Отчего так в Биндюге березы шумят?

Эредина Имлерих и Нитраль нашли в спортзале за увлекательным занятием: эльф самозабвенно мутузил боксерскую грушу. — Чё, братан, решил размяться перед ужином? — спросил Эредина Имлерих, когда тот, увидев ребят, поймал грушу и остановился. — Да так, решил пар немного выпустить. Заодно совместить приятное с полезным, чтоб навык не терять и форму. — А чё, с этой козищей не накувыркался? Недостаточно она тебя нагрузила? — ухмыльнулся Имлерих. — Откуда ты знаешь? — Да этот хмыренок вас, оказывается, видел. — Что еще хорошего он вам поведал? — Ну, я его припугнул, так он портки со страху намочил и все-е, как на духу, нам рассказал. — По правде говоря, состояние его порток меня не интересует, а вот про остальное хотелось бы поподробнее. — Нитраль, давай ты, — Имлерих выдвинул вперед своего напарника, который все это время скромно отмалчивался, находясь за спиной старшего по рангу. — Он молодец, так складно прозвонил план, который этот пиздюшонок Адам задумал, что у того самого так гладко и то не вышло бы, — похвалил помощника Имля. — Ну, излагай, — кивнул Эредин, дозволяя Нитралю начать. Тот пересказал шефу план темноводских авантюристов в собственной краткой интерпретации. Эредин, видимо переваривая услышанное, молчал, покусывая губу. Нитраль же с опаской посматривал на его кулаки. Характер у шефа был вспыльчивый и непредсказуемый, а рука — тяжелая. Хоть вины за собой Нитраль и не чувствовал, но поводом для удара с правой могли являться и плохие новости, которые принес молодой эльф. — В целом, ясно, — сказал наконец Эредин. — Как вы думаете, он Алине не сольет ваш с ним разговор? — Не-е, — уверенно замотал головой Имлерих. — Он дойти до нее ни фига не сможет. — Почему? — насторожился Эредин. — Дык с переломанными ногами из него ходок неважный. — Имля, я ж просил пока не калечить. — А это не я, это машина. Он в детепу попал. Так чё-то ему приспичило через улицу бежать в неположенном месте да еще прямо перед слепым поворотом, что удержать этого хмыренка у нас с Нитралем не было никакой возможности. Скажи, да? — Имлерих обратился за поддержкой к своему помощнику. Тот кивнул. — Вот он выскочил на дорогу, а из-за поворота — откуда ни возьмись — машина. Ну кто бы мог подумать, такое вот неудачное стечение обстоятельств. — Да, действительно, — согласился Эредин. — И чё, насмерть? — Не, лежит он себе полеживает в реанимации, как огурчик, живехонький… но, правда, не здоровехонький. — Сначала хотели было в морг, — добавил Нитраль. — Но Имлерих все-таки настоял на реанимации. Сказал, что вы, босс, очень были бы рады видеть эту слякоть живой. Ну-у она и ожила. — Кто? — не понял Эредин. — Слякоть. Адам то есть. — Ё-моё, — Эредин поскреб затылок. — Может мне в пророки Лебеды податься. Ну, раз моим именем уже мертвецов оживляют. — Так чё, теперь пойдем его шкыдре пизды ввалим? — радостно предложил Имлерих. — Ага! До хуя ты здорово придумал, — передразнил брата Эредин, пародируя его веселую улыбку. — Вот приедет Карька, спросит: как там моя невеста? А мы ему: хорошо, Карь, ни на что не жалуется — покойники они ж такие, совсем не привередливые. Хошь прям сейчас забирай ее из морга и волоки в ЗАГС, уж в этом состоянии она точно ни возражать, ни сопротивляться не будет. — Да ладно, чё я сказал-то такого, — смутился Имлерих. — А ты тоже, прям вот чуть что — сразу язвить начинаешь и дураком меня выставлять. — Я те сказал уже: Алинку не трогать! — Она тебе чё, понравилась? — удивился Имлерих. — Эта пизда тупая? — Мне — нет. Но Карька-то от нее без ума. И потом, это для нас с тобой она — тупая, а для него — и умна, и хороша. Ты говоришь: «пизда», а он — «королева». Ну и? Что с ним с таким делать? Скажешь ему, что мы правы, а он нет? Угадай, куда он тебя пошлет? — Ну так-то да, — вынужден был согласиться с доводами брата Имлерих. — И чё, никакого способа переубедить Карьку нет? — Есть. Я те отвечаю, он точно запоет по-иному, если своими ушами услышит, что она о нем думает, и увидит, чем она занимается, когда его рядом нет. — А она-то согласится правду ему в лицо сказать? — Да кому оно нужно, ее согласие? Я так спрошу, что она соловьем у меня распоется. Самое сложное в этом деле, чтобы Каря оказался в нужном месте в нужный момент. Но тут я на тебя надеюсь. — Ладно, придумаю что-нибудь, — сказал Имлерих, пока не вполне понимая, что же все-таки задумал брат, но заранее всецело и безоговорочно доверяя его стратегическому гению. — Да, Имля, и бате не говори пока ничего. Он не Каря, его так просто не обманешь. А что-то мне подсказывает, что ему мой заебательский план не особо понравится.

***

— У бабы, с которой ты сегодня был, совершенно ужасный парфюм, — морща носик, заявила Эредину Лита, забираясь под одеяло и укладываясь рядом с эльфом, повернувшись, впрочем, к нему спиной. — Лит, это чё, предъява? — не понял Эредин. — Я просто констатирую факт. Ее мерзкими духами провоняла твоя рубашка — я не знаю, как этот запах теперь убрать. — Выкинь рубаху на помойку — и всего делов. — И в волосы твои этот амбре въелся. С этим что прикажешь делать? — Лит, ты такая чувствительная оказывается, — удивился Эредин. — Я мылся два раза. После нее и после тренировки. А ты до сих пор на мне ее запах ощущаешь. У тебя в роду ведьмаков не было? — Нет. Просто у меня голова от этого запаха разболелась. Теперь он мне всюду мерещится. — Голова разболелась? — спросил Эредин, поворачивая тем не менее Литу к себе лицом. — Да. Ты не против, если сегодня она у меня поболит? Сердиться не будешь? — Давай спать, — сказал Эредин и повернулся к Лите спиной. Лита, в свою очередь, отвернулась от него. Она лежала с открытыми глазами, сон, как назло, не шел. Девушка вздохнула, уткнулась носом в подушку и прислушалась к ровному дыханию Эредина — он-то, разумеется, уже спал, как убитый. «Нормально, — подумала она, — он трахает чужих баб, и он же после этого еще имеет наглость сердиться на меня, правда, тут же засыпает, как ни в чем ни бывало, а я лежу и думаю: правильно ли поступила, что отказала ему, и еще чувствую себя виноватой и несчастной. Настолько, что даже плакать хочется. Просто замечательно». Лита слегка поворочалась на своей стороне кровати, осторожно, стараясь не потревожить эльфа, который занимал, пожалуй, три четверти их широкого ложа. «И нафига мне сдались все эти мучения? — вновь подумала она. — Ведь я его нисколечко не люблю. И вообще-то он мне совсем не нужен. Вот возьму завтра и уйду от него». После этого мысленного заявления Лите стало немного легче, хотя сама она прекрасно знала, что никуда на самом деле не уйдет. Ни завтра, ни вообще в ближайшее время. Тем не менее, она все-таки постепенно успокоилась и сама не заметила, как уснула. Видимо, под влиянием недавних переживаний приснилась Лите какая-то чертовщина. Как будто она стояла на широком плацу среди других молодых людей и девушек, напуганная, дрожащая от холода и почему-то точно знающая, что ничего хорошего в этом странном месте ее не ждет. Какая-то часть ее сознания говорила, что надо бежать, но другая убеждала, что делать этого не стоит, потому что, во-первых, будет от этого только хуже, а во-вторых, бежать ей отсюда некуда. С резким порывом налетевшего вдруг и будто из ниоткуда стылого ветра, который, казалось, забирал с собой живое тепло, мысли, чувства и самую жизнь, унося все это в пустоту безвременья, в толпе поднялся испуганный ропот, но тут же стих, потому что из серого тумана выплыла высокая массивная фигура. Шаг исполина, приближающегося к кучке съежившихся от страха и жмущихся друг дружке людей был тяжел, а вид — ужасен и грозен. Ноги Литы будто приросли к земле, в сведенном судорогой горле застыл неродившийся крик, а немеющие губы пытались шептать слова молитвы или помощи. Тщетно. Тот, кто приближался к ней, шествуя вдоль строя застывших в ужасе людей, здесь был сам себе божеством и миловать не умел, а жалости не знал. На голове страшилища красовалась корона с острыми зубцами, лицо было жуткой маской смерти, доспех напоминал скелет, перчатки — когтистые лапы хищной птицы, а за его плечами развевался киноварно-красный плащ. Навстречу ему с противоположной стороны двигались трое: высокий худощавый светловолосый мужчина в длинном желтом одеянии с широким красным поясом, некто в синем плаще-балахоне с накинутым на голову капюшоном, скрывающем лицо, и высокая блондинистая дама, одетая в роскошное платье с рисунком в растительный мотив. — Мой Король, — учтиво склонил голову перед страшилищем высокий. Синеплащник молча поприветствовал Короля легким кивком головы, а дама присела в глубоком реверансе. Лита во все глаза смотрела на эту троицу, понимая, что таинственный плащеносец и белая женщина кого-то ей напоминают. — Свершилось, — глухо прозвучал голос из-под капюшона. — Супруга Вашего Величества исполнила предначертанное, и в положенный срок произведет на свет Покорителя Миров. Белая Королева склонилась перед своим жутким супругом, тот, видимо, в знак милостивого одобрения возложил ладонь в массивной шипастой латной перчатке на ее белокурую голову. — Мой Король, — голос у величавой королевишны неожиданно оказался ужасно мерзким — резким, визгливым и совсем не подобающим особе такого ранга. — Мне нужно больше прислуги. Моя великая миссия… Кароч, подбери мне молодых здоровых девок среди этих оборванок. Таких, чтоб были не очень страшные, а то эти bloede dhoine в основной своей массе такие уродливые, что у меня глядя на и них может случиться выкидыш. «О, великая Мелитэле, — ахнула про себя Лита, неожиданно вспоминая, где она видела это лицо и слышала этот противный голосишко. — Это же Алина! Как ее угораздило пролезть в королевы и стать супругой этого чучела? Понятно, что супруг на личико тоже, мягко говоря, не красавец, но ее голосок и манеры должны были насторожить даже его. Все-таки представительскую функцию королевы при дворе никто не отменял». — Ну что ж, — жуткая фигура повернулась к строю несчастных обреченных, замерших в ожидании своей участи. Лита чувствовала, что глаза, скрытые под страшной маской внимательно изучают лица в толпе, выискивая жертву. Она опустила глаза в землю и попыталась сжаться в комочек, больше всего на свете желая сейчас стать маленькой и незаметной. «Только не я, только не я, пусть кто-то другой, кто угодно, но не я», — думала она. — Эта! — Король указал железным когтистым пальцем на Литу. А затем снял свою маску. Уже не владея собой, заходясь в безумном крике, Лита узнала это лицо, ухмылку и выражение, застывшее в его зеленых глазах. — Э-эй, Лита! Лита, ты чего вопишь? Просыпайся! Плац, толпа, серое небо над головой, три загадочные фигуры и лицо Эредина истаяли, сменившись сначала просто темнотой, а затем, когда Лита открыла глаза, мягким светом настольной лампы и привычными интерьерами спальни в доме ее сожителя. Лита чувствовала, как ее кто-то сильно трясет за плечо, обернулась и едва не заорала в голос вновь, увидев все то же лицо из своего кошмара. Эредин, однако, упредил ее вопль, просто зажав Лите рот своей широкой ладонью. — Чё орешь-то? — М-м-м, — промычала девушка, помотав головой, так как ладонь эльфа мешала ей говорить. Она уже смогла сообразить, что облачение Эредина, выскочившего из-под одеяла и сидящего сейчас перед ней в одном нижнем белье, ни в коей мере не напоминает покойницкие доспехи, за плечами не вьется красный плащ, на голове его нет короны, а на руках — латных рукавиц. А это значило, что то чудище из сна, почему-то принявшее облик ее сожителя, было лишь плодом ее воображения. Видя, что взгляд Литы стал осмысленным и вопить она, по всей видимости, больше не собирается, Эредин убрал ладонь от ее лица. В этот момент в дверь деликатно постучали. — Эредин, у вас там все в порядке? — вежливо поинтересовался с той стороны Креван. — Ыгы, — активно закивала Лита. — Нормально все, бать. Лите сон кошмарный приснился. — Под воздействием парфюмного глюка и головной боли, — проворчала Лита. — А я тебе говорил, — начал Эредин, ложась рядом с девушкой и запуская руку ей под ночнушку. — Ничего ты мне не говорил, отвернулся от меня и заснул. И сейчас даже, между прочим, не спросил, что мне такое приснилось, — немного обиженно сказала Лита. — Да чего спрашивать, это ж всего-навсего сон. Глаза открыла и, — Эредин подул на ладонь, будто смахивая что-то легкое и невидимое, — все, нет его. — Мне ты снился в каком-то уродском и страшном прикиде. Как будто у тебя маска жуткая… — Угу, — кивнул Эредин, делая вид, что слушает, хотя на самом деле с гораздо большим интересом он изучал Литины прелести в вырезе ночнушки. — А еще там ты был королем, — продолжила свой рассказ Лита. — Так это ж хорошо, — пробормотал Эредин. — Только злым и каким-то тиранистым. А королевой и твоей супругой была эта коза Алинка… — То-то ты так завопила, — усмехнулся эльф. — И во сне она была беременна от тебя. — Ну и что? — Ничего. Просто не хочу, чтоб сон в руку оказался. — Да мне плевать, — Эредин поднял глаза на девушку. — Если дура, пусть залетает. Это в ее Темноводье, если девка мужику пизду на голову оденет, так тот должен непременно на ней жениться. А здесь Новиград, и правила другие: совместные дети — еще не повод для знакомства. — Это ты мне сейчас говоришь? — Ну, поскольку ты сама этот разговор завела… — Как раз собираясь меня трахать. — Угу. Или у тебя опять голова болит? — Сейчас заболит от твоих разглагольствований. — Понял. Молчу. — Ох, Эредин, я ж не про то совсе-ем… — Тс-с, Лита, не так громко. А то сейчас опять Креван прибежит интересоваться, что у нас тут происходит в три часа ночи.

***

— Слушай, Алин, — Эредин подлил девушке в бокал коньяку. — А вот мне все-таки интересно, что у тебя с этим Юлианом? — Чё, ревнуешь? — развязно спросила уже порядком захмелевшая Алина. — Конечно, — не стал спорить Эредин, придвигаясь ближе и приобняв ее за плечо. — А с ним у мене это… — Алина залпом опрокинула в себя содержимое бокала. — Светлое темерское чуйство. — Это ж какое? — Эредин с усмешкой смотрел на пьяненькую Алину, которая хлестала дорогой коньяк так, будто это была самогонка темноводского разлива. — У него — лябов, у мене — помадоры. — А можно узнать, как ты с ним познакомилась? — На кой-это тебе? — Ну как, Алин, вот смори: я, чтоб тебя встретить, прошел сто дорог, через сто лесов и сто болот, трое железных сапог износил… Правда-правда. Мне так одна гадалка нагадала. Прихожу, значит, в Новиград, вижу — ты. А рядом с тобой уже эта плесень Юлиан крутится. Вот как так? — На сам деле просто. Этот ошапурок приехал к нам в Темноводье… — Алина призадумалась. — Чё-то музей какой-то ему был нужен и статуя чья-то вроде. — У вас музей рыболюдей из подводного города Ис на месте древнего храма Дагона, — сказал Эредин. — И на отмели Вызимского озера статуя Владычицы. Это даже я знаю. — Да на куя мне сдалися те стату́и да музэи, — отмахнулась Алина. — От того, что я буду про них чё-то знать, я богаче что ли стану? — Просто интересно, — пожал плечами Эредин. — Я, когда в школе учился, нас наша директриса возила на экскурсию. Рассказывала про все про это. Я помню, мне очень тогда понравилось. — Дык вот мене-то конкретно польза-то какая с этого? — не сдавалась Алина. — Да такая, что эти достопримечательности и исторические памятники турье в ваши места привлекают. Вот хоть бы тот же Юлиан. Он зачем в ваши ебеня приехал? Думаешь, заранее знал, что ты в Темноводье обитаешь, и рванул к вам специально, чтоб только на тебя полюбоваться? — Да не, — пожала плечами Алина. — Он достал до печенок этими своими экскурсиями. Я ему говорю, мол, пошли на рынок сходим, Селинка себе там юбку насмотрела с уценкой, так надо поскорее пойти и ее купить, чтобы сеструхе не досталась, а он мне про какого-то Драгона. Тьфу! Так и проебала я ту юбку. Эредин ничего не ответил на эту тираду, лишь слегка пригубил свой коньяк. — Чё-то ты не пьешь, а цедишь, — неодобрительно заметила Алина. — Я, вон, уже все. — Каждый пьет, как может, — отозвался Эредин, наливая подружке еще. — И мужиков в этих руинах нет! — неожиданно выдала Алина. — Что? — не понял Эредин. — Ты о чем сейчас? — Да все о херне этой нашей темноводской, — раздраженно пояснила Алина. — Вот ты говоришь, типа, турьё. А мужиков крутых среди них ни хуя нет, токо ошапурки вроде Юлиана. — Не такой он, видать, и ошапурок, раз ты с ним в Новиград переехала из своих ебеней, — поддел ее Эредин. — Не, он, канешн, склизняк и задрот, но с баблом. Запал на меня и замуж позвал. Дура б я была, если б не согласилась. — Как же без любви-то? — Да в гробу я ту любовь видала. Как и наше сраное Темноводье. Чё там высидишь-то, в глуши нашей? А тут я, как приехала, почти сразу с мужиком классным познакомилась. Он, типа, тоже ельф. И не глупее Юлиана, между прочим. Тоже мне предложение сделал. Я как Адаму сказала, так он аж озверел… — Адам? Это кто еще такой? — Мой парень. Наш он тоже, темноводский. Приперся за мной сюда. — Тоже предложение делать? — Не. У него же ни кола, ни двора. С его барышами надо сидеть, как мышь под веником, и не отсвечивать. — Так зачем он тебе тогда сдался? — Мы с ним план один придумали. Токо Адам в последнее время чё-то скурвился. Я вот думаю его надо нахуй послать. Ну раз я ему замену нашла. — Это в чьем же лице? — осторожно поинтересовался Эредин. — Ну дык в твоем же! С Юлианом у мене договор: никакого секаса до свадьбы, с Карантиром — это второй мой жоних — мы пока тоже еще не спали, а Адама я пошлю в жопу. Ну и остаешься ты у меня единственный любовник. — Ахренеть повезло мне! — усмехнулся Эредин. — А я так думаю с планом ничего у этого затрихотошного Адама не выйдет. Тут надо кто-то деловой. — Типа меня, — предположил Эредин. — Угу. Я ща те расскажу, чё этот мудила придумал, а там уж… — неожиданно Алина зевнула. — Ой, что-то рубит меня. Наверное обожралась я этой конины, чё-то косая теперь в рассоплину. Надо поспать мне. — Правильно, поспи, — согласился Эредин. — А про план свой ты мне завтра поведаешь. В более подходящей обстановке. Алина его уже не слышала. Упав на диван, она спала крепким пьяным сном. Эльф посмотрел на девушку, скорчил брезгливую мину, усмехнулся своим мыслям, а затем поднялся и вышел, оставив Алину смотреть радужные сны.

***

— Имля, завтра приезжает Карька, — сообщил Эредин. — И чё? — И надо заканчивать эту бодягу с Алиной. — Надо, братан. Ой, надо, — кивнул Имлерих. — Меня от нее уже, честно говоря, тошнит. И от ее быдланства, и от ее тупости, и от ее парфюма. — Угу. — Чё «угу»-то? — не понял Эредин. — Не только тебя, нас всех тошнит, — заявил Имлерих. — Вас-то каким боком? — Вчера за ужином такой концерт был… — Пока я у этой тусовался? — Ну. Лита от расстройства, что тебя целый день не было, котлеты маленько пересолила. Ну мне-то пофигу с аджичкой. А батя же наш нежнявый, привык уже к Литкиным деликатесьям. Вот он в рассеянности возьми да и ляпни так интеллигентно: мол, Литочка, ты наверное у нас влюбилась да под эту лавку котлетки-то и пересолила слеганца. Литка сразу в слезы. Батя испугался и, конечно, кинулся извиняться и ее утешать. После этого Литка заревела вообще в голос: типа, я знаю, Эрединка мне замену нашел, он уже три дня подряд к одной и той же бабе ходит… Тут я понял, что пора вмешаться: будет жутко обидно, если из-за дуры Алинки от тебя Литка уйдет. — Чё? Я ей уйду! — взвился Эредин. — Что за блажь ей в башку втемяшилась? — Ну и я ей так сказал. Типа, не вздумай. И вообще, нечего горячку пороть. Мол, все не так, как кажется. — Успокоилась? — Немного. А потом батя книжку свою принес, начал ей читать. Чрез пять минут у девчонки слезки высохли, через десять минут Литка уже спала. — Да-а, все зашло уже слишком далеко. Пора прекращать это блядство, — решительно заявил Эредин. — Значит, завтра ты закажешь в Зимородке две вип-комнаты. Одну для меня, а вторую — для вас с Карькой. Поведешь его туда обедать. Ну, а дальше дело техники. Хвала Владычице у Алинки голос пронзительный, так что вам за стенкой будет ее отлично слышно.

***

Обосновавшись в Зимородке с Алиной, Эредин решил не откладывать дело в долгий ящик и после второй стопки приступил к штурму Алининых бастионов, тем более сама девушка была готова сдать их без боя. Эредин без особых церемоний подтащил к себе уже достаточно размякшую и хихикающую Алину и попытался стащить с нее блузку. Но тут Алина неожиданно воспротивилась. — Ты чего? — несколько опешил Эредин, так как до этого момента излишней стыдливости он за девушкой не замечал. — Так это… Тут же… ресторан, — последнее слово Алина выговорила с придыханием и пиететом. — Нельзя же здесь развратом заниматься. Выгонят же. — Чего? — не понял Эредин. — Ну-у, тут же только съемом занимаются. То есть кормят и поят, а потом везут на хату. Там надо уже давать. А даром башлять никто же не будет, — объяснила Алина. — И вообще, я думала меня сюда не пустят. — Почему? — полюбопытствовал несколько сбитый с толку Эредин. — Так в ресторан же нельзя ходить без платья с люрексом, — убежденно заявила Алина. — А еще должен быть начес, макияж, черные колготки в сетку и тухли со стразьями. — Алин, а разве Юлиан тебе в ресторан не водил? — Нет! — фыркнула Алина. — Сначала он все таскал меня смотреть какие-то картинки. Так в этих местах одно бабьё тусуется! Вообще делать нечего! Потом повел меня в тиянтер, смотрели мы комедию про допплера и ведьмака. Тоже хрень какая-то да еще в стихах, я так и не поняла, в каких местах там ржать-то надо. А вот в антракте я рассчитывала клюкнуть стопаш-другой, ну, чтоб тема веселей пошла и искусство лучше принялось. А заодно посмотреть, если ли тут классные мужики. Ну и нашла Карантира. Пока Юлиан всякую херь обсуждал с грымзами очкастыми, я с Карькой разговорилась. — Интересно, о чем? — спросил Эредин. — Ну-у о пьесе, естественно. О чем же еще в тиянтере разговаривать. Не рассуждать же, почем рожь на болоте. Мы, хоть сами и не местные, правила знаем тоже и за культуру побазарить могем токо хвиль. — Понятно. — Во-от. А в кабаки меня Юлиан не водил. Специально, конечно, чтобы я с козырными мужиками не могла познакомиться. — М-да, козырные мужики по тебе прямо исстрадались, — хмыкнул Эредин. — Чё? — Ничё. Алин, место, куда мы с тобой пришли, называется комната для о-очень важных клиентов. Знаешь, зачем она нужна? — М-м? — Чтоб с хатами не морокаться, а трахаться прямо на месте, если приспичило. Но понятно, что всякие лохи себе позволить такое не могут… — Так это значит прямо тут все можно? — восхищенно ахнула Алина. — И не выгонят? Бля-а-а! — Угу, — в знак подтверждения правдивости своих слов Эредин стянул с себя свитер. — Вот прямо сейчас я тебя тут и оприходую. Согласна? — Да нивапрос! Даже видавший виды Эредин изумился, наблюдая, с какими скоростью и энтузиазмом начала раздеваться Алина. — Э-эх, хорошо бы сфоткаться вот так и Селинке домой отослать. Потому что если я ей просто так скажу, она мне ни фига не поверит. Алина вытащила из кармана лежащей на диване одежды телефон и попыталась сфотографировать себя, полностью раздетую и сидящую на коленях полуголого Эредина. — С ума сошла? — Эредин резко закрыл лицо рукой. — А чё такого? Ёптить! Не получается. Рука у меня коротковата. В кадр только задница помещается или моя башка с плечами. Тебя вообще не видно. Давай официантку позовем, пусть она нас сфоткает? — предложила Алина. — Ты чё, на фотосессию сюда пришла? — грубо спросил Эредин, отбирая у Алины телефон и кладя его на стол. — А зачем ты меня привел-то? Трахаться? Могли бы и дома. — Дела обсудить, — сказал Эредин. — Ты же умная женщина. Должна понимать, что все серьезные темы перетираются исключительно в кабаках. — Ну да, — враз посерьезнела Алина. — И что мы с тобой перетирать будем? — План твоего Адама, — сказал Эредин, начиная, тем не менее, расстегивать ремень брюк. — А-а! Ну да. Ты как хочешь? — Как можно подробнее. — Да я не про это. Хочешь меня трахнуть или тебе отсосать? — Как ты собралась разговаривать с набитым ртом? — А, ну да. Кароч, Адам хотел, чтоб я вышла замуж за Юлиана, он оформил завещание… ох! — Чё ты охаешь и глаза под образа закатываешь? Я до тебя еще даже не дотронулся. Перед Адамом своим будешь эти комедии ломать, а передо мной не надо. — А потом с ним бы случился несчастный случай. — Это как? — Да никак! Потому что этот мудила Адам только на словах смел да скор, а если дойдет до дела… Ай! — Чё ты пищишь, будто я тебя только что девственности лишил? — Жестко вошел. В общем… я сначала прикинула… ох, пусть на роль крайнего пойдет Адам. О-о, как хорошо сейчас… А с Юлианом разобраться я попрошу Карантира. А теперь думаю… — Алина запрокинула голову и вцепилась в плечи Эредина, подстраиваясь под ритм его движений. Диалог прервался и довольно длительное время в комнате было слышно лишь их тяжелое дыхание и периодическое поскуливание Алины. — Так что ты думаешь? — спросил наконец Эредин, решив напомнить увлекшейся Алине, о теме их беседы. — Нахуй всех, — простонала та. — Ты разберешься лучше. И его доля моя… Будет наша… — А-алина? Эред-дин? А что это вы тут делаете? — на пороге вип-комнаты стоял Карантир, взирающий на происходящее с совершенно идиотским выражением лица. — Трахаемся, — сообщил Эредин, не прекращая процесс. — А что? — Это же Алина, моя невеста, — растерянно произнес Карантир, глядя на то, как девушка самозабвенно продолжает совокупляться с его братом, даже не замечая, что у них появились зрители. — Ща, погоди… Еще немного и я буду доступен… контакту, — сообщил Эредин, начиная двигаться быстрее, что, видимо, знаменовало начало кончины неминуемой. Карантир и маячивший за его спиной Имлерих молча следили за завершающей стадией соития. Причем, братец средний качал головой в восхищении, отдавая должное выдержке Эредина. Младший же брат наблюдал за действом со смешанным чувством растерянности и омерзения. — Ну так что? — Эредин снял Алину с коленей, поправил белье и подтянул брюки. — Ты знал? — спросил Карантир, глядя прямо в лицо Эредина и совершенно не обращая внимания на ошалело хлопающую глазами Алину. — О чем? — как ни в чем ни бывало спросил Эредин. — Что она… Что это та самая Алина? — Знаешь, Карь, подозрения у меня были. Но, услышав, что моя кандидатура на роль будущего мужа рассматривается этой дамочкой наряду с еще тремя соискателями, я крепко задумался. И решил, что мой брат все-таки не настолько глуп, чтобы всерьез рассчитывать на какое-то будущее с этой пустоголовой пигалицей. Выходит, я ошибся на твой счет? А, Карь? Карантир смотрел на брата, сжимая побелевшие от злости губы. — А еще, стесняюсь спросить, Карь, вы о чем с ней разговаривали? Тоже о проблемах поиска крутых мужиков в музеях, театрах и картинных галереях? А может, обсуждали с ней план отъема доли в семейном бизнесе у некоего Юлиана и перехода его денежек в цепкие руки мазель Темноводье? — Можешь не трудиться объяснять. Я все слышал, — процедил Карантир. — Прекрасно. Значит, я могу дальше не распространяться о планах нашей общей знакомой и о той роли, которую она отвела лично тебе в операции «ковирские алмазья». — Ты мог бы мне просто сказать! — А ты бы меня послушал? — Я… Ненавижу! Всех вас! — Карантир резко развернулся и выбежал из помещения, если не сбив при этом стоящего позади Имлериха. — Это чего было? — спросила наконец опомнившаяся Алина. — Пиздец твоим планам, — Эредин встал с дивана, отряхнул брюки и натянул свитер. — Если хочешь, могу позвать официантку, чтобы она тебя сфоткала. Так сказать, мой подарок на прощанье. — Ты что, уходишь? — изумилась Алина. — А мне здесь больше делать нечего. Можешь нажраться во всех смыслах, причем на халяву, все оплачено. Только слишком не увлекайся, через полчаса у них другой клиент, так что тебя отсюда попросят. Как вариант, можешь спуститься в общий зал, там наверняка много крутых мужиков, можешь поискать себе новых кандидатов в достойные мужья. Вдруг найдется идиот, который поведется на твои прелести. С этими словами Эредин покинул комнату. Имлерих, окинув Алину пренебрежительным взглядом, хмыкнул и направился вслед за братом.