___
Суббота началась с осознания того, насколько сильно она облажалась. Маринетт даже не ставила будильник. Лишь через полчаса после пробуждения она спустилась вниз и, похоже, впервые за шесть дней не залилась слезами сразу же. Нет, она просто встала, не в силах избавиться от давящей вины, что шептала ей ужасную правду. Она шептала об ошибках. Маринетт оторвала голову от подушки, а вина говорила о страданиях, что испытывал Адриан. Маринетт одевалась, а она описывала его боль. «Вся проблема в тебе, — говорил зловещий собеседник, зная, что Маринетт слышала его, неважно, как яростно она чистила зубы, — ты сама всегда была одной сплошной проблемой». Надо ли говорить, что неделя размышлений прошла, как по маслу. День был долгим и таким тихим, что оставлял много места для размышлений. Маринетт лучше бы поработала за стойкой, где клиенты требуют к себе пристального внимания. Но, к несчастью, ей надо было помогать отцу на кухне: готовить сезонные сладости, на которые сейчас был большой спрос. Все-таки осень. Она отбывала свою смену, минуты растягивались в часы, а Маринетт старалась не позволять мыслям уходить в сторону от основного дела. Но воспоминание той ночи не желало ее покидать. Разбитое выражение лица Кота не желало ее покидать. И каждый раз, когда Маринетт вспоминала их ссору, ее живот скручивало от стыда. Первое, что сделал Адриан, узнав, что его раскрыли: попытался ее успокоить. Он не тыкал пальцем, боже, он даже не улучил время, чтобы осознать, как теперь изменится его собственная жизнь. Он тут же кинулся успокаивать ее, давать обещания: он хотел заверить ее, что все будет хорошо. «А что сделала я? — хандрила Маринетт, пытаясь замешать свои страдания в тесте. — Сначала я молчала. Потом кричала! Потом я прямо сказала ему, что не хочу его видеть, а потом сбежала, как последняя трусиха!» — тесто громко шлепнулось на посыпанную мукой поверхность стола, и Маринетт почувствовала, что под ребрами заболело в ответ. — Вау, фило* что, задолжало тебе денег? Я никогда не видел, чтобы ты так свирепо месила! — Нет, папа, — вздохнула Маринетт, вжимая голову в плечи, когда огромный мужчина чмокнул ее в макушку. — Просто вкладываю в него свои чувства. — Ох, я знаю, каково это, — сказал отец, отряхнул фартук и встал с другой стороны ее рабочего стола. — Выпечка отлично помогает забыть о проблемах… Что случилось, карапуз? Ну, это уже вопрос дня. Маринетт не думала, что «мой парень-в-латексном-костюме-кота, с которым я гоняю по ночному городу каждую неделю последние четыре года, оказался тем же самым парнем, в которого была накрепко влюблена те же четыре года, а сейчас я умудрилась отвергнуть их обоих, несмотря на то, что они самые важные люди в моей жизни», будет хорошим началом разговора, но часть ее рассудила, что ей нужно поговорить об этом с кем-нибудь, помимо Тикки. — Я вроде как поссорилась, — ответила она, продолжая работать, — с очень важным для меня человеком… и-и я думаю, что испортила наши отношения. Сказать, что отношения между ней и Адрианом были «испорчены» — страшное преуменьшение, но это было самое точное описание, какое она могла подобрать в данный момент. — Понимаю, — сказал Том, наклоняясь, чтобы поймать взгляд дочери. — И этот особенный человек для тебя больше, чем просто друг, да? — Маринетт кивнула, кидая на отца оценивающий взгляд. С задумчивым лицом он понимающе на нее смотрел. — Тогда… может, ты хочешь об этом поговорить? Обещаю, что буду выпытывать не больше, чем должен. — Посмотрим. Смотря, что ты подразумеваешь под «не больше, чем должен», — опасливо ответила она. — Можешь не называть имен, но я все равно хочу немного узнать о человеке, что завоевал сердечко моей дочери, — Маринетт позволила ему провести пальцем по ее носу, оставляя след из муки, и расслабилась, начав глубоко дышать, чтобы успокоиться. Ее отец всегда был чудесным слушателем. Так что она собралась с мыслями, дабы так описать свою ситуацию, чтобы не сболтнуть лишнего, но и рассказать все так правдиво, чтобы папа сумел дать ей совет. — Я знаю этого человека довольно долго, — медленно проговорила Мари, — но мы только недавно заговорили о том, что имеем друг к другу глубокие чувства… «Я-то, в отличие от него, точно недавно». — Сначала мне было трудновато. Я никогда не думала, что влюблюсь в кого-то, похожего на него… но… так оно и случилось. Прошла куча времени, а теперь все так запуталось. — Она вздохнула, опираясь спиной об отца и получая еще один поцелуй в макушку. — Ну, звучит неприятно, — начал он, полный нежного сочувствия. — Но я уверен, что вы с Альей… Отец оборвал себя на полуслове, сморщил лоб, и сосредоточенно посмотрел на дочь. — Стой, ты сказала «он»? — Кивок. — Только что? Ну да… — Маринетт склонила голову, наблюдая явную растерянность на лице отца. Он пожал плечами в ответ. — Ах, ну, похоже, я должен твоей матери массаж ног. На Мари снизошло осознание и она неверяще ахнула. «Они же не…» — Невероятно! — взвизгнула она, вскидывая осыпанные мукой руки. — Вы двое спорили на мою… ориентацию?! — выплюнула Маринетт, в неверии округлив глаза. Она знала, что ее родители время от времени заключают пари, чтобы скоротать время, но в этот раз это было просто возмутительно. — Не то чтобы спорили…. Ну, да. Да, мы спорили. — Нравятся мне мальчики или девочки? — Маринетт ткнула пальцем в его направлении. — И на это тоже, — Том от души рассмеялся, будто его веселило ее потрясенное состояние, но затем он снова сделал серьезное лицо. — Но, в любом случае, не о том говорим. Этот мальчик… Говоришь, ты поссорилась с ним, и думаешь, что все испортила? — Маринетт со свистом выдохнула и вернулась к брошенному тесту. Это глупое пари — меньшая из ее бед. — Я узнала кое-что о нем… то, о чем не хотела знать. А теперь не знаю, как нормально на это реагировать. — Узнала что-то плохое? — Не… совсем? — Маринетт задумчиво склонила голову набок. — Просто это очень сильно меня потрясло. — Так ты узнала что-то о твоем… ну, друге, и это тебя шокировало. А потом ты поймала его на этом, и вы поругались? — Скорее я ругалась… — проворчала она, чувствуя, как внутри бурлит вина. И так было каждый день с момента той ссоры. — Ах, дай угадаю, — понимающе сказал отец. — Ты чередовала нападки и молчание, а потом начала избегать своего друга? — Маринетт напряглась. — …Папа, ты за мной следишь? — упрекнула она. Тот снова рассмеялся и поднял руки под колючим взглядом дочки. — Мне не нужно следить за тобой, я и так знаю, что ты точная копия своей матери, — он на секунду впал в некую меланхолию. — Поверь мне, я порядком знаком с ситуацией, в какой ты и оказалась. Я был на месте твоего друга множество раз. — Каково это? — быстро спросила Маринетт, зажевав губу. Она вспомнила прямо-таки разгромленное лицо Кота. — Каково, когда с тобой так поступают? — О, это больно, — ответил отец, ловя взгляд вздрогнувшей дочери. — Не очень романтично ссориться с человеком, к которому ты питаешь теплые чувства, но время от времени такое случается. — Он улыбнулся. Улыбка была полна и грусти, и радости воспоминаний. Том в успокаивающем жесте водрузил ладонь на плечо дочери. — Понятно, что я не знаю всех деталей, так что не могу сказать, как тебе поступить. У меня нет волшебного ответа, который бы все разрешил, даже если я и хочу этого больше всего на свете. — Я была бы не против волшебства прямо сейчас, — пробормотала Маринетт, представляя, как отец на сияющем коне доставляет ей всемогущее решение прямо на блюдечке с голубой каемочкой. Она почти рассмеялась над этой нелепой сценой, если бы не тяжесть в груди. — Послушай, — Том наклонился, чтобы быть с ней на одном уровне глаз. — Ты выросла ответственной, умной и находчивой, и я верю, что ты поступишь правильно. Но могу дать тебе совет: выговорись. Я видел слишком много хороших отношений, как и дружеских, так и других, которые разваливались на части, потому что люди отказывались сесть и просто поговорить друг с другом. — Он выпрямился и указал в сторону прилавка, где стояла Сабина. — Мы с твоей мамой больше двадцати лет вместе, и это потому что мы все друг другу высказываем. Конечно, иногда разговор может перерасти в спор, но мы говорим. Мы говорим друг другу, о чем мы думаем. Без всяких игр в угадайку, без игнорирования. Просто общение. В этом весь секрет. — Звучит разумно, — ответила Маринетт, обрабатывая услышанное. Отец сказал настолько очевидные вещи, какие можно услышать в видео-уроках, но почему-то эта простая истина заставила Маринетт устыдиться своей глупости. «Сказать друг другу, о чем вы думаете… Без игр в угадайку… Просто общение». — Это не так уж и трудно, — сказал Том, вырывая ее из рассуждений, — просто усади мальчика и скажи ему, что ты чувствуешь. Если и потом все будет также плохо, мы будем знать, что ты, по крайней мере, пыталась. — Он умолк и иронично скривил лицо. — Если конечно не понадобится жесткая сторона твоего папки, чтобы он собственноручно усадил этого мальчика. Тогда мне нужно будет погладить мои особые штаны плохого парня. — Папа, ты самый мягкий человек, которого я знаю, — хихикнула Маринетт от мысли, что ее милый отец пытается быть устрашающим. — Но я дам тебе и твоим особым штанам знать, если мне будет нужно поставить кого-нибудь на место. — Она через голову стянула фартук, повесила его на крючок возле двери и посмотрела на часы. Ей надо… — Иди, — сказал Том, отпуская восвояси, хотя еще и близко не было пяти вечера. — Похоже, тебе нужно составить ушлый план… — Только мама строит козни. — Похоже, тебе нужно составить ушлый план, Сабина-младшая. — Маринетт едва сдержала улыбку, пропуская мимо ушей данное сравнение (она могла делать вещи и похуже, чем ее мама), и направилась к лестнице. Мысли бросились вскачь. Когда она уже собиралась подниматься, снизу донесся голос отца и остановил ее на середине шага: — О, и Маринетт? — Да? — спросила она, готовая заняться ушлым планированием. — После того, как вы двое поговорите… скажи Адриану, что он может заходить, когда захочет. Маринетт сглотнула, пытаясь ничем себя не выдать, ведь ее отец был очень наблюдательным человеком, и просто тихонько кивнула ему. Она взбежала вверх, и ее сердце стучало в такт каждому удару ступней о ступеньки. Зайдя на мансарду, Маринетт тут же кинулась к квами, чтобы поговорить с ней вместе со своими новоприобретенными знаниями. Через пять минут в ее голове стало так ясно, как не было всю неделю. Через десять минут Тикки заверила ее, что она не будет против трансформации сегодня ночью. И еще через пятнадцать минут Маринетт нажала на иконку К.Н в своих контактах.***
Это была не самая худшая неделя в жизни Адриана (нет, даже с натяжкой), но он бы поставил ее почти на первое место своего списка. Дни были наполнены пронзительной и до боли родной тишиной. Той же тишиной, к которой Адриан привык за годы своего относительного одиночества. Та тишина, что нарушается лишь: «Поднимите подбородок, месье Агрест» или «Чувак, ты в порядке?». Его огромная комната только усиливала давящее ощущение. В свете закатного солнца окна отбрасывали тени, похожие на прутья решеток, а его телефон продолжал невыносимо молчать. Порой отсутствие (звуков, прикосновений) начинало давить своей пустотой, и Адриану приходилось подавлять желание раскричаться, чтобы хоть как-то избавиться от тишины. Сделать так, чтобы хоть что-то произошло. Но Адриан больше не мог кричать. (Хватило понедельника, когда звериный вой почти заглушил скрежет ржавеющего металла, рвущегося полотна, падающих на землю обломков). Адриан больше не мог плакать. (Хватило вторника, когда слезы начинали катиться в самый неподходящий момент, когда ее последнее «нас» вычертило бесконечный ритм печали, пробивающийся из самых глубин его сердца). Адриан просто не мог больше злиться. (Хватило среды, когда его охватило разрастающееся отчаяние в момент, когда Ледибаг приняла удар на себя). Нет, Адриан больше ничего не мог. Только двигаться вперед. Безостановочно… непоколебимо… И бесчувственно. Он прожил эти дни, буквально ничего не ощущая. Собрал себя по кусочкам ложными надеждами в едва сдерживаемое хладнокровие, которое исчезало в ту же секунду, когда он оставался ночью один. Подобный способ существования Адриан держал про запас, на тот случай, когда его жизнь решит втоптать его в землю. И только существуя таким образом, он не бросал свои обязанности Кота Нуара. Ну, это, а еще мысли, что он постоянно повторял себе, когда становилось совсем безрадостно: «Ледибаг никогда не говорила, что она разочарована в тебе. Ей просто нужно время все обдумать». «Ледибаг не будет рвать с тобой. Ей просто нужно немного пространства». «Ледибаг наверняка переживает из-за этого, также как и ты. Ей просто нужно сделать выбор». Господи, скорей бы она его сделала. Если честно, Адриан никогда по-настоящему не понимал, насколько Ледибаг стала частью его жизни, пока она из его жизни не исчезла. В течение дня он раз за разом по привычке тянулся к телефону, чтобы ей написать, и одергивал себя. Каждое утро он боролся с желанием разбудить ее сообщением, каждый вечер не давал себе пожелать ей спокойной ночи. Адриан до сих пор ловил себя на том, что проверяет телефон каждый час. И не получает никаких сообщений. Молчание становилось невыносимым. В субботу он снова начал чувствовать. По странному совпадению, в этот день Адриан обнаружил, что может подключать телефон к колонкам объемного звука. — Ох, может, ты уже прекратишь?! Взвился Плагг, глядя на Адриана. Тот растянулся на кровати и невидящим взглядом буравил потолок. Уже десятый раз за вечер зазвучала поистине ужасная страдальческая песня, и Плагг уже серьезно рассматривал вариант перегрызть провода. Но одного взгляда на пронизанное одиночеством лицо его подопечного хватило, чтобы отказаться от этой затеи, и котенок решил атаковать другой предмет, чтобы добиться тишины. — Ну все, ты меня добил, — драматически вздохнул Плагг, воспарив над матрасом и глядя на распростертое на нем тело. — Сейчас мы начнем говорить о твоих чувствах, и будем говорить до тех пор, пока в моей жизни снова не наступят тишина и покой. — Ты ненавидишь говорить о чувствах, — пробубнил Адриан, даже не поворачиваясь к квами, и продолжил киснуть. — Ну, эту музыку я ненавижу сильнее. — Моя музыка полностью подходит моей жизненной ситуации. — Она кошмарна. Адриан даже ничего не ответил, лишь пожал плечами. Плагг фыркнул, чувствуя прискорбную волну настоящего беспокойства за разбитого друга. По правде, эмоции — совсем не его конек, но, даже будучи созданием из чистого невезения, он был способен увидеть внутренне смятение, которое испытывает человек. А Адриан сейчас был похож на потерянного котенка. Поэтому квами собрался с силами, придал своей мордочке обеспокоенное выражение, больше подходящее Тикки, и шлепнулся Адриану на грудь. — Мне не нравится этот взгляд, — ответил Адриан, опуская подбородок к квами. — Этот очень обеспокоенный взгляд. — Это взгляд того, кто собирается вытянуть тебя из этой хандры, так что смирись и начинай говорить. — Ты серьезно? Ты правда хочешь поговорить со мной об этом? — Я могу быть груб, но я не бессердечный, — сказал Плагг, поднимая вверх лапу, — и я не слепой. Ледибаг морально наваляла тебе, пацан. И, похоже, тебе нужно больше, чем дурацкая музыка, чтобы прийти в себя. Выкладывай, что тебя гложет? «Отличный вопрос», — подумал Адриан, бросая взгляд обратно на потолок, и задумался. Он решил начать с самого очевидного. — Ледибаг сердится на меня. — Неверно. — Люди не так обсуждают свои чувства, Плагг! — Ну, я не человек, — отбил квами, — и я говорю тебе, что ты не прав. — Тогда почему она меня избегает? — Адриан озвучил вопрос, который мучил его последние пять дней. — Тогда почему она сказала, что не хочет меня видеть и слышать? — квами тяжело вздохнул и схватил Адриана за подбородок со своим фирменным «цыц». — Ты правда хочешь заставить меня все тебе разжевать и в рот положить, да? Непонимающий взгляд был красноречивей слов. «Заметка на будущее: в следующий раз выбрать более проницательного Кота Нуара», — подумал Плагг. — Как думаешь, что будет, когда девушка, которая слишком стесняется позволить своему собственному парню увидеть ее лицо, узнает, что этот ее парень — известная супермодель? — Адриан напрягся, но Плагг еще не закончил. — Как ты думаешь, что будет чувствовать эта девушка, когда ее тут же попросят сбросить трансформу и явить себя вышеупомянутому парню-супермодели? — теперь он сел и сморщился, обдумывая слова квами. — И еще, почему ты решил, что этой девушке не понадобится время подумать после подобного шокирующего открытия? Потому что ей внезапно стало на тебя по барабану? — Ну… — Ох, баранки гну! — отрезал Плагг попытку Адриана что-то сказать, — Она любит тебя до усрачки! Готов поспорить, она больше всего хочет броситься в твои объятия вот-прям-щас. — Тогда где она? Почему она не хочет со мной помириться? — Она напугана, — просто ответил Плагг, качая головой, будто это самая очевидная вещь в этом мире. Адриан нахмурился сильнее, сморщиваясь в неверии, а затем кинулся опровергать сказанное: — Но Ледибаг ничего не боится. — Вот поэтому она все еще не вернулась к тебе. — И что ты под этим имеешь в виду? — Адриан поднял себя с кровати и принялся рассекать комнату в попытке обогнать свои беспокойные мысли. «Я же не прогонял Ледибаг, она сбежала по своей собственной воле…» — Я говорю о том, что ты поставил ее на пьедестал! — усмехнулся Плагг, следуя за парнем по комнате. — Все эти годы ты ее боготворил и заставил ее чувствовать себя так, будто она какая-то богиня. — Но ведь так и есть! — Нет, она не богиня, она человек, как и ты! — Плагг уже почти орал, влетая Адриану в лицо. Две пары зеленых глаз сверлили друг друга взглядом. — Как и ты не постоянно являешься Котом Нуаром, так и она не Ледибаг круглые сутки. Она не может быть все время той супергероиней, которую ты возносишь, и это ее и пугает! — Плагг захлопнул рот, чтобы отдышаться. Он чувствовал странное ощущение покровительства по отношению к подопечной Тикки. А Адриан просто на него смотрел. Спустя пару секунд усвоения информации, он вроде как собрался, подошел к кровати и с пыхтением рухнул на нее. — То есть, ты говоришь мне… — Адриан почесал затылок, продолжая размышлять над теорией, что высказал ему квами. — Ты считаешь, что Ледибаг избегает меня, потому что она себя стесняется? — Именно. — Ты говоришь мне, что она думает, что я отвергну ее, лишь потому что она без костюма не такая же, как в нем? — Агась. — …это же глупо. Плагг невесело усмехнулся. — А я и не говорил, что она убер-гений, — заметил он. Адриан лишь отчаянно всплеснул руками. — Нет, то есть, это правда очень-очень глупо! Конечно же, я не ожидаю, что она будет идеальным созданием из удачи, блесточек и прочего дерьма. Да боже, я сам — ходячая катастрофа без трансформации! — Согласен. — Боже, неужели я правда заставил ее думать, что она обязана быть идеальной? — застонал Адриан, зарывая лицо в ладонях. — Наверное, называть ее «божественным лучом света, что приведет тебя на небеса» это немного перебор. — Какой же я мудак. — Полностью согласен, — ответил Плагг, сухо улыбнувшись парню, а затем заговорил серьезно: — Но ты должен знать, что в этом как вина Ледибаг, так и твоя. Вы оба молоды и склонны делать глупости, так что вам обоим нужно приложить усилия, чтобы исправить то, что вы натворили. — Адриан задумчиво пожевал губу. — И как это сделать? — спросил он. Его разум работал с невероятной скоростью. «Ледибаг не сердится. В этом нет чьей-то конкретной вины. Нам просто нужно все исправить». Он ощутил надежду и как сердце забилось в ожидании. — Говорю тебе, начни относиться к ней, как к обычному человеку, — Плагг, не торопясь, направился к прикроватной тумбочке. — Без обожествления. Без чрезмерного осыпания комплиментами. Просто поговори с ней, скажи, что ты чувствуешь. — Эта идея казалась до смешного простой, и Адриану пришлось побороть в себе желание недоверчиво фыркнуть. — Думаю, я справлюсь, — уступил он и пожал плечами. — Но что насчет… БИП. Оба собеседника подпрыгнули на громкий звук, прорвавшийся сквозь музыку из колонок. — Что ты сделал? — сощурился Адриан, ведь Плагг парил как раз над его телефоном, лежащим на тумбочке. — Не смотри на меня, — мявкнул квами, изображая чистую (на самом деле нет) невинность. — Я просто хотел остановить этот трек, когда начнется следующий. — Клянусь, если ты кому-то писал, я… Слова замерли на языке, когда он увидел возле Л.Б <3 значок (1). [ мы можем сегодня поговорить? ] Адриан схватил прибор, выдернул его из зарядки и поставил музыку на паузу. Плагг с облегчением вздохнул и отправился восвояси, бормоча под нос, что наконец-то парню ответили. Сообщение от Ледибаг не вызвало у Адриана обычный шквал восторга, для этого он еще слишком страдал, но оно намекало, что Леди что-то решила, и это принесло парню некоторое облегчение. К лучшему оно или нет, они хотя бы начали говорить. [ может сейчас? ] [ Я не хочу делать это по телефону… ] «Это…» Адриан правда устал от этого слова, но понял, что слишком вымотан, чтобы беспокоиться о его неоднозначности. Поэтому отбил равнодушный ответ. [ что «это» ] [ извиняться ] Адриан оторопел, и две минуты просто глядел на сообщение, размышляя над его смыслом. «Ледибаг хочет передо мной извиниться…» Он не знал, как к этому относиться. Он не знал, как вообще на что-либо реагировать. [ могу после 9 ] [ встречаемся где обычно? ] [ ок ] Адриан не хотел набирать просто «ок». Он хотел отписать трактат, чтобы успокоить ее. Хотел сказать ей, что все будет хорошо, потому что они всесильные герои Парижа, способные справиться с чем угодно. Но Адриан не сделал ничего из этого. Он просто заблокировал телефон и положил его в карман. Он не сделал ничего из этого, потому что (как насмешливо указал Плагг) они с Ледибаг не всегда являлись супергероями. Они еще и подростки. Двое наглых, идущих на поводу своих эмоций подростков, которые пропорционально своей неопытности разрушают все вокруг, и, честно говоря, Адриан от этого устал. Он устал от того, что они танцуют вокруг друг друга, устал пытаться угадать, о чем думает его напарница, вместо того, чтобы просто спросить ее. Он устал от зацикленности на девушке, скрывающейся за маской, когда он даже не начал понимать ее личность. Адриан слишком любил Ледибаг, чтобы продолжать возносить ее на пьедестал. Он был из тех, кому известно, как одиноко может быть на нем. Поэтому вместо того, чтобы отправлять Ледибаг очередной кошачий смайлик, Адриан отнесется к ней, как к любому другу, который причинил бы ему боль. Без лебезений или идеализирования. Только честность. [ ок ]***
Второй раз за неделю Маринетт увидела Кота раньше назначенной встречи. Когда она заметила в твиттере возросшее количество сообщений под хэштегом #Ледибаг, то едва удержалась от того, чтобы отвернуться, сделать вид, что акумы не существует и вернуться к вечерней медитации. Но ответственность в который раз одержала верх, заставляя Маринетт со вздохом отложить рукоделие. Она сделала последний стежок и, полюбовавшись новыми блестящими глазами на своей котоподушке, позвала Тикки. Она пришила зеленые пуговки. Похоже Моль был не в курсе, что парижские герои переживают тяжелые времена, о чем свидетельствовал разбушевавшийся монстр в центре города. «А может он наоборот знает, что мы немного не в форме, придурок», — подумала Ледибаг, оценивая ситуацию, оказавшись на месте. Несмотря на то, что Кот не ответил на ее сообщение, он, очевидно, его получил, так как в считанные минуты приземлился рядом с ней. У Маринетт в груди болело на протяжении всей схватки, и виной была не только недавняя травма. В этот раз они с напарником действовали более синхронно, чем в прошлый провальный, но оставались в их тандеме еще камни преткновения, вроде коротких взглядов и немых вопросов. «Сегодня, — напомнила себе героиня, призывая Талисман Удачи, пока Кот танцевал вокруг монстра. — Сегодня ты с ним поговоришь. Но сначала закончи свою работу». Колкость, маневр, наспех придуманный план, который каким-то образом сработал. Уничтожение предмета, вопль, щелчок йо-йо. «Простой» — не то слово, каким можно было описать их конфликт. «Решаемый» — подходило больше. Они сумели разрешить конфликт с акумой, точно так же как они справлялись со всеми трудностями в их партнерстве. Вместе. Выпустив очищенную бабочку из йо-йо, Маринетт повернулась к Коту, чтобы по привычке стукнуться с ним кулачками. Но ее протянутый кулачок встретили скрещенные руки Кота, и Леди, покраснев, быстро убрала руку. Он неуверенно поднял свой кулак, и они оба неловко замерли. Герои показали друг другу большие пальцы. Маринетт громко выдохнула, а напарник потер шею. Сказать, что они чувствовали неловкость, было все равно, что назвать пруд лужей. — Так… увидимся через два часа? — спросил Кот, словно ножом разрезая тяжелое молчание. Он переступил с ноги на ногу, хвост качнулся вслед за ним. Кот посмотрел вверх, светлые пряди приятно обрамляли его лицо. «Боже, как бы я хотела, чтобы он мог отключать свой режим модели», — подумала Маринетт, убитая тем, что ее напарник умудряется выглядеть хорошо, даже когда он расстроен. — Д-да, — ответила она, сглатывая незваную тревогу, которая уже пустила корни в ее горле. — Там, где обычно? — Да. Камни Чудес избавили ее от продолжения диалога. Писк сережек оповестил героев, что пора прощаться. Маринетт развернулась, пытаясь отдышаться и избавиться от переполняющих ее эмоций, и оглядела горизонт в поисках маршрута побега. Она хотела домой, хотела воспользоваться каждой секундой оставшегося времени, чтобы разложить по полочкам свои мысли. Взглядом она выцепила подходящий выступ, вскинула руку, но голос Адриана заставил ее йо-йо замереть: — Эй, подожди! — когда Маринетт обернулась, он рылся в карманах. — Я знаю, что уже, наверное, поздно, но я не виделся с тобой пятого, так что… ух… «Он же не…» — подумала она, чувствуя, как все внутри дрожит. Но эта дрожь отличалась от той, что она испытывала раньше. Кот взглянул на нее с каким-то намеком на улыбку, и Маринетт показалось, что у нее в желудке вьются призрачные акумы. Его взгляд был пыткой, как и рука, что-то протягивающая ей. И если его преисполненное трепетом выражение не прикончило ее, то это точно сделали его следующие слова: — Сочувствую твоей матке, — прошелестел Кот. Угасающие лучи солнца сверкнули на знакомой обертке конфеты, покоящейся на его ладони.***
«Она не реагирует, — Адриан сохранял мягкое выражение, что норовило сойти с его лица. А Ледибаг продолжала стоять, разинув рот. — Почему… почему она молчит?» Конфета в руке казалась все тяжелее, и чем дольше Ледибаг ее не принимала, тем ужасней становилась вообще эта его идея. Адриан не хотел ни флиртовать, ни шутить (пусть он и был не особо опытен, но даже он понимал, что это не повод так ей теряться). Он просто принес Ледибаг шоколада, потому что знал, что она его любит. Никакой чрезмерной почтительности здесь не было. Ничего, что могло быть истолковано, как почитание, правда? Но широко распахнутые глаза напарницы на столь невинный подарок послали толчок паники, а ее молчание вернуло его в тот вечер перед рекламным щитом. То есть в тот раз, когда он конкретно облажался. То есть в тот раз, когда они почти расстались. Адриан тут же пошел на попятную. — Прости, — выдохнул он, убирая трюфель и сдерживая волну разочарования. — Я думал, просто увижу тебямм-ф! Адриан не смог договорить, потому что тело в черный горошек обрушилось на него. Он отпрянул на миг, пытаясь вдохнуть, ведь Ледибаг обхватила его руками, чуть не ломая ему ребра. БИП! — П-прости м-меня… — глухо проговорила она ему в ключицы, но ее слова почти заглушил четвертый писк Камней. — Прости, что накричала на тебя, и п-прости, что убежала от тебя… боже, К-кот… — Адриан дал себе только секунду на шок, прежде чем его мозг снова вернулся в строй, и он заметил, что на сережках Леди осталась только одна точка, а тем временем к ним стягивался народ. — Ледибаг, — осторожно проговорил он, чувствуя и радость, и страх от того, как все складывается, — мы правда не можем сделать это прямо сейчас. — Единственное, что она сделала — замотала головой в ответ и уткнулась лицом ему в грудь. И тут беспокойство превысило облегчение. — Жучок, я серьезно, твой Камень… — Кот Нуар, что с Ледибаг? — журналисты кинулись на героев с волной вопросов, и Адриан прижал девушку ближе к себе, пытаясь одновременно придумать ответ. «Плохо. Очень-очень плохо». — Она пострадала в битве? Вы пострадали? — не унимались репортеры, перебивая друг друга, словно стая воронов. — Почему вам пора? Что это за звук? БИП! БИП! — П-прости м-меня… — лепетала Ледибаг, не обращая внимания на отчаянно пищащие сережки. — М-мне та-ак ж-жаль… Я не хотела… Слишком. Слишком многое произошло одновременно. Адриан ощутил, что его будто растягивают на миллион разных направлений, а сердце громко отбивало ритм, пока он пытался взять ситуацию под контроль. — Нам надо уходить, — прошипел он, хватая одной рукой Ледибаг за талию, а второй — свой жезл. Оттолкнувшись от асфальта, он взлетел на шесте над толпой и приземлился на крышу соседнего здания. Приземлившись, Адриан тут же бросился бежать. Одной рукой он водил по локонам черных волос, чтобы успокоить зацепившуюся за него ногами девушку. Другой он поддерживал ее за поясницу, не давая соскользнуть рыдающей Леди, и искал глазами, где можно укрыться. БИП! БИП! БИП! «Она не готова, — отчаянно думал Адриан, и сердце его разрывалось с каждым новым вздрагиванием, что он ощущал своим телом. — Не здесь, и не сейчас». Осознание этого было не таким резким и болезненным, как неделю назад, оно доставляло скорее беспокойство, и Адриан продолжал бежать. «Туда!» Он зацепился взглядом за подходящий переулок и застопорился у края крыши. Сережки Ледибаг до ужаса громко пищали, пульсировали в его барабанных перепонках, пока Адриан спускался вниз. Развернувшись в воздухе, он вцепился в кирпичную стену когтями, чтобы замедлить спуск. И тут Леди, что цеплялась за его торс, ахнула. БИП! БИП! БИП! БИП! БИП! «Она не…» Их окутала вспышка розового света прямо во время прыжка в темный переулок. ___________________________ *Фило или филло — пресное, очень тонкое, вытяжное тесто, продается пластами из 10 слоев. Используется в средиземноморской кухне. Греческое слово Phyllon означает «лист». Слои теста могут быть тонкими как бумага, или толщиной несколько миллиметров.