Стоит только захотеть

Вечером Олег Петрович и Лидия Михайловна зашли в кафе недалеко от детского дома. Пока шли туда, разговор перепрыгивал с темы на тему и был полон какого-то нервного, преувеличенно радостного возбуждения. Уселись за столик у окна, уткнулись в меню, и оба невольно почувствовали облегчение от законно наступившего молчания. Когда заказ был сделан, несколько секунд просто смотрели друг на друга. – Сколько же мы не виделись? – наконец спросил Олег Петрович. – Лет двадцать? – Больше! Погоди... Мне сейчас сорок шесть... Это значит... Да, двадцать пять лет! Больше половины жизни! – Я бы сказала, что мы не виделись всю сознательную жизнь, – улыбнулась Лидия Михайловна. – И как ты поживала все эти… сознательные годы? – Эх, не успела первая задать этот вопрос. – Ну извини, – усмехнулся Олег Петрович. – Это неизбежный пункт сегодняшней программы – автобиографический очерк. – Хорошо. Дай подумать... В двадцать два года я вышла замуж, уехала в другой город, в двадцать три родила сына, еще через два года – второго. В тридцать пять развелась, снова вышла замуж. Пять лет назад похоронила второго мужа и решила вернуться в родной город. – Соболезную насчет мужа. – Да, спасибо. Было тяжело, но... время лечит, это правда. – Мне очень жаль, Лида. – Мне тоже. Ну, теперь твоя очередь. – Нет уж, так легко ты не отделаешься. Я же помню, что ты на бухгалтера училась. Как тебя в детский дом занесло? Лидия Михайловна улыбнулась уголком рта: – Очень скоро я поняла, что бухгалтерия – это не мое. Пока дети маленькими были, еще тянула привычную лямку. А потом пошла на второе высшее, психологическое. Олег Петрович скривился, как от зубной боли. – Тебе чем-то насолили психологи? – спросила его Лидия Михайловна. – Да общался с парочкой. Не в профессиональном плане, а так, в общей компании. Что ни скажешь, они эдак понимающе головой кивают. Так и чувствую, что меня мысленно препарируют и по полочкам раскладывают. Это, мол, детская травма, а это юношеские комплексы. Лидия Михайловна рассмеялась. – Обещаю не препарировать. К тому же я детский психолог – привыкла на детях внимание сосредотачивать. – И как тебе здесь работается? – Отлично! Чувствую, что настоящим делом занимаюсь, на чьи-то судьбы влияю. Дети меня любят, с коллегами отношения тоже хорошие, начальство ценит. Ну все, теперь ты рассказывай. – Да знаешь, по сравнению с тобой даже как-то нечего и рассказать. Женился, развелся, детей не родил, в других городах не жил. Даже работу всего дважды менял. Скучная жизнь! – Не верю! Уж от кого-кого, а от тебя такого признания услышать не ожидала. – Ну хорошо, скучно мне не было, но и чего-то такого сверхъестественного никогда не случалось, – сказал и тут же подумал о Жанне. – Да, ничего, о чем бы стоило рассказывать. Разговор перешел к обсуждению общих знакомых. Кто кого когда встречал, кто как поживает. – Странно, как много разводов, – произнесла Лидия Михайловна, когда они обсудили очередную одноклассницу. – Столько было веселых свадеб, которые совсем не предвещали печального финала. Почему так происходит? Женились, не подумав? В браке изменились или надоели друг другу? Почему так тяжело двум людям прожить бок о бок всю жизнь? – Меня не спрашивай! Сам после развода долго в себя приходил. Сравнивал, какими мы с женой были в начале и в конце. Настоящая пропасть! – А не пробовал проследить, как вы этот путь прошли? – Вопрос настоящего психолога, – горько усмехнулся Олег Петрович. – Пробовал, конечно. Оба ошибок наделали. Но второй раз ввязываться в эту авантюру я зарекся. – Не буду пытаться переубедить, но мне быть замужем все-таки нравилось. Сейчас сыновья вырастут, разъедутся – скучно будет. Дети – это не муж. С ними не поговоришь на равных, не разделишь своих проблем. Да и радости мои им не всегда понятны. Но рецепта, как сохранить семью, я тоже не знаю. Нужно, чтобы оба этого хотели и всегда были начеку что ли... – Звучит как-то искусственно. Как Чернышевский в «Что делать?» Нельзя жить с человеком, постоянно думая о том, чтобы не допустить развода. – Не «не допустить развода», а сохранить семью. Ты же на работе думаешь иногда, что сделать, чтобы тебя не уволили или повысили? Почему для семьи это не подходит? – Может, ты и права, – сдался Олег Петрович. – Это, впрочем, не самая интересная тема для беседы. – Предложи другую. – Ладно... Например, Жанна. Все-таки это ее вина, что мы снова встретились. Что о ней скажешь? – Чудесный ребенок. Впрочем, это я могу сказать о каждом нашем воспитаннике. Первое время была немного нервная, часто плакала, но это, в принципе, нормальная реакция на все ее приключения. Сейчас она один из самых жизнерадостных и веселых детей в нашем доме. Здоровая и активная. Лепечет только как-то странно, – Лидия Михайловна задумалась, подбирая слова, и закончила: – Как будто с акцентом. Олег Петрович заставил себя улыбнуться и с деланным равнодушием спросить: – А больше никаких странностей за ней не замечала? – Кажется, нет. Разве что на плече нет прививки, но такое сейчас, к сожалению, не редкость. Да ты не волнуйся. Уверена, года не пройдет, как ее удочерят. – Удочерят?! – Да. А чему ты так удивляешься? Говорю же, веселая, здоровая девочка. Еще и красавицей вырастет, как видно. – Почему-то даже не думал об этом, – признался Олег Петрович. – Про удочерение. Представлял, что так и буду навещать Жанну, подружимся. – Но ты же понимаешь, что своя семья, свой дом – это гораздо лучше, чем раз в неделю приходящий дядя? – Конечно, понимаю. Даже смешно, что раньше о таком не думал. Н-да... Если уж я к ней привязался, то нормальные люди... то есть те, кто специально за ребенком придет, обязательно ее выберут. Эта мысль должна бы меня радовать, но вот огорчает. – Олег-Олег, – мягко сказала Лидия Михайловна, – какой же ты смешной, милый и наивный. – Лида-Лида, – передразнил он, – сама ты такая. Они засмеялись, и разговор вновь сменил направление. Олег Петрович и Лидия Михайловна просидели в кафе до самого закрытия, и всё равно у обоих было чувство, что темы для бесед далеко не исчерпаны. На прощание Олег Петрович сказал: – Одного не понимаю: как так получилось, что мы потеряли связь на столько лет? – Не понимаешь? Ты что, не помнишь?! – в голосе Лидии Михайловны прозвучало крайнее удивление. Но больше она ничего сказать не успела: подошел нужный автобус. Олег Петрович после его отъезда какое-то время стоял на остановке, глубоко задумавшись, а потом хлопнул себя по лбу: – Вот я дурак! Вот шляпа!