Гэндальф? Гэндальф молчал некоторое время, глядя на выцветшее уже небо, покрывшееся сотнями рассыпавшихся по небосклону звезд. — Существует древнее предание, — задумчиво проговорил он. — Возникло оно там, откуда прибыл я. Предсказание о том, что однажды случится перелом. Последняя битва. И затем мир обновится — очистится от искажения, и от горя, а все души, когда-либо пребывавшие в Арде, соберутся вместе. Маг вздохнул. — Мир без печалей и зла, мир, наполненный светом. Но ни мне, ни кому-либо еще в Арде, неизвестно, когда это случится. И случится ли вообще. — Вот оно что, — покачал головой Пиппин. — Интересно, как это? Нет, о таком и мечтать-то слишком невероятно. Хоббит выдохнул, почувствовав легкую усталость — в конце концов, вечер был уже поздний. Приблизился к ожившему мэллорну и сел, прислонившись спиной к шершавому теплому стволу.Как же все-таки приятно. Хотелось бы увидеть, как оно будет, когда зацветёт весь лес. Но, если они так вот расцветут… Пину пришла вдруг в голову одна неприятная мысль, поселившая среди прочей радости новую тревогу. — Гэндальф, — все еще немного неуверенно окликнул он майа в белом облачении. — Ты вот сказал, что восстановишь Лес, защиту… Но Враг? Пока он считает Лориэн слабым, у нас еще остается время. — Времени, — мягко ответил тот, — у нас не осталось уже сейчас. Маг окинул взглядом обоих хоббитов: — Учитывая многочисленных шпионов, Враг в любом случае скоро узнает обо мне. Но что именно делать далее — мы немедленно решим сообща. Мерри взволновано поглядел на обоих. — Немедленно? — переспросил хоббит. — А ведь наверняка стоит поскорее решить этот вопрос. Ну я имею в виду, не откладывать надолго. Оповестить хотя бы Владычицу и Глорфинделя, а дальше вы уже что-нибудь сообразите, наверное. Ну да, ну да, они втроем, конечно, сообразят… Пиппин глянул на мага несколько протестующе, уловив в его взгляде знакомое скептическое выражение. Судя по всему, Гэндальф согласился со словами друга. Но их двоих он собирается отправить на Мэллорн. Опять. Несмотря на все полезное, чего уже успели достичь с их помощью? Мерри переглянулся с Пиппином. — Мы не хотим спать! — воскликнул друг, предваряя подобную неприятность. — Честное слово! Ну пожалуйста! Гэндальф только вздохнул и покачал головой, но улыбнулся. — Вижу, засиделись вы без дела. Но, если так уверены, идем. Только если уснете прямо там, я за вас не ручаюсь. Пин мигом поднялся на ноги, готовый к решительным действиям — спать ему и вправду еще не хотелось, но гудение в ногах и некая скомканность мыслей уже давали знать, что долго он не протянет. — Ура! — вырвалось у Мерри, и он несколько смущенно поглядел под ноги. Впрочем, майа только усмехнулся, подхватывая обоих хоббитов под руки и направляя свои шаги, по всей видимости, в сторону мэллорна Владычицы. Туда дошли быстро, даже на удивление, но в конце бесконечного подъема по лестнице Пин уже в открытую клевал носом, отчаянно пытаясь сбросить наплывающую дремоту — ведь все самое интересное только начинается. А вот Гэндальф не выглядел ни усталым, ни сонным. Ну оно и верно — раз он, оказывается, такой удивительный, то что ему теперь какие-то ступеньки. Преодолев, наконец, последнюю из них, хоббит оперся о перила, и, переводя дыхание, наблюдал, как маг приблизился к расписной двери и мерно постучал три раза. Он выдохнул в последний раз, вслушиваясь в наступившую тишину. К удивлению его, свет в высоких окнах не горел и никаких звуков было не слыхать. «Нет, может оно и верно, ночь ведь, » — подумал Пиппин. Но он никак не мог взять в толк или хотя бы представить себе Владычицу спящей. Странно было думать, что они вот так вдруг разбудили ее. Казалось хоббиту, её просто нельзя застать врасплох. Но вот дверь отворилась, и Галадриэль — высокая и белая, появилась на пороге. Но всё же теперь, мимолетно сравнивая её с Гэндальфом, Пин отметил превосходство последнего. Впрочем, возможно, роль тут сыграло то, что они действительно разбудили эльфийскую владычицу — отдельные пряди золотых её волос распались причудливыми завитками, и в лице виднелись следы сна, быстро, впрочем, сменившиеся неподдельным изумлением. Молча стояла она, прямо смотря в лицо майа, пока растерянность в её ясном взоре не сменилась радостью. — Светлый час! — воскликнула Галадриэль. — Что видят глаза мои, уже не надеялась увидеть снова. Неужели Запад придёт нам на помощь? — Поистине час этот светел, хоть и омрачен, — прямой и уверенный взгляд майа лучился тревогой, но он улыбался. — Валинор даровал нам не помощь, но лишь надежду. Все случившееся подталкивает меня к определенным выводам, и не место здесь говорить о них подробнее. Скажу только — времени мало, к рассвету мы должны быть в готовности. К рассвету? А разве ж они управятся? Пин несколько недоуменно перевел взгляд с Галадриэли на мага. Но если им сейчас еще и за Глорфинделем бежать… Хоббит помрачнел на мгновение: честно говоря, ему хотелось уже просто сесть куда-нибудь, и больше не делать и шагу. Но вдруг он встрепенулся, услышав за спиной легкий шорох шагов, а затем и звонкий голос самого Глорфинделя. Обернулся — на талане и вправду собственной персоной стоял эльф. Но как? Странно, правда, что он вообще еще чему-то удивляется… — Добрые вести услышал я, — продолжил эльф начатую ранее фразу. — Владыками Запада нам даны новая надежда и шанс, нам же должно суметь верно ими воспользоваться. — Такой радости не случалось уже давно, — кивнула Галадриэль. — Но теперь всем вам лучше пройти внутрь. Хоббит поспешил за майа и эльфами внутрь дома Владычицы, и дальше — за закрытую дверь — в осиянную серебряными светильниками комнату, где всегда теперь обсуждались новости и планы. Взяв стул, он осторожно занял свое место, и еле удержался от восхищенного вздоха — Глорфиндель и Галадриэль также опустились с ними, хоббитами, за один стол, и Владычица рядом с Пином, будто бы… на равных? Похожее чувство ощущал он и тогда, на Совете, но сейчас… Сейчас они с Мерри единственные удостоились такой чести — обсуждать важнейшие планы вместе с Мудрыми. Хотя, как раз им-то вернее будет лишь понаблюдать. И он, протерев слипающиеся глаза, принялся смотреть и слушать, старательно отгоняя липкую дремоту. — Вернее всего, шпионам Саурона уже известно о случившемся, — сказал Глорфиндель без долгих вступлений. — Значит, не позже, чем утром, об этом станет известно и ему самому. Чего мы можем ждать? Тишина длилась несколько секунд, но Мерри успел уже ощутить неприятный страх, прежде чем раздался голос Галадриэль. — Скорого удара, — ответила она. — Он списал нас со счетов, посчитав, что мы неспособны дать отпор в любом случае и отложил нападение, но более медлить не станет. — Значит, мы должны опередить его, выполнив до конца предположенный план, — сказал Глорфиндель. — Ответ Трандуила пришел, и гномы Горы, и люди Озерного города готовы присоединиться к нам. Пин взволнованно поднял голову. Вот опять — почему им с Мерри об этом ничего не сказали? Ведь это же его друг предложил этот план! Хоббит вздохнул, успокаиваясь, и снова обратился в слух. Уж теперь-то он ничего не упустит. — И всё же до их прихода пройдёт время, — возразила Владычица. — Что можем сделать сейчас мы сами? — В первую очередь — избавиться от слежки, — вздохнул Глорфиндель. — По возможности силами Митрандира восстановить прежнюю защиту Лориэна. Сообщить всем о текущем положении дел. — Я займусь восстановлением защиты, — кивнул Гэндальф, — как только все будет решено. — А ещё — не стоит забывать о том, что кроме одного Врага у нас есть ещё и второй, — мрачно добавила Владычица. — И он тоже может отреагировать на наше усиление. — Да, неизвестно, что может выкинуть этот Айвэ, — согласился майа. — Те действия, что он уже совершал, несколько неожиданны. Также, когда ему может стать известно о нас? Судя по тому, что тогда он следил за всем лично, шпионов у него нет. Пин в размышлениях откинулся на спинку стула. Точно, да и в Лориэне после этого никто не видел черную птицу… Но кто знает, что этот айну успел сделать за прошедшее время? Так мало известно о нем, столько пробелов, и от этого, когда врага не знаешь в лицо, становится куда опаснее… — Впрочем, когда б ему ни стало известно, вряд ли он останется в стороне, — продолжал маг. — Если сговор Саурона с Айвэ — действителен, они будут действовать сообща. Вероятно, что в будущем нам придется в одиночку отражать удар обеих армий… Но даже если наши выводы об их союзе преждевременны, Айвэ наверняка считает нас помехой для своих целей. В любом случае, готовиться следует к длительной войне. — Мы готовились к ней всегда, — возразил Глорфиндель, — и всё же оказались не готовы. Сейчас нам как никогда пригодилась бы помощь, но кого просить о ней? Владыки Запада явно дали понять, что не намерены вмешиваться. Значит ли это, что они позволят Саурону удерживать власть над всем Средиземьем? — Мы можем расчитывать лишь на себя, — бессильно проговорила Владычица, и Мерри вдруг увидел, что она устала. — Всегда — лишь на себя. Но должно быть благодарными за то, что нам дано. — Ещё так мало информации, — посетовал Глорфиндель. — Как предугадать нам действия врагов? Лишив тебя возможности смотреть сквозь Зеркало, Саурон ослепил нас всех. Что теперь мы можем сказать наверняка? Впрочем, если только не ложь его слова, то и Всевидящее Око не узрело второго противника, а значит, и от зеркала толку не было б больше. — И то верно, — вздохнула Галадриэль. — И всё же с ним было бы проще. Что сделать нам сейчас? — У нас есть варианты… — задумчиво проговорил Глорфиндель. — Следуя ненадежным планам, снова ждать в бездействии? Нет, мы должны сделать что-то ещё. Ибо даже пусть защита Олорина сумеет сперва удержать орочьи войска, Враг пошлёт больше, и в конечном итоге она падёт. Пути отступления — как советовал сам Враг? Смешно звучит, но прежде мы дали понять ему, что не отступим. Теперь же скрытные пути и укрытия могут сыграть на нас. Пока не будем готовы к столкновению силами — быть может, нам последовать примеру рохирримов? Дунаданов севера? Даже Айвэ, что долго копил силы, прежде чем о нём стало известно? Под прикрытием защиты Митрандира, спрятаться от взгляда Саурона. И пусть его войска приходят в пустой лес, если он того пожелает. — Тогда необходимо создать несколько укрытий в разных точках вблизи Лориэна, — проговорил Гэндальф. — К тому времени, когда соберутся все силы, всё должно быть готово. Дальше — будем действовать согласно обговоренному плану, а если Айвэ и вмешается — посмотрим по ситуации. На этот случай было бы полезно сохранять часть сил нетронутыми, но боюсь, при атаке Мордора нам это вряд ли удастся. — Вблизи… — с сомнением протянул Глорфиндель. — А будет ли толк? Наш Враг не глупее нас, и обнаружив пустой лес, в первую очередь велит искать новое укрытие в окрестностях. А если мы отыщем подходящие места с помощью пары отрядов, то его войскам это тем более не составит труда. — И что ты предлагаешь? — спросила Галадриэль. — Совсем оставить Лотлориэн, отказаться от всех принятых планов? Отступить перед лицом врага? — Я предлагаю то, что мы решили в самом начале, — возразил эльф. — Опорой должен был стать Изенгард, но теперь он — источник опасности. Прочие решенные точки уже не столь важны, их можно перенести, и я давно уже говорил, что это необходимо сделать. Ты помнишь, что первым делом предлагал Митрандир на втором собрании после Совета? Перенести нашу базу из Лориэна, что всё ещё не укреплен гномами, как было решено, и кто знает, придут ли они вообще. Но создать видимость того, что это не так. — Мы обсуждали это, — напомнила Владычица. — Слишком предсказуемый ход. — Был предсказуемый ход, — поправил Глорфиндель. — В то время. Сейчас же внезапное изменение нашего решения может оказаться неожиданностью для Врага. А отказываться от планов не стоит. Просто вместе с базой перенести условленные пункты сбора в более выгодные для нас локации. В этот момент Пиппин понял, что окончательно потерял понимание обсуждаемых предметов. По всей видимости, эльф вспомнил какой-то из прошлых планов, о которых ни он, ни Мерри не имели никакого понятия. И взять в толк, что ещё за «точки сбора», у хоббита ну совсем не получалось. Что он понял — так это, что Глорфиндель, кажется, предлагает переезд. — Но… — тихо сказал Пиппин, ощущая странную неловкость. — Куда именно? В смысле, разве есть места надежнее Лориэна? Он выдохнул, глядя в стол. — Лориэн, на самом деле, не очень надежное место, — спокойно ответил Глорфиндель. — Лес не имеет природной защиты, его легко взять в кольцо, а ещё он граничит с Морией. Мы и не собирались прежде принимать бой здесь. Основным планом было — заманить врагов в ловушку внутрь леса и окружить их самим. Но теперь Ортханк затемнен и Айвэ, в случае чего, с легкостью ударяет по нам с тыла. — Вот оно что, — протянул хоббит, не придумав ничего лучше. — Но тогда куда мы можем «переехать»? Лихолесье какое-нибудь? Или, может, Ривенделл. — В Лихолесье стоит один из оплотов Врага, — сказала Галадриэль, — а Ривенделл слишком далеко. До него может добраться незамеченным небольшой отряд, но не все наши войска. «Ну ладно, далеко, » — вздохнул про себя Пин. — «Ну, а вот близко у нас что есть? Вот Рохан, Изенгард этот проклятый, горы злющие, где Гэндальф в пропасть упал. И ничего не подходит.» — У меня есть мысль, — задумчиво проговорил эльф. — Это очень плохой вариант, но других я не вижу. — Ты же не о Рохане говоришь? — уточнила Галадриэль. — Нет, — возразил Глорфиндель. — Я говорю о Мории.