Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Вернон! — закричала Бьянка в открытую дверь дежурки. — Ребята, где там Роше? Только что ведь тут крутился? — На крыльцо покурить вышел, — сообщил помощник участкового Фенн. — А чё, позвать? — Тут вызов из Биндюги. — Срочный? Чё-то серьезное? — Конечно! Это же Васка его вызывает. — У-у, тогда нашему Вернону надо мигалку на лоб, сирену в зубы и на всех парах лететь в Биндюгу. Бабка Васка — клиент серьезный. — Вот и я об том же. Зови его сюда. Хватить курить да прохлаждаться, пусть берет ноги в руки и принимается за работу. — А можно мне с Верноном? — спросила у Бьянки крутившаяся тут же Тамара. — Ой, это ты у него у самого спрашивай, — сказала Бьянка. — Разрешит он или нет, тут я за него не решаю. — С каким еще Верноном? — строго спросил Талер. — Тамара, никаких Вернонов, у тебя работа тут есть. — Ой, нудятина опять всякая, — сморщила носик Тамара. — Снова страницы нумеровать? — Именно. Так что давай, марш работать. Тамара с тяжким вздохом и кислой миной отправилась выполнять задание Талера. — Талер, блин, ну ты совсем девку затиранил и загонял. Нашел рабыню себе, — пожалела девушку Бьянка. — Нечего ей с Верноном к Васке ходить, — строго сказал Талер. — Да пусть бы и сходила. Посмотрела бы, чё за работа в участковых. Тем более вызов к Васке — сто процентов бабка опять поболтать захотела. Самая стать Томку на такой легкий вызов взять. — Вот потому что к Васке, значит, и нечего ей там делать, — отрезал Талер. — Да что там такого-то? — не поняла Бьянка. — Эредин там напротив живет. Я бы эту остроухую заразу к Томке на пушечный выстрел бы не подпускал. Куда только батька ее смотрит. Гляди опомнится, когда этот ебарь ушастый ей эльфенка пристругает. Только тогда поздно будет. — Да ты-то чего волнуешься? Это пусть Стенгеры о целкости своей дочки пекутся, — усмехнулась Бьянка. — Во-первых, целкость там уже давным-давно похерилась, а во-вторых, я на Тамарку глаз положил. — Талер, ты чё? Вроде раньше в педофильских наклонностях ты замечен не был? — изумилась Бьянка. — Томка тебе в дочки годится. — Во-первых, Эредину немногим меньше лет, чем мне, — начал Талер. — Ну чё ты сравниваешь-то, он же эльф, у них не так всё, как у нас. — А во-вторых, — продолжил Талер, не отреагировав на реплику Бьянки. — Я на нее в профессиональном плане надежды возлагаю, а не в личном. Это у вас одно только на уме почему-то. Даже у тебя, хотя ты баба приличная и замужняя. — Тьфу на тебя, — махнула рукой Бьянка. — Ну, что тут у вас? — спросил подошедший Роше. — У нас дискуссия, а ты отправляйся на вызов к Васке, — сказала Бьянка. — Что там у нее случилось? Опять кто-то шмотки с веревки украл? — Разврат у них там по всей улице, блядство процветает и кругом царит. Одна она в этом борделе осталась приличная. — Боится, что тоже вовлекут? — весело спросил Роше. — Не. Наверное будет жаловаться, что наоборот, стороной обходят, — в тон ему пошутила Бьянка. — Эй, Бьянка, а не боишься мужика-то своего отпускать в бордель? — со смехом спросил Талер. — Боюсь, конечно. Там у Эрединки, говорят, бабы, одна другой краше, целыми днями по палисаднику нагишом бегают, а рядом Седрик всегда с бутылкой самогона наготове караулит. Страшное там для мужиков место. С тяжелым сердцем отпускаю. Но что поделать, наша ж служба и опасна, и трудна.

***

— Бабуль, что случилось у вас опять? — спросил Роше у важной и строгой Васки, которая в ожидании участкового восседала на лавке возле дома и зорким соколом обозревала вверенный ее заботам (как она сама считала) участок улицы. — Я ж уже сказала. Разврат у нас тут творится самый что ни на есть настоящий, — заявила Васка. — Я ща буду излагать тебе факты, а ты садись и записывай. Да смотри мне, аккуратно и не пропусти ничего, я потом проверю. — Хорошо, — покорно кивнул Роше. — Вот, баб Васк, сел, готов выслушать и занести в протокол. — Перво-наперво Цирька, така бессовестна девка, с дому сбегла и перешла жить, как думашь к кому? — Ну-у, к Ольховым? — предположил Роше. — У корень прямо зришь, — сказала Васка. — К полюбовнику своему Эрединке. Хотя его и дома сейчас нету. — А как же Йен ее отпустила? — поинтересовался Роше. — Ента шалашовка во всем и виновата. Какая сама, такую и дочку вырастила. В общем, Йенка с Цирькой разругались, орали друг на дружку так, что всей Биндюге было слышно. Цирька после этого вещи собрала, всеми дверьми и калитками хлопнула и переехала. — А Имля с Карькой как на это отреагировали? Братья же у Эредина еще тут живут. — Карька в Кейрановке нонче обитает с Цинтией, Лорединой бывшей любовницей. А Имлю Цирька выгнала, тому пришлось идти к Анешке. Теперь Имля с Анешкой подали заявление и скоро у них будет свадьба. Вот такие дела. — Ну, баб Васк, видишь, все как положено, свадьба, а ты говоришь, мол, разврат. — Так был же один только приличный, окромя мене, конечно, на нашей улице житель — Имля, который сосуществовал, как положено, и тот теперь переехал от нас. Бордель остался. — А как же Йорвет? — А ентот твой бывший дружок, пока Геральта с Эрединкой нету, подхватил знамя греха и порока и с гордостью его несет. — Куда несет? — не понял Роше. — В массы! Пропаганду разврата и беспорядочных связей проводит. — Что Йорвет натворил? — Сошелся знашь с кем? С газетчицей флотзамской, Рианнонихой. Вона, гля, ейная машина стоит. — Йорвет с Рианнон? — Ну! Она приехала вроде как сначала фицияльно, типа, интервью брать у его, как у героя войны. И так это беседа хорошо у них пошла, что, я смотрю, час прошел — машина стоит, вечер наступил — машина все там же, стемнело — а так она от Йорика и не уехала. Я извелася вся, голова у мене заболела, в сердце закололо, в спине от нервов прострелило, и сморил мене тревожный сон — не сон, а маета одна. Наутро я первым делом подхватилась глядеть, стоит все еще машина или нет. Глядь, уехала, пропустила я ентот судьбоносный момент. Ну, что делать, пошла к Йенке. Та тоже, как и я, бдила, весь день по двору шастала да на Йориково крыльцо пялилась. Спросила я у Йенки, мол, когда газетчица-то уехала. А она мне: «Ты, — говорит, — представляешь, баб Васк, час всего назад». О как! Вот те и герой войны. Вон чего вытворяет! — Баб Васк, а что такого-то? Йорвет эльф взрослый, одинокий. Рианнон — женщина свободная. И потом, может, ничего и не было. — Пря-ям, — скептически фыркнула бабка. — Ты сам-то глянь на Йориков двор, она вобрат же уже к нему вернулась. Опять, небось, на ночь останется. А я, как машину газетчикову завидела, так сразу в милицию звонить. Чтоб, значить, безобразию эту пресечь на корню. — И как я это должен пресекать? — растерялся Роше. — Иди к другану свойму и скажи, так, мол, и так, либо женитесь, как приличные ельфы, либо идите блядствовать в другое место. — Так, баб Васк, Йорик меня за такие слова с крыльца спустит. И будет прав, — осторожно заметил Роше. — Конечно! — радостно кивнула Васка. — И тады ты его сможешь привлечь за причинение телесных повреждений лицу при исполнении. — Баб Васк, повреждения получать уж больно не хочется, — попробовал отговориться Роше. — Что значит, не хочется. Верноша, ты должон стоять на страже моего гражданинского покою. Защищать его должон ценою даже собственной жизни. Табе за енто деньги плотють. Так что вот иди и защищай! Чё расселся? Давай, пошел-пошел! Роше с тяжким вздохом встал с лавки и нерешительно и медленно направился к калитке. — Ты ногами-то не загребай, поспешай давай, — прикрикнула Васка. — Су равно не отвертисся! Роше еще раз вздохнул и, прокляв про себя высоконравственную бабку, вышел за калитку, суматошно прикидывая, что бы такое сказать Йорвету, чтобы не очень его разозлить. Права была Васка насчет отношений Йорвет с Рианнон или она все-таки поторопилась делать далеко идущие выводы, в любом случае нежданному визитеру Йорвет, скорее всего, рад не будет. А уж связываться с ушлой во всех отношениях Рианнон, которая могла вывернуть визит участкового в дом героя войны как угодно, Вернону и вовсе не хотелось. От грядущих неприятностей Вернона, как ни странно, избавил Эрединов черный бумер, неожиданно (и очень кстати для Роше) выруливший на Лесную из-за поворота. Щедро окатив водой из лужи заборы Региса и старой усадьбы Ольховых, машина остановилась буквально в метре от стоящего посреди дороги Вернона. Из бумера вышли Эредин и Карантир. И если младший братец сразу молча почапал к дому, то старший, конечно, не преминул спросить: — Чё опять на нашей улице забыла доблестная полиция? — Так говорят, у вас теперь не улица, а настоящий бордель, — сердито ответил Роше. — Как такое может быть, если меня уже который день дома нет? — самодовольно ухмыльнулся Эредин. — Эреди-ин! Роше и оба эльфа дружно повернули головы и увидели Цири, которая махала эльфу рукой из открытого в спальне Эредина окна. — Цири? — узреть свою подругу, обосновавшуюся у него дома, эльф явно не ожидал. — Наконец-то ты приехал, — радостно заявила тем временем Цири и начала выбираться из окна на улицу. Она спрыгнула на землю и направилась к Эредину, слегка отодвинув стоящего на ее пути и несколько обалдевшего от неожиданности Карантира. — А то я жду-жду, тебя все нет и нет. Я уж скучать без тебя начала, — сказала Цири, подойдя к своему кавалеру и зависая у него на шее. — О! Я что я говорила! — торжествующе отозвалась Васка со своего наблюдательного пункта. — А-ай, нахалка бессовестная, — укоризненно покачала она головой, глядя на Цирины манипуляции. — На глаза усей улицы обниматься-целоваться лезет к своему любовнику. Хоть бы людей-то постыдилась. Это батька не видит, что ты тут вытворяешь, а то не посмотрел бы, что взрослая, а всыпал бы тебе по первое число. — Цирь, чё за дела, правда? — спросил Эредин, который тем не менее, по инерции послушно подхватил девушку на руки и стойко вытерпел первую волну ее бурных восторгов по поводу своего возвращения. — Ах да, я ж сказать забыла, — спохватилась Цири, продолжая висеть на Эредине и даже устраиваясь поудобнее у его на руках. — Я ж к тебе решила переехать. В общем, теперь мы с тобой будем жить вместе одной семьей. Я же здорово придумала, правда? Скажи, что рад! — потребовала Цири. — Я… Конечно, — Эредин поспешил на всякий случай заверить Цири в своей искренней радости. — Но что на это сказала Йен? — Я с мамкой поругалась. И сказала, что ноги моей в ее доме не будет, пока папка не вернется. И к Трисс я жить тоже не пойду, потому что я теперь с нею тоже в контрах. А деду я сказала, что переезжаю к тебе, потому что ты мой любовник и мы скоро поженимся, а папка про все про это знает и дал уже согласие на то, чтобы я с тобой встречалась. Так что дед в курсе. Вот так. — Дед-то в курсе, а вот для самого Эредина, похоже, это большой сюрприз, — пробормотал Роше, слегка усмехаясь при виде обескураженной физиономии эльфа. — Цирь, а Имлю ты куда дела? — спросил Эредин, видимо решив пока не вникать в тот поток сознания, что одномоментно вылила на него юная ведьмачка. — А он женился и ушел жить к Анешке. — Уже? — На самом деле они только еще заявление сходили подали. Свадьба только через месяц. Ой! — Цири сделала страшные глаза и закрыла себе рот ладошкой. — Бли-ин, проболталась. Вот я овца болтливая! Имля же просил тебе ни под каким видом не говорить. — Почему? — Он боится, что ты орать будешь и ругаться. И вообще, что ты будешь против. Только он сказал… В общем, я не буду тебе больше ничего говорить. Пусть лучше он сам тебе все расскажет. Только ты меня не выдавай, ладно. Давай, как будто я тебе ничего не говорила. — Как скажешь, — пожал плечами Эредин. — Каря! — окликнул он брата, который смотрел на них с Цири, видимо, не желая верить своим глазам. — Придется тебе самому сходить к Терзиефычу, поговорить с ним и отвезти его в Кейрановку. — А ты? — промямлил Карантир, обреченно глядя на Цири, прочно завладевшую вниманием Эредина. — А у меня, видишь, нежданно-негаданно медовый месяц случился, — ухмыльнулся эльф, видимо, освоившись и начиная прикидывать приятные перспективы, которые сулило ему нынешнее положение дел. — Все как всегда, — вздохнул Карантир, разворачиваясь и направляясь к машине, попутно бросив сердитый взгляд на Цири, которая, в свою очередь, не обратила на это абсолютно никакого внимания. — Рад за вас, совет да любовь, не смею мешать, — быстрой скороговоркой выпалил Роше, улыбаясь Эредину и Цири и думая при этом с облегчением, что их сердечные дела точно не входят в его компетенцию, а разбираться эльф с ведьмаком, если что, будут самостоятельно, не привлекая в свои личные дела посторонних. — Так, значит, я пошел, — сообщил Вернон Васке, которая все это время наблюдала за развитием событий, подозрительно сощурив глаза и поджав губы. — Куды? — строго вопросила бабка. — А Йорик? — А что Йорик-то? — попытался прикинуться деревом Роше. — Иди его приструни! — велела Васка. — И Седрика еще с этой алкотой Одрином! — А эти-то что? — с замиранием сердца спросил Роше. — Тоже что ль того? — Чего того? — не поняла Васка. — Ну-у, развратничают. — Типун те на язык! — замахала руками Васка. — Распитием оне занимаются. — Где? В общественном месте? — с надеждой вопросил Роше. — Дома у Седрика. А потом усю ночь колобродють и песни горланють. Спать мене мешають. — Дык, баб Васк, надо и вызывать мене тады ночью, когда они горланить стануть и твой покой нарушать, — Роше машинально перешел на стиль Васки. — Ночью, говоришь? — глаза Васки загорелись свирепым и мстительным огнем. — Ла-адно, — проскрипела она угрожающе и тоненько. — Значить, жди! — подняла она палец вверх. — Я те вызову, ты подкрадесси, тут мы ихний запьянцовский притон и накроем, — торжествующе закончила она. — Ну так, а сейчас-то я все-таки могу идти? — с затаенной надеждой спросил Роше. — Иди, — разрешила Васка. — Выспись хорошенько перед операцией и будь готов. Ночью я табе вызову. Я им усим покажу. Наведу на улице порядок. А то ишь, распоясалися тута! Развели мене блядство с пьянством! Начнем с ентих алконавтов, — с заговорщицким видом пообещала она. Роше кивнул, соглашаясь с бабкой Ваской, окинул прощальным тоскливым и завистливым взором улицу с машиной Рианнон на подворье Йорвета, услышал веселый звонкий голосок Цири, долетающий до него из открытого окна дома Ольховых, в очередной раз тяжело вздохнул и поплелся прочь из Биндюги.