Сказание о чае. Архив

Впервые за свою жизнь Цэмаквар подвергал мудрость Короля сомнению. Сам он себе в этом не признавался, конечно, но затея, в которую он влип по собственной глупости, не нравилась ему совершенно. Договориться с эльфами казалось невозможным: один из них постоянно нёс какую-то чушь, а второй был упрям, как вьючный осёл, и похоже, просто из вредности затевал постоянные споры, пытаясь всё что только можно сделать наперекор. Ещё была Анорхэн, в последний момент вдруг решившая, что её жизнь слишком спокойна и благополучна. Никакие уговоры на неё не подействовали, но после первого же дня пути женщина выглядела так, точно глубоко раскаивалась в собственном решении. У Цэмаквара болела голова, он проклинал тот час, когда решил провести подругу в кладовую. Единственной опорой ему оставались пятеро воинов Королевства — не золотых, но смышлёных малых. Эти не подвергали сомнению его распоряжения, всё понимали и слушали, попутно помогая успокаивать рыжего. Так отряд медленно, но верно приближался к цели, и на седьмой день пути на горизонте вырисовались горы, скрывающие от взглядов знаменитую башню Изенгарда, о которой воин прежде только слышал. Как раз в это время позади них войска входили в пустующие земли Рохана. Здесь приходилось идти медленнее, жертвуя скоростью во имя скрытности, есть холодную пищу и ночевать без костра. К большой радости Цэмаквара это продлилось недолго — в начале мая они наконец поднялись на неприметную гору, отмеченную на плане, где вот-вот уже должны были встретить их на давно укрепленном сторожевом посте. Услышав, наконец, давно ожидаемый короткий свист, воин даже решил на секунду, что ему почудилось. Но из-за соседних камней выросла неприметная до того тень — человек в плаще цвета камней вокруг вышел вперёд, остановившись перед Цэмакваром. Юноша не видел, но знал, что на каждого из них сейчас направлено три стрелы. — Ашта, капитан второго отряда. Ваше прибытие несёт радость, но истинная сила в разуме. «Сила в разуме, » — словосочетание-сигнал для самой первой, быстрой и ненадежной из проверок личности перед тобой стоящего. — Из идеи приходит власть, — ответил воин. — Цэмаквар из золотого отряда. Оба они кивнули друг-другу, и воин ощутил, как нацеленная на него смерть исчезла. — Следуйте за мной, — кивнул Ашта, разворачиваясь. Лицо человека оставалось невозмутимым, но взгляд, которым тот одарил лихолесских эльфов, показался Цэмаквару крайне удивлённым. Эльфы, впрочем, в долгу не остались. Таурион, и без того мрачный, сделался теперь мрачнее тучи, а на лице Аурлима было ясно написано, насколько ему все это не нравится. Хорошо хоть, что молчали оба. Миновали еще пару завалов, когда каменистая насыпь привела их вслед за отрядом Ашты к лагерю — ожидаемо скрытому в глубине горной пещеры, и замаскированному тенью каменных выступов. Цэмаквар отметил стражей на входе — приманочных и скрытых, а также следящих. Но людей внутри было ещё больше — и каждый занят делом. Казалось, на пришедших совсем не обратили внимания, хотя воин всё же ощутил на себе несколько внимательных взглядов. И один из них — столь пристальный, что воин обернулся. В той стороне, расслабленно прислонившись к выступу скалы, стоял довольно высокий человек в длинном черном плаще. Выше него самого, во всяком случае, хотя, наверное, пониже эльфов и уж точно ниже Короля. Цэмаквару сразу бросились в глаза его волосы — рыжие, как у Тауриона, хоть и куда короче. Лицо человека скрывала тень, но именно к нему подошел Ашта, чтобы, по всей видимости, доложить об их прибытии. Значит, кто-то важный. Воин прищурился, тщательно запоминая общий образ стоящего. Но Ашта уже вернулся и повёл их вглубь пещеры — в высокий грот, где полукругом расположились палатки воинов. Несколько стояли чуть поодаль — Ашта кивком указал на них. — Девять часов отдыха с дороги, после вам объяснят план. Он удалился — быстрым четким шагом воина. Цэмаквар окинул взглядом отряд, легким поворотом головы указал на палатки. — Анорхэн, Таурион — со мной. Остальные в те две, — велел он тихо. Краем глаза проследил за выполнением приказа и сам вошел под парусиновый полог. Сел на одно из расстеленных на полу одеял. — Как насчет поесть и принять душ с дороги? — ехидно поинтересовался Таурион, расположившийся на соседнем. — Погрызи свой паёк, если желаешь, — посоветовал Цэмаквар. — Мойка скорее всего оборудована где-то тут. Завтра утром нас туда проводят. Когда в следующий раз будет время на сон — неизвестно, так что лучше пользуйся возможностью и не теряй драгоценного времени. Эльф сделал губами что-то вроде «пфф», но возражать не стал — залез внутрь складок одеяла, лег на бок и сунул руку под голову. Цэмаквар нашел взглядом исхудавшее лицо Анорхэн, моргнул ей, послав доброжелательный взгляд. — И тебе снов, — сказал он тихо. — Будет время на разговоры после, сейчас спи. Натренированный засыпать в любое время и в любом месте, воин провалился в темноту, едва смежив веки. Благо, сегодня не было нужды оставлять ухо чутким на случай неожиданностей. Новый день пришел быстро, и Цэмаквар сразу понял, что проснулся вовремя. Правая рука немного занемела, он потряс ею, чтобы разогнать кровь. Потом подполз к Анорхэн и сильно встряхнул её за плечо: — Проснись, вставать пора. По мутному взгляду женщины он мог сказать наверняка, что сейчас ей казалось, что она вообще не спала. Но её лицо расправилось за ночь, и предел усталости отступил. Ничего, придёт в себя — самыми опасными были первые три дня. Она их перенесла, значит и дальше всё хорошо будет. По крайней мере, воин желал в это верить. Эльф открыл глаза тут же, но выражение их было очень мрачным. — Доброе утро, — с милой улыбкой сообщил ему Цэмаквар. — Если хочешь успеть вымыться до начала обсуждений, вылезай из одеяла. Таурион сел, скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся. Цэмаквара это удовлетворило. Он встал на ноги, подал руку Анорхэн, помогая ей сделать то же самое — женщина поднялась, несмотря на усталую ломоту в мышцах. Порой Анорхэн сама себе дивилась — первый настоящий поход в её жизни, а она, не привыкшая, все еще умудряется держаться на ногах и не раскиснуть особо. Но если этому и была причина — то только в ее обещании сыновьям — что вернется живой. И себе самой — раз решилась, пройдет до конца. Явившийся Ашта проводил отряд до поворота к банным — целому ряду деревянных закрывающихся дверок в вырубленных проемах пещеры. Коротко пояснив, что на мытье у них полчаса, и указав место последующей встречи, воин неизменным шагом удалился — а Анорхэн мысленно пожелала себе такую же выдержку и умение быстро восстанавливать силы, несмотря на нагрузки. Вода в широких кадках ощущалась весьма прохладной, но широкие полотенца из грубой ткани оказались чистыми, а кусок желтого ароматного мыла — просто здоровенным. После трудных переходов она и думать забыла о теплых домашних ваннах, а потому и эти условия показались сказкой. Впрочем, чистота и порядок занимали важное место в войсках Мордора. В главной пещере собрались даже быстрее назначенного срока. Здесь, в самом центре стоял грубо сколоченный деревянный стол с аналогично неаккуратными табуретками (благо, хоть не занозистыми), скопившимися вокруг. Некоторые из них уже потемнели от частого использования, другие блестели свежим деревом. Цэмаквар выбрал ту, что поновее, подвинул ближе и сел, застыв в ожидании. Анорхэн последовала его примеру. Наконец позади послышались тихие звуки шагов, и в пустынный с утра грот вошли двое — капитан, к которому Анорхэн уже успела приглядеться, а за ним второй — высокий и с волосами цвета блёклой меди — ему Ашта вчера докладывал об их прибытии. И, вероятно, он занимал здесь довольно важный пост. Человек без каких-либо приветствий выдвинул ближайшую к нему табуретку, усевшись перед ними. Женщина теперь могла разглядеть черты его лица, и сразу отметила, что они чёткие, словно рубленные. Но когда она пригляделась внимательнее, то увидела — словно бы камень, обветренный от времени. Крупный нос, раскосые, как у Цэмаквара, темные глаза, что будто прятались от чужих взглядов под тяжелыми веками. Читалось в нем и иное — тонкие губы, острый подбородок, как у жителей Минас-Тирита, но при том широкие скулы и неуловимо-красноватый оттенок кожи. Таких лиц Анорхэн ещё вообще никогда не видела. «Он как смесь харадримов и нас, но есть и что-то третье. Может, какой-то ещё народ?» — отрешенно подумала она. — Вы пришли вовремя, — сказал человек, и голос был ему под стать: глубокий, но с неуловимой хрипотцой. — Я рад. Он сделал паузу, метнув в них ощутимый взгляд. — О задумке повелителя мне известно всё, что вам, и немного сверх того. Во-первых, у вас будут сутки на отдых и ещё половина на подготовку. Во-вторых, неудача не приветствуется. В-третьих, основная ответственность лежит на мне самом, от вас требуются прикрытие и помощь. Пока понятно? Таурион недовольно покосился в сторону говорящего, и, как Анорхэн особо показалось — на медные волосы человека. Она невольно сравнила их с огненно-рыжими прядями лихолесца, найдя оба цвета вполне себе интересными, но сам эльф, похоже, считал иначе. — Понятно-то оно понятно… — пробурчал Аурлим. — А вот ты сам кто такой? Человек с рыжими волосами смотрел на эльфа очень долго, и взгляд его оказался столь тяжел, что ощущался физически. Таурион повел плечами, искренне сочувствуя другу, но в то же время радуясь, что смотрят не на него. Нет, не хуже врага, конечно, но… — Закономерно, — вдруг коротко сказал тот, не опуская взгляда, и приказал:  — Слушай. Я Кэнтуэй, твой командующий. Ты будешь слушаться меня и проявлять уважение. Голос был спокоен и тих, но Таурион ощутил, как словно бы волна силы разнеслась в воздухе, тяжело опустившись на его плечи. И увидел, как соверешенно покорно, беспрекословно подчинившись голосу человека, склонил голову Аурлим. «Кэнтуэй» — четвёртый. Что за имя такое? Тот же вопрос занимал и Цэмаквара, с той лишь разницей, что перевода имени он не знал. А если б знал, то догадался бы уже, кто именно перед ним сидит. Впрочем он и без того догадывался — «твой командующий» — в устах Ашты или даже любого золотого воина невозможна была бы такая фраза. — Продолжим, — сообщил Кэнтуэй. — Цель — выяснить личность противника. Тип действия — провокация. Детали повелитель сейчас пояснит вам лично. Кольцо, приковавшее к себе взгляды, легонько мерцало в свете факелов. Воин видел — в глубине прозрачного камня вспыхивали знакомые золотые искры. И те же искры загорелись в глазах четвёртого кольценосца, сидящего перед ними. Некоторое время эти глаза, приобретшие теперь совершенно иное выражение, скользили по всем присутствующим. Цэмаквар почувствовал, как вздрогнул его подчиненный на соседней табуретке. И едва сдержал нежданное желание улыбнуться. Анорхэн чуть вздрогнула и опустила голову, когда взгляд темного майа коснулся и её. — Так вот, — сказал уже не человек. — Вы подожжете эту башню к Унголианте. — Что… — тихо пробормотал вновь сбитый с толку Аурлим, нервно перебирая пальцы. — Спалить башню? Кажется, от шока эльф забыл уже и то, что происходило несколько минут назад. — Подожжем Изенгард, — внезапно для самой себя ровно пояснила Анорхэн, — и ответная реакция даст понять, кто за этим стоит. Аурлим вновь глянул вопросительно, и Анорхэн оглянулась в сторону не-человека. — Именно. Анорхэн поёжилась — улыбка майа на человеческом лице выглядела, мягко говоря, просто ужасно. И сама фигура Кэнтуэя-Саурона, тенью нависавшая над столом, вызывала неприятный холодок, который не могла отогнать даже мысль о том, что она находится в безопасности. Невольно она попыталась представить, что же ощущает в этом плане сам назгул. Верно, совсем ничего хорошего… — Ваша задача — развести большой костёр. Кольценосец заставит гореть камни. Я буду наблюдать за ходом дела через него. — Да, ваше величество, — согласился Цэмаквар, быстренько формулируя все свои сомнения в один вежливый вопрос, — а каков вам видится исход этого плана? — Любая ответная реакция сильно сузит круги вероятностей, — ответил ему майа, поднимая голову подчиненного ему человека и вглядываясь в лицо опустившего глаза воина. — Вернее всего он не позволит вам это сделать. Я увижу, каким именно образом. Ещё один неприятный вопрос зрел в мыслях Цэмаквара, но задавать его он не стал. Наоборот, спрятал поглубже и покорно склонил голову. Но Тауриону в голову пришел тот же самый вопрос. А так как в отличие от Цэмаквара он не был воспитан в харадримской традиции благодарности и покорности Великому Королю, то и проблем с тем, чтобы его задать, он не увидел. — А если он, например, нас всех прикончит? — ляпнул эльф. — Он же как ты, я так понимаю. Повесит из окошка Изенгарда болтаться за руку, вот весело будет. На него заоглядывались, Цэмаквар дотянулся до эльфа под столом и довольно ощутимо пнул его в колено. Судя по сморщившемуся от боли лицу — попал. — А твоя дерзость лишь растёт на расстоянии, Таурион, — со вздохом заметил Майрон. — Но за неё ты ответишь позже. Вот тебе ответ на вопрос — если он лично тебя вывесит за волосы из окна Ортханка, я против этого возражать не буду. Вероятность общей смерти — низкая, по всем признакам у нового врага ещё нет возможности дать нам столь решительный отпор. Единственный его ресурс — личная сила. Разве что из вредности он решит вскипятить вам кровь, потратив энергию, которую ему затем долго и очень мучительно придется вновь накапливать, но в этом случае я сразу смогу сказать, с кем вернее всего мы имеем дело. Сильнее всех рискует Кэнтуэй, становясь главной целью. Вы — лишь отвлекаете на себя часть внимания. Женщина поняла — настоящая опасность и риск начинается только сейчас. Ей было бы куда спокойнее… Не будь вообще этой вероятности умереть. Да и кто знает, как решит повести себя этот новый неизвестный враг? Но что теперь поделать. Она сама согласилась… — К тому же, у плана есть вторая часть, — медленно произнес Цэмаквар. — Для которой наши жизни должны быть сохранены. Все недолго помолчали, Таурион лишь мрачно насупился, сложив на груди руки. — О сроках вам уже было сказано, — продолжил, как ни в чём ни бывало, майа. — Выступаете ближе к вечеру — красивее будет гореть и легче прятаться. Дойдёте до условных точек на карте Самовара, там всё для вас уже приготовлено. На подготовительный этап — сорок минут, после — поджигаете и, как только пламя разгорится, отходите назад на позиции, а Кэнтуэй вступает в дело. Далее вы следуете его командам, в случае развоплощения — уходите врассыпную, в разные стороны, чтобы не выдать расположения текущих постов. Вопросы? Закончив слушать, Анорхэн вслед за Аштой, все же отрицательно качнула головой. Изложено все было предельно ясно. Но Аурлим искоса поднял голову, стараясь на назгула не смотреть. — А если все же Кэнтуэя развоплотят — как сможем действовать дальше? — вопросил он. — И что за вторая часть плана? — К тому времени как это случится, цель будет достигнута, — ответил Майрон. — О плане спроси Цэмаквара. Ещё? — У меня, ваше величество, — поднял голову один из воинов, до того смотревший исключительно в стол. — Мы действуем, опираясь на утверждение о том, что противник сможет дать нам отпор лишь лично. Что, если он успел собрать больше мощи, чем мы предполагаем, и нам придется иметь дело с его вооруженными силами, но не с ним самим? — В этом случае перевес сил окажется на нашей стороне и мы победим, взяв нескольких пленников, — равнодушно пояснил майа. — Бойцов, равных назгулу у него оказаться не может, разве что сам Мелькор вернулся и вновь призвал на службу утерянных умайар древнего мира. Впрочем, в этом случае положение дел сейчас выглядело б несколько иначе. Таурион поморщился при упоминании непроизносимого среди его народа имени: благодаря другу — смотрителю летописей, он о давних временах знал очень и очень многое. Эльф, впрочем, радовался тому, что бывший ученик Моргота не считает возвращение того действительной возможностью. Это внушало надежду на то, что их дела не так уж плохи. Он подумал о том, что новый противник к нему на данный момент физически даже ближе, чем Саурон, с которым он прямо сейчас разговаривает, и о том, насколько запутанным всё становится, когда в дело вступают эти странные айнур. — У меня тогда тоже вопрос, — сказал он. — Что, если кого-то из нас захватят в плен? Секунду назгул молчал, странно глядя на него. Цэмаквар. Воин вздрогнул, услышав настоящий голос короля и лишь спустя мгновение понял, что прозвучал тот у него в голове. Не допусти, чтобы к нему в руки попала твоя подружка или эльфы. Понял меня? Скажи это мысленно. «Да, ваше величество, » — подумал Цэмаквар и искры в глазах назгула вспыхнули чуть ярче. — Каждый из вас знает, что делать в подобной ситуации, — отсёк Майрон, и все, кроме Анорхэн и двух эльдар согласно склонили головы. Новая нерадостная улыбка тронула искривленные губы Кэнтуэя. — В таком случае совет окончен, — сказал Король и золотое пламя в глазах человека погасло, сменившись бледным синеватым свечением. Назгул коротко выдохнул, словно бы от боли, спрятал под плащ чуть дрожащие пальцы. Мышцы его лица напряглись, как если бы Кэнтуэй с силой сжал зубы, и Цэмаквар подумал, что, может быть, не так уж он и завидует этому иссеченному временем человеку. Анорхэн сидела, опустив голову, и в мыслях ее упорно засела одна лишь фраза Саурона: «Каждый из вас знает, что делать в таком случае.» Сказал, как отрезал… И от этой фразы становилось совсем не по душе. И даже когда она вслед за Аштой и воинами поднялась из-за стола, неприятное чувство тревоги лишь усилилось. Женщина нашарила взглядом фигуру Цэмаквара неподалеку: «Только бы он сумел защитить ее… » На миг сделалось неудобно — что вот она, как обуза ему на шее… Нет. Только бы она сама набралась духу. Это не менее важно. — Завтра в шесть — быть наготове у главного входа, — сообщил проводивший их Ашта прежде чем развернуться. На этот раз Анорхэн удалось уловить в голосе воина хоть и запрятанное, но волнение. Сегодняшнее зрелище на совете в главной пещере никого из них не смогло оставить равнодушным. В какой-то странной задумчивости она вслед за остальными наполнила плошку супом из горячего чана, и уселась на широкую грубо сколоченную деревянную скамью. Суп, впрочем, пробудил наконец чувство голода и на время отвлек ее от размышлений — по-походному наваристый, сдобренный овощами и мясом, он показался ей чем-то схожим с позабытым домашним. Сначала ели молча. После, уже приканчивая тарелки — кто и добавку, оставались на своих местах, благо впереди — до самого главного события у них оставались еще неполные сутки. — Что-то у меня дурное предчувствие, — вздохнув, пробормотал Аурлим, поводя деревянной ложкой по дну тарелки. — Тревога может оказаться и ложной, — попыталась успокоить эльфа Анорхэн, сама стараясь верить в сказанное. — Ты же слышал — за нас все уже предусмотрено. Все будет в порядке… — В полном, — пробормотал Цэмаквар, доедая последние несколько ложек супа, и совсем тихо добавил: — Пара трупов не в счёт. Да, в том что мертвые будут, воин не имел ни малейшего сомнения. Вернее всего Кэнтуэй — один из них. Разумеется, эта потеря посчитана и учтена. Ещё один-два из остальных, причем с точки зрения Короля желательно чтобы это был не сам Цэмаквар, не эльфы и не Анорхэн, но тут уж наверняка не предскажешь. Ладно, уж что-что, а виной терзаться здесь ему не стоит. Он сделал всё что мог, чтобы Анорхэн не оказалась здесь. Это был её выбор. Но на миг в сознании мелькнула картинка того, что будет, если женщина действительно отправится к Солнцу. И воина пробрала дрожь. Ну уж нет. Этого он не допустит. Он решительно отложил ложку и встал из-за стола, коротко кивнув всем на прощание. Сейчас хотелось, пожалуй, побыть одному. *** Цэмаквар тихо шел по переходам подземного лагеря — пещера и впрямь была подобрана на славу, да и труда здесь вложили немало — новые и новые помещения открывались перед ним. Склады припасов и оружия, архив наблюдений… Он выбрал безлюдный закуток одного из гротов и залез с ногами на очередной колченогий стол, прислонившись спиной к углу. Увидь бы кто-такое — влетело б, наверное — но некому. Назгул куда-то быстро делся после совета, а больше в лагере не было никого выше его рангом. «Никто не увидит. Разве что Всевидящее Око, » — невесело усмехнулся своим мыслям воин. Он прикрыл глаза, думая о многом. О матери, которая сейчас уже, наверное, получила весточку и радуется за него, о блестящих темных глазах девушки по имени Чадза, что с ослепительной улыбкой провожала его в путь. О битвах и крови, которой он за свою жизнь уже по горло нахлебался, и об очередной игре со смертью, предстоящей им завтра. С кем - с кем, а с майа им предстоит сражаться впервые. До того в Земле Живых был лишь один — Король и Покровитель Единого Королевства, простирающегося теперь во все четыре стороны света. Цэмаквар немного подумал о том, что их новый противник обладает великой мощью, но его успокоила мысль, что не он сам лично против того сражается. Он ведь лишь клинок в чужих руках. Очень сильных, умелых и очень жестоких руках. Теперь и Анорхэн сделалась таким клинком. Нет, она не поняла до конца, во что ввязалась. И на её форме, как и на кожаных кирасах эльфов, оттиснуто Великого Знака не было — он с горькой гордостью взглянул на собственный нагрудник — но путь, на который она ступила, приведет её туда же, куда всех, и гораздо быстрее. Цэмаквар нахмурился, мотнув головой, спрыгнул со стола. Нет. Всё будет хорошо. *** Анорхэн тихо вздохнула, продевая иглу. И тут же остановилась, завидев поднимающийся полог палатки. Воин опустился на свое одеяло чуть поодаль. Анорхэн продолжила шитье, уже заканчивая скреплять дыру. — Как ты? — спросила она. — Волнуешься? — Нет, — быстро ответил Цэмаквар, опустив взгляд на собственные пальцы. Помолчал недолго. — Да, — нежданно для себя признался он. — Но всё больше за тебя. Говорил же — не ввязывайся в это дело. Была б сейчас дома, в безопасности… Воин вздохнул, устало опустив веки. Нет, Анорхэн, конечно, хорошо держится для человека, никогда в подобных делах не участвовавшего. Но до сих пор не было и действительного риска. А завтра… «Не допусти, чтоб они попали в плен.» Он прекрасно знал продолжение фразы — «А если исключить не удастся, убей.» Но что он знал точно, так это то что в отличии от эльфов, женщину он убить не сможет, несмотря на всю его верность Королю и Королевству. И не хочет смочь. Цэмаквар моргнул, пытаясь прогнать ужасные раздумья. Но с иной стороны — а если же она попадёт в башню, как пленница, как источник информации — что с ней могут сделать там? И не будет ли смерть лучшим вариантом? «Это она решит сама со своим кинжалом, » — мрачно сказал он себе, неосознанно нащупывая капсулу в потайном кармане рубахи. Наверное, выражение его лица соответствовало мыслям в полной мере, потому что карие глаза женщины раскрылись чуть сильнее и в них проявилось беспокойство. Ее рука с иглой застыла, мягко опустилась на колени. Анорхэн еле слышно вздохнула, и проговорила не торопясь: — Сюда меня привела тяга к неизведанному. И, хоть обстоятельства сложились иначе, чем я всегда мечтала… Чему быть, тому не миновать. Женщина поправила сползшую с коленки ткань рубахи. — Знаешь, отчасти я и правда сожалею, что тогда не послушала тебя. И себя саму в придачу. Но… — она выдохнула, решительно сверкнув глазами. — Я вернусь. Вернусь, и поведаю сыновьям о том, чего они никогда не знали. Об испытаниях, лишениях и опасностях… Мои дети обучатся на моих ошибках, и не повторят их. Если суждено было этому случиться — то не напрасно. Анорхэн с обнадеживающей благодарностью глянула в глаза цвета моря. Обеспокоенные и тревожные ныне. — Вот увидишь. Все так и будет. Только ты береги себя… Цэмаквар. «Испытания и лишения?» По меркам любого воина Королевства всё до сих пор произошедшее было не более чем легкой прогулкой. То верно, что для женщины, всю жизнь растившей цветы на продажу, положение дел обстояло иначе, но Цэмаквара волновало, что случится после того, как Анорхэн встретится с настоящими лишениями и трудностями. И лишь грустную усмешку вызывала её уверенность. Такая уверенность. Точно такая была у него до первой смерти друга, секундой ранее стоявшего рядом. До первого осознания того, насколько на самом деле невозможно хрупка и непостоянна жизнь, подобно бабочке на лезвии бритвы, и о том, как легко на самом деле её оборвать. Женщина этого пока не знала. И, надеялся воин, не узнает никогда. — Разумеется, вернешься, — ответил Цэмаквар, надеясь, что получилось искренне. И перевел разговор на другую тему: — Как тебе вообще… Всё это? Задавая вопрос, он имел в виду и увиденное сегодня. Эту новую встречу с Королем, от которой у самого Цэмаквара всё ещё оставалось некое неприятное чувство в груди. Вспомнился погасший взгляд человека с медными волосами за секунду до того, как тот покинул грот. Нет, пожалуй воин вовсе не завидовал ему. Анорхэн завязала узелок на зашитой рубашке, порвала нитку и, расстелив перед собой, аккуратно свернула белую ткань. — Неожиданно, — произнесла она. — Не знала, что у вас здесь все так хорошо обустроено — и это во временном лагере. Да, неожиданно… — Анорхэн пригладила волосы. — И еще — пугающе. Признаться, не подозревала, что черный кольценосец — да и способен походить на обычного человека. И все же некой опасностью от него веет, — тихо сказала женщина. — Но трудно это, должно быть — отдавать под чужой контроль собственное тело, — задумчиво произнесла она. — Сдается, чем выше звание — тем лишь тяжелее. — Да уж, — пробормотал Цэмаквар, пытаясь не представлять себе подобные ощущения. Выходило, что женщина думала о том же самом. — Я про них раньше многое слышал, но тоже не видел никогда вблизи, да и издалека всего раз один. Завидовал раньше… А теперь мурашки по коже, как подумаю. Он сильно понизил голос — чтоб никто снаружи палатки уж точно не услышал, и Анорхэн понимающе поглядела в ответ. Она, наверное, хотела что-то сказать, но в этот момент дверной полог всколыхнулся, и внутрь ввалился мрачный как туча Таурион, бухнувшись на своё одеяло. Несомненно, в его присутствии они не могли обсуждать подобные вещи.