Барон Одного Угла

Когда в саванну приходит Большой Дождь, духи предков спускаются с высокого Неба, чтобы проверить, как их потомки пережили засуху. Обандайя высматривает их, но не видит. Дядя говорит, что всему свое время. Нужно лишь чуть больше усердия. Обандайя старается. Смотрит в небо, смотрит на заболоченную саванну, на стада буйволов, толпящихся на горизонте, на звезды в ночи, далекие и молчаливые. И не видит. По навесу из кожи газели, под которым собралось все его племя, барабанит полуденный дождь. Обандайя вытягивает худые ножки, подставляет их под воду. Он знает, что дядя смотрит на него укоризненно, но ног не убирает. Капли мерно стучат по голым ступням, щекочут. Обандайя смотрит на них и смотрит, и смотрит до тех пор, пока уши не начинает закладывать, а перед глазами не плывет, размывается. Ступни колет, а по рукам идут мурашки. Он оборачивается, вдруг испугавшись чего-то, и краем глаза видит лица: нездешних стариков и детей, мужчин и женщин, и знает, что где-то среди них — лицо его отца. Но это мгновение, быстрое и обманчивое. Моргнешь — и вот перед тобой вновь лишь живые, хохочущие, обнимающиеся во время дождя. Обандайя смотрит на свою мать, толкущую в ступке сладкие зерна, и на секунду видит в ней чужие черты. На секунду он ее не узнает. Дядя хватает его подмышки, кружит. Обандайя визжит, взмахивает мокрыми ногами, смеется. Папа-Небо строг к своим детям, но все равно отпускает их к Маме-Земле, когда приходит время. Вместе с дождем древние и совсем юные духи проверяют, готово ли их племя к засухе. Переживет ли оно долгие странствия по саванне. Увидеть их тяжело, а дядя не объясняет, как. Но Обандайя верит, что вскоре обязательно научится.