Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Батя, а вот мне любопытно, ты что напихал в свою сумку, так что даже я ее поднимаю с трудом? — поинтересовался Эредин, на самом деле легко, как перышко, вскинув на плечо действительно большую и довольно увесистую дорожную сумку, которую Креван минутой ранее, пыхтя и сопя от усердия, выволок из шкафа. — Ну как же, — Креван в недоумении уставился на племянника. — Ты же сам сказал, что надо взять смену белья… — Только не говори мне, что это мои запасные трусы и носки, зубная щетка и пачка презиков придают сумке такой объем и вес, — фыркнул Эредин. — Или Цирька втихаря заменила обычные труселя на чугунные, чтоб я по бабам тут не бегал и хранил ей верность? — Ну я тоже взял кое-какие вещи, — пожал плечами Креван. — Спортивный костюм, пижаму, теплый свитер, куртку, шерстяные носки, тапки… — А чё так мало? Надо было весь гардеробчик в сумку упихать. — Я не вижу ничего смешного, — поджал тонкие губы Аваллак’х. — Это все нужные мне вещи. Для тебя вещью первостатейного значения является упаковка презервативов, а для меня — теплый свитер и шерстяные носки. — Креван, мы всего на день ехали! — Ну и что! Предусмотрительность никогда не помешает. А вдруг полил бы дождь или нагрянули холода. — Ты прогноз погоды смотрел перед поездкой. Никаких дождей и холодов — ты сам мне сообщил — не планировалось. — Я никогда не доверяю этим прогнозам. Они всегда врут, — безапелляционно заявил Креван. — Проверено сто раз. Если они обещают солнечную и теплую погоду, значит на самом деле будут ливень и стужа. — Но ведь в этот-то раз они не соврали. — Соврали бы, — стоял на своем Креван. — Хорошая погода стояла исключительно потому, что я подготовился и предусмотрительно положил в сумку зонт, дождевик и теплые вещи. — Тогда по твоей логике зима должна была вчера наступить, — заметил Эредин. — Ты ведь валенки и шубу в сумку не положил. — Радя, не ёрничай, — строго сказал Креван. — Если не хочешь нести сумку, так и скажи. Отдай ее мне, я сам потащу. — Бать, успокойся, — примирительно сказал Эредин. — Я просто так спросил. И пошутил вообще-то. А ты сразу обиделся. Нельзя тебе эту сумку тащить, она тебя под своей тяжестью похоронит. Но все равно я не думал, что твои шмотки такие тяжелые. — Там книги, — признался Креван. — Книги? — удивился Эредин. — Где ты их взял? — Одну про Сопряжение я всегда вожу с собой. Ты знаешь, что я с ней никогда не расстаюсь. А остальные мне Цири принесла из библиотеки, чтобы было, чем отвлечься. Я думал, ты тоже почитаешь, но у тебя, как обычно, нашлось занятие по твоему вкусу. — Да, бать, любовь к чтению ты привить мне так и не смог, — усмехнулся Эредин, уже стоя у порога и пропуская Кревана вперед. — Я надеюсь, ты ключи от номера в рассеянности в сумку не кинул? — Ключи? Нет, что ты! Я, конечно, иногда бываю рассеянным, но не до такой же степени, — Креван похлопал себя по карманам, потом сунул руку в нагрудный карман пиджака. — Я свои, кажется, оставил на тумбочке, — произнес он с невозмутимым видом. — Ну, главное, что ты книгу про Сопряжение в номере не забыл, — пожал плечами Эредин, поворачиваясь с намерением найти и забрать ключи. — Ты что! — в ужасе воскликнул Креван, тут же устремляясь вслед за племянником. — Подожди, поставь сумку, я проверю, — попросил он. — А, кстати, заодно достану дорожную подушку, чтобы шея не затекала, пока мы едем. — Что? Ты еще и подушку с собой волок? Ох, бать, мне даже представить страшно, что бы было, если бы мы ехали, скажем, на неделю, — усмехнулся Эредин, тем не менее, снимая сумку с плеча и ставя на пол. Креван тут же кинулся к ней и начал старательно копаться в вещах, разыскивая любимую книгу. Эредин же, предполагая, что действо это затянется надолго, растянулся на кровати, заложил руки за голову и начал изучать потолок. — Куда же я ее положил, — бормотал Креван, судорожно перекапывая ранее тщательно и аккуратно уложенные вещи. — Куда же… Не мог же я ее действительно забыть. Фу-у, слава Владычице, вот она! Так. Теперь надо найти подушку. Кажется, я ее только что видел… Эредин, который по понятным причинам провел бессонную ночь, уже начал было задремывать под монотонное бормотание Кревана. Однако тот, неожиданно оторвавшись от увлекательного занятия, каковым являлось перебирание и укладывание вещей, вырвал племянника из тенёт сна, встревоженно спросив: — Эрединка, ты что, спишь? — Да я просто… — Эредин встряхнулся, помотал головой, сел на кровати и потер лицо ладонями. — Закемарил маленько под твое бубнение. Ты ж кого хошь убаюкаешь. — Эредин, ты смотри. Нам ехать, а ты спишь. — Бать, ну я не выспался. Сейчас пойду умоюсь — и нормально все будет. — Заснешь за рулем, что тогда? — Не засну, если ты под ухом бубнить не будешь. Ты книгу свою нашел? — Да. Зря только ты меня напугал. — Согласен. Ляпнул, не подумав. А подушку? — Да. Вот она. — Тогда поехали. А то мы тут еще на неделю застрянем. — Но… — Креван, ты Цирьку увидеть хочешь или нет? Я, между прочим, из-за тебя Францеске отказал. Ну, точнее, отказал бы, если бы она остаться предложила. — Ты из-за этого такой смурной пришел? Расстроился, что не остался или оттого, что она даже не предложила? — Она хотела. Точно. — Чтобы ты задержался на выходные? — По-моему, она была бы не против, если бы и насовсем. — Но? — Но, к счастью, она этого почему-то не сделала. — Судя по твоему виду, когда ты только явился, я бы не сказал, что ты был счастлив. — Просто она избавила меня от необходимости отказывать. — Зачем же непременно отказывать? Насколько я понял, продолжать отношения с Цири ты не намерен, а Францеска тебя заинтересовала. — Не настолько, чтобы я захотел прожить с нею всю оставшуюся жизнь, — фыркнул Эредин. — Никто не просит тебя загадывать так надолго. Но по крайней мере ты мог бы попробовать. С ней. — Зачем пробовать, если результат предсказуем? — скривил губы Эредин. — Ты сам убеждаешь себя в этом. Но ты ведь не уверен. — Я всегда уверен, — отрезал Эредин и добавил уже мягче, — Францеска не из тех женщин, с которой можно переспать и тут же о ней забыть. Но она и сама очень неохотно впускает кого-либо в свою жизнь и в свое сердце. Осторожничает, чтобы потом не пришлось разочаровываться. И она права. Меня бы она, пожалуй, как раз впустила, но на этот раз я не хочу злоупотреблять доверием женщины. Именно потому что она мне нравится. Сегодня утром я смотрел, как она готовит завтрак, думал о том, что я к ней чувствую, вспоминал других женщин, с которыми я когда-то был. И знаешь, что я понял? Максимум, на что я способен ради любимой в данный момент женщины, это вовремя отказаться от нее. Уйти, пока ее привязанность не окрепла и не переросла во что-то большее, чтобы неизбежное расставание было менее болезненным, а воспоминания о времени, проведенном со мной, не были наполнены горечью и тоской по так и несбывшемуся счастью. А еще я подумал, что кажется, для Литы я этого сделать не смог. — Тебе жаль, что ты так поступил с ней? — Сегодня я неожиданно понял, что наверное да. Просто потому, что я до сих пор иногда вспоминаю о ней. Практически о ней одной. — Но если так, что тебе мешает… — начал было Креван. — Ты либо невнимательно меня слушал, либо просто ничего не понял. Помнить — не значит любить. Хотя, для тебя долгие годы эти понятия были неразделимы. Мы с тобой по-разному понимаем смысл любви. Для тебя это, похоже, грустить и страдать о недостижимом, а для меня — лишь хотеть и обладать. — Эредин, ты не прав. То есть, возможно, прав насчет меня. Но ты сам когда-нибудь встретишь женщину… — Креван, брось. Ты сам знаешь, что городишь сейчас чепуху. Потому что, понимаешь не хуже меня, что дело-то не в женщинах, а во мне. Я всегда все порчу. И больнее всех достается от меня именно тем, кто мне дорог и близок — тебе, Имле и Карьке, потому что остальные вообще не имеют для меня значения. — Эредин, это вовсе не так. — Ты же знаешь, что именно я сломал тебе жизнь. Едва появился — и сразу все испортил. Ведь именно из-за меня ты расстался с Ларой. Если бы не я, у Имли и Карьки была бы нормальная семья, у них была бы мать, которая воспитывала их и учила тому, что нужно, а не как надо драться, курить, приставать к девчонкам, пить водку, играть в карты и учинять всякие безобразия… Они бы выросли нормальными эльфами, их жизнь сложилась бы по-другому. А ты бы не провел большую часть жизни, тоскуя по любимой женщине, которая оставила тебя, потому что… — Потому что была эгоистичной себялюбивой лживой сукой, — резко оборвал Эредина Аваллак’х. Тот, явно не ожидавший такого от своего обычно сдержанного и тактичного в суждениях отца, замер с открытым ртом и удивленно моргая. — Она никогда меня не любила, а я был глуп и слеп, не замечая очевидного. Но ты — мой единственно правильный выбор, которого она мне не простила, — Аваллак’х сел на кровать напротив Эредина и продолжил: — Ларе было наплевать на меня, но ей нравилось тешить свое самолюбие, зная, что есть на свете эльф, который любит ее без памяти. А когда я взял к себе вас с Имлей, ее равнодушие, обильно сдобренное тщеславием, сменилось ревнивой злобой — как же, я ведь посмел подарить свою любовь кому-то еще, в то время как она должна была принадлежать лишь ей — вся, без остатка, пусть даже эта любовь была Ларе и не нужна. Так что, не будь тебя, она точно так же ненавидела бы Имлю. Да и Карьку она просто подкинула нам, как кукушка, оставила — и забыла о нем. Радь, ты все делал правильно. Благодаря тебе у ребят был любящий брат. Это куда лучше равнодушной самовлюбленной капризной бабы, которая никогда не стала бы им нормальной матерью. Быть семьей — это не просто толочься в одном доме, как было у нас с Ларой до вашего с Имлей появления. Семья — чувство общности, защищенности, ощущение, что ты нужен, что тебя любят просто потому что ты — это ты. У нас-то с вами все это было. А у мальчишек — Имли с Карькой — было нормальное детство. Ну, а ты… Ты был старшим, поэтому сам себя растил и сам себя воспитывал. Отцом я тебе был, а мать заменить не смог, — Креван вздохнул. — А насчет твоих братьев… Нормальными эльфами они выросли. И они-то, думаю, твое «мужское» воспитание вспоминают с радостью и благодарностью. Может, я-то со своим рафинадным и не был бы столь успешен. — Рафинадным, скажешь тоже, — усмехнулся Эредин. — Нам оно таким не казалось, когда ты злился. — Да я никого из вас даже не выпорол ни разу! — Ага, а помнишь, как ты меня за ухо через всю деревню вел к Фильке Стенгеру извиняться, когда я ему в сажелку карбида накидал? У меня потом еще неделю ухо горело, было красное и вспухшее, и мне казалось, что я не эльф, а кролик какой-то одноухий. А потом еще мы с Эскелем и Геральтом в наказание Стенгерам картошку пололи. — Ну я же должен был проявлять себя авторитетным родителем, — Аваллак’х улыбнулся давнему воспоминанию. — Иначе бы ты всю Биндюгу с Флотзамом впридачу вверх дном перевернул. А когда на лето к Весемиру еще Эскель с Геральтом на каникулы приезжали — тут за вами и вовсе гляди-гляди. Уж такие вы были прыткие, бойкие да изобретательные. — Да-а, почудили мы в свое время, — кивнул Эредин, которого под влиянием речей Кревана и воспоминаний о детских проделках чувство вины отпустило так же быстро, как и накатило. — Ну что, вторая попытка отправиться домой? — Аваллак’х встал и хлопнул Эредина по плечу. — Ключи я взял, — он показал племяннику карточку, открывающую дверь номера. — И, пожалуйста, больше не напоминай мне про Сопряжение.

***

— О-ох, ну и жарища, — Креван, сидящий на заднем сиденье в очередной раз обмахнулся газетой, которую купил для чтива, но в основном использовал, как веер. — Прямо пекло какое-то. Я сварюсь скоро наверное. — Да ты бы хоть пиджак снял, что ли, — заметил Эредин, который уже давно скинул джемпер и открыл окна — и теперь чувствовал себя относительно комфортно, сидя за рулем полуголым и обдуваемый ветерком. — У меня вся рубашка мокрая. Я боюсь, что меня продует. — Тогда терпи, — пожал плечами Эредин. — Я тебе ничем помочь не могу. Разве только ехать быстрее, чтобы поскорее добраться до дома и сократить время твоих мучений. — Давай остановимся где-нибудь и купим хотя бы воды. — Это можно. Только если ты сейчас напьешься холодного, заболеешь еще вернее, чем сняв пиджак. — Ну и пусть, — с отчаянной обреченностью заявил Креван. — Лучше быть больным, чем мертвым. — Ну если ты так ставишь вопрос, то… да, — согласился Эредин. — Сейчас доедем до заправки и купим попить. — А еще я выпил всю воду, которую запас в дорогу, — начал Аваллак’х, но потом замолчал и стал смотреть в окно. — Так давай я остановлюсь на обочине, а ты сбегай в кустики, — моментально сообразил, в чем проблема, Эредин. — Это неприлично и негигиенично. И потом там комары. И может быть, змеи. Или, например, шершни. А еще, вот увидишь, стоит мне стать за куст и начать… процесс, как мимо обязательно кто-нибудь проедет. И по закону подлости это непременно будет девушка, которая будет пялиться именно в ту сторону, где буду стоять я, — проворчал Креван. — Так что я лучше потерплю до заправки. И, кстати, ты не мог бы выключить эту варварскую музыку или, по крайней мере, сменить радиостанцию. — Ну да, твое музицирование на дуде было, конечно, куда благозвучнее того, что сейчас несется из динамиков, — усмехнулся Эредин. — Эстет ты наш. — Я бы попросил… — обиженно пробубнил Креван. — И вообще, тогда я был нетрезв. Не владел собой и ситуацией. — Ага, душа просила Цирьку, но за неимением ее сошли и песни. — Кстати, ты собираешься рассказать Цири о своих похождениях? — ловко увел разговор с неприятной ему темы Креван. — Нет. А зачем? — Но ты сказал, что не планируешь продолжать отношения. — Не планирую. Но у нее может быть иное мнение. — И что? Я сейчас не понял, — несколько опешил Креван. — Что ты собираешься делать? — Переберусь во Флотзам. Мне предложили работу в Кейране. А вместе с работой — съемную квартиру, которую будет оплачивать заведение. Вот я и воспользуюсь этим со всех сторон выгодным предложением. Так что, Креван, — Эредин обернулся и подмигнул отцу, — у тебя карт-бланш. Я ухожу с дороги и освобождаю место, которое тебе явно нужнее, чем мне. — Но, вероятно, Цири так не считает, — возразил Креван. — Цири — молодая глупая девчонка. С одной стороны ей льстит, что на нее обратил внимание первый парень на деревне, с другой — ей нравится играть во взрослость и семью, с третьей — она хочет то ли что-то доказать своей мачехе Йен, то ли просто насолить ей. Но я-то тут при чем? Я не спорю, она симпатичная девчонка, веселая, живая, непосредственная, но… Без обид, для меня — ничего выдающегося. Да и в постели мне хочется кого-то поопытней. Она, конечно, старается, но сноровки и изобретательности ей явно не хватает. Кстати, вот тебе, бать, она бы идеально подошла. — Откуда ты знаешь? — вспыхнул Креван. — Просто предполагаю, — пожал плечами Эредин. — Конечно, обсуждать подробности нашего с ней интима я не буду даже с тобой. Но… Знаешь что, когда сам попробуешь, поймешь, что я был прав. — Что-о?! — вскинулся Креван, даже забыв в очередной раз обмахнуться своей газеткой. — Когда-нибудь это все равно случится. Вот помяни мое слово. И не делай такого лица. Вон, кстати, прямо по курсу виднеется заправка.

***

— О-ох, живительная влага, — Креван сделал большой глоток из запотевшей пластиковой бутылки, которую любезные девушки, обрадовавшиеся появлению двух симпатичных эльфов, по просьбе Кревана извлекли из холодильника. — Слышь, бать, ты особо-то не увлекайся, — с некоторой тревогой заметил Эредин, видя в зеркало, с каким нетерпением Аваллак’х утоляет жажду. — Вода-то все ж очень холодная, а ты у нас и сквозняков боишься, и вообще нежнявый. Сейчас вот перегреешься, вспотеешь, холодного напьешься, а еще и окна у меня открыты — далеко ль до беды. — Хорошо-о, — Аваллак’х, кажется, пропустил мимо ушей предупреждение племянника и вновь приложился к бутылке. — Прям наконец-то живым эльфом себя почувствовал. — Бать, я, конечно, рад за тебя, но как бы твоя живость не вышла тебе потом боком, — продолжал волноваться Эредин. — И еще говорят, что я — зануда, — сказал Аваллак’х. — Ну, бать, с кем поведешься… — пожал плечами Эредин. — Симпатичные, кстати, девчонки на этой заправке, — он вздохнул. — Жаль, что у нас времени мало. Да и, честно говоря, домой мне наверное все-таки хочется больше, чем их. — Ты неисправим, — покачал головой Креван. — И потом, они же на работе. — Ха! Им на работе только сидеть запрещено. Все остальное — можно. Тем более, по желанию клиента. Так ведь я их сидеть и не просил бы. Отимел бы стоя в лучшем виде. Сначала одну, потом другую. Они, кстати, судя по поведению были не против. — Так что тебя остановило? — осведомился Креван. — Твоя кислая мина. Ты бы мне всю дорогу до Биндюги морали бы читал. — Ну, а зачем еще отцы нужны, — хмыкнул Креван, вновь делая глоток из бутылки. — Креван, ты бы все-таки метал пореже. Я понимаю, что жарко и пить охота, но ты прямо как маленький. — Можно подумать, я водку пью, — возмутился Креван. — Да в этой ситуации, может, лучше б и вправду водку. — Знаешь, я думал, что простудился, когда на дереве сидел, — сообщил Креван. — А потом выяснилось, что нет — ничего. — Водки выпил — вот тебя и отпустило, — решил Эредин. — Вся инфекция из тебя вышла, когда тебя ночью после пьянки выворачивало. А сейчас ты, неровен час, добавишь — и все пойдет по новой. — И ничего не пойдет, — отважно заявил Креван, все-таки скидывая пиджак и расстегивая ворот рубашки. — К тому же нам ехать осталось всего ничего. Да и жара скоро уже спадет.

***

Когда Эредин, миновав мост, отделяющий Флотзам от Биндюги, въехал в родную деревню, закатное солнце уже наполовину скрылось за стеной остроконечных елок. Жара давно спала, на Биндюгу опустились неспешные летние сумерки. Через открытое окно машины до Эредина донеслись звуки музыки из клуба. В центре на лавочке у магазина проводил свое ежевечернее заседание местный бабком. Бдительные старушки проводили взглядами машину Эредина и тут же начали обсуждать сие знаменательное событие — Эредин и Махаоныч вернулись в Биндюгу из Вызимы. Интересно, что они там делали? Наверняка у Эрединки там жена и пятеро детей. А у Махаоныча какой-нибудь «бизнисс». Ведь все, кроме глупой Геральтовой Цирьки, знают, что Эрединка многоженец и бабник каких мало. А Махаоныч наверняка тайный миллионщик. Он ведь уже обещал мужикам, что выкупит леспромхоз и делянки у прохиндея Морьки и скалдыры Вимки и вернет старые порядки. Тем временем сам «тайный миллионщик», утомившись и подложив под голову подушку, спал, устроившись на заднем сиденье, накрывшись своим пиджаком и Эрединкиным джемпером и поджав не помещающиеся в салоне ноги. Надо сказать, дорога утомила и самого Эредина. И он был несказанно рад, когда ведомая им машина, одолев последний поворот и пропылив по улице Лесной, остановилась у калитки родного дома. Эредин вышел из машины, разминая слегка затекшие ноги и увидел сидящую на лавочке под открытым окном его спальни Цири — с неизменной сигаретой и улыбающуюся во весь рот. — Эреди-инка-а! — радостно взвизгнула она, тут же вскакивая и бросаясь к нему навстречу. — Бли-ин! Я так ужасненько соскучилась! — Цирь, я тоже… — начал было Эредин, но осекся, так как Цири подбежала к нему и прыгнула на шею. — А чё вы телефон не брали? Ни ты, ни Авик. Я звонила-звонила, — затараторила она, продолжая висеть на Эредине. — А мы не слышали. Наверное сети не было, — объяснил Эредин. — Цирь, разбуди Авика. А то он спит и не чует, что мы уже домой приехали. — Это я враз! — Цири спрыгнула с Эредина и сунулась в салон, активно затеребив спящего Кревана: — Авик! Э-эй, на зарядку становись! — А? Что? — эльф открыл глаза и ошалело заморгал, пытаясь определить, где он и кто его тормошит. — Я говорю, просыпайся, ты приехал, — весело сообщила Цири. — Можешь теперь идти спать в свою кровать. Она всяко поудобнее будет, чем сиденье Эрединкиного авто. — О-ох, это да, — Аваллак’х осторожно потянулся и попробовал слегка вытянуть затекшие от долгого вынужденного положения ноги. — Я что-то, кажется, кхм, — просипел он, пробуя откашляться. — Голос заспал, — постановила Цири. — Эредин, ну как съездили? Чё хорошего в Вызиме? Вы по магазам, конечно, не ходили и ничего интересного не купили. А еще ну-ка признавайся, ты мне там случаем ни с кем не изменил? — Цирь, знаешь, давай мы все расспросы и рассказы отложим на завтра, — предложил Эредин. — Авик, вон, спит стоя на ходу. Да и я, честно говоря, как разбитое корыто. — Чё, даже ужинать не будете? — удивилась Цири. — Я, кхе, не хочу, — просипел выбравшийся из машины Аваллак’х. — Я точно спать. Мне бы только до кровати. — Цирь, ты никак решила к нашей встрече подготовиться торжественно, — удивился Эредин. — Ну-у… — Цири замялась. — Не совсем прямо уж так я… Мы с Эурнейд. Она мне помогла немного. Ну, или я ей. А потом они с Карькой гулять ушли, а я вот на лавку уселась и решила вас ждать. Сижу, вы не едете, телефоны не берете, — Цири вздохнула. Сонный и уставший Аваллак’х поплелся к дому. Цири, собрав с заднего сиденья одежду, которая служила в дороге эльфу одеялом, устремилась следом. Эредин же достал из багажника сумку, закинул ее на плечо и пронаблюдал, как Цири скрылась в доме. — Блин, будто и не уезжал никуда, — пробормотал он. — И не было ни Вызимы, ни Францески, ни разговора с Авой. А может, мне и вправду все это приснилось.

***

Поставив машину в гараж, Эредин вернулся в дом и без сил плюхнулся на диван. На кухне Цири гремела посудой, убирая ее в шкаф. Из спальни напротив доносилось сопение Кревана, который, как и предполагалось, уснул едва добравшись до кровати. Эредин запрокинул голову и какое-то время сидел так, глядя в потолок, потом потерся голой спиной о мягкую спинку дивана и вздохнул, облегченно и радостно. — Снова дома, — тихо сказал он сам себе, — все-таки как хорошо. — Ты что, сам с собой разговариваешь? — спросила его неожиданно появившаяся на пороге Цири. — Ага. — И улыбаешься еще. Что тебя развеселило? — Не развеселило, а обрадовало. То, что я дома. — А я вот больше люблю путешествовать и странствовать, — заявила Цири. — Чё дома-то — скукота. Эх, жалко, что я с вами не поехала. — В следующий раз, — рассеянно пообещал Эредин. — Вы что, еще собираетесь куда-то ехать? — встревожилась ведьмачка. — Когда-нибудь. Наверное. А сейчас пойдем спать. — Спать или… — Цири лукаво посмотрела на сожителя. — Хм, — Эредин задумчиво окинул взглядом свою юную любовницу. — У тебя целых две ночи секса не было, — Цири ухмыльнулась. — Ну вообще-то да, — поспешил согласиться Эредин. — В принципе можно и «или». Разок. Не так уж смертельно я устал. Цири заулыбалась и юркнула за занавеску, скрываясь в спальне. Эредин в задумчивости потер лоб, словно что-то прикидывая, потом встал с дивана и направился вслед за Цири, на ходу начиная расстегивать ремень. В спальне перед его глазами предстала уже почти полностью разоблачившаяся Цири, стоящая рядом с кроватью в одних кружевных трусиках. — Я почти готова, — она повернулась к Эредину и вдруг, вспискнув, прикрыла руками грудь и прыгнула на кровать, закрывшись одеялом. Эредин в изумлении обернулся, чтобы увидеть, что же так напугало его сожительницу, и тут увидел стоящего в дверном проеме Аваллак’ха. — Бать, ты чего? — спросил Эредин, ошалело моргая. — Я, кхе, — сипло начал Аваллак’х, — затем закашлялся, пошатнулся и ухватился за косяк, чтобы не упасть. — Я кажется… — Да что с тобой? — присмотревшись, Эредин заметил, что вид у Аваллак’ха был измученный и больной: обычно ясные глаза покраснели и слезились, на бледных щеках горел нездоровый румянец, на лбу выступила испарина, а под глазами залегли темные тени, придавая и без того худому и остроскулому лицу Кревана какой-то зловеще-болезненный вид. — Дышать не могу. И в груди, кхе, тяжело, будто давит что-то. И клокочет там внутри, кажется. А голова… чугунная. И кружится. Ноги не держат. Будто ватные. Радя, я… Мне так плохо. Я… Такое чувство, что умру сейчас. С этими словами Аваллак’х тяжело и прерывисто вздохнул и начал оседать на пол, теряя сознание.