That Hunts on a Lonely Hill

55. Явик поднялся со своего места в просторной аудитории [напряжение и тревога захватили его разум в мельтешащей толпе студентов] и серьёзно задумался, что за безумная мысль заставила его начать учиться в [неструктурированном и недисциплинированном] университете. Это заставляло верить. По стандартам протеанского цикла Явик приравнивался к элите: Аватар, командир, герой войны [независимо от послевоенной серой слабости]. И всё-таки проклятый университет, принявший их [Лиару] [он, в основном, был её главной приманкой], не видел, что протеанин в состоянии консультировать исследователей относительно его [собственного] народа. Вершина протеанской Империи возвышалась и сияла в его памяти [не считая съеденных временем и обточенных 50 000-летним сном краёв, изношенных сновидений]. Какой смысл в изучении [упрощённой] методологии исследования или критического мышления от цивилизации, всё еще слишком примитивной по сравнению с его собственной? И от него требовали убрать оружие [чистой воды идиотизм] [и глубокое разочарование]. Явик скривился: он никогда не забывал, каков этот цикл [выжил] [смог победить]. Чего именно, по мнению безликих членов Совета Университета, он не понимал? [Он жил в гораздо более мрачной и сложной реальности]. По крайней мере, лекция о концептуальных и когнитивных пристрастиях закончилась [и никто не попытался его убить]. Горящий огонёк на инструментроне напомнил Явику, что Лиара хотела его видеть после занятий. Она многое сделала для получения новой лаборатории, которую, в итоге, делила с [болтливым] саларианским учёным. Студенты разбрелись по помещению [любопытство, притворство, чёрствость вставали на пути], и Явику пришлось продираться через них в мраморный коридор. Его недружелюбная репутация сразу же дала плоды. Ничего [казалось бы] не могло остановить взгляды, но подходить к нему больше не пытались, в частности, краснеющие девицы [Лиара так долго смеялась]. Таким образом, когда Явик добрался до места [всего один поворот], настроение у него было препаршивое. Лиара сидела за пустой стойкой [лёгкий аромат мешал сконцентрироваться], даже не поднимая взгляда от экрана с бегущими строками кода, над которым она склонилась. Мерцающий инфо-дрон [Глиф] парил поблизости. В дальнем углу комнаты на стойке виднелось большое и многоуровневое [смутно знакомое] устройство. Хмурым взглядом Явик обвёл ряд протеанских артефактов, выставленных напоказ [потрепанные игрушки и инструменты] [бесполезные]. Азари утверждала, что они ценны и вдохновляющи, мужчина же предполагал, что ценность, скорее всего, им придавала в своём сознании сама азари [как странно]. – Явик, ты пришёл, – сказала она [Лиара] и засмеялась через плечо. – Я уже было подумала, что ты заблудился. Он фыркнул. – Это место не настолько запутанное, – заскрежетал зубами Явик [но его настроение начало улучшаться], лениво касаясь пальцами незавершённой трёхмерной модели маяка. Кончики головного гребня коснулись спины, когда Лиара запрокинула голову [молясь или взывая к терпению]. Лёгкое веселье и радость чувствовались в её вздохе. – Тебе хоть что-нибудь нравится в Университете? [Ты] [он этого не сказал]. Она всё ещё не отрывалась от своей работы, однако Явик всё равно скрестил руки на груди, изображая задумчивость. – Рыбные пруды могут быть весьма полезны, – проговорил он спустя какое-то время. Она вспыхнула удивлением, распахнула глаза, наконец, встречаясь с ним взглядом. – Ты… – Лиара остановила себя [не сомневаясь в значении ухмылки, которая расползлась по его лицу], поднимая ладони в примирительном жесте. – Неважно. Явик пробежался языком по зубам, изучая хрупкую спину азари [и у неё была такая тонкая броня]. Её пальцы плясали над интерфейсом. – Что ты хочешь мне показать? – спросил Явик [моргнув от того, что отвлёкся] [он смотрел]. – Прости, всё время хочу что-то добавить, – пробормотала Лиара, прежде чем решительно проговорить. – Хорошо, Глиф, запускай. Внезапно азари выключила интерфейс, а из проектора в углу комнаты раздался шум. Он был круглым, светящимся и слоистым, подобно галактической карте на Нормандии [ах] [так вот откуда это знакомое чувство]. – Всё ещё довольно грубо, – начала Лиара, проверив свой омни. – Но мне удалось загрузить туда старые карты исследований и объединить их с более поздними данными, результатами других раскопок и… что ж, я покажу это тебе. Явик пожал плечами [заинтригованный]. Волнение исходило от её кожи [словно звёздный свет], и было странно ощущать безбрежную радость азари. Понимать, что причина этой радости – он [её застенчивый взгляд не остался незамеченным] [непонятым]. Он не хотел подходить ближе [не был уверен в границах], но она склонила голову в приглашении [или представлении]. Щёлкнув пальцами по интрументрону, Лиара заставила все ставни закрыться [он дёрнулся], а взмахом ладони появиться целую галактику. Явик ударился пяткой о [наглый] стул, оставленный позади, звёзды неслись перед глазами во все стороны [словно фейерверк]. Маленькие пятнышки света [скопления миллиона звёзд] мерцали вокруг него, и Явик поймал себя на том, что пытается взглядом отследить передвижения космических тел. Их было намного больше, чем на Нормандии [и гораздо ярче], и карта стала более подробной сама по себе. Лиара подошла к нему [гордость и удовольствие сгустились у неё над гребнем и глазами], улыбаясь его ошарашенному молчанию. Он мог разглядеть слои карты [как преломление материализованного света] и поднял руки, чтобы коснуться известной ему Туманности Омеги. Вся карта изогнулась, исказилась, приближая туманность, показывая планеты, которые сияли и медленно вращались вокруг одинокой звезды. Действительно просто, протеане изобрели эту технологию [и отказались от неё] много тысяч лет назад. Явик сощурился, проводя пальцами по описаниям, зависшим как бы за картой [как жилы под кожей]. При раскрытии они перечисляли даты, библиографии, данные и ссылки на другие планеты и системы. Лиара ничего не говорила [с трепетом наблюдала], пока он исследовал базы данных, [тщательно подготовленную] карту, которую она воссоздала из руин его народа. Это было ужасно [пугающе] и восхитительно [скурпулезно] одновременно, а ещё… болезненно. – Итак, – проговорил Явик [хриплым голосом], взмахнув рукой, чтобы вернуть карту в первоначальное состояние; он не обращал внимания на танцующие вокруг звёзды [их свет озарял голубую кожу]. – Ты придумала способ отслеживать остатки Империи. И работы твоих конкурентов. Он не сказал «моей» Империи [это всегда будет неизменно]. – Не только руины, – возразила Лиара, двумя руками притягивая к ним вселенную [что за метафора!]. Система Терминус пролетела мимо, пока азари приближала планету Фел Прайм. – На этой планете нашли древнейший протеанский артефакт – коммуникатор, тот был создан примерно 68000 тысяч лет назад. Явик хмыкнул, пытаясь скрыть боль [хотел перекрыть её презрением]. Это название ничего не говорило ему кроме, разве что, рассказов о Нормандии SR-1 [в его время звёзды были другими]. Иногда это [смещение] [чужое небо] всё ещё причиняло боль [душило его]. Лёгкое давление коснулось плеча [нерешительно], и все четыре глаза дрогнули, сосредоточившись на маленьких пальчиках Лиары [на её молчаливом вопросе]. Она дождалась его кивка [подтверждения] [она хорошо его понимала], прежде чем вернуться к объяснению: – Карты составлены с учётом миграции протеан, однако до сих пор непонятно, с какими целями и какими средствами в том или ином случае они расширяли Империю, – продолжила Лиара, выделив одну из аннотаций и дважды коснувшись её пальцами. Ярко-зелёным засиял текст, а потом вновь засияла целая галактика, засветившись зелёным в разных местах. – Колонизация не всегда выбирала богатые ресурсами планеты, так же, отмечено, что родные миры рас Совета обходили стороной. Взмахом руки азари повернула карту так, чтобы чётко просматривалась зелёные линии распространения влияния протеан [от звезды к звезде] [всё дальше]. [Ах]. Так это путь, который прошёл его народ. Горло задрожало от зародившегося низкого урчания, Явик задумался о возвышающихся над горизонтом городах, обелисках и памятниках, восхваляющих достоинства, победы и доблести [воплощенные в Аватарах], о могущественном и величественном имперском флоте, бороздящем просторы космоса. Лиара снова смотрела на него [в ожидании], странное [непонятное] выражение на её лице. Как будто бы он снова стал для неё загадкой [это обжигало и нет] [он не был объектом для исследования]. Но когда Явик склонил голову в вопросе, она [азари] отвела взгляд. – Ты отмечал раньше, что не помнишь, где находится родной мир протеан, – вздохнула девушка, сложив руки на груди [в поддержке]. – Я подумала, что если мы поймём закономерность, сможем отследить пути от конца к началу и тогда, возможно… найдём его. Язык сразу же отнялся, распух, заблокировав горло. Явик был удивлен. Долгое время родной мир протеан был потерян для него [во времени] [в памяти]. Он был уверен, что нечего искать [всё сожжено Жнецами]. Он не видел смысла, и всё-таки [дрожь прошла сквозь тело] возможность почувствовать желанный воздух планеты предков и пройти по его дорогам… не являлась ли она победой сама по себе? Звёзды развернулись вокруг него, и Явик подумал, что этот путь, наполненный светом, подобен мечте. До этого момента всё, что у него осталось от его народа, всё, что он помнил [знал] – это его гибель. – Это… это приемлемо для тебя? – ясность слышна была в голосе Лиары, её лицо сияло открытостью и искренностью [и она была рядом с ним] [глаза такие чистые]. Как же сильно их разговоры сейчас отличались от требований ответов [спасения] [не считаясь с проблемами и чувствами], которые случались раньше. Наконец, ему удалось выдохнуть, скривив губы [точно не в улыбке]. Явик кивнул и твёрдо встретил её взгляд, отвечая: – Да. 56. Было поздно: снова Лиара потеряла счёт времени, занимаясь исследованиями. Очнулась, лишь когда дневной свет окончательно погас, а кампус остался пустым. Она всегда с головой погружалась в исследования с какой-то долей одержимости, и её бывшие профессоры и наставники могли лишь восхищаться этой чертой. Наследие Бенезии никуда не пропало: её тень вечно висела над плечами дочери даже в самых безнадёжных ситуациях. А может, это тень была, на самом деле, самой Лиары, и бежала она вовсе не от призрака матери? По галактике волной прошла новость о возвращении ЛиарыТ`Сони в археологию. У её позора оказалась длинная тень. Тем не менее, Иллиум не спал: город всё так же ярко освещался красочными вывесками и огнями воздушного транспорта. И всё же Лиара едва не заснула под неононовым светом, проникающим через окно транспортника. Прикусив губу, она вспомнила, что её ещё ждали целые кипы непроверенных бумаг к завтрашнему занятию. Она сама виновата, что всё время потратила на поиск связей между присутствием протеан на Жоабе и данными из Колыбели Сигурда, а не на проверку работ пятого курса. Одно дело – управлять разветвленной информационной сетью во время войны. А вот преподавательская стезя и репетиторство – совсем другое. Приехав домой, Лиара всё ещё обдумывала свои приоритеты и пыталась их переоценить. Введя пароль, девушка, наконец, зашла в квартиру: – Я вернулась, – крикнула она, закрывая за собой дверь. Свет был включен, но протеанин не отвечал. Впрочем, это было не столь важно, пока он её слышал. Они совместными усилиями продумали поведение, чтобы не пугать друг друга. И всё же нетронутая кухня заставила её слегка нахмуриться, хотя Явик обычно и не оставлял за собой явных следов. Это было странно. Он бы предупредил, если бы собирался припоздниться. Сощурившись, Лиара оглядела комнату, предотвращая любые сюрпризы и неприятности. Не то чтобы тишина и спокойствие нервировали девушку, но она успела привыкнуть к суматохе университета и постоянному присутствию рядом Явика, пытающегося всё вокруг контролировать. Конечно, он в порядке: они продумали определённые сигналы и на подобный случай. Лиара пожала плечами, выходя из кухни и проходя в просторную гостиную, пытаясь не замечать тихого шума города за окном и собственного дыхания, что прерывали спокойную тишину. Только когда она проходила мимо дивана, большая, красная броня привлекла её внимание, даже сердце пропустило удар. Явик растянулся на диване в гостиной, широко раскинув ноги и лицом уткнувшись в спинку дивана. Одна рука соскользнула и кончиками пальцев касалась мягкого ковра. Подойдя ближе, девушка различила движение его груди, обозначающее дыхание. И на этот раз его веки не дрожали от беспокойных сновидений. Под рёбрами разлилась тёплая привязанность, стоило Лиаре тихонько подойти к дивану ещё ближе. Она так привыкла видеть его хмурым и напряженным, что, казалось, это выражение навечно прилипло к его лицу. Так редко Явик оказывался столь незащищенным. Возможно, он наконец стал думать об их квартире, как о доме. Или же он просто слишком устал, и даже его паранойя не смогла заставить его бодрствовать. Тяжёлый вздох раздался с дивана, и Лиара задумалась над тем, стоит ли разбудить спящего протеанина. Спать в доспехах – не самое приятное дело. Однако, зная Явика, он бы только разозлился на подобную заботу. Он упомянул об этом утром, когда она напомнила о назначенной ему встрече с доктором Киротом. Уже три недели прошло с их последнего сеанса, и Лиаре оставалось лишь надеяться, что они не прекратятся, и вздохнуть, словно бы ей совсем не интересны дела её напарника. Конечно же, вскоре она эгоистично про это забыла. Совершенно неосторожно. Так что его эмоциональное и физическое истощение было более-менее ожидаемым. По крайней мере, на нём не было жёлтых и фиолетовых синяков от побоев; первые встречи с кроганом-психиатром заставляли Явика буквально изрыгать ругательства и рычать от злости. Однако вскоре азари успокоилась, так как несмотря ни на что протеанин возвращался и возвращался на эти сеансы. – Он сказал мне, что я слабак, – проговорил в какой-то момент Явик, взмахнув руками. – Я покажу ему, что он ошибается. Прикусив губу, Лиара покачала головой и тихо отступила от дивана. Она была рада, что Явик, наконец, смог отдохнуть. Погасив свет, она всё же ненадолго замерла в гостиной, наслаждаясь мгновением тишины. Лиара действительно провела слишком много времени в своей лаборатории. Её молодые увлечения, ненадолго запертые где-то глубоко в душе, как отвлекающие факторы, теперь вырвались на свободу. Однако эта страсть и в тёмные времена согревала её изнутри: разгадывать тайны древних цивилизаций, которые никого, казалось, так не пленяли, как Лиару. И всё же этим тихим вечером, в её гостиной один из этих самых древних лежал на диване, беспокойно дремля, а единственное, что волновало азари, разбудить ли его к обеду или нет. 57. Спустя двадцать минут попыток составить адекватное предложение, объясняющее [не слишком] сложную концепцию дисперсии метода в организационных исследованиях [которое ему задали в институте], Явик в отчаянии зарычал и отъехал от компьютерного стола. – Почему все ваши концепции столь неэффективны? – рычание разрушило [несмотря ни на что] мирную атмосферу в лаборатории Лиары, и азари [пораженная и раздраженная] подняла голову в вопросе. – Прости? Явик заскрежетал зубами [от её тона]. – Этот цикл… – буркнул он, указывая на пустой документ на экране. – Как можно простыми словами описать что-то столь сложное и глупое? Лиара моргнула и начала барабанить [нервно] пальцами по краю клавиатуры. – Ну… – начала она, сознательно стараясь сделать голос нейтральным [почти дипломатично] [смущенная своей вспышкой раздражения]. – Мы же как-то справляемся. Этот навык можно развить так же, как и другие. Глаза у неё были широко распахнуты и совершенно искренние. Явик действительно не ожидал таких трудностей от написания курсовой работы, которую требовал от него университет. Даже мысль о том, чтобы с такой [примитивной] проблемой обратиться к кому-то, казалась нереальной, ведь работу он писал по собственному народу [они ведь изучали не азари или людей, в конце концов]. – Это неэффективно, – проворчал протеанин, со злостью глядя на [осуждающе] мигающий курсор в начале пустой страницы. Раздался тихий вздох [оттуда, где она сидела] [мягкий и полный скрытого смысла], а затем скрипнул передвинутый стул и зашуршала одежда. Когда он поднял взгляд, над его плечом склонилась Лиара [тёплая, обеспокоенная], оценивая [несуществующий] прогресс напарника. – Я не думала, что у тебя такие проблемы с работой, – проговорила она [отражая его настроение] [и о, как это прозвучало]. – Способы коммуникации и обучения довольно... затруднительны, – ответил Явик [стыд закипал в горле]. – Как это происходило в твоём цикле? – С большей утонченностью, – огрызнулся мужчина. Он [Явик] почти услышал, как она закатила глаза, так как от её плеч исходило явное разочарование. Со всем возможным скептицизмом Лиара опустилась за стол рядом с ним [схватившись пятью пальцами за край] [гладкая кривая её плеча, касающаяся его]. Однако на лице у неё застыло выражение бесконечного терпения. – Мы передавали информацию таким образом, что её невозможно было неверно истолковать, – наконец, выдохнул Явик. – Слиянием разумов, – подметила Лиара [удивление и любопытство проступило в запахе азари]. – Отчасти, – вздохнул протеанин, откидываясь на спинку кресла, размышляя над целыми томами, которые ему нужно было изучить [новые знания и понимание] [определенного качества]. – Технология маяков и кристаллов памяти являлась наименьшим из наших достижений. Лиара кивнула, потерев подбородок [как всегда делала, задумываясь над чем-то]. – Передача информации должна была быть более текучей. И быстрой, – размышляла [правильно] Лиара вслух, прежде чем обратить взгляд ярких [синих] глаза на него. – Разве вы не практиковали дедуктивные рассуждения в индивидуальной системе? Явик усмехнулся на её [извращенное] предположение [хотя бы для того, чтобы отвлечь от себя внимание], разворачивая стул, чтобы можно было нормально разговаривать с азари. – Индивидуальной? У каждого протеанина были место и цель в Империи. Нам давали те знания, которые помогали в исполнении и совершенствовании этой цели, а они в свою очередь передавались от более высоких умов, – сухо произнес Явик [жаждущий вернуться к прошлому]. Лиара внимательно изучала его взглядом, пока он продолжал: – Но теперь от молодняка ожидают собственных, ошибочных и субъективных суждений. Ей сразу же захотелось поспорить с ним [это явно виделось в её лице] [прикрытые веками глаза] [сжатые челюсти]. Дневное солнце просачивалось сквозь шторы, освещая её [почти сияющую] красивую кожу. – Мы не будем снова спорить на тему личностной автономии и демократической формы правления, – наконец проговорила Лиара сквозь стиснутые зубы [пальцы снова начали барабанить по столешнице]. – Не хочу снова с тобой ссориться. Скрестив руки на груди, Явик склонил голову в согласии [этот день был хорошим]. В ответ Лиара слегка улыбнулась, и мужчина быстро [слишком быстро] растаял [удовольствие, мир и веселье]. [Он снова пялился]. – Это ты считаешься экспертом в области исследований, – заявил Явик [откровенно], схватившись за колени, чтобы склониться к ней ещё ближе. – Хм? – Лиара сморгнула [настороженность и вопрос за её улыбкой], прочитав намерение в его лице, и нахмурилась. – Нет. Уголки его губ опустились из-за [немедленного] отказа. Это мысль о слиянии с ним [протеанином] так её отвращала? Неожиданная [необъяснимая] боль прошла сквозь грудь Явика, даже когда он отказался думать о ней, как об абсурдной. Вероятно, у неё были другие [непонятные] причины для подобного нежелания. – Почему? – Во-первых, это лень, – ответила Лиара [сухо и забавляясь] [гладкая, как камень]. – Эффективность, – возразил Явик. – И лицемерие, – продолжила она [более] строго. – Ты часто возражаешь против моих методов и рассуждений. Так почему ты…? Лиара взмахнула рукой в каком-то [предположительно] значимом жесте. Как будто бы её выводы были основаны не на ограниченном, полном предубеждений, личном опыте [как будто слияние работало так просто]. Явик хмыкнул, придвинувшись на стуле к ней: – Итак, у меня есть мысли, из которых нужно сформировать эту работу, – сказал он, следя за кончиком её носа [недовольные линии вокруг него]. – Но спроецировать их в такой примитивной форме… Его голос затих: он не мог продолжать, глядя на пустой и расстраивающий экран. Явику не нравилось [не хотелось] признавать имеющиеся проблемы [неудачи] в освоении примитивных способов передачи мыслей [особенно, признаваться ей]. – Нет, – Лиара покачала головой [не холодная, но не желающая уступать]. – Ты можешь научиться писать работы так же, как и остальные. – Это пустая трата времени, – прошипел он, скривившись [из-за чего?]. Если бы всё ещё шла война [чрезвычайное положение], он мог бы [как на Иден Прайм] изъять информацию без чужого согласия [прерогатива солдата]. Но сейчас это казалось позорным и мелочным. – И всё же так мы и поступим, – жёстко ответила Лиара [гнев дрожал вдоль её спины]. – Присоединись к спецгруппе, изучи навык сам, а не кради чужие труды. Пообщайся со своими ровесниками… – Они не мои ровесники! – огрызнулся Явик, судорожно сжав колени [из-за её полного непонимания]. – Тогда кто? – взгляд голубых глаз был полон раздражения [запах отмечен гневом]. – Ты, – ответил протеанин, прервав поток готовящихся слов Лиары [ошеломленной, неподвижной и глупо моргающей]. – Вот почему я хочу взять это знание от тебя. Они не говорили какое-то время: то, что начиналось, как спор, превратилось в подобие исповеди. Тем не менее, Явик пожал плечами и задумался, как [его] признание повлияло на девушку [ведь это мелочь]. На её веснушчатых щеках разлился тёмно-синий. Возможно, этого стоило ожидать: было легко забыть, что чувства этого цикла примитивны [азари едва ли лучше других рас]. Лиара тяжело выдохнула и отвела взгляд: – Не могу понять, имел ли ты это в виду, но… ты заигрываешь со мной? – тихо проговорила азари [с каким-то сожалением]. – Бах, – фыркнул Явик [нет, не оскорбленный её скепсисом]. – Ты и Шепард во всём ищете скрытый смысл. – И что это значит? – резко проговорила Лиара, нервная улыбка [на которую он смотрел] сначала усилилась, но потом постепенно сошла на нет [губы сомкнуты в тонкую линию]. – Неважно. Ты же знаешь, что слияние для азари совсем другое дело, нежели для протеан. Это заставило Явика замереть: она расстроилась и загрустила. Он не принял во внимание культурные различия [не считал её нерешительность] [неправильно прочёл раньше]. Неужели поэтому Лиара отказала ему? – Всё не совсем так, – заверил её протеанин, желая успокоить, уничтожить беспокойство в груди [как она умудрилась смутить его?]. – Я бы взял только нужное, ничего больше. – Это не так просто, – вздохнула Лиара в лёгком упрёке, одной рукой потирая плечо. – Для нас слияние это нечто… интимное. Да и тебе нужно больше общаться с другими студентами. На этот раз Явик не смог не отвести взгляда из-за её беспокойства и волнения [он – причина обоих чувств]. Выпустил воздух сквозь зубы: она не первая заговорила о его недружелюбном отношении к другим [Кирот] [преподаватели] [да что они знали?]. По всей видимости, Лиара пришла к [ошибочному] выводу, что он [Явик] должен учиться на своих ошибках, ведь она когда-то сама всё это выучила, а также ему стоит больше общаться со своими [слишком молодыми] однокурсниками. А всё из-за интимного характера слияния разумов для азари. Она не пыталась сделать ему хуже [наоборот, пыталась улучшить его состояние] [без переплетения их разумов]. Его однокурсники были слишком незрелыми [нахальными] и раздражающими [громкими и живыми]. Способ передачи информации в данном цикле был сужен невыносимыми рамками, неуклюжий. Взглянув обратно на азари, он увидел, что она всё ещё напряжена [или почувствовал в запахе]. Этот цикл станет его концом. Явик нахмурился и, прежде чем Лиара смогла возразить [запутать его ещё сильнее], он встал и ушёл. 58. Лиара уже опаздывала, когда наконец добралась до дверей Пятой Лаборатории биологических наук, взволнованная предстоящей встречей. Доктор Барре резко повернулась в её сторону, но вот Явика нигде не было видно. – Прошу прощения, – пробурчала Лиара, поправляя воротник рубашки, ученая лишь моргнула за толстой оправой очков. – Меня задержала одна из студенток. Яркая девочка, но очень приставучая. Доктор Барре улыбнулась, после чего довольно спокойно проговорила: – Ничего страшного, доктор Т`Сони, – женщина положила датапад на тумбочку рядом с медицинской койкой, окруженной различными мониторами и другим оборудованием. – Мсье Явик только готовится. Лиара кивнула, всё ещё смущенная и взволнованная, натягивая спецкостюм. Она не хотела опаздывать, особенно, когда сама предложила помощь коллеге в исследованиях. Глазами она пробежалась по большим окнам лаборатории, пытаясь автоматически уйти в тень. Барре же обратила всё своё внимание на тележку с оборудованием: ряды шприцев и других инструментов лежали на ней, большинство Лиара узнала. По правде говоря, единственной причиной, по которой она здесь присутствовала сейчас, был Явик: её специальность располагалась слишком далеко от биологии. – Благодарю вас за то, что вы пришли, – заметила женщина-ученая, напомнив своим тоном другого знакомого ей доктора. – Особенно в это довольно тяжелое время. – Ничего, – заверила коллегу Лиара, гребень слегка покалывало от желания угодить. Оставив сумку у двери, азари шагнула к мониторам, чтобы проверить последние приготовления. Однако все её мысли пропали, стоило Явику выйти из-за ширмы, одетому лишь в исподнее. – О. Его плечи оказались очень широкими. – Не можешь найти слов, доктор? – фыркнул Явик, даже не вздрогнув, самодовольно и не обращая внимания на свою практически наготу. И он направился прямо к ней. – Нет! – Лиара почувствовала, как жар растекся в груди и под гребнем, несмотря на возражение. Этого она точно не ожидала. – Гм… это… я не понимаю… Ухмылка Явика стала лишь шире, самодовольный засранец. – Это тебе не поможет, – проговорил он ей. Позади раздался прерывистый смех доктора Барре, и только тогда Лиара поняла, что стоит отвести взгляд от обнаженной груди протеанина. Конечно, лишь потрясение заставило её так пялиться на Явика, лишённого привычной брони. – О, заткнись, – пробормотала она, отворачиваясь, сталкиваясь взглядом с Барре. – Мне что-нибудь понадобится? Круглое лицо Барре светилось весельем, но она лишь покачала головой. Лиара старательно игнорировала тихий вздох Явика за спиной. – Здесь будет отображаться телеметрия, – проговорила Барре, поправляя ближайший к ней экран, хотя её взгляд и метался между ними двоими. – Синие провода нужно будет прикреплять к жестким пластинам. Мсье Явик сказал, что этим займетесь вы. Лиара почувствовала, как Явик сдвинулся позади. Несмотря на потемневшие от смущения щёки, азари заставила себя признать, что это разумно. Явик ясно дал понять, что он не приемлет непредвиденные контакты, особенно, с незнакомцами. Кроме того, одна из незавершенных докторских Лиары была по прикладной инопланетной физиологии. А возможно, он просто мстил за то, что ему пришлось присоединиться к спецгруппе вместо того, чтобы прочесть знания из её головы. И второй вариант был вероятнее. Прочистив горло, Лиара опустилась на край койки, поднимая взгляд на протеанина. Явик только медленно моргнул всеми четырьмя глазами, после чего легко взгромоздился на медицинскую «кровать». Доктор Барре вздохнула о каких-то документах и исчезла в соседнем кабинете, пытаясь их отыскать. – Это серьёзный шрам, – сказала она, особо не задумываясь над сказанным: широкое пространство его груди теперь было на уровне её глаз, так что ей теперь были чётко видны три длинных шрама на грудной пластине протеанина. Хитин, покрывавший пластины, защищал его плечи и грудь, на которой выделялись лишь рёбра и дельтовидные мышцы. Естественная защита от излучения домашнего мира протеан? Лиара уловила едва заметное движение Явика, однако он буквально в ту же секунду скрыл волнение за обычным презрением. – Это твоё экспертное мнение? – прохрипел мужчина, обнажив зубы. – Я эксперт-археолог, а не биолог, – фыркнула Лиара, раздражаясь из-за такой реакции. – И не думаю, что стоит говорить тебе, чем различаются эти две науки. Явик нахмурился, хотя взгляд оставался колючим и настороженным. Отвернувшись, Лиара взялась за первый электрод, понимая, что за бравадой прячется неуверенность. Вероятно, всё происходящее противоречило его инстинкту самосохранения. Раньше только Чаквас обладала подобной привилегией. Университет, вероятно, очень сильно настаивал на помощи Явика в исследованиях доктора Барре, раз он в итоге сдался и согласился. – Он выглядит довольно старым, – заметила она, стараясь как можно незаметнее приложить гибкую пластику на ключицу протеанина. – Получен не в этом цикле. – Нет. Она смотрела на Явика, пока тот не опустил взгляд на электрод. Линия, разделяющая его подбородок, стала ярко-красной, вспыхнула под горлом, продолжаясь вдоль всего тела по животу, и исчезла под кромкой белья. Пластины в районе солнечного сплетения и пупка разошлись, и ещё две красные линии пробежались над выпирающими костями таза Явика. Лиара готова была признать, что эти метаморфозы очень сильно её увлекли, ведь она впервые видела его без брони. Конечно же, всё это ради науки, и трепет именно научный бежал вдоль позвоночника. Конечно же, она хотела узнать, кто создал все эти реликвии, ей нравилось учиться. И узнать поближе её друга. Эта мысль внезапно заставила её заволноваться. – Я думала, ты будешь больше покрыт хитином, – тихо призналась Лиара, прикрепив ещё три синих провода на пластины. Наблюдая за движением широкой груди по мере дыхания. – А я думал, ты будешь более очарована, – сказал он. Она посмотрела на протеанина: он снова пытался задеть её, лишь бы скрыть собственную неуверенность. – Что значит красный для протеан? – неожиданно спросила Лиара, и Явик сощурился. Она не могла предложить ему такую же поддержку, какую он обеспечил ей на мосту: слияние разумов азари работало не так. Не могло отвлечь. – Любопытный вопрос, – низко проговорил он, золотые глаза горели ярко, горячо и напряженно. Лиара подняла подбородок и почувствовала, как из неё буквально рвётся призрак матери. – У большинства рас основной цвет связан с цветом крови, эти ассоциации удивительно устойчивы, – проговорила девушка приглушенно. Явик зашипел, стоило Лиаре прикрепить очередной электрод на его правую руку. – У людей и кроганов – красный. У азари и турианцев – синий. Эти цвета, к тому же, как правило, ассоциируются с сильными эмоциями, например, гневом и похотью. Он сощурился, когда Лиара продолжила свой путь вдоль рёбер и живота протеанина. Вдруг она увидела, что доктор Барре застыла в дверях, не спеша заходить в лабораторию. По всему университету уже разошлись невероятные слухи о них двоих, и азари была уверена почти на 100%, что начала эти слухи Этита. Было ужасно неловко, однако не особо удивительно: она с Явиком молчаливо договорились игнорировать это. Что удивило азари, так это то, как Явик слегка согнулся, стоило ей коснуться белой полосы на его животе, прямо над бедром. Она даже не заметила этого, но вот вся тяжесть пристального внимания протеанина начала давить на её кожу так, что подскочил пульс. – Однако кровь протеан – зелёная, – продолжила Лиара, несмотря на внезапно отяжелевший язык. – А многие реликвии, которые я находила, демонстрируют определённую цветовую символику, в основном, красного цвета. Губы Явика сжались, бросающаяся в глаза красная полоса напряглась, когда он обнажил зубы. По его лицу скользнуло выражение мольбы, и азари не вытерпела и усмехнулась. – И теперь ты… – начал Явик. Но тут её пальцы небрежно, но в то же время осторожно провели вдоль ровной красной полосы, которая бежала от бедра. Дыхание его мигом сорвалось, тело застыло и челюсть яростно сжалась. – Тебе нравится, – выдохнула, широко распахнув глаза, Лиара. Гребень горел смущением и радостью победы. Удовлетворенная тем, что Явик оказался не столь уж и равнодушным к ней, Лиара убрала руку. Но вот только протеанин последовал за этим движением, желая продлить контакт, и в итоге они оказались друг к другу ближе, чем предполагалось. – Это тебе нравится, – проговорил Явик, склонившись к ней, глядя на неё сверху вниз, она же не могла поднять взгляда от его горла. – Невероятно быстрый и коварный ум для примитивной женщины. Лиара моргнула, и тут же уловила странное ощущение в животе, из-за которого затаила дыхание и ладони обожгло жаром. Все четыре глаза Явика смотрели на неё столь пристально, чего не наблюдалось уже довольно давно: напряжение между ними всё усиливалось со временем. Пытаясь продраться сквозь хаос мыслей, Лиара прикусила губу, чтобы сообразить ответ. Но взгляд Явика мигом переместился к её губам, что, в свою очередь, заставило губительный жар разлиться по спине. Грохот тяжелых шагов заставил Лиару подпрыгнуть на месте, а Явика выпрямиться – так доктор Барре обозначила своё присутствие. Лиара отмахнулась от извинений человеческого учёного, старательно не глядя на Явика, пытаясь справиться с яростным румянцем и бешеным стуком сердца. Одной Богине известно, что это было, что… Богиня. 59. – Массани, слева! – Вот им! Граната взлетела в воздух, и Явик прикрыл глаза, чтобы защитить их от взрыва. Массани радостно [победоносно] наблюдал, как горящая шрапнель разорвала воздух. Явик хмыкнул [острый и уверенный взляд], помня о двух противниках по ту сторону, которых ещё следовало уничтожить. Короткими очередями протеанин прикрывал Массани [человек, мужчина, на стадии старения], метнувшегося вперёд за следующий ящик [жёсткие суставы] [несмотря на радость, пульсирующую на коже]. Золотой взгляд Явика ловил каждое замедленное движение, каждое спотыкание [и помогал]. Когда же раунд был закончен [голограммы разбились на сверкающие пылинки] и они смогли разглядеть очки на экране боевой Арены [толчея и восхищение более слабых зрителей], пара ветеранов завалилась в соседний бар. – Всё ещё трезв? – спросил седовласый человек, поприветствовав официантку. – Хренов стыд. Явик обнажил зубы [не обращая внимания на вонь застарелого пива и пота]. Адреналин бежал сквозь возбужденных посетителей бара вместе с неоправданной бравадой и амбициями. Ни один из них не являлся угрозой для него [Явик не допускал полного расслабления]. – Что ж, я не из тех, кто любит потрепать языком, – Массани пожал плечами [искусственный глаз тускло блестел], однако огромная кружка пива наталкивала на совершенно противоположные мысли. – Рад видеть, что ты всё ещё уверен в своих целях. – Я не настолько люблю разбрасываться жизнью, чтобы вновь предложить её тебе, – предупредил Явик, запрокинув голову, чтобы получше изучить человека перед ним. – Ты хорошо себя показал, но твои движения замедлились. Массани только усмехнулся на это [ожидаемо] и почесал неравномерную щетину. – Знаешь ли, я мало что могу с этим поделать, – проворчал он [человек], опустошая кружку сразу на половину [пальцы беспокойные и дрожащие]. – Существуют различные стимуляторы, но нахрен они мне сдались? Мы все умрём когда-нибудь. – Смерть неизбежна, – согласился Явик. Космический Императив никогда не был добрым: сильные преуспевали, и ничего вечного не существовало [даже Жнецы побеждены]. Хитрая усмешка скользнула по губам Массани [сухой смех драл горло], а потом он в один приход прикончил свою порцию пива [в один глупый ход]. – Боже, я и забыл, какой ты «классный». Явик моргнул: его не было рядом, чтобы успокоить человека при переходе в стадию упадка [уважал его, как товарища, но не нянчился с ним]. – По сравнению с тобой? Наёмник коротко рассмеялся, и от ухмылки натянулся шрам на его лице. – Ну, ты поймал меня, – проговорил Массани, откинувшись на спинку стула. – А я всё гадал, продвинулся ли ты в отношениях с твоей маленькой докторшей или нет. Кажется, нет. Что-то кольнуло в груди [это ничего не значило] [аномалия]. Не стоило вспоминать [почти] произошедшее на прошлой неделе в лаборатории [человека] биолога [почему он вспомнил об этом сейчас?]. А тем временем, Массани всё шире ухмылялся [строя предположения и догадки]. – Мы партнёры в деле воссоздания последнего наследия протеан, – ответил Явик [контролируя голос и мысли], пальцы слегка подёргивались, лёжа на столе [не думать о чужих синих пальцах]. – Мы не в «отношениях». В ответ раздался лишь хриплый и влажный смешок. – Главное, чтобы твой дружок не залежался в чехольчике, – смеясь, проговорил пожилой наёмник [дыхание выходило со свистом]. Явик обнажил зубы и отвернулся [ненавидел подначки]. Уже несколько посетителей глазели в их сторону. Его взаимоотношения с азари почему-то вызывали неподдельный [необоснованный] интерес у слишком многих [Шепард] [Этита] [каждый проклятый учёный и студент в этом университете]. Как будто бы он был настолько слабым [и усталым], чтобы увлечься кем-то настолько примитивным, не говоря уже об азари [не говоря уже о Лиаре] [которая была его светом во тьме]. Так жалко [позор для Империи]. – Я, в общем-то, спрашиваю, потому что у меня есть работа. И мне нужна для неё надёжная команда, – продолжил Заид, не обращая внимания на [противоречивую] путаницу в мыслях собеседника. Человеческий мужчина вновь заказал себе пива и взглянул на Явика, словно проводил собеседование. Явик тогда вновь обратил внимание на своего спутника. Задумчивость в голосе Массани была слишком знакомой. – Иногда я скучаю по этому – по надёжной команде, – усмехнулся наёмник, указывая на группку молодёжи [до краёв полных хвастовства], вышедшей на Арену. – В наши дни слишком много молодняка думают, что они круты лишь потому, что пережили Жнецов. Как будто это делает кого-то особенным. – Хм, – уголок рта Явика опустился, и протеанин теперь уже подробнее изучил глубокие морщины вокруг чужих глаз [тёмные пятна и редеющие волосы]. Человек оказался в последней стадии своей жизни [несмотря на все самоубийственные миссии]: даже Аватары Жизни когда-либо достигали закатного возраста и переходили за грань. Он не сомневался, что Массани в состоянии победить большинство молодняка, кто бы ни бросил ему вызов ради [пустого] признания. Тем не менее, у него осталось не так уж и много времени. Неудачная рана в колено, постоянная боль, слишком медленная реакция, и наёмник в итоге оказывается очередным остывающим телом на поле боя, если за его спиной не найдётся стоящей [преданной] команды, чтобы вытащить напарника с линии огня. – Ты пытаешься нанять меня? – спросил Явик. – Думаешь, что я пришёл сюда просто пожаловаться? – раскосый взгляд Массани стал полон раздражения [нетерпение заставляло его руки дрожать]. Стиснув зубы, Явик едва сдержал смешок. Было бы довольно просто, думал он тогда, вернуться к охоте за головами с Массани. Они хорошо работали в команде [их объединяло презрение к миру и безжалостность], даже лучше, чем когда он был на Нормандии. Не было бы больше раздражающих встреч с [невыносимым] кроганом [Киротом], который пытался рассказать Явику, что, мол, всё, что он когда-либо знал – ложь. Больше не было бы беспокойных толп в коридорах Университета и его наглых обитателей [полных слабостей, волнения и забот]. Никакая Лиара не появилась бы больше за его плечом, когда он с негодованием разносил в пух и прах чужие теории, не было бы её нахмуренных бровей [сжатых губ], когда она работала над очередным алгоритмом, желая собрать цельную картинку из прошлого его народа. Её улыбки, когда она показала ему карту галактики [нет, его горло не сжалось от мыслей об уходе]. [Ощущение её пальцев на его животе] [не то чтобы он думал об этом] [нет]. Она [Лиара] была бы разочарована, прими Явик предложение Массани [назвала бы его лицемером] [предателем]. Было бы легко [да], но в то же время невозможно. – Я понял, – прошептал Массани, приподнимая [седые] брови, стоило Явику вопросительно глянуть на него. – Ты абсолютный, беспросветный дебил, да? Протеанин не знал, что на это ответить. 60. Призрачные деревья с белыми листьями, украшенные светло-голубыми фонариками, протянулись вдоль широкой, но шумной площади Единства в нижнем городе Нос-Флюс. В центре неброско одетые матроны исполняли священный танец Весны, а танцоры помладше следовали за этой песней и ритмом. Девицы крутились во внутреннем круге, некоторые украшали одежду голубыми и фиолетовыми лентами, пытаясь при этом копировать движения старших партнеров. На некоторых более высоких уровнях площади проходили танцевальные шествия поменьше, хотя в основном их заполняли зрители, магазины сладостей и экспонаты из биотики. И всё же Лиара вновь и вновь возвращалась взглядом к большой толпе танцовщиц, водовороту цветастых нарядов и лент, взрывов конфетти. Вся эта картина заставляла её вспоминать детские годы. То простое и понятное время. – У вас азари на каждый повод найдётся танец, и на каждый танец найдётся повод, – проворчал Явик, и Лиаре сложно было судить, действительно ли он раздражён или просто констатирует факт. Однако она прекрасно знала, как на него действует такая толпа. Та же тревога стучала и у неё в груди, давила на виски. Однако Лиара очень давно не участвовала в фестивале Янири. Возможно, слишком давно. – Не всем же задницами в барах крутить, – сухо произнесла она, выпрямляясь за ограждением, над которым склонилась. – Танец, по сути, важная часть культуры азари. – Понимаю, – осторожно ответил Явик, держа руки за спиной. Вероятно, он всё ещё держит в одной из них преподнесенный ею венок. – Но я всё ещё недоумеваю, как давно умерший протеанин смог вдохновить целую расу на подобное. Лиара закатила глаза, даже не пытаясь это скрыть. – Неужели настолько не можешь поверить? – она подождала, пока молодняк азари не перестроится. – Память о Янири связана с сельскохозяйственными сезонами и сбором урожая. Азари танцуют, чтобы будущий год принёс обильный урожай. Музыка зазвучала громче, и молодые азари подпрыгнули, распуская ленты, в то время как более старые дугами запускали в небо биотику, подхватывавшую куски ткани и подбрасывая их всё выше и выше. Лиара схватилась за руку Явика, указывая на это: – Видишь, – воскликнула она, когда в воздух поднялся очередной хоровод лент, – это означает расцвет новой жизни, весна изгоняет холод зимы. Когда девушка, наконец, отвернулась от танцующей толпы, смогла разглядеть своё отражение в золотых глазах Явика, вздрогнувшего и сжавшего губы в каком-то оцепенении. Только когда первое волнение спало, Лиара поняла, что улыбалась так широко, что болели щёки. – Ты тоже это делала? Щеки и гребень вспыхнули жаром смущения, и Лиара быстро отдёрнула руку, потому что скорбь эхом отдалась в сердце. – Моя мать не одобряла подобные большие, публичные танцы, – призналась она, сжав ограждение пальцами. – Может быть, из-за опасности. Но мы танцевали вдвоём в храме во время фестивалей. Часть её теперь задавалась вопросом, может, это всё было для того, чтобы даже случайно не наткнуться на Этиту? Бенезия была непростой матерью, но Лиара всегда наслаждалась их танцами во время фестиваля Янири. Она подарила ей новое белое платье, украшенное фиолетовыми лентами, и возложила венок из жёлтых цветов, любяще поцеловав. Это был один из немногих случаев, когда в приоритете Бенезии вставала её дочь, а не другие обязанности. – Этот танец – мой любимый, – проговорила Лиара, не отводя взгляда от толпы, пока не раздался звук колоколов. Нет, перед глазами не вставали холодные глаза матери. Не было и избитой, одетой в чёрное фигуры на полу. Губы сжались в тонкую линию. – В моём цикле не было семейных ячеек, – странный тон голоса Явика вывел азари из её болезненной задумчивости, и она подняла взгляд на хмурого протеанина, следящего за танцами. Лиара что-то такое подозревала, однако Явик никогда раньше не говорил о своей юности. – Имена родителей заносились в базу данных, но мало кто в лицо знал отца или мать. Всё его лицо напряглось, и Лиара едва задавила желание коснуться натянутой кожи. – Молодняк воспитывали в Общинах, – кивнула азари. – Да, детей воспитывали в домах-коммунах Мааба Я, – кивнул Явик. – Повзрослевших же отправляли туда, где они были нужны, куда вёл их долг. Лиаре стало интересно, на что это было похоже: жить в месте, где кроме него было ещё много других детей. Тесно, вероятно, и шумно, правда, второе зависело от того, в каком возрасте в детях протеан начинали пробуждать чувство долга и дисциплину. Из сжатой челюсти Явика и его суровой, прямой осанки Лиара делала вывод, что рано. Тень Жнецов наложила отпечаток на его время. Даже её взросление прошло одиноким и расчетливым, идеальным для выживания. Лиара прикусила губу. – Значит, – осторожно начала она, – ты, по крайней мере, был не одинок? Барабаны усилили бой до крещендо, и зрители не смогли сдержать восхищенный гул. Это заставило вздрогнуть обоих. – У меня была сестра, – неожиданно произнес Явик настолько тихо, что девушка едва не пропустила его слова мимо ушей из-за энергичных рукоплесканий. Лиара вздрогнула: впервые она слышала его голос таким пустым, болезненным. Его зубы обнажились в усталой ухмылке, и азари понадобилась вся сила воли, чтобы не броситься к нему с объятьями поддержки. Скорее всего, Явик посчитал бы это проявлением жалости. Какой же он трудный. – Какая она была? – спросила Лиара и положила ладонь на ограждение, поближе к нему, как бессловесное предложение. – Как и любой протеанский солдат, – вздохнул Явик, и ей было больно видеть, как его глаза наполнились влагой. – Безжалостной, умной, жестокой. Я очень хотел последовать за ней, сражаться плечом к плечу. Голова опустилась так низко, что он ударился подбородком о грудь. Явик вздохнул, поднимая тяжёлую руку, чтобы накрыть её ладонь. Дрожь пробежала по хрупкой спине и гребню от этого прикосновения. Осторожно, Лиара обхватила два его пальца, успокаивая. Теперь уже его тоска плавно объединилась с её собственной. – Ба, – презрительно выплюнул Явик, старательно отводя взгляд, но его пальцы крепко сжали её ладонь. – Теперь я даже не могу вспомнить её имени. Больно кольнуло грудь [как, должно быть, эта потеря изъедает его изнутри], и Лиара склонила голову. Посреди площади усталые и веселые танцовщицы переговаривались с энергичными добровольцами. – Это не совсем то, но… – начала Лиара, протягивая между ними нить сострадания и желания помочь, Явик ничего не ответил, но наклон его головы говорил о полном внимании к сказаному, – на Цитадели во время войны Этита поведала мне, что у меня есть сестра. Была война, так что не нашлось времени на поиски, но я была очень взволнована. Я всегда хотела сестру. Грустная улыбка посетила лицо Лиары, фонарики на соседних деревьях приветливо мигнули. Чувства горели под кожей: – Но потом я всё же попыталась её найти, – шёпот прервался горьким смешком. – Только вот она умерла несколько десятилетий назад, а обе её дочери погибли на Селвосе. Лиара долго ругала саму себя за надежду на нечто иное. И тогда они потеряли Тессию, потом Цитадель, и казалось, что потерь слишком много. Жнецы украли у них слишком многих, а Лиара оказалась лишь одной из немногих счастливчиков. Знание этого не делало ситуацию легче. Её бедный отец: Этита страдала намного больше, чем она могла бы выдержать. – Таков путь вселенной, – пробормотал Явик, вежливое признание, желание уменьшить её горе [Я знаю, знаю, мы оба знаем, как вселенная умеет отбирать]. Она вздрогнула, и он тоже. – Это не единственный путь, – уверенно проговорила Лиара, дёрнув протеанина за руку, чтобы тот приблизился. Оглянувшись на веселый хаос среди девиц и матрон, она прислонилась к Явику и улыбнулась. Почувствовав, как собственные эмоции проходят сквозь его боль. – Иногда она возвращает утраченное.