Crossover

Нико бродит здесь уже вечность. В тени, нескончаемой тени без единого луча света. Одиноко. Холодно. Страшно. Сын Аида не думал, что будет бояться смерти и того, что она с собой несёт. Он не находит Стикс, не приходит к Вратам. Раньше он знал Аид как свои пять пальцев, он знал, его тень - нет. А сам он мёртв. Фред Уизли здесь дольше. Фред здесь уже десять лет. Один. В холоде. И полнейшей тишине. Тишина - то, чего он всегда боялся больше всего. Фреду нужно было веселье, толпа народа и шумные разговоры, а тишина убивала всё это. И сейчас вокруг него только тишина, и ни одного голоса - даже его собственного - не слышно. – Кто ты? Фред распахивает голубые глаза шире и удивлённо глядит на невысокого паренька в чёрной куртке и смоляными волосами до плеч. – Фред, – произносит он, – Фред Уизли. А кто ты? – Нико ди Анджело. Сын Аида. – Сын... Кого? – Аида. Книжки не читал? – Нико бросает на него взгляд бесконечно чёрных, как окутывающая его тишина, глаз, и Уизли становится чуточку не по себе. – Барда Биддля и учебники, в основном, - усмехается Фред и не к месту вспоминает Гермиону – она бы почти наверняка дала бы ему подзатыльник и сказала, что это знает любой дурак. Жаль, он так и не сказал ей, что он ему нравилась. – Аид – древнегреческий бог, повелитель мёртвых, – вздохнув, сообщает ди Анджело. – Ого. Наверное, это круче, чем быть потомком одного из Основателей, – хмыкает Уизли, и Нико пожимает плечами, видимо, не желая поинтересоваться, кто это такие, – почему я встретил здесь тебя? Я, кажется, тут уже десять лет зависаю, так почему первый, на кого я натыкаюсь – неизвестный мне парень, а не один из кучи моих мёртвых знакомых? – Не знаю, – пожимает плечами Нико, – Сейчас всё какое-то другое. Я тоже ищу кое-кого, но даже не смог выйти к реке Стикс, а она огромна. Раньше я знал это место... – Кого ищешь ты? – спрашивает Фред, пристально глядя на сына Аида. Нико садится на что-то (в темноте не разобрать) и долго молчит. – Сестру. Уизли опускается рядом. Нечто, на чём они располагаются, оказывается довольно тёплым, и Фред спрашивает об этом у соседа. – Говорю же, не знаю, – огрызается он, – при жизни я не особо интересовался, на чём сидят мертвецы. Фред вновь усмехается и начинает болтать о всякой ерунде. Он не хочет говорить, но слушать тишину сил больше нет, а Нико, кажется, жадно вслушивается в звук его голоса. Нико тишина тоже душит. Странно находить ясность в ком-то совсем постороннем, но это лучше, чем потерять рассудок от тишины и холода. Не так ли?