«Твой дом там, где твоя любовь».
Совместная работа над Книгой Памяти превратилась в дружеские вечера. Не сразу, но девушки стали терпимее друг к другу. Со временем Джоанна всё чаще старалась оставить их наедине. Если спускаясь со второго этажа, или направляясь на кухню выпить воды она замечала, что Пит и Китнисс о чём-то переговариваются, то тут же меняла свой маршрут, оставаясь незамеченной. А сейчас она оставила их вдвоём в гостиной. Её рука инстинктивно потянулась к животу. Девушка понимала, что ей пора уезжать. — Ты почему в темноте? — включил Пит свет и улыбнулся Джоанне. — Я рисую доктора Аурелиуса. Не хочешь добавить о нём пару слов? Девушка хотела сказать, что Мозгоправ тот ещё скряга, поскупился на таблетки для своей любимой пациентки, но почему-то не было настроения. Пожелав «спокойной ночи», она ушла в свою комнату и быстро заснула. В последнее время, она быстро утомлялась и чувствовала непривычную для себя слабость. В полночь она проснулась, мучимая жаждой. Только сейчас она вспомнила, за чем ходила вечером на кухню, и всё равно забыла взять с собой — графин с водой. Спускаясь вниз она слышала еле различимые голоса: Пит и Эвердин. Как-то само собой получилось, что Джоанна присела на ступеньки и прислушалась. Различала она только голос парня, но и этого было достаточно, чтобы понять, что говорили о ней. — Сказала, что устала. — ... — Я не интересовался. — ... — Нет, Китнисс. Нет, этого не будет. Я живу с Джоанной. Я уже сделал свой выбор. — ... — Это уже не имеет значения. Это всё в прошлом. Когда Джоанна услышала, как начала собираться охотница, она поспешила наверх: ни к чему конфузить Китнисс, и вызывать жалость к себе самой. Пит вышел проводить соседку, где она сделала ещё одну попытку к сближению: — Может у нас получилось бы лучше, чем раньше? — спросила она задумчиво, вглядываясь в темноту перед собой. — Может быть. Но мы не будем это проверять, — ответил Пит и поцеловал её на прощание в щеку. Про себя он решил, что это их последний поцелуй. Что-то изменилось в Джоанне. И он хорошо помнил, к чему это привело в прошлый раз. Он не должен это допустить. Он не хочет, чтобы это повторилось.***
Пит прилёг и положил голову на колени Джоанны, смотревшей телевизор. — Закончили про доктора? — Кажется, да. Но ведь всегда можно переписать или просто дополнить, — слушал Пит ночные новости вполуха. — Китнисс интересовалась, когда я уеду? — Угу. Только я сказал, что ты остаёшься. — Почему ты так решил? — Мне показалось, что мы оба этого хотим. Я ошибся? Девушка промолчала. — Я знаю, почему ты уехала тогда. Джоанна напряглась. — Ты думала, что мыслями я всё ещё с Китнисс, и стоит мне её увидеть, то предпочту её. Девушка хотела подтянуть ноги и обнять себя за колени, но мешала голова Пита. В темноте, в тишине, которую нарушала речь диктора и редкие реплики Пита, она чувствовала себя уязвимой. Пит знал об этом. Он знал о ней больше, чем она думала. — Наверное, тогда ты поступила правильно, уехав и оставив меня одного. Наверное, мне действительно нужно было вернуться в свой дистрикт, увидеться с Китнисс, пожить здесь немного, чтобы понять, чего я хочу. Джоанна нервно заправила короткие волосы за уши, но продолжала слушать откровение парня. — Джоанна, — она дрогнула от того, как прозвучало её имя в устах Пита. Мелодичней, чем в чьих-то устах жестоких. — После несостоявшейся казни Президента, когда Китнисс отправили назад в Двенадцатый, а нас с тобой оставили для наблюдения и продолжения лечения в Капитолии, я помню, как мы справлялись с тобой. Она знала, что была у него первой. — Я помню, как держал тебя за руку, пока ты принимала душ, и помню, как ты будила меня от кошмаров. Только однажды тебя не оказалось в твоей палате, потому что ты выписалась ранним утром. Она это сделала чтобы уйти раньше, чем это сделает он. — Через пару недель выписали и меня. Только душевного покоя я не обрёл даже когда пришёл к Китнисс. Её не было дома, а я нашёл Примулы на окраине леса, и пересадил их возле дорожки её дома. Китнисс накричала на меня тогда за это. И я всё вспомнил. Я вспомнил, как она ни раз, и ни два наставляла на меня свой лук. Возможно, я и представлял для неё опасность, но... дело в том, что наставить на неё своё оружие я бы не смог никогда. В отличие от неё. Между нами с ней было много хорошего. Но дело в том, что плохое тоже было. Я не могу сказать, что я ждал тебя — потому что не был уверен, что ты придёшь. Но я беспокоился за тебя. А когда ты пришла, я почувствовал облегчение. И если ты снова собираешься уехать, то я хочу, чтобы ты осталась. Девушка собиралась с мыслями и стояла на перепутье — сказать или не говорить? Правда это всё — или неправда? Она так часто обжигалась, что почти перестала чувствовать. Ей так часто делали больно, что она больше не хочет чувствовать. Она хотела стать несокрушимой, не покоряться никому и ничему, и проявляла удивительное упорство в своём стремлении убедить в этом и окружающих. Сама она не чувствовала себя и вполовину настолько сильной, какой считали её люди вокруг, но считала, что ей удалось соорудить себе по-настоящему крепкий панцирь, отражавший любой внешний натиск и защищавший её внутренний мир от любопытных и наглых взглядов. Там внутри, под панцирем, чувствовала Джоанна, продолжали сочиться кровью многочисленные раны. Хорошо, что никто из окружающих не мог их увидеть.«Беги от тех, кто может Воткнуть острый нож В священную и нежную мечту твоего прекрасного сердца»
Но может правда, что не предаст тот, кто знает, насколько это больно?.. — Кажется, я беременна. Ей показалось, прошло тысячу лет, когда на самом деле Питу понадобилось лишь пару секунд, чтобы выключить телевизор, развернуться на спину и внимательно посмотреть на девушку снизу вверх. Он повернул голову и нежного поцеловал её в живот. — Теперь мы семья. — Я не собираюсь за тебя замуж. — Я и не предлагал. — Может, мне вообще показалось. Мы всегда предохранялись, — ей хотелось поспорить, только Пит не давал повода: — Не существует сто процентной гарантии... — напомнил он ей. — Всё равно это не повод связывать себя по рукам и ногам, к тому же... — Если ты всё ещё хочешь, мы можем переехать в город, — перебил её Пит, пока девушку не понесло в другую степь. — Малышу будет лучше в Деревне. — Я тоже так думаю. — Всё равно, я не считаю, что... — Джоанна... Я покупал тебе тампоны, выстаивая, как истукан, очередь среди любопытных женщин, я выслушивал, какой я олень, раз не могу отличить спелое от недозрелого, я боялся потянуть отобранное у меня за ночь одеяло, потому что иначе могла оголиться твоя спина, и я без конца выслушиваю, как ты в гробу видишь мою пекарню. Пожив с тобой я точно знаю, что Китнисс — не самый плохой вариант. Но люблю я тебя. «Какие же мы с ним родители, — спрашивала она себя, вспоминая, как искусно научилось стрелять, сокрушать, уничтожать. А более значимые события, такие как воспроизведение, рождение, воспитание для неё невиданные дали, которые она боится постигнуть. — Нас научили убивать, а быть родители кто научит?..» Он целовал её живот, не сомневаясь, что в нём уже растёт их с Джоанной маленькая частичка. Наверное, он размером с рисовое зернышко. Питу следует лучше кормить Джоанну. О том, чтобы не перенапрячься, она позаботится сама. — Их было немного, Пит. — М? — Парней, с которыми я была. Просто попались болтливые.«Тема урока сегодня — Любовь, И завтра мы ей будем заняты вновь. И в будущем, вплоть до последнего дня, Нет, в сущности, темы другой У меня. Hazif