***
— Цири! — Йеннифэр встретила дочь в прихожей. — Где ты была? — Я же тебе вчера сказала, что поеду к Присцилле и… — Не делай из меня идиотку. Тебя не было у Присциллы. Я еще раз спрашиваю, где ты была? — В Кейрановке! Виделась с папкой и спала с Эредином! Довольна? — Прекрасно! — Если ты имеешь в виду Эредина, то да. Мне очень понравилось. И ты ведь не думала всерьез запретить мне видеться с отцом? — Хорошо, — Йеннифэр уперла руки в боки. — Раз ты предпочитаешь вести разговор в таком тоне, изволь. Я ставлю тебя в известность, что я приняла решение расстаться с твоим отцом. И это значит, что мы уезжаем из Биндюги. — Вы с Трисс? — Мы с тобой. — А Трисс? — Планы Трисс меня абсолютно не интересуют. — А мое мнение? — Цири, если бы ты выказала себя действительно взрослой и самостоятельной женщиной, умеющей отвечать за свои слова и поступки, я бы, несомненно, учла бы твои желания, но поскольку ты ведешь себя, как глупый ребенок, я намерена поступать с тобой соответственно. — А папка знает, что ты с ним расстаешься? — Нет. Я больше не намерена вести с ним какие-либо разговоры. — То есть ты хочешь уехать от нас насовсем? — спросила Цири. — Цири, ты едешь со мной. — Нет, — помотала головой Цири. — Я никуда не еду. Я остаюсь здесь, в своем доме, с папкой и дедом Весемиром. — Это не обсуждается! — Конечно, нет. Мне, конечно, жаль, что вы с папкой решили расстаться. И я бы все-таки хотела, чтобы вы поговорили и как-то обсудили… — У тебя плохо со слухом? Я уже сказала: никаких разговоров. Я достаточно терпела всяких Трисс, Шани, Фрингилий и кого там еще. Мне на-до-ело! — Что я могу сказать? — Цири со вздохом пожала плечами. — Если больше нет сил терпеть, тогда уезжай. — Тебе тоже нечего делать в Биндюге. — Я так не думаю. И потом, мне здесь нравится. И вообще, здесь моя семья и мой дом. — Можешь не говорить мне тут пафосных речей. Я знаю, что тебя здесь держит. Вернее, кто. Ну, конечно, Эредин Ольхов пару раз улыбнулся тебе, сделал несколько двусмысленных комплиментов, поцеловал и наобещал с три короба. Ах да, теперь он еще и переспал с тобой. Ну так вот, милая моя, поскольку он уже получил от тебя все, что хотел, можешь забыть об этом красавчике-эльфе. Потому что он о тебе наверняка уже забыл. — Это неправда! — выкрикнула Цири. — И вообще, ты так говоришь потому… Потому… — Потому что это правда. И ты прекрасно это знаешь, — промурлыкала Йеннифэр. — Потому что ты мне завидуешь! Папка от тебя сбежал, а у меня жизнь наладилась. А ты хочешь, чтобы и мне было плохо, потому что у тебя самой все хреново! — выпалила Цири. — Прекра-асно, — Йеннифэр театрально похлопала в ладоши. — Какая прочувствованная речь. — Да уж какая есть! Я, как папка, что думаю, то и говорю. Лицемерить, как ты, не умею. — Хм, не ожидала я услышать такое от своей дочери, — ледяным тоном изрекла Йен. — А я тебе не дочь, — заявила Цири. — Потому что если бы ты думала обо мне, то вопрос отъезда из Биндюги решала бы не в одно лицо, а с нами со всеми. И не ставила бы меня перед фактом, а поинтересовалась бы моим мнением на этот счет. — Я уже объяснила тебе, почему твое мнение нельзя принимать в расчет. — А мне на твои объяснения наплевать! И если хочешь знать, я сейчас вообще соберу вещи и уйду жить к Эредину. А ты делай, что хочешь. — Цири! — повысила голос Йеннифэр. — Я уже девятнадцать лет Цири! Пора бы тебе это понять! — огрызнулась ведьмачка. — Прекрати вести себя как капризный ребенок! — Мам… Йеннифэр, по-моему, в этой ситуации капризного ребенка изображаешь именно ты. С этими словами Цири прошла в комнату, вытащила из шкафа свою походную сумку-баул, а затем быстро начала очищать полки, перемещая их содержимое в суму. Йеннифэр молча наблюдала за манипуляциями Цири. Та в это время утаптывала вещи в сумке, освобождая место для новой партии. — Ты действительно всерьез собралась переезжать к Эредину? — ехидно осведомилась она наконец. — Да, — буркнула Цири, продолжая старательно уминать вещи. — А что он об этом думает? — Он согласен, — пропыхтела Цири. — Мы с ним об этом уже поговорили после того, как переспали. Конечно, ведьмачка явно покривила душой, так как никакого разговора о переезде Цири к своему новоиспеченному любовнику речи они не вели, но ведь Йеннифэр знать правду было вовсе не обязательно. К тому же Цири была уверена, что сюрприз, который она преподнесет Эредину, перебазировавшись к нему на ПМЖ, будет для эльфа несомненно приятен. — А что об этом думает отец? — А какое тебе теперь до этого дело? — зло отозвалась Цири. — Ты собралась уехать и бросить его. Ну так и уезжай! Мы без тебя прекрасно обойдемся. Будем жить, как раньше. Мирно и спокойно. Как все эти годы, когда тебя тут не было. Думаешь, будем скучать и плакать? Не рассчитывай! Йеннифэр открыла было рот, чтобы ответить, но потом, посмотрев на падчерицу, продолжающую яростно швырять в сумку куртки, юбки и брюки, резко развернулась и вышла из комнаты. Цири же, закончив сборы, с трудом застегнула сумку, взвалила ее себе на плечо, едва не взвыв от тяжести ноши, а потом, стараясь выглядеть гордо и с достоинством, пошагала к выходу. «Дверью надо хлопнуть, — наказывала себе она. — Обязательно хлопнуть, причем, погромче. Главное, потом в коридоре не завалиться с этой сумкой. Потому что встать самостоятельно я точно не смогу. Этот чертов баул меня под собой просто похоронит. А ведь надо еще исхитрится и входной дверью грохнуть от души, доползти до калитки и как-то дошкандыбать до Эрединова дома. О-ох, нафига я столько вещей накидала? Ведь потом можно было бы за ними вернуться в любое время». Йеннифэр, сидящая в столовой на стуле, вальяжно закинув ногу на ногу, с прямой спиной и поджатыми губами, сощурив глаза, молча проводила взглядом Цири, которая прошествовала мимо, слегка сгибаясь под тяжестью ноши. Цири же не удостоила мачеху даже взглядом (впрочем, даже если бы она и хотела, ей было сейчас точно не до этого), толкнула плечом дверь, протиснулась в проем вместо со своей набитой сумкой, примерилась и захлопнула ее за собой так, что задрожали стекла в буфете. Йеннифэр аж подпрыгнула на стуле, едва сдерживаясь, чтобы не выскочить вслед за Цири в коридор и не отвесить ей подзатыльника за такую демонстрацию независимости. Он слышала, как ведьмачка возится в коридоре, гремя обувью. Но когда за Цири с таким же грохотом захлопнулась входная дверь, Йеннифэр все-таки не выдержала. — Цири!!! — с возмущенным воплем она вылетела на крыльцо вслед за ведьмачкой. — Ты что, всерьез собралась переселяться к этому вахлаку и бабнику? Ты очувствуйся хоть малость! Дедовы седины пощади! Что в деревне-то про нас скажут? — Тебе-то какая теперь разница? Ты все равно уезжаешь! И потом, как будто тебя когда-то волновало, что о нас говорят. Вспомнить хотя бы то шоу, которое ты на прошлой неделе устроила, когда узнала, что папка к Фрингилье ушел. Вся деревня до сих пор ржет, вспоминая, как ты отжигала. — Цири, вернись домой сейчас же, — приказала Йеннифэр. — И не подумаю! — упрямо нагрибилась Цири, снова хватаясь за свой баул и потянув его к калитке. — А я говорю, что никуда ты не пойдешь! — Йеннифэр быстро преодолела расстояние, разделяющее ее и дочку, и вцепилась в ремень злосчастной торбы. — Нет, пойду! — Цири потянула сумку на себя. — И буду жить с Эредином! И ни ты, и никто меня с ним теперь не разлучит! — Не будет по-твоему, — шипела Йеннифэр, упираясь. — А вот и будет! Мы с ним любим друг друга и… Неизвестно, что хотела сказать Цири, так как ремень, за который усиленно тянула Йен, не выдержал и оторвался. Сама магичка, потеряв опору, не удержалась на ногах и шлепнулась на землю. Впрочем, Цири постигла та же участь, только на нее сверху грохнулся еще и тяжеленный баул. Понимая, что уйти с гордо поднятой головой ей не удалось, Цири кое-как вздела себя на ноги и вновь упрямо потащилась к калитке. — Цири, марш домой, я кому сказала! — выкрикнула Йеннифэр, с ужасом сознавая, что дочь и не думает ее слушать, а способов воздействия на упрямую и своенравную ведьмачку у нее, увы, нет. Ответа не последовало. Цири хлопнула калиткой и направилась к дому Ольховых, где, привлеченный воплями, в окне уже маячил Имлерих. — Имля! — позвала Цири. — Что ты там торчишь в окне и смотришь? Быстро иди и помоги мне! — Имля, не вздумай! — тут же завопила Йеннифэр. — Имля, если ты мне не поможешь, Эредин тебе таких люлей ввалит, когда вернется, что не унесешь! — предупредила Цири. — Если ты ей поможешь, то люлей ввалю тебе я. Причем, прямо сейчас! — пригрозила Йеннифэр. — И не вздумай открывать Цири дверь и впускать ее в свой дом! — Если ты меня не впустишь, я пожалуюсь Эредину, он из тебя фарш сделает, — пропыхтела Цири. — Я тебе приколдую половое бессилие! — торжествующе выдала Йеннифэр. В этот момент дверь дома Ольховых открылась и на крыльце появилась Анешка. — Только попробуй тронь мово мужика! — она погрозила кулаком в сторону магички. — Я тебе тогда сама че-нить такого приколдую, что ты облысеешь, облезешь и неровно обрастешь! Ишь, чума старая, чего удумала! Ну, а ты куды? — обратилась она к Цири. — К Эредину жить, — ведьмачку нимало не смутил ни строгий тон Анешки, ни ее грозный вид. — Мы с ним еще с утра сговорились, что он привозит меня домой, я собираю вещи и перехожу к нему. Мы теперь с ним муж и жена. Понятно? Так что где там Имля, пусть поможет мне вещи затащить. — Ну раз Эредин так сказал, — появившийся на улице Имлерих принял у Цири ее сумку. — Ни хрена се! Ты кирпичей туда что-ли наложила? — изумился он. — Короче, так тогда, — Анешка потерла переносицу. — Раз ты теперь сюда переходишь, так мы с Имлей пойдем лучше ко мне жить. Нам с ним там и спокойней будет, и вообще. А Эредин явится, скажи, что мы с Имлей заявление вчерась подали. — Поздравляю, — машинально кивнула Цири. —А свадьба когда? — Через месяц. Кстати, раз ты теперь с Эредином так близко сошлась, может, поспособствуешь, чтоб он на Имлю не орал? — За что? — За то, что Имля на мне женится. — Не будет Эредин орать. Он уже не против, — поспешила успокоить Анешку Цири, раздобрившаяся от того, что все у нее складывалось как нельзя более удачно. — А вот и хорошо тогда. Имля! — позвала Анешка. — Ты чего там закопался? Освобождай Цирьке место, собирай вещи, мы ко мне переезжаем. Цирька говорит, Эредин тебе разрешил. — Можно подумать, мне его разрешение нужно, — высунулся из окна Имлерих. — А можно подумать, нет, — хмыкнула Анешка. — Да ла-адно, — поспешила она успокоить начинающего грибиться сожителя. — На всякую ерунду обижается, как маленький, — сказала она Цири. — Эредин тоже такой? — Ну-у, в общем-то, — промямлила Цири, которая совершенно не имела понятия, как ответить на этот вопрос, потому что знала Эредина гораздо хуже, чем Анешка своего Имлю, так как эту парочку связывали уже довольно длительные отношения, Цири же долгосрочностью отношений со своим сожителем похвастаться пока явно не могла. — Но зато мой Имля хозяйственный, — с гордостью сообщила Анешка. — И руки у него из нужного места растут. Может, он не такой умный, как твой, ну так, скажу я тебе, от большого ума тоже пользы не особо много, а только вред один. Вон, хоть и батьку ихнего вспомнить. Умный был — просто жуть. А толку что? Знаешь, при хорошей бабе мужик и без ума большого проживет. — Анеш, я все, собрался. Пойдем, что ль? Цирь, держи ключ. Замок, если что, за дверью на полке. Суп Анешка сварила, на плите в кастрюле синей стоит. Перед приездом Эрединки разогрей обязательно. Он если голодный приедет, а еда ему не готова, чтоб прямо сразу на стол поставить, то орет и злится всегда страшно. — Я ему чё, кухарка? — тут же возмутилась Цири. — Цирь, я тебя предупредил. Поступай, конечно, как знаешь, но зачем вам жизнь-то совместную сразу со скандала начинать. Имлерих и Анешка ушли, а Цири, оставшись в доме одна, встала посреди комнаты и огляделась. — Та-ак, с чего ж бы мне начать? — сказала она самой себе. — Суп Эредину разогреть? А кто его знает, когда он приедет. Может, он и к завтрему не объявится. А вот интересно, будильник у Эредина есть? Вроде он им не нужен, Ольховы же всем известные братцы-тунеядцы, рань раннюю вставать им без надобности. А вот я-то на работу завтра без будильника обязательно просплю. И вообще, сначала надо разобрать вещи. Ох, интересно, что там мамка делает? Сердится на меня наверное, — Цири вздохнула. — Жалко будет, если она уедет. Хоть бы папка скорее вернулся и ее отговорил. Она всегда так, сначала вопит, грозится его бросить и уйти, куда глаза глядят, а потом с папкой шуры-муры — так и передумает.***
— В общем, все ясно, — кивнул Эредин, выслушав рассказ Цири. — Кстати, а пожрать дома чё-нибудь есть? — Суп, — сказала Цири. — Только он остыл уже наверное. Я ж не знала, когда ты домой вернешься. — О-о, — обрадовался эльф. — Это ты, пока меня не было, тут похозяйничала и суп мне сварила? Ну ты молодец! Разогрей-ка мне его, пока я с дороги переоденусь и умоюсь. С этими словами Эредин привычным жестом швырнул на и без того захламленный вещами диван свою многострадальную футболку и скрылся в спальне. Цири, открыв рот и глупо моргая, посмотрела на сомкнувшиеся за его спиной занавески, потом пожала плечами и поплелась на кухню. — Не, это он чё себе думает, что домработницу в моем лице нашел? — бурчала себе под нос Цири, сердито ворочая на плите большую и тяжелую кастрюлю. — Ну сегодня, так и быть, один раз я ему пойду на уступки, чтоб, как Имля сказал, не начинать жизнь со скандала, но потом… Черт, где тут спички-то у них? Эреди-ин! — Чё, подогрела? — эльф сунулся на кухню. — Спички у вас где? — Вон, на полке лежат прямо перед тобой. — Эредин, — Цири окинула придирчивым взглядом эльфа, который уже привычно стоял перед ней в одних трусах. — Это вот называется ты переоделся? — Ну да. А что не так-то? — не понял эльф. — Ты вот так собираешься при мне по дому ходить? — Угу, — кивнул тот. — Я вообще-то так привык. И можно подумать, твой батька по дому как-то иначе ходит. — Ну-у, нет. В таком же виде, в общем-то, что и ты. Но так то же батька! Ты-то совсем другое дело! — Так что, предлагаешь мне парадный костюм, рубаху с галстуком и брюки со стрелками дома носить? — Не надо костюм. Но не в трусах же? — А почему нет-то? Кого мне стесняться-то, тебя что-ли? Так ты меня уже во всяких ракурсах видела. — Тьфу на тебя, — с досадой прошипела Цири. — Никакого романтизьму в тебе нету! Я тогда тоже буду ходить в бугудях и халате! — Ты суп-то мне греешь? — напомнил Эредин. — А то дресс-код домашний, конечно, вещь, может, и интересная, но я есть хочу. — Ой, блин! Достал уже со своим супом! — Цири мученически закатила глаза к потолку, зажгла горелку и поставила на огонь кастрюлю. — Я покурю пойду, — объявила она эльфу. — А смотреть за тем, как еда греется, я, что ли, буду? — искренне удивился Эредин. — А ты что, перетрудишься? — Это не мужское дело — с кастрюлями возиться! — отрезал Эредин, уходя из кухни. — Не, вот так чё, и пошел, что-ли? — растерянно спросила Цири, глядя туда, где только что стоял эльф. — Нормально вообще, — пробубнила она, так и не дождавшись ответа. — Он будет шлындать по дому в трусах, валяться на диване, раскидывать всюду свои шмотки и мной помыкать, а я должна варить ему борщ, убирать за ним, стирать его носки и ему во всем угождать? На хрен мне сдалась такая любовь? А с другой стороны, домой-то мне сейчас нельзя после того, как я мамке заявила, что буду с Эредином жить и хлопнула еще всеми дверями. И к деду тоже. И к Трисс. Вот тянул же меня кто-то за язык такое ляпать. Теперь надо держать марку. Блин, — Цири кинула рассеянный взгляд на плиту. — Бли-ин блинский! Чертов сучий суп! — она в панике цапнула крышку, обожглась, выронила ее, та с грохотом упала на пол. Цири схватила ложку, чтобы помешать суп и сбить пену, которая уже полезла через край и начала капать на плиту. — Цирь, ты чё там громишь? — спросил из комнаты Эредин. — Суп твой! — Ушел, что ли? — Да нет, — соврала Цири. — Просто… за горячую крышку схватилась нечаянно. — Так ты газ выключи, — посоветовал Эредин. — Вот черт, — прошептала Цири. — Точно. Во дура я, не сообразила огонь-то убрать. Ладно, в следующий раз буду умнее. Впрочем, что? Не будет никакого следующего раза. Сам будет себе готовить и греть. Так, а сейчас надо, чтобы все было мирно и прилично. Подам ему этот вонючий суп к столу, как примерная и хорошая супруга. — Ну ты чё там, скоро? — снова подал голос эльф, уже явно проявляя нетерпение. — Уже наливаю! Цири, кляня про себя на чем свет стоит прожорливого и ленивого сожителя, достала чашку и начала наливать в нее суп. — Теперь главное донести еду до стола, не грохнуться где-нибудь и не разлить все это к чертовой матери. Она с превеликими предосторожностями перенесла чашку в зал и поставила на стол. — Ешь! — Цирь, а ложку? А хлеб? — Ты что, сам не можешь пойти и взять? — начала закипать ведьмачка. — Цирь, ну я устал с дороги. Целый день сегодня мотаюсь туда-сюда… Ци-ирь, ну пожалуйста, принеси, тебе же не трудно? — Ладно, — смилостивилась девушка, снова направляясь на кухню. Когда все было сделано, и Эредин наконец принялся за еду, Цири облегченно вздохнула. — Теперь я пойду и покурю, — заявила она. — Не, погоди, — попросил Эредин. — Ты посиди со мной, а то мне одному просто так хавать скучно. Я не знаю, расскажи мне там что-нибудь веселое, вы ж, девки, всегда об чем-нибудь щебечете и все про всех знаете. Вот ща поедим, тогда пойдем с тобой покурим. Потом можно любовью позаниматься. А посуду вечером помоешь.***
Несмотря на то, что план действий, высказанный Эредином за едой, вызвал у ведьмачки недоумение и полнейшее неприятие, следовать ему все-таки пришлось. Впрочем, процедура курения и следующий за ней длительный и качественный секс вымели из головы Цири негативные мысли. Более того, она совсем забыла про посуду и, утомившись после насыщенного событиями дня и особенно бурного его завершения, крепко заснула, даже не дождавшись ушедшего на очередной перекур Эредина. Эльф же, вернувшись в спальню и найдя свою сожительницу уже сладко спящей, усмехнулся, накрыл Цири одеялом, отправился на кухню делать себе кофе, а потом устроился на диване в зале, предварительно свалив в кучу все шмотки, чтобы освободить себе место, включил телевизор и, попивая кофеек, стал смотреть новости. Да так и задремал, убаюканный мерным бормотанием диктора.***
— Гра-абю-ють! Убива-ають! Пожа-а-ар!!! Эредин вскинулся, заслышав сквозь сон истошные вопли, доносящиеся с улицы. Причем, орали, как показалось эльфу, прямо у его под окнами, а по голосу он узнал Васку. — Пожа-ар! — продолжала голосить бабка. Сообразив, что дело отлагательств не терпит, Эредин вскочил с дивана и кинулся к окну. — Черт, Цирька же спит в соседней комнате, — спохватился он. — Надо ее на всякий случай из дому вытащить. Кто знает, что там у кого горит. Эльф метнулся в спальню, надеясь, что ведьмачка тоже услышала Васкины вопли и, по крайней мере, хотя бы проснулась. Но не тут-то было. Цирин здоровый молодой организм восстанавливал и накапливал силы перед трудовой неделей, и прервать сей полезный процесс не могли никакие катаклизмы. Схватив ведьмачку в охапку и завернув ее в одеяло, он со своей ношей вылез с окно, затем пристроил продолжающую как ни в чем не бывало спать девушку на лавку, а сам понесся к Васкиному дому. Выбежав за калитку, он нос к носу столкнулся с Йорветом и Рианнон, такими же встрепанными и заспанными, как и он сам. — Чё горит? Где пожар? — спросил он соседей. — Сами не больше тебя знаем, — отмахнулся Йорвет, устремляясь на Васкино подворье. Эредин же, долго не раздумывая, решил спрямить путь, перемахнув через забор. — Помогите-е! Гори-им! — сиреной завывала тем временем Васка. Причем, как определили по звуку эльфы, вопли доносились с ее заднего двора. Эредин и Йорвет обогнули дом, уже прикидывая в уме, как будут хватать ведра, бежать к колодцу и слать Рианнон за помощью, но, увидев картину, которая открылась их взорам, остановились, как вкопанные. В серебристом свете полной луны, выплывшей из-за облаков и осветившей Васкино подворье, сама бабка, стоящая посреди двора в белой и длинной до пят ночнушке, с растрепанными седыми волосами и чепелой в руках, являла собой зрелище поистине грозное и впечатляющее. Пожалуй, если бы бабку Васку в этот момент увидел, например, скеллигский скальд, он решил бы, что в образе этой суровой женщины воплотилась какая-нибудь валькирия — неистовая дева-воительница (правда, изрядно постаревшая, но не только не утратившая с годами своей боевой дух, а напротив, закалившая его и еще более ожесточившая свой характер в битвах и сражениях). Васкины очи метали молнии, ее седые волосы развевались на ветру, а уста исторгали воинственные кличи. Ногой же грозная бабка Васка попирала бесчувственное тело какого неизвестного субъекта в черном, неопределенных возраста, внешности и пола.