Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Мориль, я, конечно, понимаю, что тебе не хочется вспоминать о Лоредо, но ты уж меня извини, я все-таки вынужден буду задать тебе кое-какие вопросы, касающиеся того, что у вас с ним случилось. — сказал Талер. — Если что, сильно давить на тебя я не буду. Но мне надо знать правду об этом деле, а кроме тебя, я уверен, мне ее никто не скажет. — Я бы не хотела, чтобы Сегерим слышал, — тихо сказала Мориль. — Думаю, до того времени, когда он вернется с работы, мы закончим, — с пониманием кивнул Талер. — Он до сих пор не знает, что на самом деле было у меня с Лоредо. И я не хочу, чтобы Сегерим когда-нибудь об этом узнал. Вы же понимаете, что он загорится идеей мести. А ведь ничего хорошего из этого для нас с ним не получится. — Да, это верно, — согласился Талер. — У нас сейчас все хорошо, мальчик родился. Сегерим почти забыл о том инциденте. И я тоже стараюсь. — У Сегерима нет сомнений в своем отцовстве? — Он знал, что я беременна еще до того, как все это случилось. И потом, Шани и Геральт его убедили, что ничего такого у нас с Лоредо вообще не было. — А, собственно, что же на самом деле было? Можешь без подробностей, в общих чертах. — Если вкратце, его амбалы, угрожая рукоприкладством, заставили меня прийти к нему в дом. А там он изнасиловал меня с помощью какой-то штуки. Ну, как сказать, изнасиловал… Просто сначала я попробовала отказаться, но Лоредо сказал, что если я не захочу по-хорошему, будет по-плохому. То есть он меня изобьет и все равно сделает то, что собирался, только уже более болезненным способом. Куда мне было деваться? Пришлось соглашаться. Конечно, было исключительно мерзко и гадко — мне был противен и сам Лоредо, и то, что он со мной делал. Но, по крайней мере, он меня не бил. Правда руки связал очень туго — на запястьях остались следы. И на шее тоже. В связи с этим я у него спросила, что же мне сказать Сегериму, когда он спросит, откуда у меня это. Лоредо ответил, что это не его проблема, и пригрозил, что если я хоть кому-нибудь расскажу о случившемся, то пожалею. Он пообещал, что найдет способ подстроить Сегериму несчастный случай на производстве, мол, в лесу всякое может случиться. Что мне оставалось? Я сразу от него отправилась к Шани, и все рассказала ей. Она предлагала, конечно, предать дело огласке, но я побоялась, а она настаивать не стала. Уговаривала, правда рассказать все хотя бы Геральту, чтобы он был в курсе, чем Лоредо угрожал Сегериму, ведь тот все-таки работал в его бригаде. Но я тогда была так напугана… Мне хотелось обо всем этом забыть, я думала, что если буду молчать, все на этом и закончится. — Но ведь правда о случившемся каким-то боком все-таки выплыла наружу, — заметил Талер. — Не правда, а самая наглая ложь! — вспыхнула Мориль. — Так как Лоредо завел себе официальную любовницу Цинтию, которая подходила ему по статусу, его подружайка-прошмандовка Малена получила отставку. Собственно, сам-то Лоредо ей нафиг не сдался, а вот тот факт, что она лишилась поддержки и денежных дотаций, конечно, пришелся ей не в нос. Она, долго не думая, и стала трепать языком налево-направо о том, что наш мэр — импотент, а любовница у него заведена только для виду. А тут еще кто-то увидел Цинтию с Эредином Ольховым. А зная репутацию эльфа, все тут же и решили, что Цинтия стопроцентово спит с Эредином, наставляя рога импотенту Лоредо. Потом случился этот конфуз с гей-парадом, когда Лоредо велел Винсу посадить Эредина на пятнадцать суток за хулиганство. Тут ни у кого вообще сомнений не осталось в том, что Лоредо Эредину мстит, а Малена относительно мэра говорит чистейшую правду. Лоредо понял, что сглупил и решил реабилитироваться, сообщив по секрету той же Малене, что у него была связь со мной и ребенок, которого я вот-вот должна была родить, на самом деле не Сегерима, а его. — Он с ума сошел? — изумился Талер. — Этот урод был готов признать вашего с Сегеримом ребенка своим, чтобы только в народе не думали, что он импотент? — Конечно, ничего подобного делать он не собирался. Ведь он не заявил о своем отцовстве публично. Просто пустил сплетню. Малена тут же пошла чесать языком, народ услышал, радостно подхватил… Слухи, разумеется, дошли до Сегерима. У нас предсказуемо случился скандал… Геральту, Йорвету и Шани совместными усилиями удалось как-то убедить его, что моя связь с Лоредо существует только в больном воображении Малены, мы худо-бедно помирились, Сегерим немного успокоился, потом у нас родился ребенок, все вроде вошло в колею и ссора забылась. И я надеюсь, вы понимаете, что мне вовсе не хочется ворошить прошлое и вытаскивать на свет божий подробности той старой истории? — Само собой. Я ничего такого делать и не собирался. Разговор у нас с тобой был неофициальным. Поэтому то, что ты мне рассказала, никуда дальше этой комнаты не уйдет. — Я очень на это рассчитываю. Правда, какая вам польза от того, что я вам поведала? Ведь это никак не поможет прищучить Лоредо. — По крайней мере, я теперь знаю точно, что слухи, которые о нем ходят в народе, по большей части являются чистой, хотя и неприглядной правдой. Ну и тенденция в его действиях кое-какая просматривается. — Надеюсь, однажды он получит сполна за все свои извраты, — со злостью сказала Мориль. — Во всяком случае, я постараюсь сделать все, от меня зависящее, чтобы он получил-таки по заслугам, — заверил эльфку Талер.

***

— О-ой, енто какого дядечку важного к нам нонче занесло! — весело и эмоционально отреагировала Малена на появление Талера. — На чем же ж мне записать такое счастье! — Здравствуй, Мален, — кивнул разбитной эльфке следователь, усевшись напротив и положив на стол стопку бумаги и ручку. — Это ты чего принес? — с подозрением посмотрела на канцтовары Малена. — Хошь меня приобщить к рисованию аль письму, чтоб накропала тебе всяких стишат и прочей поебени? — Не, Мален, не угадала. Это я ручку с бумагой принес, чтобы кой-какие расчеты произвесть. — Какие еще расчеты? — насторожилась Малена. — Да я за магазин все. — А чё магазин? — Ну, известно чё, ты ж не маленькая, чтоб вопросы такие задавать. Сама, небось, знаешь, что натворила. — Так не по злобному же умыслу! Говорю ведь, Димитр меня подбил. Что ты, ножом ведь мне угрожал: лезь, говорит, за водкой, не то у-ух… Ну, а я женщина слабая, с перепугу в дыру-то и сиганула. А там уж я в состоянии аффекта с полок чё-то посымала, а чё — сама не помню. Что так смотришь? Не веришь мне? — Думаю, — глубокомысленно сообщил Талер. — Об чем? — Об тебе. Вот ведь, Мален, ты ж хорошая на самом деле баба, а. И красивая, и умная, и бойкая, и веселая, и заводная. А хороводишься с этой алкотой Димитром. Прямо жаль мне, что такое добро пропадает за этим дураком. Он же, быдло пьяное, не способен оценить, какой бриллиант в твоем лице ему достался. — Ох, и не говори, — Малена вздохнула и пригорюнилась. — С Димитром-то я ведь только лишь от безысходности сошлася. А на самом деле, — тут Малена понизила голос и слегка наклонилась через стол к следователю, — Талер, я вот токо тебе ща по секрету скажу. Знашь, по ком я тайно сохну? Ой, по Йорвету. Как увижу енту рожу его одноглазую — так прям усе, таю до мокрой лужи. А он, что характерно, на мене нуль внимания, — Малена смахнула скупую непрошеную слезу. — Я тебе даже больше скажу, что еще пуще Йорика мене Эредин Ольхов нравится. Ну до чего ж изюмительный мущщына — просто смерть одна. Я ж как токо его вижу, так исхожуся слюнями просто вся. Ижно вот дыхание мене в зобе спираить. О как! А намеднись — ты не поверишь — вот угадай, хто мне снился? — Мален, ну я прям в догадках теряюсь, — развел руками Талер. — Эскель Весемиров, — скромно потупившись призналась Малена. — В еротическом виде. — У-у-у, — Талер закрыл лицо рукой. — А ваще знаешь, Талер, вот я к те усе присматриваюсь, присматриваюсь… А ты тож мужик хоть куды. Ну, лысый и тощщой, так зато вумный же, как Йорвет, Эредин и Эскель вместе взятые. — Тощий — это да, — согласился Талер. — Надоели тебе толстомясые, что ль? — Заебали, честно тебе скажу. — И Димитр. И Лоредо. — А этот хер обвисший тут при чем? — снова насторожилась Малена. — Чегой-то ты про него вдруг вспомнил? — Да к слову пришлось. Поговаривали, ты с ним знакомство близкое водила. — О-ой! — Малена отмахнулась и захихикала. — Да рази ж с им можно что-то близкое водить? Он же ж ентот, как часы, что два раза в день показывают самое точное время — полшестого вечно. И никаким домкратом евонную милиписю не поднять. Знаешь, как бывало говаривал у прошлые времена король Темерии нашей Фольтест: «Нельзя подъять неподъятное». — Ну-у, Мален, ты у нас просто кладезь премудрости и знаток афоризьмов, — восхитился Талер. — На кой-ляд те Лоредо сдался, что ты со мной про него вдруг заговорил? — неожиданно серьезно спросила Малена. — Ну, это уж мое дело. — Эх, ты, — обиделась Малена. — Я те про все свои любови, как на духу, рассказала, душу, можно сказать, открыла, наизнанку вывернув, а ты вот так со мной. — Не-не, Мален, ты вот обижаться-то погоди. Давай мы тогда опять с тобой за магазин поболтаем. — Чё мне болтать-то про него? — Ну, водку-то ты оттуда украла? — Не помню. В аффекте была, говорю же. — Мож, в абстенухе? — Мож и в ей, — не стала спорить Малена. — Вот, сама подтверждаешь. И выходит что? — Что? — Неприглядная картина. Мален, не работаешь, пьешь, воруешь. Ведешь, сталбыть, асоциальный образ жизни. — Так на корню жизнь мою загубили-и, — начала бойко причитать Малена. — Ты погоди выть-то, притормози плач свой. Меня сперва дослушай. Я тебя, как лицо официальное, спрашиваю про Лоредо, а если ты мне про него рассказываешь, то получается у нас с тобой уже что? — Пизды он мне ввалит, когда узнает, что я с тобой про его вшивую персону откровенничала, вот что! — Не, Мален, не в том направлении ты сейчас мыслишь. Если диалог у нас с тобой задастся, то получается, ты оказываешь помощь следствию, даешь важные, ценные и нужные показания, способствуешь изобличению аспида в людском обличье и торжеству справедливости. — Ага. И чё? — И выходит, что ты не асоциальный элемент, трудно поддающийся исправлению, а наоборот, сознательный индивид, который случайно с путя сбился, но всеми силами хочет обратно вернуться к честной жизни и стать полезным членом общества, активно сотрудничая со следствием. Чуешь, куда веду-то? — А-а-административка? — с заискивающей улыбочкой предположила Малена. — А вот давай посчитаем, — Талер пододвинул к себе лист бумаги и взял ручку. — Водяры вы с Димитром натаскали… — Не-а. Я натаскала. Сама. Одна. — В абстинентном состоянии, — напомнил Талер. — А, ну да. Мы с Димитром ни о чем, если что, не сговаривались, он меня пугал и угрожал. А то бы я ни-ни… — Примерно на штукарь оренов водяра тянет. — Ну где-то так, — не стала спорить Малена. — Во-от, а поскольку ты у меня в этом деле женщина грамотная и понимаешь, что к чему… — Сервелат и сосиски выходят за рамки административки, — уныло промямлила Малена. — Сталбыть, ты мне должна наболтать о Лоредо ни больше ни меньше, чем на два кило вызимского сервелата и кило молочных сосисок. — А, и всего-то, — воспряла духом Малена. — Да я тебе про этого жирного борова могу столько понарассказать, что хватит по стоимости на пол-магазина товаров. — Вот видишь, какая ты у меня умница-то, — обрадовался Талер. — А я знал, что мы с тобой договоримся. — Ну так спрашивай, чего ты знать-то хочешь? Я те все, как на духу, выложу, — пообещала Малена. — Как вы с Лоредо познакомились? — Я тогда еще держала палатку на рынке во Флотзаме. Торговала трусами, носками и всякой хренью. Ну и подошел ко мне однажды кент в пижнаке и сказал, что кой-кому надыть со мной потолковать. Ну я чё, не дура — поняла, что замес такой: если не пойдешь добром, понесут на пинках. Кароч, отправилась я на свиданку, как выяснилось, к Лореде. Токо он тогда мэром еще не был, а подпися собирал. — Дай угадаю, попросил он тебя быть его негласным агентом и агитировать базар за него. — Ну! Ты ж своей дедукцией прям пронзаешь время и пространство. — Думаю, дело у тебя хорошо пошло, — предположил Талер. — А то ж! Я, знаешь, расстаралась. Он мне такие златые горы понаобещал, что я во славу его персоны распелась куда там всем соловьям. Правда, потом, сука, пустил меня по бороде, так что пришлось мне с рыночной экономикой завязывать да в Биндюгу срочно валить. Но это уже совсем другая история. Тебе, я так понимаю, не это интересно. — Угу. Вы с Лоредо состояли в интимных отношениях? — Ну как тебе сказать… Оно вроде бы и да, а чисто по факту — нет. — А можно с этого места поподробнее? — В общем, напились мы с ним однажды до такого состояния, что были кривы, как офирские сабли. Ну и… случилось у нас по пьяни. Потому что с ним такое токо по пьяни случиться и может. А потом наутро я просыпаюсь и чувствую, у мене что-то внутре… ну, там. Ты понял, короче, где. — В пизде! Говори уж как есть, чё ты засмущалась-то? Не целка, чай! — Евонное хозяйство, судя по ощущениям, в меня засунутым осталося, а Лоредо сам — на полу спит в двух метрах от меня. Как ни в чем ни бывало. Я в панике, мать-хвать, что ж такое, как это вышло, кто виноват да что делать. Думаю, надо ж быстро Русти звать, пришить обратно, мож не поздно еще… А потом глядь — крови почему-то нет, ну ни капельки. На Лореду посмотрела — а его милипись при ём. Тут у мене разрыв шаблона случился натурально. Думаю, если он при своих, а что ж он мне тогда присунул? — И что? — Ну этот, как он называется… палкоимитатор. — И как он выглядел? — Талер, ты чё как не мужик? Вопросы такие дурацкие задаешь! Чё, не знаешь, как твое хозяйство выглядит? — Я тебя не об этом спрашиваю. Он нормальных был размеров? На поверхности ничего травмирующего не было? — Да ничего особенного в этом палкоимитаторе не было. А почему ты спрашиваешь? — Это был единственный раз, когда у вас с Лоредо была близость? — Ну-у… — Малена! Пока ты только полкило уворованного сервелата закрыла. — Была, конечно! Когда он мэром уже стал, была. Он еще Цинтию не завел, и слухи поползли. Еще Ламберт тогда принародно про обосранные штаны ляпнул… В общем, нужна была ему слава лютого чма. — Для этой славы ему стараться было вовсе не нужно, потому как в том, что он чмо, никто и никогда не сомневался. — Тьфу ты, — Малена хлопнула себя ладонью по лбу, — не чма, а мача. — И как Лоредо удался этот волшебный трюк: из чмо — в мачо? — А вот слушай. Поскольку баб, желающих поучаствовать в шоу, окромя меня, не нашлося, Лоредо взял напрокат у Ортолана Сореля — тому-то похрену кем быть и что делать, лишь бы бабло платили, а третьей бабой сделали Детмольда. Ему за участие Лоредо пообещал дать разрешение на проведение гей-парада. Ну, нарядили этих двух в парики и платья, Детмольду строго-настрого запретили лицом в камеру поворачиваться, Лоредо к нам вышел… Мам дорогая, такого размерчика, который он себе прицепил, наверное даже у Эредина Ольхова нету. И в ентом трахательном приспособлении были задействованы какие-то высокие технологии, но токо, наверное, еще не опробованные, потому что заело в ём что-то в самый ответственный момент. Причем, заклинило это устройство в аккурат у Детмольда в роте. И, ты понимаешь, какая неприятность, застряло оно: ни туда, ни сюда. В итоге: Лоредо орет, Детмольд мычит, мы с Сорелем ржем, а камера все это снимает. — И как ситуация разрешилась? — Мы с Сорелем Кагыра вызвали, он приехал и устройство отключил. — Хороший рассказ, веселый, занимательный. Еще на полкило сервелата потянет, — кивнул Талер. — Не-е, тут на всё кило молочных сосисок история, — не согласилась Малена. — Ладно, будь по-твоему, — не стал настаивать Талер. — Полкило за необычность и веселость докинем. — А потом этот милипись завел себе фицияльную любовницу, — сообщила Малена. — Цинтию, надо полагать? — Её, — кивнула Малена. — Вот за коим бесом той Цинтии нужен был этот жирный урод, это режь ты меня сейчас — я те не скажу. Но только точно неспроста она к нему подцепилась. Да еще прям тут же захороводила с Геральтом. А этому козлу намекнула, что с Эредином. — Мален, а ты сама как думаешь? — А мне на кой об таких вещах думать? — Мале-ен, я ж тебя не первый год знаю. — Ну-у, я думаю, она была какая-нить засланная. — От конкурентов? — Угу. А кто по доброй воле согласится с этим упырем сношаться? — Ну он все-таки мэр. — Я те так скажу: для бабы моего ранга это, конечно, важно. Ради привилегий, какие мне с него падали, терпеть этого жирного палковводца, пожалуй, стоило. А вот Цинтия — она и сама по себе баба авторитетная. На кой хуй ей сдался этот Отсос Мудищев? — Ну, звучит логично, — задумчиво молвил Талер. — И потом еще, смори, Лоредо наверное ей еще свой ассортимент палкоимитаторов не продемонстрировал, а она уже перед Эредином пошла задом крутить. А? Вот скажи, зачем? Все ведь знают, чем у ентого ельфа такие номера с бабами заканчиваются. — Хошь сказать, это она спецом с Эредином заигрывала? — Я те зуб даю от Лорединой расчески! Он мне, кстати, знаешь чё заливал, пока мы с им еще не расплевамши вусмерть были? — Чё? — Плакался. Типа мамка его была пизда нестроевая, сгавняла все его детство золотое. Из-за нее его в классе все шпыняли и никто дружить с ним не хотел. Ну потому что он был маменькин сынок и жирный зануда и ябеда. А импотентом он из-за Карьки Ольхова стал. — Новое дело, — Талер аж опешил после такого заявления Малены. — Они же учились в одном классе. И Карька был звездой, а Лоредо — отстоем. Карька был, во-первых, сынком начальника леспромхоза, во-вторых, братом героя школы Эредина, в третьих, сам был красавчиком и отличником. По ём много девок сохло. И мальчишки все с ним дружить хотели. А с Лоредой, конечно, все наоборот: девчонки смеялись и сторонились, пацаны пинали и задирали. — А при чем тут Карька и импотенция? — спросил Талер. — Образ врага, — пожала плечами Малена. — Потом он решил доказать Карьке, что тоже не лыком шит. Вернулся в родные пенаты, стал мэром, завел крутую любовнику. Только собрался праздновать победу, тут глядь — Карька снова верх взял. Правда, в лице своего братца, но это ж уже не важно. — Так выходит, все вот это… мэрство, Цинтия, слава неутомимого любовника — затевалось чтобы Карьку Ольхова уесть? — Ну, Лоредо примерно так говорил. — По-моему, в Лорединой импотенции Карька Ольхов никак повинен быть не может, — озадаченно потер лоб Талер. — Я те за что купила, за то сейчас и продала. А уж может Карька быть повинен в состоянии нестояния Лоредина аль нет, эт я не знаю. Ты ж у нас следак, ты и разбирайся.