Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Знаешь, я, когда уже успокоился после этой истории с Алиной, все хотел с тобой поговорить, обсудить, расставить все точки над «i», чтобы потом с чистой совестью забыть случившееся, как страшный сон. Но я так не решился, — вздохнул Карантир. — Неужели думал, что я буду насмехаться? — Я знал, что не будешь. Мне самому было было стыдно этот разговор затевать, потому что все время не давал покоя твой вопрос: как я не разглядел, что из себя представляет Алина? Где были мои глаза? А мозги? Я вспоминал наши с ней разговоры и с ужасом понимал, что говорил-то в основном я, а она кивала или поддакивала, глядя на меня, как мне казалось, влюбленными глазами. Понимаешь, я искренне думал, что она мною восхищалась. — Так она и восхищалась, — усмехнулся Эредин. — Насколько могла. Ты ей, кстати, тоже очень нравился. Она считала, что ты — крутой мужик. — Даже не знаю, радоваться мне или как? — По-моему, тебе надо на это на все просто наплевать, окончательно и бесповоротно. — Я пытался. Ну, после того, как сбежал из «Зимородка», надрался до потери пульса в «Золотом осетре», потом очнулся дома у Нитраля… Нитраль сказал, что меня Имля к нему принес, потому что сам я двигаться был не в состоянии. Я подумал, что это ты Имлю за мной послал. — Я послал присмотреть за тобой Нитраля, потому что, увидев меня или Имлю, ты бы взбесился, и ничего хорошего в дальнейшем из этого не вышло бы. — В общем, мне было так худо, что я даже забыл про то, что зол на тебя. Меня после вечерних возлияний в «Осетре» наверное наизнанку раз несколько вывернуло. По крайней мере, мне так показалось. А чтобы рвотный рефлекс возбудить, я Алинку вспоминал. И, ты знаешь, отлично работало. Только ее златокудрый образ перед глазами предстанет — сразу «бе-е» в тазик. — Эх ты, герой-любовник, — усмехнулся Эредин. — Самое смешное, что мы с Алинкой даже не спали. Я хотел, чтобы все было традиционно и торжественно. Белое платье, свадьба, кольца, брачная ночь, медовый месяц и жили они долго и счастливо. А вместо этого я увидел ее голую у тебя на коленях, пьяную, мерзко хихикающую и несущую какую-то жуткую несусветную чушь… Я действительно в момент прозрел. И разлюбил ее сразу. — Ты же понимаешь, что мне она была абсолютно не нужна, — сказал Эредин. — Понимаю. Только мне было бы легче, если б ты ее тоже любил, и она из нас двоих просто и честно выбрала тебя. — Почему? — не понял Эредин. — Да потому что в этом случае, я не чувствовал бы себя таким идиотом. Ведь ты бы никогда не выбрал себе в спутницы жизни тупую пизду. — Каря, с того времени, как я начал работать на Ауберона, я какое-то время стабильно выбирал себе в подружки исключительно этих самых пёзд. Причем, определяющим критерием при выборе была именно их тупость и готовность молча раздвигать ноги по первому требованию в любое время дня и ночи. Просто потому, что мне ничего другого от них было не нужно. — Ты ведь не в супруги их себе прочил, — грустно усмехнулся Карантир. — Ой, оборони божиня, нет, конечно, — отмахнулся Эредин. — В этом и разница между нами. Ты используешь их, а они используют меня. Ты никогда не питаешь иллюзий на их счет, а я каждый раз думаю, что вот оно, настоящее. Я ведь всегда хотел быть таким, как ты: сильным, свободным, независимым, успешным. Ты позволял любить себя, а сам не любил никого. Ни к кому не привязывался, ни о чем не жалел, ни в чем не сомневался. А я… В результате я оказался всего лишь сыном своего отца. — Что? — Ну-у, папка, он ведь… Я, конечно, люблю его и все такое. Но я не хотел бы быть таким, как он. — Почему? — Он слабый. Он позволил матери втоптать себя в грязь и вытирать о себя ноги. Получается, я такой же, как и он. Ну, поскольку раз за разом разрешаю всяким Алинам и Бригидам дурачить себя. — Каря, ты вроде взрослый уже мужик, а рассуждаешь, как подросток какой-то, — поморщился Эредин. — Наши с тобой матери повели себя как распоследние суки. А вот Ава проявил себя как настоящий мужик. Вырастил меня, Имлю и тебя. Вот с таких, между прочим, — Эредин показал рукой на вершок от пола. — Так-то да… Но ведь Лара обманула его и бросила. А он все равно продолжал ее любить. Разве это правильно? — Карь, я не знаю, — Эредин помолчал. — Иногда я думаю, что тем, кто умеет прощать, как наш с тобой батя, легче. — Почему? — не понял Карантир. — Потому что, если можешь простить, значит не держишь зла. Отпускаешь ситуацию. Не тащишь за собой обиду. Понимаешь, о чем я? — Наверное, — кивнул Карантир. — Понимаешь. Потому что ты ведь меня простил, за Алину и за Бригиду. А я сам бы так не смог. — Ты бы — нет. — Вот и выходит, что вы с Авой в чем-то сильнее меня. Потому что можете то, что мне не под силу. — Это ты говоришь так специально, чтобы подсластить мне пилюлю? — Я говорю то, что думаю. Ты сам-то вспомни, разве я тебе когда врал? Во все твои косяки тебя всегда носом торкал. — Это точно, — кивнул Карантир. — Кстати, Бригида после этого еще пыталась ко мне подкатить, типа, я совершила чудовищную ошибку, давай забудем все, давай начнем сначала… — Послал ее? — Ага, — лицо Карантира расплылось в улыбке. — Вот мелочь, а приятно. Сладкая месть. — Видишь, ты у нас воспламеняешься быстро, но и остываешь с той же скоростью. Если бы Ава так умел… — То есть? — Да не сох бы по этой стерве Ларе столько лет. Ты, вон, Алинку как быстро забыл? — Ну, сказать тебе честно, ее саму забыл сразу, как только мне полегчало после пьянки. Вот свой идиотизм избывался гора-аздо дольше. Эредин, — Карантир сел на кровати и уставился в пол, избегая смотреть брату в глаза. — А вот… Ну за то, что я тебе наговорил… Ты же правда не злишься? — А чё, не видно, злюсь я или нет? — Нет, наверное, но… — Каря, если бы я был зол или в обидах, я обложил бы тебя всеми хуями и сказал бы, что знать тебя больше не желаю. Я это сделал? — Нет. — Ну и все! Из головы выкинь. Ну как я на тебя, дурака, могу всерьез сердиться из-за ерунды всякой. — Но я наговорил… — Я забыл уже. И ты забудь. Как будто и не было. Ну чё, мир? — Мир, — согласился Карантир. — Пошли пожрем чего-нибудь, — предложил Эредин. — А то я чё-то после утренних бутербродиков Геʼэльсовых опять уже голодный. — А-а, слушай, вы чё, с Ге помирились, что ли? — спохватился Карантир. — Не то чтобы совсем, но кое-какие подвижки появились. Беда, которая с тобой случилась, семью сплотила, — объяснил Эредин. — Для Коринки же ты — любимый племянник Каринька. И вообще, ты же всегда был всеобщим любимчиком, так что ради тебя Ге и Корина даже меня в своем доме терпеть согласились. — А папка? Я даже не спросил, где он был все это время, почему к нам не возвращался и как у него теперь дела. — Эгоист ты, Карька, — беззлобно хмыкнул Эредин. — Пошли, расспросишь Аву обо всем. Пусть он сам тебе о своих приключениях расскажет.

***

Геральт, решивший навестить Карантира и посмотреть, как он оправляется после морока, насланного на него Цинтией, застыл у порога, так как не ожидал увидеть Кревана, который, вытянув шею, припал ухом к двери гостевой комнаты, в которой и находился Карька, и… самым наглым образом подслушивал. — Э-эм, Креван, чего это вы тут, стесняюсь спросить, конечно, делаете? — Кхм! — Креван отпрянул от двери и ошалело воззрился на ведьмака, — Да я тут… Это… — Да ладно, в конце концов, я сам отец, — понимающе кивнул Геральт. — И что интересного ты узнал из беседы своих ребят? — Младшенький обозвал меня слабаком, а старший сказал, что я — настоящий мужик, — развел руками Креван. — Эредин так сказал? — удивился Геральт. — Да, — кивнул Креван. — На самом деле он очень редко говорит то, что думает. Поэтому его откровения всегда звучат обескураживающе. — Интересная информация, — пробормотал Геральт. — О том, кто встречается с моей дочерью. Точнее, спит с моей дочерью. — Твоя Цири еще в сущности совсем ребенок, но вообще-то ее трудно чем-то удивить. Может, потому что она слышит только то, что хочет слышать, а то, что не вписывается в ее картину мира, просто игнорирует, — с легкой улыбкой заметил Креван. — Да. Но твой Эредин — давно из детского возраста вышел. И, тем не менее, их с Цири мироощущение во многом схоже. — Честно говоря, мне иногда кажется, что он родился со взрослым взглядом на жизнь и колючим, как маленький ёжик. Не знаю, каким бы он вырос, если бы у него была мать или если бы Лара смогла его принять. Нет смысла гадать. С ним всегда было непросто, в отличие от Имли и Карьки, с которыми у меня не было проблем, пока они были маленькие. Пожалуй, я видел своих ребят в будущем не совсем такими, какими они выросли, но с этим теперь тоже ничего уже не поделаешь. — Да мы Цирьку тоже избаловали, — со вздохом сказал Геральт. — Была б она мальчишкой, нам было бы проще. А так, вроде четыре мужика растили одну девочку, и воспитание вышло не мужское, а черт знает какое. Там где мамка бы отругала или по заднице шлепнула, мы многое на тормозах спускали, жалели, осторожничали. Когда Трисс появилась, стало полегче, тем более с ней Цири сразу подружилась. А вот с Йен у них поначалу пух и перья летели, дочка терпеть ее не могла, ворчала, фырчала, скандалила, но зато Йен хоть как-то нашу ведьмачку к порядку и дисциплине смогла приучить. В итоге этот драчливый период они обе пережили, а потом нормально у них пошло. Периодически, конечно, то одна, то другая взбрыкивают, но это уже так, лишь отголоски прежних битв. — Да уж, верно говорят, маленькие детки — маленькие бедки, — философски заметил Креван. — Кстати, пока мои ребята занимались самокопанием, мне в голову пришла одна идея. — По поводу? — По поводу Сианны и Детлаффа. — Интересно. — Меня на эту мысль неожиданно мой старшенький натолкнул. — Эредин? — Да. То, как он провернул дело с Алиной. Жестко, но действенно. Если в такую же ситуацию завести Детлаффа… — Теоретически звучит замечательно. Вот практически есть загвоздка. Детлафф — не Каря. Это очень опасное и сильное существо. К тому же, как говорит Регис, он очень вспыльчив, эмоционален, импульсивен и совершенно не умеет держать себя в руках. Да и потом я не уверен, что Цири одобрит роман Эредина с Сианной, пусть даже одноразовый и по служебной необходимости. — Об Эредине я в этом плане и не думал, — сказал Креван. — Тогда кто, по-твоему, пойдет соблазнять Сианну? Извини, но ты, при всем моем к тебе уважении, на роль героя-любовника не подходишь. Номер с соблазнением этой дамочки, который твой Эредин провернул бы без труда, тебе, боюсь, не удастся. — Вообще-то, я имел в виду тебя, — признался Креван. — Меня? — изумился Геральт. — Но… — Давай честно, ведьмак. Что касается отношения к женщинам, тут вы с моим сынулей одного поля ягоды. И тебе при желании вовсе не составит труда обольстить эту тщеславную стервочку. Хотя бы потому, что она, во-первых, не упустит возможности пополнить список своих побед именем знаменитого ведьмака Геральта. — А во-вторых? — Мне кажется, она хочет избавиться от Детлаффа. — Креван, извини, но по-моему сейчас ты городишь чушь. Зачем ей избавляться от такого выгодного во всех отношениях компаньона. — Затем, что он своей любовью связывает ее по рукам и ногам. Она слишком зависит от него и она его боится. Поэтому, я уверен, как только у нее появится шанс избавиться от него, заменив кем-то примерно равным по силе, но более спокойным и, я бы сказал, человечным, она этой возможностью тут же воспользуется. — Заменить кем-то, кто может сравниться по силе с высшим вампиром? — Ты можешь. — Нет. Сравниться по силе с почти бессмертным существом может лишь другое такое же существо. — Ты ведь сам говорил, что хотя убить Детлаффа ты не можешь, но тебе по силам доставить ему крупные неприятности и кое-какие неудобства. — Ну, скажем так, я могу отправить его на регенерацию. То есть сделать так, что он на какое-то время выпадет из жизни. Длительность этого выпадения, разумеется, зависит от ран, которые я ему нанесу. Теоретически опять же. Потому что практически сделать это не так-то просто. И потом, как уже было сказано, доставлять неприятности Детлаффу я не намерен. Хотя, на то, что будет с самой Сианной, мне наплевать. В конце концов, она должна была понимать, что ее боклерские фокусы и игры с мафиозным общаком вряд ли ей простятся. Впрочем, если она думала иначе, то никто не виноват в том, что она настолько безбашенна. В любом случае, она будет пожинать то, что посеяла. — А Детлафф, по-твоему, прямо-таки совсем ни при чем? — Да вот с ним не просто у меня получается. Вроде формально он виноват. Но вот прикинь такую ситуацию, если бы твоя Лара поставила тебя перед выбором: либо ты помогаешь мне и мы остаемся вместе, либо мне конец. Что бы ты выбрал? Жизнь дорогого тебе человека в обмен на жизнь кого-то неизвестного, чужого, на которого тебе по сути наплевать? — Это очень жестокий выбор. — Сианна не имела права ставить перед ним Детлаффа. Тем более учитывая, что она ему лгала и ей на самом деле ничего не грозило. Эта тварь развлекалась, играла. Но у Детлаффа с чувством юмора туго. — Геральт, вообще-то я не прошу тебя причинять вред Детлаффу. Я просто предлагаю план, который поможет открыть ему глаза и узнать, как в действительности относится к нему Сианна. — Учитывая пикантность метода, боюсь, ты не оставляешь нам с Детлаффом выбора. Вряд ли он спокойно отнесется к наличию у Сианны любовника. А если принять во внимание его взрывной характер… Если я соглашусь, то очень сильно рискую. — А если рядом в этот момент будет кто-нибудь, кто сможет его остановить и вразумить. — Вразумить в такой ситуации? — Твой друг Регис кажется мне очень здравомыслящим. И целеустремленным. Думаю, у него может получиться. Нет, я не настаиваю на том, чтобы прямо завтра идти и воплощать в жизнь мой план. Собственно, я вообще ни на чем не настаиваю. Если ты придумаешь и предложишь что-то лучше, я тут же забуду об этом своем предложении… — Креван, у меня нет идей на этот счет, ни лучше и ни хуже. И ты прекрасно об этом знаешь. А еще у нас не так много времени. И получается, что выбор-то у нас с тобой не особо богат. А если все пойдет так, как ты задумал, между Сианной и Детлаффом действительно все будет кончено. Предательства он ей не простит. И это сразу решит все наши проблемы. — Тогда посылаем ребят за Регисом? — спросил Креван. — Посылаем, — кивнул Геральт. — Может быть, Регис еще и не согласится с нашим планом, когда мы расскажем ему о том, что задумали, — предположил Креван, глядя на ведьмака своими честными и чистыми аквамариновыми глазами. — Но ты ведь уверен, что в этом случае мне удастся убедить его изменить свое мнение, — усмехнулся Геральт.