***
Очнулся Адам от того, что на него кто-то свалился. Разлепив не желающие открываться глаза, он увидел лежащего рядом с ним приятеля, одного из тех, кому он звонил недавно, призывая на помощь. Потом в голове Пангратта живо всплыла картина стремительно приближающейся к его лицу крышки барной стойки. — Полиция приехала? — спросил он у своего друга. — Ага. Голову поверни. Вон они, рядом с тобой лежат штабельком. — А чё в зале делается? — Битва кипит. — Кто с ним там дерется? — Вторая партия. Первые успели позвать подкрепление прежде, чем он их успокоил. И Винсент прибежал. Слышишь, командует. — Ноги! Ноги ему держите! — орал Винсент Мейс — сам начальник Флотзамского отделения полиции, который непонятно как оказался в ресторане и теперь пытался наладить работу своих подчиненных по задержанию правонарушителя. — Да что вы за ушлепки снулые, с одним эльфярой справиться не мо… — О-о-ой, — переглянулись Адью с приятелем, увидев как Винсент, увлекшийся и потерявший осторожность, пожелав на личном примере показать, как именно нужно держать ноги Эредина, получил от последнего пяткой в нос. Сидящим у стены друзьям даже показалось, что они услышали, как захрустели ломающиеся под ударом кости. — Это больно, — приятели дружно сморщились, а Адью даже автоматически закрыл ладонью лицо. — Ну что, пойдем поможем? — предложил Адам приятелю. — Я — пас. К тому же, мне кажется, он непробиваемый. Я ему дубинкой в солнечное сплетение со всей дури врезал, а он только сказал, что это, наверное, должно быть больно, оторвал столешницу и врезал мне ею плашмя. И вот я здесь. — Та-ак, мне бы сейчас встать и найти что-нибудь тяжелое. — Что ты хочешь сделать? — Приложить его чем-нибудь по затылку. Иначе с ним не справиться. А так, может хоть сознание потеряет ненадолго, тогда мы его скрутим. У него голова, конечно, тоже крепкая, но все ж не так, как кулаки. Адам, охая, поднялся и, слегка пошатываясь, поковылял к эпицентру событий. По пути он подобрал несколько оторванных и раскиданных по залу полицейских блях и обрывок чьего-то ремня, соорудил из всего этого оружие возмездия и нырнул в гущу свалки. Пару раз его сбивали с ног отлетавшие бойцы, один раз он сам очень чувствительно получил локтем в живот, но это не остановило Пангратта, так как он твердо решил довести дело до конца. Наконец ему удалось подобраться на расстояние удара, он увидел перед собой черный затылок эльфа и вмазал по нему со всей дури. Эредин мотнул головой и попробовал повернуться, чтобы увидеть, кто его так приложил. Адам почувствовал, что невольно холодеет от подступающего страха. «А вдруг он и вправду непробиваемый, ему, кажется, и вправду все нипочем. Сейчас как даст и убьет или изуродует», — почему-то подумалось ему. Но в этот момент Эредин обмяк и ткнулся лбом в пол, все-таки теряя сознание. Адам с облегчением выдохнул и вытер пот со лба. — Чё сидите и смотрите! Вяжите его, пока он в себя не пришел! — заорал он полицейским, которые, кажется, тоже боялись поверить своему внезапному счастью. Эредину завернули руки за спину, защелкнули на запястьях наручники. Сорванной с карниза и валяющейся на полу поблизости тяжелой шторой туго спеленали и связали ноги, а потом дружно поволокли бесчувственного эльфа в машину, чтобы отвезти в отделение. Адам обессилено сидел в центре разгромленного зала. Сжавшиеся в дальнем углу подальше от поля брани девушки выползли на свет. Бригида, продрожавшая и проскулившая всю драку, теперь на чем свет стоит громко костерила сволочь Эредина, присев рядом с каким-то типом, лежащим без сознания прямо у лестницы. Из-под стола опасливо выглянул Лютик. — Они закончили? — Скорую надо бы вызвать. Тут многим помощь требуется, — деловито сказала Рианнон, тоже выбираясь из своего угла. — Да! Доррегараю, например, — чуть не плача выкрикнула Бригида. — Опять из-за этого чертового эльфа у меня мужик с крючка сорвался. Ему упавшим карнизом по башке досталось. Вот, лежит теперь, ни живой, ни мертвый. Чё за блядство! Я не представляю, где мне мужиков-то теперь брать? Ведь этот по ходу был последним шансом. — Не ори, — попросил Адам. — И так башка трещит после того, как мне по ней столешницей эльф врезал, а тут еще ты визжишь, как резаная. — У бедя дакое чуйство, что бде в борду кодь кобыдом дал, — пробубнил Винсент Мейс, вылезая из-под обломков. — Где эдод чердов эльф? — Повезли в участок, — сказал Адам. — Надеюсь, им удастся его довезти без приключений. — Надеюсь, его просто удастся довезти, — сказал приятель Адама, подползая ближе. — Если бы я знал, на что подписываюсь, то послал бы тебя, Адью, куда подальше, хоть ты мне и друг. — А вы не местный? — спросила Рианнон. — Я армейский друг Адама, приехал погостить, отдохнуть, развлечься. А то в Зеленхозе, куда я работать устроился, никакой движухи. То есть на самом деле мне это нравится, но иногда хочется чего-то… как раньше. — Ну вот, хотел — получил, — отозвался Адам. — Теперь опять надолго тебе хватит. — Что это за тролль был с эльфячьими ушами? — спросил друг Адама, явно имея в виду Эредина. — Эредин Ольхов. Живет у нас в Биндюге. Бандюган бывший. — Где он так драться научился? Такой большой, а скользкий, как угорь. Вроде по нему промазать сложнее, чем в него попасть — а хрен там было. А уж удар у него — это просто пиздец. — Чё ты хочешь, он в детстве был то ли мастером то ли кандидатом в мастера спорта по боксу. Секцию тут посещал, на соревнования ездил, был гордостью спортшколы, а в пятнадцать лет его в Вызиму забрали, потому как он подавал очень большие надежды. Не успели мы все во главе с его папашей за него порадоваться и облегченно вздохнуть, как он уже обратно вернулся. — Почему? Не оправдал надежд? — Оправдал да еще с лихвой. Ввязался в пьяную драку с поножовщиной и закрутил роман с тренеровой дочкой, сделав своего наставника дедушкой. Ну, и один и другой инцидент замяли, но эту остроухую катастрофу вернули домой, пока он еще что-нибудь не натворил. А во времена мафиозного беспредела, говорят, он на Ауберона Муиркетахова работал, весь Новиград в страхе держал. Теперь вот вернулся на историческую родину, чтобы нам нервы трепать.***
Эредин сидел на стуле с жестко завернутыми за спиной руками в наручниках, браслеты которых, казалось, стерли ему запястья до крови. Голова дико болела, а в области затылка он чувствовал внушительную шишку, надувшуюся до размеров крупной картофелины. Разбитая губа слабо кровоточила. Босым ногам и голым плечам было холодно, но пошевелиться или даже поежиться мешала боль во всем теле и скованные руки. — Ну что, гражданин Ольхов, — сидящий напротив эльфа Талер сощурил и потер свои усталые подслеповатые глаза. — Будем чистосердечно признаваться в сотворенных безобразиях или устроим литературные чтения? Эредин облизал пересохшие губы, потрогал языком там, где было разбито, слизал кровь. Потом прочистил горло и потребовал: — Талер, сними с меня эти блядские наручники. — Не, Эредин, нам с таким трудом удалось их на тебя надеть. А ты теперь просишь их так вот просто взять и снять. — Да у меня руки и спина замлели! Волосья в глаза лезут — не убрать! И еще яйца чешутся, а мне почесать-то никак! И вообще, я доктора требую и адвоката! — Доктор-то тебе зачем? — У меня травма черепно-мозговая. — Черепно-какая? — Ну скажи сейчас, что у меня в черепе мозга нету, и сам посмейся над своей остроумной шуткой, — буркнул Эредин. — Русти тебя уже осматривал, пока ты без сознания был. Сказал, ничего страшного. Для такой дубовой головушки, как твоя, это не удар был, а так, погладили. — Себя по лысой башке так погладь! Я столько времени без сознания в жизни не валялся! — Ты и сейчас не валялся. Ты спал. Тебе Русти снотворного вколол лошадиную дозу, чтобы ты хоть немного успокоился. — Это вы чё, запрещенные методы используете для работы с задержанными? Эредин дернулся, подавшись вперед. Талер инстинктивно слегка отпрянул, хотя и сидел с эльфом через стол. — Я требую адвоката и правозащитника! — Адвоката мы тебе поищем, а с правозащитником у тебя промашечка вышла. — Почему у меня? Это она у вас вышла. — Нет, дружок, именно у тебя. Это ж именно ты его в ходе вчерашней драки карнизом пришиб. Так что полеживает наш Доррегарай в больничке у Русти вместе с остальными жертвами твоей хулиганской выходки. — Я тут вообще ни при чем! — рявкнул Эредин. — Ну, примерно такого объяснения я и ожидал, — мирно кивнул Талер. — Значит, будем оглашать жалобы пострадавших. Видишь, их у меня сколько, целая пачка, — Талер похлопал ладонью по стопке исписанных листков бумаги, лежащей рядом с ним на столе. — Бля, Талер, ну сними ты наручники, будь человеком. Хоть на время, а? Не буду я больше драться. И бежать мне тут некуда. — Ну да. Я сниму, а ты шваркнешь меня о стену, как давеча Лоредо… — Я этого жирного удолбка даже пальцем не трогал! — тут же возразил Эредин. — Да я не тебя конкретно имею в виду, а просто способ, которым его травмировали, — попытался успокоить эльфа Талер. — Так и говори. А то обобщает он тут. Нехрен на меня чужое вешать, у меня, вон, и своего хватает, — эльф кивнул на пухлую пачку бумаги на столе Талера. — Это верно. Ладно, наручники я сниму, но обещай… — Буду сидеть спокойно, — пообещал Эредин. — Надеюсь, я не пожалею, что даю тебе послабление. Талер позвал охранника, и наручники с эльфа сняли. — Бля-а, как хорошо, — Эредин расправил плечи и потер затекшие кисти со сбитыми до крови костяшками. — Ну чё, давай, читай. Кто там что против меня имеет. — Народ против Эредина Ольхова, — усмехнулся Талер. — В пизду твой народ! — не преминул вставить Эредин. Талер никак не отреагировал на реплику эльфа и взял из пачки верхний лист. — Ну, начнем. Первое заявление у нас от Кайлея… — Я этому сучонку первому шею сверну и руки-ноги поломаю, вот только выйду, — пообещал Эредин. — Ну, я бы на твоем месте не был столь оптимистичен и категоричен в суждениях, — заметил Талер. — Если брать во внимание жалобы некоторых гражданок да еще с учетом особого подхода к срокам заключения долгожителей-эльфов, ты можешь присесть годков так на семьдесят-восемьдесят, а то и на все сто пятьдесят. — Чего? — подался вперед Эредин. — Спокойно-спокойно, — осадил эльфа Талер. — Я сказал можешь. Это не значит, что непременно присядешь. Разберемся. — Ну да. А то понаписать-то можно что угодно, — слегка успокоился Эредин. — Поди, эти торпеды длиннопиздые на меня какую-нибудь лютую телегу накатали с абсурдными обвинениями. — Ну-у… Да, — кивнул Талер. — Причем, по-моему, «да» по всем пунктам. — Так в чем они меня обвиняют? — Филиппа Эйльхарт утверждает, что ты ее изнасиловал. — Пиздит, сука! — Эредин аж привстал от возмущения. В комнату допросов тут же заглянул охранник. Талер жестом показал ему, что все нормально. — Она сама на меня повесилась, дала и еще добавки попросила. А потом она меня оскорбила, а я ее в ответ старухой обозвал, вот она и взъерепенилась. Ну и раньше еще, когда я пришел к ней и сказал, что буду с Цирькой жить, она точно разозлилась на меня, хотя, падла такая, виду не подала и сказала, что ей все равно, — продолжил уже спокойнее Эредин. — Я, скорее, соглашусь с тобой, чем с ней. — Ее слово против моего. Она говорит: насиловал, а я отрицаю, — продолжил Эредин. — Обвинение доказать надо. — И опять согласен, — кивнул Талер. — Ты не кипешуй, эльф, разберемся. — На хрена мне насиловать эту старую корову, если на меня девки сами вешаются, — не мог успокоиться Эредин. — Да я любую, если захочу… — Эредин, уймись, я тебя понял. И я тебе верю. — Спроси хоть кого хошь! — Спрошу обязательно. Только не кого хочу, а кого следует. Давай перейдем к заявлению Кайлея. — Ну, давай перейдем, — согласился Эредин. — Он утверждает, что ты разбил все бутылки из бара, нанеся тем самым ущерб ресторану «У Кейрана»… — Ну пиздит же, скотина! — вновь взвился Эредин. — Этот жлоб прилизанный сам на своих соплях поскользнулся и жопой своей тощей на стеллаж налетел. Бутылки и посыпались. А этот сучонок мне еще угрожать пытался. Ну я его и выкинул в зал. Не в бар с бутылками — ты запиши — а в противоположную сторону. — Хм, твои показания сходятся с тем, что говорили Рианнон и Присцилла. А вот Бригида Пепеброк заявила, что дело было так, как описывает Кайлей. — Конечно, она хотела Карьку на себе женить, а я не дал. Она меня с тех пор ненавидит, вот и мстит теперь. — Хорошо. Мы проверим все версии случившегося. Истину установим, виновных найдем и накажем. Еще Кайлей утверждает, что это ты спровоцировал драку. — И опять пиздит. Я вообще сидел с Бригидой и никого не трогал. А этот сопляк подошел и стал ко мне залупаться, требования абсурдные предъявлять, угрожать, грубить. — Да, факт его вызывающего поведения даже Бригида подтвердила. Ну и последняя претензия — причинение тяжких телесных, — развел руками Талер. — Я защищался. Он меня «розочкой» порезать хотел. — Рианнон тоже это видела. Мы нашли несколько относительно целых горлышек, снимем отпечатки пальцев, разберемся. Но я бы все-таки расценил это как превышение пределов необходимой обороны. — А я в состоянии аффекта был. — Не был ты ни в чем, раз про «розочку» помнишь. — Ладно, не был, — не стал спорить Эредин. — Тогда откуда тяжкие-то? Ну, на среднюю степень я еще с натяжкой соглашусь, но тяжкие… — Если честно, Русти еле-еле на легкие наскреб. В принципе, как наскреб, так может и соскрести обратно. Но ладно. — Всего-то на легкие? — казалось Эредин даже обиделся. — Да-а, теряю хватку. — Так Кайлеем твои подвиги не ограничиваются. Вот возьмем Сореля. — А это что за хер? — Ты выкинул его из окна второго этажа в особняке Филиппы Эйльхарт. — По ее настоятельной просьбе, — тут же добавил Эредин. — Я учту твое дополнение. Но ты его выкинул. А он упал в куст сирени и сломал руку. Поэтому жалобу за него писала Филиппа Эйльхарт в присутствии свидетелей и нотариуса, которые заверили, что с его слов все записано верно. — Вот сука! — прошипел Эредин. — И наконец, оказание сопротивления сотрудникам полиции, причинение вреда здоровья различной степени тяжести сотрудникам при исполнении. Эх, ты бы видел, на что лицо нашего начальника похоже. — Будто я в этой свалке разбирал, кто начальник, а кто рядовой. Я бил, меня били. — Винс заявление не подавал. Сказал, что он сам виноват. Нефиг было соваться. Адам Пангратт сказал, что споткнулся и ударился лицом о столешницу. Его приятель заявил то же самое. Ну, раз нет заявления, нет и дела. — Логично, — согласился Эредин. — Ну и заявления о взыскании материального ущерба. Тут, конечно, надо детально разбираться, кто виноват и сколько это стоит. — Ну так, а мне-то сейчас что светит? — За тебя внесли залог. А Тиссая с Нэннеке за тебя поручились. Так что можем пока тебя отпустить под подписку о невыезде. В общем, ты пока свободен. Когда будешь нужен, мы тебя вызовем. Иди. Там тебя в коридоре брат с Цирькой ждут.***
Эредин увидел их первым. Он засунул руки в карманы брюк и не спеша, вразвалочку пошел навстречу им по коридору, стараясь при этом не хромать, так как у него явно побаливала правая коленка, а левую подошву он, видимо, порезал, нечаянно наступив на стекло. Подойдя, он молча протянул для приветствия руку вставшему навстречу Имлериху. Потом посмотрел на Цири, которая держала в руках объемистый пакет размерами едва ли не больше ее самой. — Очень мило, что ты пришла. Но, право… — Дурак, идиот, дебил, кретин, урод, удолбок, скотина, сволочь, мразина, тварь остроухая! Ненавижу! — все это Цири выдала скороговоркой, а потом просто уткнулась в грудь Эредина, обхватив его за пояс. — Цирь, больно. В синяк прямо, — сказал Эредин, тем не менее обнимая ее в ответ и начиная легонько поглаживать по спине, чувствуя, как вздрагивают ее худенькие плечики. — Потерпишь! — она шмыгнула носом. — Плачешь, что ли? — Размечтался! — Мы тут тебе свитер с ботинками положили, — сказал Имлерих. — Пожрать Цирька сготовила. Наверное еще не остыло даже. Регис и Шани лекарств всяких насовали на всякий случай. Сказали, пусть лучше будут и не пригодятся, чем наоборот. Тамарка пришла, сказала, если помощь какая юридическая нужна… Ну, она же все-таки хоть и недоделанный, но юрист. — Бля, — Эредин прикусил губу, стронул место, которое было разбито, слегка скривился. — Ну я и… Цирь, повтори еще разок все то, что ты про меня сказала.