***
— Ангулема, привет! — поздоровалась с подругой Рианнон, заходя вместе с Йорветом в биндюгинский магазин. — О-о! Какие эльфы! — радостно отреагировала на появление посетителей Ангулема, у которой как раз сейчас было затишье и она, видимо, начала скучать, стоя за прилавком в гордом одиночестве. — О вас уже вся Биндюга судачит, — сообщила она. — Бабком делает ставки, чё будет сначала, свадебка или эльфенок. — Мы пока про свадьбу не думали… — начала Рианнон. — Но это только пока, — быстро добавил Йорвет. — А про эльфенка речи не было, — продолжила Рианнон, покосившись на любовника. — Но вообще-то разговоры в этом деле и не нужны, — бодро закончил фразу Йорвет. — Кхм, — Рианнон снова бросила подозрительный взгляд на эльфа. — А, кроме того, что мы с Йорветом сошлись и живем вместе, еще какие-нибудь новости в Биндюге есть? — Да до хренища новостей на сам деле, — радостно замахала руками Ангулема. — Рианнон, мы вообще-то только хлеба купить зашли, — жалобно напомнил Йорвет. — Ну, Йорвет, подожди немного! — потребовала Рианнон. — Мне же интересно, что в мире делается. — О-о-о! Женщины! — простонал Йорвет, закрывая ладонью здоровый глаз, отходя к окну и присаживаясь на подоконник, понимая, что в два слова и пять минут Ангулема не уложится. — Тут сосед ваш Седрик учудил, — доверительно сообщила Ангулема. — Чего он натворил? — с лица Йорвета тут же исчезло нарочито страдальческое выражение. — Не натворил, а учудил, — строго поправила эльфа Ангулема, — А енто вещи разные. Короче, то ли до него только сейчас дошло, что Геральта в Биндюге нету, то ли его твой, Йорвет, пример вдохновил, но сегодня с утра наш Седрик намылся, нарядился, напидорасился, надрал в саду у Региса пионов и отправился к Трисс Меригольд предлагать ей руку и сердце. — Оба на! — ахнул Йорвет. — И чё? — Ну чё, — пожала плечами Ангулема. — Через десять минут у меня нарисовался, купил водки и ушел. — Отказала ему, стало быть, Трисс, — сообразил Йорвет. — Стало быть отказала, — кивнула Ангулема. — И теперь, надо полагать, Седрик уйдет в очередной запой. — Жалко мужика, — вздохнул Йорвет, которому проблемы Седрика были хорошо понятны и близки. — Совсем он так сопьется. А ведь какой хороший лесник был. А лес любил и знал, как будто они братья с ним родные. Ангулема и Рианнон понимающе и сочувственно покивали. — Ну что, Ангулем, дай нам две буханки хлеба да пойдем мы, — сказала Рианнон. — И не услышите самую главную сегодняшнюю хохму? — интригующе улыбнулась Ангулема. — То есть на сватовстве Седрика новости не закончились? — насторожилась Рианнон. — Ха! Это были цветочки. Потому что после Седрика слово взяла Йеннифэр. — Ой, — болезненно скривился Йорвет. — Я уже чувствую запах напалма. — Васка сказала, что сначала она явилась под двери дома Ольховых, молотила в нее кулаками, пыталась выломать, потом орала под окнами «Эредин, выходи!» Васка испугалась, что стекло рассадит, вышла и сказала, что Эредина дома нет, так как они с утра во Флотзам с Цирькой уехали показания против Зиги давать. Васке Йенка поверила и оставила дом Ольховых в покое, но пошла барабанить в дверь дома Региса. Васка вобрат сказала, что и Терзиефыча тоже дома нет, так как он еще вчерась отбыл в Кейрановку с Карантиром. Йенка выматерилась и пошла на центр. — Что она задумала? — дружным дуэтом с тревогой спросили Йорвет и Рианнон. — Заперлась к Хаттори и на глазах у посетителей начала склонять его к сожительству. Типа, Геральт мне нахуй не нужен, я таперича женщина свободная и птидца вольная, берите меня все, цалуйте везде, девяносто мне уже. — И что? — ахнула Рианнон. — Ну известно что, вылетела Эвелинка со скалкой в одной руке и кочергой в другой и сказала, что сейчас она одну очень бойкую птидцу отправит в дальний полет. Йенка нагнетать не стала, обозвала Эвелинку домостроем, а Хаттори подкаблучником и вымелась из кафе. — А что потом? — А потом ко мне прибежал встрепанный Лютик. Просил спрятать его под прилавком и подтвердить, что у него с Йенкой ничего не было. А то вдруг, оборони божиня, Геральт подумает, что он согласился на предложение этой спятившей тетерки. — Она к Лютику решила подкатить? — не поверил своим ушам Йорвет. — Ну да. Лютик говорит, путем угроз и шантажа хотела ввергнуть его в грех прелюбодеяния, а когда он с возмущением отказался, пыталась его изнасиловать, но он вырвался и сбежал. — М-да, пошла бабуля вразнос, — покачал головой Йорвет. — Совсем плохая стала. Озверела без Геральта. — Ну и я об том. Совсем краны сорвало. Из клуба помчалась в контору — Морька с утра в Элландер уехал, из конторы метнулась к Кагыру — того на его счастье тоже дома не оказалось. Потом, видать, совсем мозги ей створожило, понеслась было к Стенгерам, а там рядом Имля как раз работает. Она к нему — хочу тебя прям не могу. Нэннеке выскочила, типа, обалдела совсем, проститутка старая, тут же дети. Но, к чести Имлериха, он ситуацию оценил правильно, среагировал оперативно и грамотно: отправил Йенку в легкий нокаут и домой оттаранил, пока она в бессознанке была. — Ну что ж, — Рианнон подбоченилась. — Основная мысль мне ясна. Спасибо, подруга, что предупредила. Если явится к нам в дом отбивать у меня моего Йорвета, найду, чем встретить и приветить, сковородки знаю где, ухват с чепелой тоже на видное место поставлю, так, чтобы хватать сподручно было. — Рианнон, я ей просто не открою, — успокоил разошедшуюся было подругу Йорвет. — И вообще, думаю, мы ее просто не услышим, потому что будем заняты. А она, если не полная дура, поймет, что в нашем доме ей ловить нечего. И уберется. — Ох, Йорвет, какой ты у меня все-таки умный мужик, — одобрительно покачала головой Рианнон. — Это что-то. Ну просто сокровище!***
На этот раз заводить будильник Эредин принципиально не стал. Правда и Цири, рассортировавшая и разложившая свои вещи по полочкам, нашедшая наконец свою любимую пижаму и, главное, утомленная любовными играми, вырубилась спать, даже не ужиная и отказавшись от чая. Эредин с чувством глубокого удовлетворения и почти умиленно посмотрел на свое сладко спящее сокровище и отправился на кухню с намерением что-нибудь съесть, а потом присоединиться к Цири. Эльф сидел за столом, попивал чаек с бутербродом, поглядывая то в окно, за которым уже начинали сгущаться неспешные и долгие июньские сумерки, то на часы, которые показывали одиннадцатый час. «Карька по ходу загулял, — подумалось Эредину. — А я, как примерный папаша сижу дома, чаевничаю и гляжу на часы, ожидая дитачку с гулянки. И даже волнуюсь. Конец света!» Эредин покачал головой, усмехнувшись своим мыслям. Затем допил чай, встал и отправился спать. К счастью этой ночью никаких сюрреалистических ужасов ему не привиделось. Однако его в чуткий и нестойкий утренний сон бессовестно вклинились чьи-то громкие голоса. — Я первый пришел, значит я первый и умываюсь! Если тебе надо срочно — иди в баню! — Что-о?! — Что слышала! В бане полно воды, плескайся там — хоть залейся. — Мне на работу надо, ты это понимаешь? — А мне плевать! Кто первым встал, того и тапки! Поняла? Нет? Тогда объясняю для особо одаренных: в большой семье еблом не щелкай! — Я тебе сейчас покажу… Ай, придурок, ты чего делаешь! Эредин, превозмогая лень, спустил ноги с кровати и поплелся на кухню, то ли унимать спорщиков, то ли уже разнимать дерущихся. — Эредин, скажи ей! — Эредин, скажи ему! Оба голоса прозвучали слаженно и от этого особенно громко. Эльф с трудом разлепил не желающие открываться глаза и увидел картину маслом: Карьку, вооруженного зубной щеткой и с лицом, перемазанным белой пеной и Цири, которая мстительно узурпировала мыльницу вместе с лежащим в ней мылом. — А вы это тут чего? — сонным голосом спросил Эредин. — Она мне не дает зубы почистить нормально! — нажаловался Карантир. — А он меня к умывальнику не пускает! — наябедничала Цири. — За то время, что вы ругаетесь, уже можно было умыться пять раз, — недовольно сказал Эредин. — Это дело принципа, — заявил Карантир. — Это что ж, я теперь в своем собственном доме даже умыться не могу, когда мне нужно? — Это теперь такой же мой дом, как и твой, — тут же парировала Цири. — Уймитесь, а? — попросил Эредин. — Цирь, тебе эти две минуты, пока Карька домоется, погоду что ли сделают? — Нет. Но он сам сказал, это дело принципа. — Ох мать моя эльфиха, — вздохнул Эредин. — Что за детский сад. Хорошо, повешу сегодня еще один умывальник на заднем дворе. — А я хочу умываться дома, — заявил Карантир. — Чего это я буду по холоду бегать на улицу? — Я повешу его тебе персонально в коридоре, там, где ты захочешь. — Вот так-то! А этот будет мой! Понял! — торжествующая Цири показала Карьке язык. — Цири, — Эредин взял из рук ведьмачки мыльницу с мылом и положил ее на место. — А ты бы не расхаживала по дому в пижаме, а пошла бы и оделась, пока Карька умывается. Ну раз уж тебе каждая минута дорога. — Да? А вдруг он будет подсматривать? — Очень надо! — не остался в долгу Карька. — Удовольствие ниже среднего — любоваться на твои худые мощи. — А твоему брату нравится! — Каря, Циря! — Эредин сделал строгое лицо. — Я еще раз сказал: уймитесь! Или я сейчас орать начну. — А чё она, — обиженно сказал Карька. — Бе-е, — Цири снова мстительно показала Карьке язык, вздернула носик и с гордым видом покинула кухню. — Видел, чего откаблучивает? — пожаловался Каря. — А ты говоришь. — Карь, ну наберись хоть ты ума. Потерпи немного. Мы скоро отселимся. — А пока что, так и будем с ней из-за каждой бздины воевать? — Карь, ну что мне сделать, бить ее, по-твоему, что ли? — Разок вмазать хорошенько не помешало бы, — проворчал Карантир, наклоняясь над умывальником. — По крайней мере, ремнем по жопе отодрать — так точно. — Ну ёптить, спасибо, братец, — развел руками Эредин. — Еще скажи, что я не прав, — сквозь зубы процедил Каря. — Ну, может, в чем-то и прав, — со вздохом признал Эредин. — Но она моя девушка, как бы там ни было. И поэтому… — Эреди-ин! — донесся до них звонкий и требовательный зов Цири. — Ну чё, иди к своей девушке, — с ехидцей фыркнул Карантир. — Что-то ей без тебя не справиться, наверное без твоей помощи она одеться не в состоянии. Эредин лишь покачал головой и махнул рукой, уходя из кухни.***
— Этой был мой кусок! — взвизгнула Цири, которая спохватившись увидела, как Карантир намазывает маслом скибку хлеба. — Я его для себя отрезала! — Вообще-то, если сидишь за общим столом, надо резать на всех, — назидательно заметил Карантир, подбирая на нож новую порцию масла. — Ага, сейчас! — злобно прошипела Цири. — У нищих слуг нет! — Чего-о? — от возмущения Карантир даже отложил нож. — Ты чё мелешь-то? — А ну заткнулись оба! — стукнул ладонью по столу рассерженный Эредин. — Поесть дайте спокойно. Прямо какой-то детский сад, младшая группа. Да что ж вы по любому поводу собачитесь-то? — А ты слышал, что она сказала? — Карантир указал на Цири. — Она нас нищими обозвала. — Карь, ну что ты обращаешь внимание на слова глупого ребенка. — Это я глупый ребенок? — тут же взвилась Цири. — Да, потому что, я надеюсь, ты не всерьез эту чушь про нищих сказала. — Ну… Не всерьез, конечно, — признала Цири. — А это все он потому что, — она указала на Карьку. — Мою горбушку нагло слямзил и жрет ее теперь. — Цирь, нарежу я тебе хлеба, только уймись, — попробовал успокоить сожительницу Эредин. — А мне была нужна моя горбушка, — упрямо надула губки девушка. — Так что, не будешь хлеб? — Режь! — велела Цири. — Я, пожалуй, пойду, — сказал дожевавший бутерброд и допивший свой чай Карантир, вставая из-за стола. — Ага. Скажи Имле, что я попозже подойду. Мне надо в клуб сегодня зайти и вычистить эту чертову печку. А то так весь книжный фонд сгнобится в непротопленном столько времени помещении. Ну и библиотекарь смерзнет, — Эредин посмотрел на Цири. — Ну да, конечно. Библиотекарь, — скептически хмыкнул Карька уже практически от порога, затем посмотрел на Цири, быстро и мстительно показал ей язык и выскочил за дверь, оставив за собой таким образом «последнее слово» в утреннем противостоянии. — Паразитина остроухая! — с досадой крикнула вслед эльфу Цири. — Цирь, вы вроде взрослые уже, а ведете себя, как дети. Если так пойдет и дальше, я вас точно матушке Нэн сдам на попечение и перевоспитание. Обоих. — Да он меня с самого утра гнобить начал, — пожаловалась Цири. — Он тебя, ты — его. И каждый думает, что прав именно он, а виновна другая сторона. Цирь, я не знаю, что-то у нас не жизнь, а преодоление какое-то. Только одну проблему решим, на ее месте тут же появляются две новые. Причем, на ровном месте. — Ну и чё теперь, не жить нам что-ли? — Да как-то пытаться решать проблемы, а не создавать их. А пока только с еблей у нас проблем и нету. Все остальное со скрипом у нас идет почему-то. — Ну это потому что ты только трахаться умеешь. «А ты не умеешь нормально даже этого», — едва не ляпнул Эредин, но вовремя удержался. — Ладно, давай этот разговор на потом отложим, — сказал он вместо этого. — Тебе действительно на работу уже пора. А наспех мы сейчас никаких велосипедов точно не изобретем. — Ага. Сначала испортили мне с Карькой настроение, а теперь иди, Цири, работай. — буркнула ведьмачка, вставая из-за стола. — Да ладно, Цирь, не грибься. Иди, в щечку тебя чмокну, как примерный супруг. Эредин, не дожидаясь согласия девушки, притянул ее к себе и действительно поцеловал в щеку. — Ай, как скажешь вечно, — фыркнула Цири, тем не менее, сразу прекращая дуться. — Я в общем пошла. Ты тоже, давай, не задерживайся особо. Я тебе, короче, в клубе жду.***
Эредин увидел в окне идущую по дороге Цири, которая, заметив, что он смотрит, махнула ему рукой. Затем эльф закончил свою трапезу, откинулся на спинку дивана и какое-то время сидел, глядя в потолок и наслаждаясь тишиной и покоем, наступившими в доме с уходом брата и любовницы. — О-ох, хорошо-то как, когда нет никого, — сказал он сам себе. — Однако сиди-не сиди, а надо идти и что-то делать. С этими словами он встал, обулся, сдернул с гвоздя свою рабочую куртку и, на ходу всовывая руки в рукава, пошел на кухню, чтобы лишний раз удостовериться, выключен ли газ. И уже оттуда услышал, как открылась входная дверь. «Цирька, что ль вернулась? — подумал он. — Наверное, забыла что-нибудь». Каково же было его удивление, когда вернувшись в столовую, он увидел стоящую посредине комнаты Йеннифэр, причем в полной боевой готовности, то есть завитую, ярко накрашенную и наряженную в свой дежурный черный атласный халат с запа́хом (под которым, как с неожиданной тоской подумал Эредин, традиционно ничего не было). Руки эксцентричная визитерша, как и положено, держала упертыми в боки, одна нога была агрессивно и вызывающе выставлена слегка вперед, что позволяло разглядеть колено и идеально стройную голень в черном чулке. Ее подбородок был надменно поднят, а во взгляде слегка прищуренных глаз сквозило высокомерие. — Чё надо? — довольно грубо спросил Эредин, которого хотя и удивил неожиданный визит соседки и даже впечатлил ее без сомнения эффектный облик, но виду он не подал. В конце концов, на своем веку видывал он дам и понадменнее, и поэксцентричнее, и покрасивее. — Да вот, зашла по-соседски, по-родственному даже, так сказать. — А. Ну, привет, теща, — кивнул Эредин, которому начинал явно не нравиться оценивающий и заинтересованный взгляд, который неожиданно бросила на него мачеха Цири. — Зашла посмотреть, как живет твоя дочь? Но только Цири нет дома, она уже на работу ушла. Так что, заходи вечером. — Да я в общем, слышала, как она тут с тобой живет. Вчера. Весь день до вечера. — А, так ты порадоваться за нее пришла? Меня похвалить за образцовое исполнение супружеских обязанностей? — осведомился Эредин. — Можно и так сказать, — неожиданно улыбнулась Йеннифэр, вновь бросая на эльфа взгляд, который показался тому уж совершенно нескромным и настолько откровенным, что Эредин вмиг вспомнил, что стоит перед ней в расстегнутой робе, и в первый раз пожалел о том, что не имеет привычки одевать под нее футболку. — Я же сказал, заходи вечером, когда Цири будет дома. А сейчас извини, мне тоже идти надо. — А я думаю, твое дело вполне может и подождать, — она шагнула к Эредину, легким движением развязывая поясок, который удерживал ее халат запахнутым. В первую секунду эльфу захотелось просто по-детски зажмуриться, чтобы не видеть открывшегося его взору тела Йеннифэр, действительно соблазнительно красивого, холеного, с белой гладкой кожей и практически идеальными формами. Но конечно Эредин быстро взял себя в руки, сглотнул, выдохнул и бессовестно пялясь на ее грудь, криво усмехнулся: — Слышь, тёща, ты меня с Геральтом не перепутала? — Геральт — это вчерашний день. Между ним и мной все кончено, — она сделала шаг к Эредину. — Ну чё, мне, конечно, очень жаль. А только я-то тут при чем? — А при том, что мне нужна достойная замена. — Так попроси Эскеля. Он тоже ведьмак. И, между прочим, одинокий. — Ты что, не понял? Мне не нужен кто попало. Мне нужен именно ты. — И давно ты это решила? — Вчера. Я подумала, прикинула — ты подходишь. — А я сейчас подумал, прикинул — а ты мне нет. — Это из-за Цири? — Ты поразительно догадлива. — Она не умеет и десятой доли того, что умею я. Ей нечем удивить такого искушенного в любви мужчину, как ты. — Это да. Но она научится. А ты — уже вряд ли сможешь освоить что-то новое. Знаешь, когда перепробовал всяких, хочется вернуться к началу. С молодыми хотя бы интересно, а ты при всей своей опытности тоже вряд ли сможешь меня чем-то поразить. — Спорим, что ты не прав? Спорим, что я докажу тебе обратное? С этими словами она скинула свой халат, который черной тенью соскользнул с нее и упал на пол к ее ногам, и, быстро подойдя к Эредину, сделала попытку снять с него куртку. Однако эльф перехватил ее руки и отодвинул от себя. — Ты слишком торопишься, Йеннифэр, — он особо выделил ее имя, даже прямо-таки отчеканив его. — Ты задала вопросы, но не удосужилась услышать ответ. А я не желаю с тобой спорить, потому что уверен, что прав, и не хочу, чтобы ты мне что-то доказывала. А посему ты сейчас успокоишься, оденешь свой халат и покинешь мой дом. Вообще лучше иди домой, выпей чего-нибудь успокоительного и поспи. А если тебе уж совсем невтерпеж… Договорить Эредин не успел. Рассерженная и обиженная его пренебрежением Йеннифэр разразилась заслуживающей уважение матерной тирадой, услышав которую обзавидовался бы даже известный матерщинник Талер, а потом набросилась на эльфа, намереваясь спустить ему физиономию. Впрочем, сообразив, что до его физиономии ей будет дотянуться проблематично, она решила расцарапать ему хотя бы живот. — Да что ж такое? Почему эта дурь вечно со мной случается? — страдальчески возопил эльф, перехватывая разъяренную Йен, заворачивая ей руку за спину в почти ломающем кости приеме и блокируя вторую руку. Женщина отчаянно рванулась, в плече послышался хруст, а она тут же взвизгнула от боли. — Да стой ты смирно! — с досадой воскликнул Эредин. — А то кости сама себе переломаешь. А мне только этого не хватало. Как я перед Цири потом оправдываться буду? — Я тебе покажу! Ты у меня еще узнаешь! Ты пожалеешь! — Йен попыталась лягнуть эльфа, но промахнулась. — Я ей скажу, что ты меня трахнул, — со злобным торжеством прошипела она. — Да ничего же не было! — возмутился Эредин, которого в кои-то веки собирались обвинить в столь частом прегрешении несправедливо. — А у тебя такая репутация, что никто не поверит, что не было! Что бы ты там ни говорил, как бы ни оправдывался! — Васка подтвердит, что не было. Ты у меня не больше пяти минут находишься. Да все знают, что я так быстро ни одну не отпускал. — А я Цири скажу, что вы с бабкой в сговоре и врете. Что я к тебе целую неделю хожу. Что мы с тобой уже давно любовники… — У-у, куда тебя понесло, — покачал головой Эредин. — Это уже клиника. Тут радикальные меры нужны. С этими словами он ловко перехватил Йеннифэр, так, чтобы она не смогла ни вырваться, и исхитриться ударить или лягнуть его, быстро поднял с пола ее халат с пояском. Пояс он запихал ей в рот вместо кляпа, причем в процессе Йен все-таки ухитрилась укусить его за руку. Скрученным в жгут длинным халатом он связал продолжающую отчаянно сопротивляться магичку, закинул ее на плечо, блокировав ей ноги, и потащил прочь из дома.***
То, что сегодняшний день обещал быть удачным Васка поняла сразу, как только увидела Йеннифэр, проскользнувшую в дом Ольховых почти сразу, как только Цири скрылась за поворотом на центр. Внешний вид и вызывающий наряд соседки не оставлял сомнений в ее намерениях, а репутация оставшегося дома в одиночестве Эредина не давала возможности двух вариантов выбора, который должен был сделать любвеобильный эльф. Предчувствуя сенсацию, которая грозила вылиться в очередной громкий семейный скандал, Васка с замиранием сердца застыла на крыльце. Однако то, что случилось потом превзошло самые смелые ее ожидания. Для начала Васка с открытым ртом пронаблюдала, как буквально через несколько минут на улице появился Эредин, который тащил на плече Йеннифэр, связанную ее собственным халатом. При этом на магичке не было ничего, кроме черных чулок с подвязками и черных же туфель на каблуке-шпильке. — Баб Васк! — закричал эльф прямо к крыльца. — Звони скорее в дурку этому Эльтибальду или как его там. У соседки нашей приступ нимфомании случился от недотраха, видимо. На мужиков кидается, одежду с себя сдирает, насилием грозит. Веришь, я и то еле отбился. — Енто знаешь как по науке называется? Сенильная деменция, — авторитетно заявила Васка. — От старости в мозгу атрофия приключается — ну и чудить оне начинают по всякому. Кто например всякий хлам собирает и по разным местам прячет, кто дерьмом стены мажет, а некоторые, вот как Йенка, оголяются и на мужуков бросаться начинают. Это хорошо, что ты здоровый такой, так с ей еще справился. А то оне же в ентом состоянии сильны и злобнючи — просто жуть. — Так вот, видишь, укусила она меня, — Эредин продемонстрировал Васке прокушенную до крови кисть. — Погоди, надо спиртом обработать. Йенка же наша, ты знаешь, ядовитая. От ее укуса заражение крови может случиться. Еще гляди, рука распухнет, как будто гадюка ужалила. — Может, попросить у Шани, чтобы уколы от бешенства поделала? — в шутку спросил Эредин. — И ничего смешного, — строго сказала Васка. — Ща, ты ее пока подержи. Сначала тебя вылечим, а потом я в дурку позвоню, чтоб Йенку забрали. Услышав это, Йеннифэр заерзала на плече у Эредина и замычала. — Ишь, забираить как ее, — неодобрительно покосилась на соседкин зад Васка. — Не хочить у дурку. А токо надыть было еще вчерась это сделать, когда она тут суксуальный террор устроила. Васка скрылась в доме и вскоре появилась вновь уже с бинтом, пузырьком спирта и телефоном. Закончив лечение руки эльфа, Васка с важным видом набрала номер и прижала телефон к уху в ожидании отзыва. — Алло? Енто дурка? Что? Ну, психушка, какая разница. Этибольдушка, эт ты? А эт я, баб Васка из Биндюги. Не, у мене самой ничего, психическим здоровьем я, хвала Дагону, не обижена. У нас тут соседка-старушка с ума сошла. В чем выражается? Ой, страмно сказать, бегает по деревне в одних чулках и до мужуков второй уж день сама не своя, ну така бесстыжа — это страх просто. Дошло до того, что вчера в детсаде прям при детях на нашего Имлю набросилась, снасильничать хотела. Почему еще вчера не вызвали? Дык она агрессивная, драться лезет. Вон, сенни Эрединку нашего покусала, когда он ее скрутить хотел. Что за старушка? Так Йеннифэр, соседка моя, сожительница Геральта. Что? Эльтибульдушка, ты уж приезжай. А то она, того гляди, в таком виде и во Флотзам сбегет, там куролесить станет. Ага, вы уж поторопитесь, а то ее Эрединка-то пока связал и держит, чтобы она бед не натворила, но надолго и его не хватит. Что, выехали? Вот и хорошо, мы тады, значить, ждем вас с нетерпением.***
— Слышь, Эрединка, а ты во Флотзаме вчерась был? — спросила Эредина, который в ожидании психбригады уселся на Васкино крыльцо, все так же продолжая держать на плече Йеннифэр, поскольку магичка хоть и временно затихла, но доверять ей и расслабляться ни Эредин, ни Васка не собирались, подозревая, что она просто хочет усыпить их бдительность, и при первой же благоприятной возможности попытается сбежать. — Был, — кивнул эльф. — А что? — Да говорят, мор какой-то к нам идет, типа, пидемия. Бабки сенни на центре рассказывали, что вчерась в больнице слышали, будто от этой заразы уже пол-Вызимы вымерло и две трети Элландера. А таперича, типа, наша очерёдь настала. А, как ты думаешь, ти правда это? — Ну не зна-аю, — задумчиво протянул Эредин. — Токо дыма-то без огня не бывает. — Во-от. И я об том. Мы у Шаньки-то спросили, как, мол, она думает, правда это или нет? Так она нам чё-то темно и мутно на это ответила. А значит, правда. А Горгоновна сказала, что прям при ей новая докторша, которая воспитательницына племянница, Рустику сказала, мол, от ентой пошести стопроцентово помогаит знашь чё? — Чё? — Рентген. Если примешь дозу, то она микробья енти убиваить. Вот так. — Баб Васк, а чё ты тогда волнуешься? Значит, скоро официально объявят всеобщую рентгенологизацию. Ну, под благовидным каким-нить предлогом, конечно, чтоб настоящую причину не сообщать. — Вот это верно ты говоришь. А я, ты знашь чё, обьявлениев ентих ихних ждать не буду. Сама вперед пойду и без прохилактики и прочих умствований усе сделаю себе. Пока народ не расчухал и там очереди нет. — Ну и правильно, — согласился Эредин. — А вон как раз и дурка едет. Эй, тёща, — он похлопал Йеннифэр по заду. — Ты там не заснула? Приехали по твою душу. Ответом Эредину было сердитое мычание и очередная не очень удачная попытка заехать коленом в грудь. Машина калмеведдской скорой психиатрической помощи остановилась у Васкиной калитки, из нее вышли санитары и доктор Эльтибальд Эльтибальдович Черносолнцев собственной благообразной и солидной персоной. Приметив потенциальную клиентку, покоящуюся на плече у Эредина и отсвечивающую своим красивым задом с идеально белой и гладкой без малейших признаков целлюлита кожей, Эльтибальд направился к ним. — Ну-с, что тут у нас? — спросил он у Эредина и Ваской, поправляя очки. — Дык, вона что, сами видите, — Васка указала на задницу Йеннифэр, которая вновь активизировалась на плече у эльфа. — Бесстыдство, разврат и мракобесие. В смысле, сбесилася баба совсем. — А что говорит сама гражданка Йеннифэр? — А что она может говорить, кроме, мужука хочу аж в глазах темно. Вот хоть у Эрединки спросите. — Все-таки хочется послушать для начала версию самой э-э… гражданки. — Ну кляп ей изо рта выньте, — сказал Эредин. — Токо это может быть небезопасно. И еще осторожно, она кусается. — Я все-таки рискну, — доктор отважно взялся за кончик черного пояса, которым был заткнут рот Йеннифэр и осторожно потянул за него. Эредин и Васка уже было вздохнули с облегчением, но в следующий же момент им предоставилась великолепная возможность оценить сноровку и опыт Эльтибальда, который сумел среагировать и вовремя убрать пальцы от щелкнувших буквально в нескольких миллиметрах от его руки зубов Йен. — Ни хрена реакция! — профессионально восхитился Эредин. — А мы предупреждали, — заметила Васка. — Суки! Отпусти меня, сволочь остроухая! — тут же завизжала Йен. — Ну, хмырь очкастый, чё смотришь? Вот только попробуй до меня дотронуться, я тебя засужу. А ты, эльфское отродье, пожалеешь у меня, что на свет родился. Я вам всем покажу! Тьфу! — она плюнула в сторону Эльтибальда, но тот, вновь продемонстрировав чудеса ловкости, увернулся от ее плевка. — М-да, случай действительно тяжелый, — скорбно покачал головой доктор. — Налицо агрессия, нежелание идти на контакт… — Я те покажу контакт! Я хотела по-хорошему, но теперь будет, как я велю! — выкрикнула Йеннифэр. — У нее родственники есть? — деловито поинтересовался Эльтибальд. — А хрен ее знает, — пожал плечами Эредин. — Тут нету. — Муж и дочь! — взвизгнула Йеннифэр, попытавшись снова оплевать доктора. — Сожитель, — поправила Васка. — А Цирька ей никакая не дочь, потому что никаких доку́ментов на удочерение у Йенки нетути. — Я тебе мозг вычерпаю ложкой, старая корова! — пригрозила Йеннифэр. — Слыхали! — Васка торжествующе указала на буйствующую магичку. — Вон ее уже куды понесло. — Разберемся, — пообещал Эльтибальд. — Сейчас мы ей галоперидольчик введем, благо плацдарм для инъекции в очень удобной и доступной близости. Вы, гражданин, еще немного ее так подержите, а я… — Эльтибальд проворно отскочил, так как Йеннифэр брыкнула ногой в надежде достать нового врага. — Вы к ней с тыла осторожно подходите, — посоветовал Эредин. — Это кобыла очень строптивая, так и норовит лягнуть. — Ничего-ничего, и не таких успокаивали, — Эльтибальд остался совершенно невозмутимым.***
Вскоре после введения препарата Йеннифэр перестала буйствовать, а затем и вовсе успокоилась, индифферентно болтаясь на плече у Эредина. — Куда ее теперь? — спросил он у Эльтибальда. — С собой заберете? — Нет необходимости, — покачал головой доктор. — У нее нет никакого психического расстройства. Обычная распущенность вкупе с акцентуацией. Как, знаете, у подростков, которые хотят привлечь к себе внимание. — По-моему, для подростка она, как бы это… старовата, мягко говоря, — фыркнул Эредин. — И тем не менее, — пожал плечами доктор. — Неумение индивида адаптироваться в социуме иногда принимает причудливые формы. Перед нами — один из вариантов: зрелая женщина, ведущая себя, как избалованное, глупое и капризное дитя. Отнесите ее домой, пусть она выспится. А если такое повторится впредь, просто вызывайте полицию: как минимум, пятнадцать суток за нарушение общественного порядка ей гарантированы. Васка и Эредин пронаблюдали, как Эльтибальд со своею командой уселись в машину и уехали. — Йенка вроде заснула, — кивнула на магичку Васка. — Ну да. Отнесу ее домой, как доктор прописал. Чувствую, как оклемается, будет мстить. — Да наплюй ты на нее, — махнула рукой Васка. — Вернется Геральт, быстро ее уймет по-свойски. А не так, то Верношку вызову — упекет ее в кутузку недельки на две, глядишь и охолонет маненько, там посидевши. Наша задача нынче-то другая. Надо от пидемии борониться. — От чего? — задумавшись, Эредин даже не сразу сообразил, что имеет в виду Васка. — Надо во Флотзам скорее бежать за дозой. Вот я сенни и поскачу. И вам с Цирькой советую. С этими словами Васка скрылась в доме, а Эредин потащил домой спящую Йеннифэр. — Операция «вомпер» началась, — усмехнувшись пробормотал он себе под нос. — Ну что, Кагыр, удачной тебе охоты.***
Креван лежал в кровати, изучая трещинки на потолке, которые складывались в его воображении в гротескную и неправдоподобную фигурку лиса: уши, нос, глаза, пушистый хвост… Он рассматривал чудное изображение, созданное исключительно его фантазией и думал о том, каково это из года в год просыпаться с одним и тем же именем в мыслях, а в один прекрасный день взять и забыть, подумав о другой. Он часто мечтал об этом, страдая и тоскуя по той, с кем был совсем недолго счастлив, по той, которая никогда его не любила, по той, с которой — он знал это всегда — у него ничего не получится. Мечтал, думая, что его надеждам не суждено сбыться, а его тоске не будет конца; мечтал потому что его больная душа устала и ей хотелось хотя бы немного радости. А лучше — свободы. И вот нежданно-негаданно пришел тот самый день — и все случилось; солнце заглянуло в окно, защекотало ресницы, забегало-заиграло теплыми шаловливыми лучиками по щекам, он открыл глаза и вспомнил совсем другое имя. Креван не знал, это просто время стирает все или, может, клин вышибают клином. Он, конечно, тут же испуганно вернул себя в прошлое, уже понимая, что всего лишь платит дань привычки своей жестокой памяти. Он помнил все, так ярко, пронзительно и отчетливо, будто это было вчера. Помнил свою восторженную радость совершенно нового вспыхнувшего чувства, когда впервые увидел ее, будучи первокурсником, помнил, как вначале его любви хватало малого — лишь осознания того, что она хоть мимоходом, самым краешком своей судьбы была в его жизни, а он не смел даже помыслить о том, чтобы она смогла сказать то же самое о нем — ее жизнь была для него закрыта на семь зачарованных замков, и Креван знал, что ему в ней не было места. Он помнил, как радостное чувство сменилось неизбывной тоской, пронзительной и безнадежной, когда он в смятении ловил каждый ее благосклонный взгляд, улыбку, случайно брошенное слово, что заставляли его бедное сердце вспыхивать надеждой — а вдруг… Но тем горше было разочарование: он знал, что все это ничего не значило. Конечно, нет, ведь Лара не любила его, ей было все равно, а он не знал, как можно это изменить. Он вел обычную студенческую жизнь, учился, ходил на вечеринки с друзьями, знакомился с девушками, стараясь выбирать те компании, в которых тусовалась и Лара. Он никому не рассказывал о своей горькой неразделенной любви, хотя полностью скрыть свой душевный непокой Кревану все-таки не удалось — его задумчивость и вечно серьезный и немного грустный взгляд красивых аквамариновых глаз снискали юному эльфу славу личности загадочной и интересной. Он помнил до мельчайших деталей тот вечер, когда она пригласила его на белый танец, а потом они не могли наговориться. А еще он так не смог понять, почему она решила сделать первый шаг и приблизила его к себе, дав тем самым ложную надежду, подарив ему капельку счастья и наказав долгими годами ностальгии по прошлому. Он знал, что у ностальгии глаза цвета серого дождливого сентябрьского неба, ее голос тих, как шелест дождя или шорох палой сухой листвы, и она так же бесконечно печальна, как осенний лес, пустой и притихший, где лишь ветер гуляет в кронах голых деревьев. Потому что именно таким сентябрьским днем, промозглым и нескладным, Креван узнал, что Лара больше не вернется к нему. Креван так задумался, что уже забыл о том, что на дворе июнь, а окно смотрит ласковое летнее солнышко. Но из раздумий его вывел скрип двери. — Креван, ты не спишь? — в комнату заглянул Ге’эльс. — Уже нет. А что? — Там пришел Геральт. Он сказал, что Регис уволок Детлаффа во Флотзам, и похоже они пробудут там не меньше, чем до обеда. — Зачем они во Флотзам-то отправились? — удивился Креван. — Ты же сам говорил, что Детлафф от дома ни на шаг не отходит — свою Сианну стережет. Как его Регис уговорил свой пост оставить? — Да тут видишь, дело такое… Слух прошел, что какая-то эпидемия на нас надвигается. А спастись можно только с помощью рентгеновских лучей. — Бред какой-то! — Согласен. Бред. Только мы с Кориной тоже во Флотзам собрались. Не то чтобы мы в эту чушь поверили. Но, знаешь… — Береженого бог бережет, я понимаю, — кивнул Креван. — И по-любому для вас с ведьмаком это хороший шанс осуществить ваш план по выведению Сианны на чистую воду, — подытожил Ге’эльс и вновь скрылся за дверью. — Ой, мама моя эльфиха, — вздохнул Креван. — Это чего теперь тут такое будет-то?