That Hunts on a Lonely Hill

43. Явику не нравилась Тучанка. Его впечатляла она [место] [кроганы] во время войны, но бесплодная, больше похожая на ад, планета [кислый привкус радиации] [в грязи и в воздухе] не особо изменилась за прошедшее время. Единственная разница состояла в количестве кроганов – их теперь стало намного больше. И они были намного громче [и меньше] [и ярче]. [Если бы они напали на них, даже он не смог бы убить всех]. И всё-таки [часть] здания над бункерами отстроили, к крепости Уднорта пристроили космопорт. Башня связи и добычи воды нарушала непрерывную линию низковисевшего горизонта [силуэт темнел на солнце]. Сделанная в грубом, уродливом стиле [естественно], она, тем не менее, дарила Явику [маленькую] надежду на цивилизацию [прогресс]. Даже мысль об этом [самообман] заставила его фыркнуть – нет ничего цивилизованного на Тучанке. – Лиара! – взревел кроганский вождь [опытный солдат] [Рекс], заграбастав азари в поистине медвежьи объятья [тёплый и гостеприимный] [ещё спокойный] [он напрягся]. – У тебя теперь взгляд воина. – Ну когда-нибудь до этого бы обязательно дошло, – ответила Лиара. Явик так давно не видел её [напряженную] усмешку, что воспринял ту, как агрессию. Явик может и задумался бы над тем, почему такие мысли появились в его голове, но тут что-то крупное и зубастое [решительно] вцепилось в его ногу. [Пылающий] комок радости пульсировал в маленьком существе [малыш] [никакие зубы не могли скрыть мягкий череп]. И всё-таки кроганы были своеобразной [примитивной] расой, раз оставляли детей без присмотра. – Отвали, – прорычал Явик [нервно] [неуверенно], вперившись взглядом всех четырёх глаз в грязное [счастливое] [как странно] лицо ребёнка. Крошечный рот крогана был широко раскрыт [хитрый блеск в глазах]. Встряхивание ноги [лёгкое, но, как он надеялся, эффективное] вызвало лишь усиление боли. Источающее эмоции существо только крепче сжало зубы. Явик [быстро] взглянул [растерянно] в сторону крогана и азари. Старый вояка положил [тяжёлую] руку на плечо Лиары [в успокаивающем жесте], и её глаза оставались благодарно прикрыты. – Я рад, что ты сделала это, – голос Рекса грохотал в ушах [мрачный от беспокойства] [мягкий, словно делящийся секретом]. – Слышал о перестрелке на Иморкане. Звучит жёстко. – Жалеешь, что пропустил веселье? – ответила Лиара, но даже Явик не слышал ничего весёлого в её словах [усталость и спокойствие]. – Чертовски верно! Хех, – кроган так сильно ударил девушку по спине, что Явик вздрогнул [горячий воздух и шум так повлияли на него] [защитное беспокойство, забытое в мирное время]. Лиара согнулась, и губы протеанина скривились [его сердце ёкнуло], она всегда держалась так прямо. Вернув внимание к своей проблеме, Явик обнажил в оскале острые зубы, чтобы покорить несносного ребёнка. Маленький кроган медленно моргнул, отпустил его ногу, по-видимому, чтобы скопировать оскал, но [нет, не смей] [ты, маленький…] он лишь сменил дислокацию, впившись зубами в икру протеанина. Тот [едва] сдержал [задушенный] крик [пока снизу разливалось простое удовольствие] [восторг, подобный солнечным лучам] [острая боль]. – Берк! – раздался тонкий, ясный голосок, и Явик оторвал взгляд от маленького инопланетянина, зацепившегося за его ногу. Маленькие голубые ручки коснулись другой ноги протеанина, и тот не мог отвести глаз от нежных головных гребней девочки [азари] [ребёнок азари]. Шок заставил его замереть: ладно, если на планете кроганов его атакуют их отпрыски, но откуда здесь [в этой радиоактивной пустоши] азари? Они оба казались такими крошечными [пугающими] [полными жизни]. Его удивляло, что они не боялись изнеможённого чужака. – Прочь! – потребовал последний из протеан [вынужденный балансировать на одно ноге]. [Дьявольский] кроган мычал что-то, крошка-азари морщила заостренный носик. – У него просто зубы режутся! – воскликнула она, выпятив нижнюю губу. – Большинство даже не замечает. – Я не устройство для прорезания зубов! – рявкнул Явик, пытаясь снова избавиться от них [не навредив] [но они не сдвинулись с места]. Такой близкий контакт становился тревожным, и Явик уже подумывал отбросить детей биотикой. Он не мог [полностью] доверить себе удержание малышей на себе [странное ощущение мерцало в груди] [и он чувствовал себя таким тяжеловесным и изнуренным рядом с ними]. – Вижу, ты познакомился со следующим поколением Тучанки, – усмехнулся внезапно подобравшийся близко старый кроган [острый глаз] [добродушный]. Явик вздрогнул от [нежности] веселья в голосе Рекса. Зубы [автоматически] [смущенно] обнажились, протеанин резко вскинул голову, чтобы взглянуть на старого дикаря [потребовать убрать неприятности]… И всё-таки. Голубая ладонь прикрывала рот, глаза Лиары сощурены [искрились] [в веселье] [в наслаждении], и самый нежный звук, который Явик когда-либо слышал, слетел с её языка [лаванда и розоватая радость танцевала вокруг неё]. Это была искренняя улыбка [он никогда…]. [Она…] Его сердце пропустило удар. Когда в последний раз Явик видел её улыбку [такую открытую и тёплую]? Никогда из-за него. Не обращая внимания на его мысленные откровения, тупые детские зубы продолжали грызть многострадальную икру. Старый кроган наблюдал за этим с нескрываемым ликованием [носил его, как корону], и хмурое лицо Явика только подливало масла в огонь. – Уберите ваших детей! – попросил Явик, когда азари сжала ручки крепче [не обратил внимание на дрожь в голосе] [его тревожное волнение] [смеющийся взгляд Лиары]. – А, малышня постоянно что-то грызёт, – кроган широко улыбался. – Особенно, если это «что-то» сопротивляется. – О, не сердись, – попросила Лиара [сквозь смех]. И Явик не сердился [правда]. Пока крошечные пальчики не ущипнули его за колено, и протеанин, не выдержав, выругался, сжав кулаки. – Ха-ха, – и вот Рекс [наконец-то] схватил обоих [драчливых] [драгоценных] малышей одним взмахом огромных рук. – Вы, два нарушителя спокойствия! – Это не я! – возразила малышка-азари, прижав ладошки к испещрённой шрамами щеке крогана. Маленький кроган продолжал грызть пальцы Рекса. – Это Берк грызёт всё подряд. Явик заметил, что взгляд Лиары был устремлён на детей [задумчиво] [со скрытым женским желанием], даже когда она шагнула к нему. Выражение её лица стало [невыносимо] любящим [слабым и хрупким] [и всё же]. – Конечно он, Лепесточек, – проворчал Рекс, задирая голову. – Вот, Лиара, держи-ка Чомпа. – Ты уверен? – но её руки уже приветливо открылись, когда Рекс протянул ей суетливого Берка. Явик смотрел за тем, как Лиара обняла пухлого крогана и пощекотала его живот. Раздавшийся хохот был типично кроганским [зубастый] [полностью погруженный в блаженство]. Протеанин не смог не подойти [нерешительно] поближе [такое чуждое чувство], и Лиара наградила его за любопытство лёгкой [застенчивой] улыбкой. – Вы всех называете Чомпами? – заныла маленькая [дерзкая] азари. – Да все вы одинаковые, – ответил солдат. – Скажи-ка, где Эреба? Много позже, когда солнце Тучанки почти зашло за горизонт, Явик снова дал шанс неугодной [но терпимой] планете, на которой они укрывались. Такой добродушный настрой удивлял и его самого: весь вечер он учил [воевал] [отгонял] [побеждал] [боролся ] ораву молодых кроганов, которые хотели попытать удачу в бою с могущественным протеанином [странным новым инопланетянином]. Совершенно обессиленный, но довольный [сытый] [хорошо себя контролирующий], Явик сидел рядом с азари [Лиарой] и слушал её смех, пока старый кроган скармливал ей очередную байку. Возможно, как думал Явик, кроганам стоило иметь немного больше глаз. Заметный провал этого цикла [но простительный]. Тем не менее, мысли заволокло туманом [тепло от костра] [еда], и [медленно] голова Явика склонялась к груди. Он [доблестно] сражался с усталостью [не спать], оставаясь настороже в этом странном месте. Несмотря на [легкие, действительно нежные] волны, исходящие от Лиары [такие редкие и новые], Явик сдерживал свои порывы, окруженный [неповоротливыми] [вооруженными] примитивами. Раздался странный шум, и Явик [вздрогнул от любопытства] пробормотал что-то. А это всего лишь Лиара упала рядом с ним, готовая принять усталую голову на своё плечо, и протеанин больше не мог сопротивляться её заботе [доверился инстинктам] [жизнь была такой утомительной]. – Ха, мне было интересно, когда он вырубится, – рассмеялся кроган. – Тише, лучше дай одеяло, – тихо [успокаивающе] проговорила азари. Тут кто-то отстранил Явика от плеча его азари [Лиары] и [ласково] закутал во что-то тёплое и колючее. – Засыпай, – прошептала ему Лиара, теплой рукой поглаживая его голову [выше болезненной раны]. Он чувствовал успокаивающее облако от присутствия девушки [душевное спокойствие] [не чувствовал этого так долго]. Когда Явик в следующий раз пришел более-менее в себя, большая часть шума смолкла, от спящих кроганов [сложенных друг на друге] [старых и дружных] исходил тёплый свет. Рядом с ним свернулся кто-то миниатюрный, завернутый в одеяло. Явик чувствовал [знакомые] запахи Лиары [соль, камень и солнце]. Лениво открыв одну пару глаз, он проследил взглядом изогнутую спину [спрятанную под покрывалом] от плавного холмика её бедра до [тёмных] точек на лице. Одно плечо [такое гладкое и странное, не имеющее чувствительных узлов], вылезло из-под одеяла, так что стало видно синюю кожу, не спрятанную под нижней одеждой азари [освещенная мягким светом костра]. Напевая [бездумно] [какую-то старую мелодию] про себя, протеанин неуклюже высвободил руку из тёплой тюрьмы. Она была совсем рядом [это хорошо] [ей следовало постоянно быть поблизости], достаточно близко, чтобы почувствовать тепло её тела, вкус кожи. Взгляд Явика прошелся по голубой шее, пальцы его дрожали, прикасаясь к чужой обнажённой коже. Во сне Лиара вздрогнула и тихо вздохнула. Она была такой доверчивой рядом с ним. Спящая [и спокойная] впервые за долгое время. Подавив какую-то скованность, Явик позволил пальцам снова прижаться к её плечу. Утешение и напоминание [она здесь, с ним] [она не ушла] [не ушла]. [Она обещала]. 44. Если на Тучанке вообще бывали солнечные дни, то им удалось застать этот благословлённый момент. Коричневатые облака по-прежнему закрывали небо, но сквозь них довольно часто пробивались солнечные лучи. Когда они достигали руин, камень начинал светиться изнутри. В свои лучшие дни, как думала Лиара, этот храм был настоящим произведением искусства. Жизнь на Тучанке так отличалась от жизни на маленьком корабле, которую они вынуждены были вести довольно долго. Конечно, если Лиара не находилась в тот момент в разгаре схватки. Азари оторвалась от сканирования стен храма, чтобы рассмотреть, что творится вокруг, и от увиденного какой-то груз упал с сердца: неподалеку расположились прилежные ученики, и кроганские дети бегали у царственных статуй своих предков. Иногда наставники рявкали на особенно заигравшихся, но редко. Молодежь азари вряд ли могла бы подумать, что кроганы способны на такие искусство и социальные взаимоотношения. Когда Шаман Бакара попросила её помощи, Лиара осталась поражена рвением местных поучаствовать в археологических раскопках. Нехватку техники, кроганы компенсировали жгучим энтузиазмом. Что не всегда было хорошо для их тонкого исследования, однако Лиара обучила самых терпеливых, как отсеивать находки и записывать их в таблицы. После четырех месяцев постоянного обучения появились первые сдвиги. Четыре месяца её коммандос устраивали большие, разрушительные диверсии в разных уголках вселенной, и каким-то образом Лиаре и Явику удалось прожить это время в относительном спокойствии. Если бы даже её враги узнали про их укрытие, вряд ли бы сунулись к кроганам. Конечно, бесконечно так продолжаться не могло. Во всяком случае, время показало, что её личная война весьма затянулась. Для неё, для Явика. Прикрыв глаза на какое-то непродолжительное, яркое мгновение, Лиара из-под век наблюдала за кроганскими детьми, подражающими боевой стойке раздраженного учителя: – Кажется, у тебя появились поклонники, – тепло проговорила она, когда Явик отошел от вереницы молодняка. Ей нравилось наблюдать, как он возился с детьми, грубый, как никогда. Однако в его поведении сквозило восхищение. – Кроганы тянутся к силе, – усмехнулся протеанин, счищая грязь с красной брони. – Одно из немногих чувственных качеств, развитых в их расе. – Конечно, – торжественно согласилась с ним Лиара, но уголок губ приподнялся в улыбке. – Что насчет тебя? – спросил Явик, глядя на мерцающее изображение Глифа, мечущегося от крогана к крогану со случайными, казалось бы, комментариями. – Ты нашла то, что искала здесь? – В археологии недостаточно просто найти, – рассмеялась девушка, широко взмахнув рукой. Кроганы изучали это место тысячелетиями, а так и не раскрыли всех тайн. – Удовольствие в том, чтобы постоянно открывать что-то новое, разгадывать древние загадки, забытые со временем. Было бы весьма волнующе, если бы Шепард вывалила мне все ответы сразу. – А сейчас что? Осторожное отношение Явика заставило её сжать руки вместе. – Кроганы хотят знаний, мудрости, чтобы не повторять прошлых ошибок. Но они всё равно горды, ведь они выжили, – размышляла вслух Лиара. Её пальцы стали более грубыми, покрылись мозолями из-за ручных раскопок. Это было хорошее ощущение, искреннее. – Им потребуется много времени, чтобы перестать считать себя просто пушечным мясом. А ведь тысячелетиями им прививали именно этот образ мыслей. – Я имел в виду тебя, – вмешался Явик, взгляд пронзительный и прямой. – Ты выглядела… растерянно. Лиара сглотнула, пульс резко набрал обороты. На самом деле, она даже не удивлена, что Явик так легко прочёл её внутренние переживания, как бы ни старалась она их скрыть. Прикусив губу, азари сощурилась, якобы рассматривая геометрические очертания храма. Величественные статуи героев былых времён. – Я… Я раздумывала о нашем следующем шаге, – честно ответила Лиара, слегка запнувшись. Она сопротивлялась желанию включить омни-инструмент, чтобы можно было сбежать в бегущие строки статистики. Явик хмыкнул, по-видимому, вовсе не удивленный. Острые грани его черепа опустились, после чего развернулись, когда он отвёл взгляд от рук Лиары и посмотрел на свои собственные, а потом на играющих неподалёку детей. – Тебе нравится здесь, на Тучанке, Явик? Он вытаращил глаза из-за столь неожиданного вопроса. Губы дрогнули, прежде чем Явик собрался и распрямил напряженные плечи: – Это место хаотично и непредсказуемо, как и его обитатели, – в конце концов, ответил он, наблюдая за реакцией. – Но у них проскальзывают умные мысли, которые можно назвать даже свежими, если немного обтесать. Она улыбнулась про себя, увидев нежность во взгляде золотых глаз. Лиара не рискнула бы утверждать, что Явик чувствовал себя комфортно в убежище Клана Урднот, но он всё-таки слегка расслабился. Стал менее подвержен вспышкам насилия и гнева. И он питал большую слабость к маленьким кроганам, чем мог признать. – Ты собираешься улетать, – прямо сказал Явик, и Лиара, опустив глаза, кивнула. – Да, мне кажется, уже пора, – азари шаркала носком ботинка по оранжевой земле, пиная какой-то несчастный сорняк. Старая тоска завладела сердцем, хотя нашлось место и гордости: несмотря на постоянную послевоенную грызню в политической сфере, жизнь всё равно нашла дорогу на поверхность. И Явик тоже нашел здесь больше покоя, чем когда-либо испытывал рядом с ней. – Ну, посмотри на всё это, – проговорила она, разводя руками. Округа была заполнена шумными детьми, взволнованными мыслями, громкими учёными – все они кроганы, и как же галактика ошибалась на их счёт. – Кроганы так стараются выстроить новый мир в родной пустыне. Будущее, которым смогут наслаждаться их дети. А что я? Я ничем не могу помочь, а всё, о чем могу думать, так это о своих действиях после войны… Я не строила, а лишь уничтожала. Её голос дрогнул на последних словах, боль растеклась по воздуху. Лиара изо всех сил боролась за справедливость, но политика слишком грязное дело, так что в итоге всё превращалось в фарс. Неважно, какую ярость или боль испытывала азари и посылала прямо в небо, тот, кто стоял над всем мирозданием, оставался глух и нем. Статус предательницы не улучшал дело, а убийца её людей еще бродил на свободе. Облака вновь сдвинулись так, что солнечный свет просочился в долину. Лицо азари перекрыла тень, и Лиара вскочила на ноги, осознав, что это Явик встал перед ней. – Нет, – сказал он, золотые глаза горели не хуже солнца. Он был так близко, что Лиара могла почувствовать колебания воздуха между ними от его присутствия. Его откровения. – Явик… – Ты не можешь. Лиара прикусила губу и отвернулась. Она не выдержала неприкрытого ужаса, сквозящего в его голосе, не могла вынести стыда за своё решение. – Я… Язык отнялся, тяжёлый и бесполезный. Явик резко втянул воздух: – Не стоило начинать, если не можешь закончить, – прорычал он, встав ещё ближе, и азари почувствовала тяжесть его страдания на своей коже. – Я думал, ты никогда не сдашься. – Может, я и заканчиваю это, – сказала она тихо, затаив дыхание. Глаза уставились на выемки его брони. – На моих условиях, возможно, или… – Или что? – жесткие руки Явика впились в её плечи. Она отступила на шаг, но так и не смогла поднять глаз. – Что заставляет тебя приносить себя в жертву тем, кто тебя презирает? Кому ты пытаешься подражать: Шепард или твоей матери? Боль пронзила всё её существо, он был, черт возьми, прав. Поиски защиты у Галактического Совета поставит в уязвимое положение её идеалы и желания. Но всё внимание было приковано к ней, и если удастся разыграть нужные карты, она сможет достичь того, что нужно именно ей. Он был прав. Но и она тоже. – Ты говоришь так, словно мои жертвы и не мои вовсе! – упрямый язык Лиары произносит слова, зародившиеся на самом дне сердца, и вся решимость разбивается о его ответ. Она должна была это сделать. Ради Тессии, ради Явика, ради хотя бы какого-то подобия мира. – Их больше нет, – откликнулся он ядовито и громко. – Или ты настолько готова отказаться от своей клятвы мне? Боль пронзила её сердце, выбила дыхание из груди. Но буквально в следующее мгновение упрямство и гнев дали ей возможность ответить: – Я связана со многими людьми, которых я люблю и о которых забочусь! – Лиара вспыхнула, как искра в жаркий день, и даже Явик отступил от надвигающейся бури. – Как я могу помочь тебе, как я могу помочь хоть кому-то, сражаясь с догматами своего народа? Я одна и не могу прятаться здесь, пока другие сгорают за мои действия. – Поэтому лучше ты сгоришь сама! – огрызнулся Явик, его рот искривился в жестоком выражении. Он издевался с отвращением, отказываясь взглянуть на нее, а потом просто развернулся на пятках и пошел прочь. И вот её бой закончился, и Лиара почувствовала, как ослабли колени, и она отступила от места их короткого противостояния. Множество заинтересованных взглядов следили за спором, и азари, сумев сделать всего несколько шагов, села прямо на землю. Девушка отчаянно пыталась успокоить гнев и боль, которые прошивали её тело от ног до гребня. Не обращая внимания на рваное дыхание и бешено стучащее сердце. Конечно, ему больно, но он что, думает, она такая бесчувственная? Желчь поднялась к горлу от мысли сдаться и просто явить себя Совету, чтобы уже они решали её судьбу. Она ненавидела мысль о сердечной боли Этиты или печали и разочаровании Шепард. Кожа пылала, и Лиара по-прежнему отказывалась признавать слёзы, навернувшиеся на глаза. Тяжелые, гневные шаги вернулись. Потребовалось немало сил, чтобы Лиара смогла поднять заплаканное лицо. – Я освобождаю тебя, – процедил протеанин сквозь зубы слова, словно проклятье. – Явик… – начала было Лиара, но потом оскалилась и сдержала свои возражения. – Я освобождаю тебя от твоей клятвы, – повторил он снова, поджимая губы, даже цвет лица изменился. Она не думала, что он может выглядеть настолько расстроенным. – Можешь становиться мученицей, если так хочешь! Лиара моргнула, потерявшись в нахлынувшей волне его сильной злобы и гнева. Никакие слова не успокоили бы его: Явик видел в ситуации лишь то, что его снова бросили. Предали. И в некотором роде так и было. Но всё это являлось единственным способом разорвать порочный круг, какой бы горькой ни казалась эта мысль. Лиара кивнула в знак признательности: дыхание спёрло в горле, грудь сжалась от зашкаливших эмоций. Его отчаянный взгляд припечатывал осуждением, которое ей нужно было вынести. – Как пожелаешь, – прошептала она. Явик взревел от ярости и ушел в последний раз. Она не смотрела. 45. Он ненавидел это: стояла глухая ночь, и, конечно, он не мог спать [не спал нормально уже несколько дней]. Ненавидел с каждым звуком смеха азари [не его] [Эребы] [и её ребенка] поднимать глаза и искать веснушки и застенчивую улыбку. Ненавидел то, что продолжал приходить в жалкий разрушенный храм [который так её обрадовал] в бессонные ночи, когда беспокойство кусало кости [последнее место, где они нормально разговаривали]. Даже теперь, когда бледно-жёлтая луна освещала долину, Явик не мог забыть последний долгий взгляд, который она подарила ему, уводимая почётным кроганским караулом к [проклятому] шаттлу [и он увёз её]. Нить скорби [сожаления] [печали] натянулась между их сердцами [по-прежнему дрожа между ними] [сквозь тысячи световых лет]. Чёрные насекомые стрекотали свои брачные песни, разрывая ночную тишину, пока Явик пробирался сквозь песчаные дюны. Зубастые и когтистые животные, под покровом тьмы пробирающиеся в храм, не боялись протеанина [жаждали разорвать, разодрать]. Вероятно, в этом был весь он [по мнению Лиары]: постоянные поиски битвы [насилия], лишь бы перекрыть страх, но ему было [абсолютно] всё равно. [Зато ему становилось вовсе не всё равно, стоило коснуться осторожно определенного камня, резьбы или скульптуры и почувствовать её восторг и гордость, что ещё можно было извлечь из мёртвого материала] [следы быстро исчезали] [с каждым днём она уходила всё дальше]. Иной раз он просто вставал на месте и смотрел на угрюмые звёзды, молясь, чтобы однажды она его нашла. Прошло уже десять дней с её ухода, а ожесточённые бои внутри него не утихали ни на мгновение. Он рыдал [всё эти проклятые чувства] и боялся, что в итоге потеряется в этом [отчаянии] полностью. Лиары больше не было [рядом с ним], и никто бы не спас его. Когда она успела стать настолько важной? [Разве он не солдат?] [ты – солдат]. – Снова здесь, протеанин? Явик не дрогнул, когда за спиной раздался глубокий голос. Стены силы вокруг Шамана поражали [где Рекс был молотком] [Ева была горой]. Кроганы называли её Первоматерью. Евой. Из обитателей этого цикла Явику сложнее всего было прочесть именно её [так и не понял]. И из-за зародившегося уважения к кроганской самке он старался держаться с ней настороже. Ноздри широко раздувались, Явик глубоко дышал [пытался не напасть] [он был так близок к слепой ярости], ожидал приближение Евы. Он не соизволил поприветствовать её, вместо этого отслеживая взглядом медленное движение вселенной. – Вы, мужчины, порой чрезвычайно предсказуемы, – проворчала Ева ему под руку [лёгкая поступь; плывущая по пескам]. Возмущение пронзило гордость Явика [так и было], и голова дёрнулась в сторону крогана-нарушителя, прервавшего его меланхолию. – Что ты имеешь в виду, Шаман? – прошипел мужчина сквозь зубы. Кроганка выдохнула [смешок или вздох] и разгладила тяжёлую одежду. – То, что ты быстро впал в отчаяние, когда будущее, в которое ты верил, которое уже присвоил себе, исчезло в один миг, – ответила она, [равнодушно] не обращая внимания на его ярость. – Кроганы так же чувствовали себя после проявления генофага. Как будто это было сопоставимо [как будто и нет]. Вселенная развивалась циклично и без Жнецов. Он ненавидел это. – Не то чтобы ты открыла мне глаза на что-то, – сказал он вместо всего. – Верно, – согласилась Шаман, неподвижная, как камень [забавляло её упрямство]. – Но иногда лучший совет – это простая истина. Явик скривился, отвернувшись от её сверкающего взгляда. Победа назвал его последним голосом протеанского народа, но вот он брошен на произвол судьбы, и неужели после достижения успеха останется лишь отчаянный крик? Он прекрасно знал все свои недостатки [как протеанина] [как солдата] [как напарника] [друга]. – Мне не нужны твои нотации, – голос пропитался горечью; кроганка не была азари. Сожаление обтекало линии его лица, [разрывало] чувствительные узлы на голове, спине и руках [когда её нет рядом]. Явику не хватило бы терпения для проповедей [от незнакомки], как бы ни были крепки и строги её устои [мудрость, взращённая в потерях]. – Тогда как насчёт моего понимания? –Да что ты можешь понимать обо мне? – прорычал Явик без энтузиазма [быть злым легко] [комфортно]. – Что ты горюешь, протеанин, – ответила Ева, оранжевые глаза ярко горели. – Как когда-то горевала и я. [Пошла она!] [проклятая кроганка]. Намного легче было считать себя пустым [непреодолимой стеной]. Поверить, что он не изменился [и неважно, что Лиара уже покопалась внутри]. Не все в этом цикле были молодыми и хрупкими [не всех трудно было понять] [постичь]. Так что Явик сжал кулаки и зубы, ожидая дальнейших слов Шамана. Она [Ева] хотя бы не попадала под влияние его переменчивого настроения. Только хмыкнула на его ворчание и откинула тяжёлый капюшон, чтобы тоже взглянуть на [холодные] звёзды. – Мой народ превратился в беззаботных и бесстрашных преступников, потому что нам нечего было терять, – проговорила она [словно камнепад] [словно само время катилось с гор]. – Мы боимся лишь тогда, когда есть, что терять. И ты в ужасе, протеанин. Все знания и дисциплина твоей Империи не может дать тебе покой, который ты ищешь в новом мире. Где-то на Тучанке завыл варрен и недовольно зарычал молотильник. В каком-то уголке планеты постепенно исчезали останки Жнецов [взорванных ядерными боеголовками]. Далеко-далеко на Петро Рио находились спали в Безымянной могиле его [давно погибшие] товарищи [не почтённые и не оплаканные] [кроме него]. В какой-то [другой] системе безымянный корабль уносил Лиару Т`Сони [далеко от него] к её [глупому] [самопровозглашённому] назначению. «Мир» – всего лишь слово-пустышка. [Всё, о чем могу думать, так это о своих действиях после войны… Я не строила, а лишь уничтожала]. Как же он презирал это! – Значит, кроганы ищут мира? – спросил Явик куда-то в ночь. – Для кроганов мир – это победа. Шанс на перемены, – вздохнула Ева, сжимая ладони [в молитве] [в благодарном жесте]. – Мы научились ценить любые победы. – Изменения редко бывают безболезненными, – сказал он [скорее] из злости. – Но теперь у нас есть надежда. – Пф. Шаман рассмеялась громко и от души [не раздраженная]. Зубы заскрежетали, и биотика мигом отреагировала на его возмущение. Явик потерял Империю, разве нельзя оставить ему немного гордости [одиночества] [Лиары]? – Разве ты сам жил без надежды? Или стоит назвать это иначе, – лукаво поинтересовалась Ева [всезнающая] [удовлетворенная], и это вывело его из себя так легко [спровоцирован] [обнажён]. Её слова заставили мужчину вздрогнуть [словно разошлись швы на ране]. – Видение победы? Мечта о покое? И всё же ты здесь, раздраженный и недовольный. Была ли азари твоей надеждой на будущее? [нет][да]. Явик сжал челюсти и отвернулся. Солдат не нуждается в покое [утешении]. Она [Лиара] была его напарницей, никем больше, её легко забыть и заменить [и сейчас он лгал самому себе] [весьма неубедительно]. Кем она была для него: спасительницей [крепкая хватка под палящим солнцем] [больно и горячо удерживает его]? другом [таскает с миссии на миссию, чтобы занять его]? – Тогда что-то нематериальное, – понятливо отступила Ева, и поток его мыслей прервался. Явика хватило лишь на резкий кивок [болезненный шип в горле] [жар в глазах] [кому он врёт?]. – И теперь она под замком, так как же ты создашь с ней будущее в таком случае? – Я не… [не мог] [не знал, как] Но кроганке-шаману было всё равно на его неуверенность: резала его душу, как тонкую бумагу. Весь гнев [страх] на себя [за то, что снова был оставлен] погас после её слов. Он так устал, а причина не столь важна. Но на самом деле всё-таки важна, Явик понял, что его ярость растворилась в тени [Евы] [Шамана] одинокой горы. – Ты не можешь представить другого выхода? – в её голосе не нашлось места презрению, лишь жалости [что ещё хуже] [Лиара никогда не жалела его]. – Тогда признай, что она – твоя надежда, и действуй, чтобы построить новое будущее. Он выдохнул [горько] [тёмно] [полный жалости к себе] в густую ночь Тучанки. Но он прислушался. 46. – Поднимайся, Т`Сони, к тебе посетитель. Лиара подняла голову на звук открывающейся двери. Она вздрогнула от вида двух охранников в проёме с обнаженными дубинками в руках. Но они не заходят. Неловкое беспокойство нависло над визитёрами, а учитывая, как обращались с другими заключенными, охрана точно опасалась её. Лиара никогда не хотела вызывать у кого-то страха. И всё же здоровой рукой Лиара отряхнула оранжевый комбинезон, поправила воротник. Вчера приходил её адвокат с какими-то узкогубыми людьми. Лиара чувствовала, что ужас на лице адвоката отразился из-за состояния его подопечной. Разве не слишком рано для нового визита? Или Этиту простили за гневную вспышку и сняли запрет на посещение? Только когда они добрались до комнаты посещений, куда её запихнули охранники, она осмелилась поднять взгляд на таинственного гостя: – Ох, Явик, – выдохнула она, сердце сжалось, кожу опалило жаром от одного лишь взгляда. – Лиара Т`Сони, – его голос болью отзывается от гребня до позвоночника. Его глаза всегда были такими яркими? Лиара моргнула: бледный шрам пересекал лоб Явика, проходя над двумя правыми глазами. Напоминание об Иморкане, похоже, хорошо зажившее, и хотя мужчина выглядел похудевшим, он явно не голодал. Жил ли он всё ещё на Тучанке? Как он оказался здесь, с ней, в самой жёсткой тюрьме на станции Победа, новом сердце галактики? Казалось, это сон. Он хорошо питался? Но нет, его раздражение было весьма реальным. Шок ослепил её недостаточно, чтобы пропустить изучающий взгляд четырёх глаз, скользящий от щёк и челюсти вниз, к шее. Его тонкие губы скривились, красная полоса потемнела, глаза сощурились. Понимание заставило азари выйти из оцепенения. Она дрожащей рукой подтянула воротник повыше. Ему не стоило это видеть. Не стоило волноваться. Но несмотря ни на что, вся его поза кричала о беспокойстве, и Лиара никак не могла найти нужных слов. – Ничего, – проговорила она, голос её сорвался. – Это был несчастный случай. – Эти раны не от несчастного случая, – медленно сказал Явик. Его глаза продолжали смотреть на кольцевые следы на её шее, и Лиара не смогла не дёрнуться, чтобы попытаться прикрыться руками. Конечно, это не осталось без внимания. Теперь оно приковалось к бинтам, обернутым вокруг её руки. Чёрт возьми. Скрестив пальцы, девушка спрятала ладони под скамью. Повисла тягучая, неловкая тишина. Что ей сказать, что он ещё сам не заметил? Ещё одна попытка убийства была предпринята в её сторону, и на самом деле в этот раз она была не так уж и против. На самом деле, Лиара ожидала убийцу раньше, ещё шесть месяцев назад. – Охранник сказал, ты сидишь в одиночке, – заметил Явик, когда тишина стала совсем нестерпимой. Когда она перестала замечать его суровость и силу противостояния миру? Все длинные дни наедине с охранниками она словно ходила по тонкому льду. Лиара смущенно кивнула, теребя край бинта. – Да. – Тогда ты ещё не знаешь. – Что именно? Губы приоткрылись, стоило вернуться взглядом к сосредоточенному лицу Явика. – Четыре дня назад, – начал он, слова осколками стекла падали с языка. Она не могла вдохнуть. – Три юстициара пошли на штурм Атамны во время одного из ваших архаичных ритуалов и убили пятерых из них. Остальных заключили под стражу, и они признались в своих преступлениях. Кровь сразу же закипела, словно раньше была скована льдом. Может, так ощущалась эйфория? Это заставило её раскрыть рот, слова удивления и страха так и не покинули его пределов. Ей хотелось смеяться. И плакать. Как? Юстициары? Лиара даже подумать не могла, что остатки древнего ордена сунутся в осиное гнездо, которое она разворошила. При всей своей преданности эти рыцари-азари были известны тем, что почти всегда избегали политической борьбы на Тессии, Клятва Подчинения запрещала подобное. Что же тогда случилось? Это казалось невозможным. Что воззвало к их чувству справедливости? Руки Лиары задрожали, как и всё её тело. – О, – зубы стучали друг о друга. – Эм… Схватившись за грудь здоровой рукой, Лиара пыталась успокоиться, потому что чувства захлестнули её. Казалось нереальным, что Атамну, почитаемых матриархов, которые столько скрывали, снесли одним ударом. Ложь. Шутка. – Азари? Покачав головой, Лиара изо всех сил постаралась вернуть лицу спокойное выражение. Однако ей это не особенно удалось, дыхание оставалось неровным. Легкие отказывались дышать, сердце стучало слишком сильно, и голова мучительно загудела. – Лиара! Он ударил ладонями по столу и вскочил, и девушка отпрыгнула от стекла, натянув грохочущие цепи. Явик оскалился, и она быстро моргнула, тяжело дыша: линии вокруг его носа искривились, а пальцы побледнели, настолько сильно он сжал их вокруг края стола. – Я просто… ничего, – пробормотала она, обнимая себя руками. – И-извини, я… Лёгкие горели, она буквально заставляла себя дышать, пытаясь сдержать рыдания внутри. Охранники, которые уже было приблизились к ней, отступили обратно под грозным взглядом Явика. Теперь её было так легко выбить из колеи. Лиара погружалась в стены, заполненные техникой, щитами и блокираторами биотики, теряла себя. Может, Явик ошибся? Может Матриархи не мертвы и не заключены в тюрьму? Она не хотела этого. Никогда не хотела. – И-извини, – пробормотала она вновь, когда смогла вдохнуть. Её пальцы сжались на комбинезоне. – Это кажется нереальным. Я… Извини. – Ты мне не веришь, – сказал Явик, наблюдая за каждым движением девушки. – Нет, я просто… Но Явик уже включил свой омни-инструмент, открывая экран и газетную заметку, и так выворачивая руку, чтобы азари могла видеть происходящее. Человеческий корреспондент смотрел в камеру. «До сих пор царит какая-то неразбериха, так как видные политические деятели, арестованные юстициарами ранее на этой неделе, готовы дать полные свидетельские показания против высшего командования азари по поводу события, известного как Сиари Скэндал». «Теперь многие задаются вопросом о причине вмешательства юстициаров в ход дела. Многие предполагают, что это как-то связано с обвинениями, выдвинутыми доктором Лиарой Т`Сони и её сторонниками. Напоминаю, что доктор Т`Сони остаётся под стражей в Совете, нет никаких доказательств того, что она имеет какое-либо отношения к юстициарам». «Недавно избранный консул азари Ирисса заявила, что тщательно будет рассмотрена не только ситуация с Матриархами, но и ложные обвинения в предательстве, выдвинутые против доктора Т`Сони и ряда её последователей». Только ткнувшись носом в стеклянную перегородку, отделявшую её от экрана, Лиара поняла, как сильно подалась вперёд. Доступ к экстранету и новостям радовал невообразимо – насколько же она была отрезана от галактики последнее время. Поджав губы, Лиара слегка расслабилась под жёлтым свечением омни Явика. Остался только вопрос о юстициарах: что побудило их принять участие в чём-то подобном? Старый меч общества азари против его головы… всё шло к взаимному уничтожению. У неё заболело запястье, так что Лиара, выдохнув, постаралась разжать кулаки. Четыре дня. Паника несмотря ни на что пробивала себе путь в её голову, ведь Атамна наверняка имела план на случай непредвиденных обстоятельств. У турианского охотника, преследовавшего её, должно быть, были особенные приказы на случай, если с работодателями что-то случится. Эти мысли оставляли кислый привкус на языке. Такая мелкая мстительность со стороны вершины общества азари. Они должны были быть лучше. Что сделала бы на их месте Бенезия? Она хотела, чтобы азари перестроились по собственному желанию, внемля чувству справедливости. – Спасибо, – удалось прошептать Лиаре. – Никто не подумал сообщить мне. – Я так и думал, – и в его голосе послышалось что-то, что заставило её поднять на собеседника глаза. Явик казался настороженным, обеспокоенным. Их разделяло слишком много месяцев. Лиара пытала себя воспоминаниями о его гневе в долгом уединении, от чего постоянно становилось больно. – Явик, – проговорила она, пытаясь здоровой рукой дотянуться до него. Слишком поздно вспомнила, что между ними расположилось толстое стекло. Челюсти сжались, и она услышала скрип его стула. – Время посещения истекло, – объявил наблюдатель, и Лиара только и смогла прошептать извинения через плечо, пока её уводили прочь. 47. Когда [наконец-то] объявили оправдательный приговор для доктора Лиары Т`Сони по всем статьям – сняли многочисленные обвинения в краже имущества Республики азари, в нарушении Законов Тессии [неизвестные, но не удивительные] путём выдачи национальных секретов неазарийским расам и неповиновения – каждый [нетерпеливый] зритель в зале ожидания Победы встал на ноги для приветствия. Явик не знал, как реагировать на монолиты [сырого] восторга, отскакивающие от стен зала. Рядом с ним кварианка [Тали`Зора вас Нормандия] [или вас Раннох теперь] подпрыгнула на своём месте и закричала [громко и радостно с явным энтузиазмом] [знакомо, как в прежние, хоть и далёкие времена]. Судьи – собрание представителей примитивных рас, представленных в Совете – поздравляли друг друга, а сам Совет [азари, саларианка, человек, турианец, кроган] смотрел на всё это со сдержанным [самодостаточным] довольством. Со своего места на трибуне обвинения Лиара Т`Сони смотрела на [всё ещё скованные] руки, узкие плечи напряглись от удивления. Явику хотелось оказаться ближе к ней, чтобы лучше понять испытываемые ей чувства [защитить от пристального внимания]. Однако любая мысль о приближении пропала, стоило матриарху [бывшему Консулу] [отцу] Этите спрыгнуть с балкона не без помощи биотики и сжать [прощённую] дочь в крепком объятии [не нужно находиться близко, чтобы почувствовать их эмоции] [он был даже рад разделявшему их расстоянию]. [Неадекватной] охране это не понравилось, но они мигом присмирела под спокойным взмахом руки [нового] [самодовольного] Консула азари. Вспышки осветили зал суда, каждый журналист пытался обойти других. Явик даже пошатнулся от наполнившего помещение волнения: это делало происходящее непредсказуемым [и опасным]. Консул азари [Ирисса] сделала из своего кивка целое шоу, но зато Лиара смогла обнять отца [синими] [забинтованными] руками, хрупкая и худая. Крепкая хватка на руке удивила протеанина. Кварианка [адмирал] Тали снова потянула за запястье, склонив голову, выражая заинтересованность. – Пошли, Явик, мы должны пойти к ним! – Хм, – проворчал он, но позволил утащить себя, несмотря ни на что. Тали сумела обойти перевозбужденных зрителей [к счастью], которые бросались [как варрены] на любого, кто имел какую-либо связь с легендарной командой Нормандии. – Это из-за стелс-костюма, – радостно объяснила Тали, когда он спросил об этом [похвалил её], золотые медали блестели на фиолетовом материале. – Всегда хорошо знать, как выйти из затруднительного положения. Задняя комнатка оказалась заполнена старыми и новыми знакомыми: Орианна [новая] [но уже постарше] была там, разговаривая с человеческим пилотом [Кортезом] и спектром [Уильямс], а вот Миранда [её сестра] не пришла. Урднот Грюнт громыхал чем-то в углу с маленьким кроганом и человеческим ребёнком, а [довольный] Вакариан и [беспокойная] молодая турианка наблюдали за их забавами. Он был рад [с облегчением] узнать, что юстициар [Самара] [старая и близкая ему по скорби] не присутствовала. Они слишком быстро ворвались в жизнь друг друга, чтобы потом нормально переносить чужое присутствие. Несмотря на то, что это было необходимо. Тали [ей как всегда было всё равно на его мнение] притащила его к доктору Чаквас и неизвестной молодой женщине, рядом с которой находилось что-то, подозрительно похожее на гета [гладкий, тихий и спокойный]. – Смотрите, кого я нашла! – воскликнула Тали с ликованием [его губы скривились от недовольства]. – Чаквас ты знаешь, а это Келли Чемберс. И это Потомок, одна из первый версий гета 2.0, которая покинула Раннох. – Приветствую, Творец Тали`Зора и её напарник. – Доктор, – жестко ответил Явик, сопротивляясь [инстинктивному] [настойчивому] желанию задушить [мерзость, снующую рядом] гета. Он не пропустил [но никак не отметил] благодарный [любопытный и полный странного желания] взгляд молодой женщины. – Явик, – горячо откликнулась Чаквас [еще больше морщинок вокруг глаз] [оценивая его состояние] [врач до мозга костей]. – Приятно видеть, что с тобой всё в порядке. Он кивнул. Всё дальнейшее общение прервалось громким звуком из комнаты [быстрая реакция] [рука потянулась за винтовкой]. Из проёма двери появилась Шепард [тяжело опираясь на трость] [шрамы до сих пор не выцвели] рука об руку с Лиарой и её отцом. Его сердцебиение ускорилось, стоило увидеть её [азари] потемневшее от радости лицо и неуверенную улыбку. Пока другие помчались вперёд, к ним, Явик сдержался [от неуверенности или стойкости] [он не был уверен, каким себя ощущает]. Он наблюдал за тем, как она крепко обнимала Этиту и Шепард, а потом отошла поприветствовать остальных напарников [друзей]. Люди [Уильямс] [Чаквас] держали её за руки и расцеловывали в щеки. Тревожная близость, хотя этот жест подразумевал определенную долю интимности [для протеанина] [это был новый цикл]. Кварианка никак не могла перестать прыгать на месте, а Вакариан [пастырь для молодняка] крепко ухватился за её плечо. Молодой, сердитый кроган [Грюнт] схватил её в медвежье объятье, даже оторвав азари от пола. Явику пришлось сдержать тревожный порыв [давление в желудке] [новое чувство]. Воздух сотрясался от смеха [как и ожидалось] и плача [смущающе]. Явик только и успевал обрабатывать чужие эмоции [пытаясь разобраться со своими]. И вот, каким-то волшебным образом, она [Лиара] появилась перед ним [не слишком близко] [не слишком далеко]. Синяки на лице, в основном, уже зажили [остались лишь бледно-зеленые следы] [слишком много, слишком много], хотя рука все ещё оставалась забинтованной. Но её глаза казались такими яркими [ясными и синими], и его словно притянуло к ней. – Ты пришёл, – улыбнулась азари. – Конечно. От его ответа у неё потемнели щеки, вокруг растеклась сильная привязанность и облегчение [в груди ёкнуло]. – Могу я…? И он так потерялся в ощущениях, что снова оказался рядом с ней [без каких-либо препятствий в виде охраны или стекла], что кивнул, даже не понимая, на что дал согласие. Оказалось, на очень лёгкую и нежную вещь. Лиара подошла ближе и, привстав на цыпочки, прижалась губами к его щеке. Это было так тепло и близко, и шокирующе смело [а может и нет]. Культура вошла в диссонанс со знаниями [догматы отличались друг от друга] [бушующий жар поднялся в теле]. И всё-таки… на мгновение её губы коснулись его кожи, и волна её запаха проникла в дыхательные пути [мхья, соль и камень], она светилась от чувственных, волнующих эмоций [его], и он не мог сдвинуться с места. Даже не смог протянуть к ней руки [оттолкнуть] [притянуть]. [Не хотел двигаться]. После [слишком короткого] мгновения Лиара отстранилась, и Явик мог только восхищаться её застенчивой улыбкой, вздернутым носом и яркими [яркими] глазами. – Спасибо, – проговорила она, и у него хватило здравого смысла склонить голову в знак признательности [и ничего не спрашивать], прежде чем её кто-то утащил в толпу. Явик остро ощущал её отсутствие. Когда кварианка ткнула его локтем [удивительно острым], он понял, что смотрел ей в след [как дурак]. 48. Грюнт одарил её голубыми цветами. Он немного грубым слогом оценил недавнюю победу девушки, сказал, что ему нравятся её глаза, и предложил свой пистолет, если ей когда-нибудь понадобится дополнительная огневая мощь. И только после этого он отошёл к остальном компании. – Он такой болтливый с тех пор, как мы нашли тебя на Нос Астре, – рассмеялась Шепард, умудряясь подмигнуть даже с повязкой на глазу. Лиара резко выдохнула, как если бы нежелательные женихи были вполне себе стандартной проблемой. Тем не менее, цветы были прекрасны: голубые лепестки с жемчужной сердцевиной. Изумленная их мягкостью, азари задумалась, где кроган вообще достал цветы на станции Победа. Квартира четы Шепард-Вакариан на Победе оказалась более просторной, чем когда-то была у Андресена на Цитадели. Лиара почти потерялась в ней, пытаясь отыскать вазу и кухню. Друзья снова окружали её, и это казалось странным: долгие месяцы одиночества расшатали ей психику сомнениями, обвинениями и прочей гадостью. И хоть это и казалось странным, но в жизни девушки всё еще оставались люди, которые её любят. От осознания этого перехватывало горло. Закрыв кран, Лиара расправила букет, чтобы немного отвлечься. Кто-то зашёл в кухню со спины, и азари резко развернулась: – Юстициар! – воскликнула она, тревожно вспыхивая, заметив темно-красную броню. – Я не ждала вас. Войдя в комнату, Юстициар Самара безмятежно улыбнулась. – Расслабься, доктор, – попросила старшая азари. – Я здесь не для расследования твоих преступлений. Лиара смутилась, но не стала возражать. Информационные посредники всегда балансировали на грани закона. Серый Посредник, тем более. Напомнив себе дышать, Лиара поставила вазу с цветами на кухонный столик, остро осознав, что оказалась один на один с одним из самых смертоносных воинов в галактике. – Я испытываю огромное облегчение, услышав это, – ответила она, наконец, постепенно успокаиваясь. Никто не собирался её убивать. – Полагаю, мне стоит поблагодарить тебя. – В этом нет необходимости, – возразила Самара. – Мы пришли за Атамна не из-за тебя. Она замерла: без сомнения, юстициары отчаянно верили в своё дело. Но из-за чего они попрали свои клятвы, чтобы противостоять верхушке общества азари и властным структурам? – Признаюсь, теперь я в растерянности, – наконец сказала Лиара, оперевшись бедром о барную стойку, чтобы оставаться лицом к лицу с Самарой. Судебное разбирательство и тюремное заключение позволили ей многое обдумать. – Как ваш орден убедился в истинности обвинения? Это могло быть концом для вас всех. Красные губы красавицы-Самары дрогнули: – Мне предоставили неопровержимое доказательство того зла, которое безнаказанно творили представители нашего народа. Какой расплывчатый ответ. Не так уж и легко было раскрыть её источники, однако глаза юстициара оставались добрыми. Лиара облизнула губы, размышляя над следующим вопросом. – Не ищи ответы на то, что ты и так знаешь, – мягко проговорила Самара, заметив чужую нерешительность. Лиара снова смутилась и отвела взгляд. Неужели она стала такой понятной? Поцелуй, который она ему подарила, был не более чем дружеским жестом. Он казался таким напряженным, потрясенным, стоило ей отстраниться. Слишком смущенный, чтобы посмотреть ей в глаза. – Я исследователь, – объяснила она, заламывая руки и прочищая горло. – Неужели, ты думаешь, что я раскрою выводы, не подтвердив их? – Нет, думаю, что нет, – усмехнулась Матриарх. Пристальный взгляд прошёлся по Лиаре, и она вся сжалась. – Он очень волнуется за тебя. Воздух весь разом вышел из лёгких. И Самара прекрасно понимала, что это, по сути, признание со стороны младшей азари. Тем не менее, разум Лиары затопило хаосом. Оставался лишь один способ, с помощью которого Орден Юстициаров мог получить неопровержимые доказательства, необходимые для уничтожения Атамны. Оно лежало в беспорядочных и искореженных останках протеанского ВИ по имени Вендетта. Лиара огромное количество сил, времени и ресурсов потратила на разработку программы, способной вытащить из аппарата данные, чтобы и не-протеане смогли их считать. Она только отчасти достигла успеха в этом. Получить доступ к оставшимся данным способен был только протеанин, он же должен был просеять информацию через схему Катализатора. А потом юстициар должна была получить шифр, похожий на шифр Шепард с Фероса. И его она могла получить только из глубин разума протеанина. Явик пустил в свой разум только Шепард. И возможно саму Лиару, но она мало что помнила о той ночи на Цитадели. – Я… Я знаю, – призналась Лиара, когда, наконец, язык вернул свои функции. Несмотря на их многочисленные ссоры, всё равно они заботились друг о друге. И чувствовалось общее одиночество. И куча других нереализованных и недооформленных вещей. Этого оказалось достаточно, чтобы она рассмеялась. Самара хмыкнула, не удивлённая, спокойная. – Вы оба завязли в своих страданиях, – проговорила древняя юстициар. – Наберись терпения, Доктор, старому воину тяжело научиться любить. – Л-любить? – заикаясь, переспросила Лиара, но Самара лишь изогнула бровь и бросила её наедине с мыслями. Когда удалось успокоить бешено стучащее сердце и взволнованные нервы, решительно отвергнув любое отрицание, Лиара всё-таки присоединилась к празднику: Шепард развеселилась, наблюдая, как её турианская дочь победила Грюнта в рукопашной схватке. Тали изображала какой-то корабль и ругала Кортеза, когда тот не мог назвать модель. В баре Этита намешивала коктейли для Орианны, Чаквас и Эшли. Грудь больно сдавило, стоило увидеть Явика, пристально наблюдавшего за младшими семейства Шепард-Вакариан, возившимися в гостиной. Рядом с юным Дэвидом играл ещё более молодой кроган, и они по-братски бились на ковре. – Тут свободно? То, как Явик подпрыгнул, испугало её. Гаррус громко рассмеялся в соседней комнате. Всё ещё выглядя немного диким, Явик кивнул в знак согласия, и Лиара, поправив одежду, присела рядом. Их плечи соприкоснулись, и они никак не могли посмотреть друг на друга. – Что случилось с твоей рукой? – раздался тихий, но глубокий голос, и Лиара подняла голову, чтобы рассмотреть двух мальчиков, уставившихся на неё. – А с твоим лицом? – Крип, нельзя так просто спрашивать об этом! – застонал Дэвид, безуспешно пытаясь опустить руку маленького крогана, указывавшего на азари. – Всё в порядке, – быстро сказала Лиара, более чем удивленная собственным неожиданным смехом. Крип вырвался из хватки брата и обернулся к ней. На этот раз она не почувствовала никакого ужаса, как от неожиданной атаки. – Я немного поранилась, вот и всё. – Болит? – спросил Крип, стараясь быть ласковым. Позади него Гаррус обнял смущенного младшенького. А вот Явик сидел жесткий, как старая корка хлеба. – Не так сильно, как раньше. Маленькие пальчики прошлись по её ранкам, рот широко раскрылся. Лиара улыбалась его любопытству, миниатюрным ручкам и большим круглым глазам. – Я лучше поцелую! – с гордостью объявил Крип, немного слюняво поцеловав азари в щеку, а потом нахально усмехнулся. – Это, чтобы не болело. Лиара рассмеялась, ничего не смогла с собой поделать. Всё казалось таким странным сейчас. Сколько же она пропустила в жизни, захваченная собственным гневом? Крип крикнул от восторга, быстро убегая в толпу, даже не оглядываясь. – Это человеческий жест, который прижился в нём, – усмехнулся Гаррус, тяжело опираясь на колено, чтобы подняться с пола. Мандибулы благодушно разошлись, и турианец взъерошил волосы человеческого сына. – Маленький ужас не совсем понимает, что это значит, хотя… – Он ничего не может сделать правильно, – вздохнул Дэвид, словно бы устало. – Ничего, скоро поймёт, – проговорил Гаррус, обведя комнату взглядом голубых глаз. Оба отправились на поиски убежавшего крогана, оставив Лиару и Явика наедине. Лиара вытерла щеку, и от её неловких движений, их плечи вновь соприкоснулись. Она совершенно не знала, как выразить благодарность. Слияние с незнакомкой на самом деле было тем, за что она не сможет расплатиться никогда. Но Явик мягко согревал её, вытянув двухпалые ноги. Теперь у них появилось время. Ещё один шанс вырваться из горечи и ужаса, оставшихся после Жнецов. – Какие у тебя планы на будущее? – хрипловато и вежливо спросил мужчина. Лиара, глубоко вдохнув и облизнув губы, решила быть храброй. – Я думала о том, – начала она, но голос всё равно сорвался. Лиара старательно отводила взгляд от Явика, боясь увидеть его реакцию, хотя ей и хотелось: –... что давно уже пора нам написать книгу вместе. Его резкий вздох оказался слишком громким, и Лиара вздрогнула. – Ну… то есть, если ты хочешь, – пробормотала она. Позади раздался грохот падающего крогана, а за ним тонкий, юношеский смех. Очевидно, выводок Шепард обожал Грюнта. Явик заёрзал на стуле, и она с удивлением почувствовала его пальцы на своём бедре. – Ба! – воскликнул он вдруг. – И позволить твоим ложным предпочтениям испортить представление о моей расе? Нет уж. Даже когда она попыталась посмотреть на него мрачным взглядом, всё равно не сдержала улыбку. Его взволнованные глаза и оскаленные зубы прекрасно говорили о положительном решении протеанина. – Я не единственная, чьё видение прошлого окрашено личными предубеждениями, – куснула словами Лиара в ответ. – Неужели? – язвительно спросил Явик. – Твое притворство отвлекало бы, если бы не было таким смущающим. – Меня вот смущает твоя неспособность смотреть за пределы твоего раздутого эго! В дальнейшие минуты разговор не утихал ни на миг.