***
Когда Эредин вышел из Кейрана, над Флотзамом уже начали сгущаться сумерки. Эльф в задумчивости постоял на улице перед ресторацией, решая, куда ему идти дальше и чем заняться? Конечно, можно было зайти в местный клуб и найти там и развлечений, и девушек на ночь, но на подвиги Эредина почему-то не тянуло. — Ладно. Хотя бы день в году надо побыть добропорядочным эльфом, — решил Эредин. — Попробовать, каково это, когда ты за весь день не напился, ничего не натворил, ничего не поломал и не порушил, никому не набил морду и даже девку не снял. Приняв это судьбоносное решение, эльф направился к дому Горгоновны, в котором ему отвели квартиру. «Надо будет потом уговорить Лето поменяться, — подумал Эредин. — У него квартира очень хорошо расположена. В самом конце Большой Вызимской. Оттуда, конечно, добираться до Кейрана далеко, все равно что от моего Биндюгинского дома, зато, если что, меня никто не сдаст. И место там не такое бойкое, как в центре. Конечно, Лето наверняка заупрямится, потому что не захочет в соседки Горгоновну, но я попробую его убедить, что мне тихое и неприметное место нужнее, чем ему. Он-то, даже если кого домой и приведет раз в год по завету — имеет право, он ведьмак свободный и холостой. А я? А что, собственно, я-то? Надо завтра прийти домой да сказать Цирьке без обиняков, мол, так и так, Цирь, разлюбил — ухожу. Ну, поистерит, поплачет, даст по морде, пожалуется папке, тот даст мне по морде, я дам сдачи, опять подеремся… Хоть встряхнусь. Значит, решено, завтра иду и говорю Цирьке, что мы расстаемся, потом с чистой совестью переезжаю сюда… Тогда мне и с Лето меняться совсем не обязательно. И, значит, берегись, Горгоновна. И почему это мне в соседки вечно достаются вредные бабки? Нет бы — симпатичные девки. Впрочем, в Биндюге по соседству живет Цирька. Точнее, жила до недавнего времени. Потому что теперь она живет в моем доме, а я бегаю по съемным квартирам. Так что нет, пусть уж лучше Горгоновна. Ага. Вот и нужный дом. Свет в окнах не горит. Неужели бабка уже спит? Или у окна сидит партизанит, а свет специально потушен, чтобы было видно, что на улице делается? Ну, смотри, вот он я, Эредин Ольхов, иду вечером совершенно трезвый, тихо, спокойно и без бабы. Завтра можешь с утра бежать и всем рассказывать, что видела чудо. Так, стоп! А это кто у меня на крыльце сидит? Неужто Цирька? — Эредин присмотрелся. — Нет, не она. Какая-то другая деваха. У этой волосы темные. И она, похоже… Спит? Ох, только этого мне не хватало!» Эредин тихонько отворил калитку, подошел к крыльцу и слегка наклонился, чтобы как следует рассмотреть девицу, которая так беспечно прикорнула у его дома. Темные волосы, тонкие черты лица, острые уши. — Замечательно, — прошипел Эредин. — Торувьель. Это называется, если Эредин не идет к девкам, они сами идут к нему. «Вот же ж блядство, — думал он, наблюдая за спящей эльфкой. — И чё теперь делать? Может, попробовать потихоньку ее обойти и проникнуть в дом, оставив ее тут спать в свое удовольствие? А если она проснется и начнет в дверь молотить и скандалить? Чертова Горгоновна выскочит. А я Адаму пообещал, что сегодня будет тихо. Так-то плевать на Горгоновну и на то, что она подумает и всем растреплет, но вот Адама подводить неохота. Попробовать проверить, насколько крепко спит эльфка?» — Торувьель, — негромко позвал Эредин. — Пшла нах! — эльфка, не открывая глаз, сделала резкое движение ногой, намереваясь лягнуть воображаемую противницу. — Это не твое крыльцо, сука старая! Где хочу, там и сплю! Эредин успел порадоваться, что стоял вне зоны действия длинных Торувьелевых ног прикинув, что если бы она попала, как планировала, то удар пришелся бы прямо в коленную чашечку и был бы довольно болезненным. По опыту Эредин знал, что бойцом Торувьель была отменным, драться умела и любила, вгорячах давая волю и ногам, и рукам, и даже зубам, а особенно эффективно используя свои длинные и крепкие ноготки. — Эредин? — Торувьель открыла-таки глаза и увидела прямо перед собой своего бывшего любовника. — Ты что тут делаешь? — Да так. Шел мимо, смотрю — ты на крылечке сидишь. Дай, думаю, поздороваюсь, — соврал Эредин. — Давно не виделись. — Ай. Я чёт шла-шла, притомилась. Дай, думаю, присяду отдохну… — Угу, понятно, — Эредин увидел стоящую чуть поодаль недопитую бутылку водки. — Дорога дальняя в казенный дом. — Спать хочу — не могу, — заявила Торувьель, перемещаясь ближе к Эредину и облокачиваясь уже на его ноги. — Э! Ты это брось! Я тебе не подушка и не кровать, — запротестовал было эльф, но быстро понял, что девушка его уже не слышит, погрузившись в пьяный сон. — Вот блядство! — снова выругался Эредин. — Только собрался дожить день без приключений, так пьяная Торувьель на голову свалилась как здрасьте среди ночи. И что самое досадное, произошло это практически на пороге дома. Придется тащить ее внутрь. Пусть там проспится, а потом я ее тихонько выпущу. Приняв это мудрое решение, Эредин подхватил спящую эльфку на руки, перекинув ее через плечо, достал из кармана ключ, тихонько отпер двери и, стараясь производить как можно меньше шума, проник в дом. Миновав довольно просторный коридор с дверью на терраску, он зашел в квартиру и, встав у порога, осмотрелся. Как выяснилось, оригинальностью планировки это жилище не отличалось, и, поскольку Эредину уже доводилось бывать в домах подобного типа, расположение комнат ему было знакомо: длинная прихожая, справа дверь на кухню, слева — в спальню, прямо по курсу большая проходная комната, из которой можно было попасть в еще одну спальню. При этом окна кухни и дальней спальни выходили во двор, а вот те, что были в зале и спальне ближней, смотрели прямиком на довольно оживленную улицу — одну из центральных во Флотзаме. Эредин со своей ношей на плече прошел в зал и, оценив обстановку, с удовлетворением отметил, что дом выглядел вполне жилым. Видимо, кто-то специально время от времени наведывался сюда, чтобы поддерживать квартиру в приличном состоянии. Во всяком случае, ни затхлостью, ни сыростью в доме не пахло, а также в доме имелась даже необходимая мебель — диван, шкаф, стулья и — о чудо — старенький телевизор, видавший виды пульт от которого лежал на диване. — Очень хорошо, — обрадовался Эредин. — Сейчас пристрою куда-нибудь Торувьель и улягусь спать. Обживаться и осматриваться буду потом. Так он и сделал. Отнес эльфку в спальню, сгрузил на очень кстати имеющуюся там раскладушку, а сам вернулся в зал и завалился на диван. Какое-то время Эредин просто лежал, бездумно глядя в потолок утопающей в сумерках комнаты, пробуя заснуть. Однако сон упорно не шел, и эльф решил пойти другим путем — подобрал пульт, включил телевизор, как обычно, убрал звук и начал механически переключать каналы. Перед глазами в полной тишине замелькали цветные картинки: кто-то что-то вещал, кто-то куда-то шел, какие-то почти голые девицы беззвучно пели, открывая рот под такую же неслышную эльфу музыку и, видимо, в такт этой музыке виляли задами. Предполагалось, что это должно было выглядеть соблазнительно. Но Эредин поморщился — девицы ему совершенно не нравились, так как были похожи друг на друга, как клоны, на лицо казались довольно страшненькими, а их женские атрибуты казались еще менее естественными, чем у его бывших подружек «макаронин», коих он перетрахал в свою бытность в Новиграде бессчетное количество. Эредин скривил недовольную мину и поспешно переключил канал. Там шла какая-то экшон-мелодрама: некая напоминающая жилистую кобылу пергидрольная блондинка в плохо сидящем на ней пиджаке и короткой и чересчур узкой юбке (а-ля офисный стиль) орала на унылого, слегка полноватого бесцветного мужика, который, видимо, по задумке сценаристов должен был олицетворять то ли самое большое сериальное зло, то ли наоборот, являлся бескорыстным спасителем обманутых и обиженных кобыл с непременными ребенками, прижитыми от злобных и нечестивых олигархов. Эредин вздохнул, вновь нажимая на кнопку пульта: опять девки, жопы, тряски; дальше — вновь чья-то говорящая голова; еще клик — очередная кобыла, правде уже не пергидрольная, а рыжая, но суть действа от этого не менялась. Так, бездумно щелкая пультом и переключая каналы, Эредин не сообразил, что пошел уже на второй круг, а потом его глаза, устав от обилия мелькающих картинок, начали смыкаться — и эльф сам не заметил, как заснул.***
Проснулся Эредин от того, что ему было жарко и тесно. В течение нескольких секунд он всматривался в темноту, пытаясь спросонья определить, где он находится. А потом почувствовал, как к его спине прижимается чье-то горячее тело, а по животу скользит узкая влажная ладонь. — Эредин, — прошелестело прямо в ухо — и мягкие губы прикусили мочку. — Торувьель, черт, — эльф попробовал отодвинуться, но места на диване катастрофически не хватало. — Чё тебе не спится? Ты за коим хуем прилезла? — Как за коим? За твоим, естественно, — захихикала ему прямо в ухо эльфка и лизнула его шею. — Ты что, еще не проспалась? — Как раз наоборот. Я отлично себя чувствую. И хочу тебя, — эльфка остановила свою ладонь у пояса его брюк, но явно намеревалась полезть дальше. — Торувьель… — Эредин, в чем дело? Что это с тобой такое? В былые времена ты бы взял меня без разговоров. — Былые времена прошли. — Ты меня не хочешь? — спросила эльфка, прижимаясь к Эредину еще ближе и начиная слегка тереться о его голую спину. — Я… Не хочу, — выдохнул сквозь стиснутые зубы эльф. — Ты, может, и нет, а вон он — очень даже да, — эльфка погладила пах Эредина поверх брюк. — Бля, Торувьель, ну что ты за сука такая, я же… — И что же ты? — эльфка мягко нажала ему на плечо, побуждая перевернуться на спину и намереваясь пристроиться сверху. — Хотел вовсе не этого, — вздохнул Эредин, поддаваясь ей и начиная гладить ее бедра. — М-м, — она наклонилась, слегка касаясь сосочком его губ, но не даваясь ему, тут же уворачиваясь и избегая его ласки. — Нет, Торувьель, так не пойдет, — прошептал Эредин. — Хочешь, чтоб я тебя трахнул? Я трахну. Только делать будем по-моему. Эльфка не успела оглянуться, как оказалась перевернутой на живот. Лицо ее уткнулось в поверхность дивана. В носу сразу защекотало, но чихнуть не вышло, так как Эредин быстро и жестко подхватил ее за бедра, слегка приподнимая вверх. Торувьель успела подумать, что от его пальцев наверняка останутся синяки, потом услышала, как тихо звякнул расстегиваемый ремень, зашуршала стягиваемая одежда, потом он потянул ее на себя, заставляя принять нужную и удобную ему позу, и резко, без подготовки вошел. Торувьель вскрикнула было, но его широкая ладонь закрыла ей рот. — Не ори! — сердито зашипел Эредин. — А то соседку разбудишь. В ответ эльфка попробовала укусить зажимающую ей рот ладонь, но его очередной сильный толчок заставил ее просто стиснуть зубы и слегка выгнуться в его руках. — М-м-м, — то ли простонала, то ли промычала эльфка, явно давая понять Эредину, что ей нравится то, что он делает. — Во, мычать можешь, — шепнул Эредин, чувствуя, что Торувьель завелась, и ускоряя темп. Какое-то время было слышно лишь его тяжелое дыхание, ритмичные шлепки от соприкосновения тел эльфа и эльфки, скрип диванных пружин и постанывание Торувьели. Наконец, Эредин вжался в эльфку в последнем пароксизме страсти, вышел из нее, отпуская девушку, и тут же лег рядом с нею, обессиленный, но довольный. — Хорошо, — выдохнул он, утыкаясь носом ей в шею. — Видишь, а ты не хотел, — подначила его эльфка. — Ты мне ладонь кажется до крови прокусила. — А ты мне синяков на бедрах и на жопе наставил — так схватил. — Как всегда, — Эредин усмехнулся. — Сначала трахаемся с тобой, потом подсчитываем потери. — Угу. Но мне нравится. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. — Я знаю. — Ты — самоуверенная наглая остроухая сволочь. — Угу. — Знаешь что? — Что? — Сейчас отдохнем. А потом будет моя очередь. — Хочешь все-таки побыть сверху? — Да-а, — она повернулась к нему, растягивая губы в хищной торжествующей улыбке и обнажая ровный ряд белых мелких зубов.***
Они сидели на кухне за столом друг напротив друга. Эредин молча смотрел в окно, а Торувьель — на острый дрожащий огонек горящей на столе свечи, в неверном свете которого из темноты выхватывался резкий профиль эльфа и угадывались очертания его мощной фигуры. — А ты не меняешься, — наконец нарушила тишину Торувьель. — Бываешь красноречив только тогда, когда нужно затащить в постель еще не пользованную девчонку. — Угу, — согласился Эредин. — Ну так это оправдано. Зачем мне тратить свое красноречие на тебя? Мы ведь знакомы столько лет, что ты и без слов знаешь, чего мне от тебя нужно. Эльфка закусила губу. Ей очень хотелось ответить колкостью на колкость, но в голову, как назло, ничего достойного не приходило. Они снова замолчали, и после недолгой паузы первой заговорила Торувьель. — Однако сегодня ты, кажется, хотел нарушить свою традицию. Я было подумала, что ты решил перемениться. — Может, и решил. Но, как ты могла убедиться, время перемен для меня еще не настало. — Да. Пока не потрахаешься, просто беседовать ты не способен, — наконец нашла повод съязвить Торувьель. — Так было всегда, почему сегодня должно было быть по-другому? — пожал плечами Эредин, даже не думая обижаться на подколку любовницы. — Кстати, а почему ты здесь? Один. Где же твоя любимая ведьмачка? — А какое тебе до этого дело? — Мы с Дэрэ поспорили, — Торувьель с деланым равнодушием посмотрела в окно. — Она решила, что на этот раз ты попался, а я сказала, что как всегда, поиграешься — и бросишь. И, похоже, я выиграла спор. — Горячо же вы спорили, — усмехнулся Эредин, пристально глядя на эльфку. — Вон, даже скулу тебе твоя подруга рассадила в пылу полемики. — Это бы другой спор. По другому поводу. Не с Дэрэ, — резко заявила Торувьель. — Я смотрю, вы с Яевинном тоже не меняетесь. Сколько лет живете, а все угомониться не можете. А пора бы. Уж не молоденькие давно. Самим-то вечный бой неужели не надоел? — Бьет, значит любит, — Торувьель нервно дернула плечом, затем взяла из лежащей на столе пачки сигарету, закурила и выпустила дым в потолок. — Понятно, — пожал плечами Эредин. — Что тебе понятно? — зло спросила Торувьель, пытаясь тем не менее, сделать вид, что тон любовника ее не очень-то и задевает. — Ты раз за разом возвращаешься к тому, кто тебе не нужен. А он все надеется, что однажды в твоем отношении к нему что-то изменится. — Я возвращаюсь к тому, кому я не безразлична! К тому, кто принимает меня такой, какая я есть! — Не особо-то Яевинн принимает, раз морду тебе бьет, — заметил Эредин. — Ты отлично знаешь, почему я живу с ним. И почему я от него гуляю. И не делай вид, что ты не в курсе, что я ушла к нему исключительно потому, что ты обо мне забыл. — Торувьель, ты серьезно представляешь нас с тобой добропорядочной семейной парой с… погоди, тремя эльфятами? — с усмешкой поинтересовался Эредин. — С четырьмя, — поправила его эльфка. — Ну, тебе виднее, — легко согласился он. — Еще бы, — фыркнула Торувьель. — Ты-то получил свое — и побежал дальше. И не надо думать о последствиях. Ни аборты, ни роды тебе не грозят. — Ай, Торувьель, ну роды-то ты к чему приплела? — отмахнулся Эредин. — Тебе историю покороче или с самого начала? — неожиданно посерьезневшая Торувьель плеснула водку из стоящей на столе початой бутылки в стоящую рядом чашку. — Ну давай с начала, — насторожился Эредин. — Похоже, я чего-то интересного о тебе не знаю. Или… что? — Как пожелаешь, — Торувьель залпом выпила водку, затем взяла из пачки очередную сигарету, подкурила, затянулась… — Чё замолчала-то загадочно? — нетерпеливо спросил Эредин. — Помнишь то лето, когда тебя пригласили в Вызиму на какой-то там отбор? — Склероза у меня пока что нет, хотя дело, конечно, действительно давнее. — Ну вот. Ты уехал. А меня маманя повела в больничку нашу к тетке Марти. Расстройство желудка у меня случилось. Ну, это мы так думали. А Марти меня осмотрела, анализы проверила и сказала, что рожать в таком юном возрасте, конечно, нежелательно, но аборт еще хуже, потому что грозит последующим бесплодием. Маманя, конечно, сначала была в ступоре, потом ударилась было в истерику, но Марти быстро это дело пресекла, сказав, что волноваться надо было раньше, когда мы с тобой на танцах в клубе целовались в открытую, а потом, вместо посиделок с друзьями-подругами на крылечке конторы, в сарайку вдвоем бежали. Ну и добегались естественно. Вот и результат естественный и закономерный не заставил себя ждать. Теперь истерики закатывать поздно и бесполезно. Все уже случилось, а от маминых воплей и моего жгучего желания беременность сама не рассосется. — Погоди, ты чё, забеременела что ли тогда? — спросил Эредин, наливая водки теперь уже себе. — Какой ты, оказывается, догадливый, — криво усмехнулась Торувьель. — И что дальше? — Мама спросила, что нам делать? А Марти посоветовала обратиться к некой Эитне, у которой в Брокилоне есть какой-то друидский пансионат для проблемных рожениц, в том числе и для таких юных матерей, как я. Мама связалась с дядей Филавандрелем, который живет в Вызиме и работает в администрации. Тот задействовал свои связи и все устроил. Твой отец дал нам денег и тоже обещал любую посильную помощь. Тиссая подготовила документы на перевод в школу при пансионате. И к осени мы уехали. Я, правда, надеялась, что или дядя Фил, или твой отец как-то свяжутся с тобой, сообщат тебе новость, а ты тут же приедешь ко мне — и мы поженимся. Однако, как оказалось, кроме меня, такой вариант развития событий и наших отношений никого не устраивал. То есть, он не рассматривался в принципе. Так и вышло, что когда ты вернулся домой, меня в Биндюге уже не было. А я теперь понимаю, что ты даже не удосужился поинтересоваться, куда же я уехала. — Ну почему? Я спросил. — Неужели ты нашел на это время? — с деланым удивлением подняла брови Торувьель. — Наверное в перерыве, пока перебегал из койки Корины в женскую общагу кооперативного техникума? Или параллельно с окучиванием девок из швейного училища? — Кто хоть родился-то, девочка или мальчик? — поинтересовался Эредин. — Девочка. Хотя какая тебе разница? — Ты права. Никакой, — эльф пожал плечами. — Теперь ведь она уже взрослая. — Можно подумать, если бы она была маленькой, твое отношение к ней было бы другим. — Вряд ли, — честно признал Эредин. — Отец из меня никудышный. Правда, мать из тебя, кажется, немногим лучше. — Да как ты смеешь! — вскипела Торувьель. — Что ты можешь понимать? И откуда бы тебе знать, какая из меня мать? — Очевидно, что не очень заботливая. Иначе твоя дочь была бы здесь с тобой. Но ты ведь живешь не с ней, а с Яевинном. Или я чего-то недоглядел? — Объясняю для особо одаренного папаши, который научился делать детей, но до сих пор не знает, что их надо на что-то содержать и кормить. Мне. Была. Нужна. Работа. Пока понятно? — Почему в Биндюге? — Потому что в пансионате ставка нянечки или санитарки была семьдесят оренов. А ни на что другое, не имея никакого образования, кроме оконченного среднего, я рассчитывать не могла. А здесь на должности учетчицы мне положили сразу сто сорок, плюс прогрессивка, плюс премии. Девочка жила с родителями, а я посылала им деньги. — А почему ты не взяла ее сюда? — Что, правда такой дурак? Или прикидываешься? — зло прищурилась Торувьель. — Сюда. Конечно! Чтобы все шушукались за нашей спиной и сплетничали: вот Торувьель, она, оказывается, родила дочь от Эредина, деточка-мамочка, ах-ах-ах, какой ужас и какой позор. Ребята в школе постоянно подкалывали бы: а сколько лет было твоей мамке, когда она тебя родила? Да нас бы тут просто заели! Хотя, тебе было всегда плевать на общественное мнение. Собственно, мне теперь тоже. Но ребенку такая слава была бы точно не на пользу. К тому же, девочка привыкла к пансионату и Брокилону. Ей там было хорошо. Да и родители там прижились. А теперь моя дочь выросла, выучилась, у нее нормальная работа. И своя жизнь. — И ей нет абсолютно никакого дела до матери, которую она почти не помнит, — добавил Эредин. — Наши отношения с дочерью — не твоя забота, — отрезала Торувьель. — Согласен, — кивнул Эредин, откинувшись на спинку стула и заложив руки за голову. В комнате повисла гнетущая тишина. Эредин молча глядел в темный потолок. Торувьель вдумчиво изучала еле различимый в свете свечи тонкий белый шрам у него на груди. При этом каждый думал о своем. Правда, Торувьель не была уверена, что эльф осмыслял то, что она ему рассказала. Она поймала себя на мысли, что вообще никогда не могла угадать, что у него на уме. Она была знакома с Эредином так долго, но получалось, что она не знала его совсем. «Я рассказала ему о дочке. Можно сказать, выдала свою тайну. А ему, похоже, все равно. А что я знаю о нем? Что он делал? Как жил все те годы, что мы с ним не виделись? Как получил эти свои шрамы? Он никогда не упоминал об этом. И вряд ли расскажет. Или расскажет кому-то, но только, конечно, не мне». — Знаешь что, — в очередной раз первой нарушила затянувшееся молчание Торувьель, — вообще-то, на самом деле я вернулась в Биндюгу не только из-за работы. Надеялась все-таки встретиться с тобой, рассказать, что дочка у нас родилась… Но после того, как мне поведали о том, что ты тут вытворял, вернувшись из Вызимы, я поняла, что конкуренции со всей женской общагой мне, пожалуй, было бы не выдержать. А поскольку ты все равно укатил в Новиград, я решила: все, что ни делается — к лучшему, ну и выскочила замуж за Яевинна. — Почему именно за него? — поинтересовался Эредин. — Потому что он на меня еще со школы глаз положил. Только пока я была с тобой, он никак себя не проявлял, понимал, что шансов у него никаких. А когда ты с горизонта исчез — он нарисовался. — А ему ты про дочку свою сказала? — Не сразу. Когда уже поженились и стали жить вместе, тогда призналась. — И что? — Развелись. Эредин насмешливо фыркнул. — А потом… То сходились с ним, то расходились, мирились, опять ругались… — Торувьель, а ты можешь объяснить, зачем? Вы столько лет живете с ним, как кошка с собакой. Тебе это нравится, что ли? — Эредин, скажу тебе честно, когда ты вернулся, я подумала, что может быть… Потом поняла, что сдуру. Ведь ты ничуть не изменился. Как был бабником, так им и остался. Похороводил со мной недельку — и рванул по проторенной дорожке в знакомую общагу. А Яевинн… При всех его недостатках у него есть перед всеми остальными один неоспоримейший плюс: он меня все-таки любит. Уж как умеет. — Да что это за любовь такая, которая как вечный бой? Я не понимаю! — Конечно. Потому что ты любить не умеешь в принципе. А значит, и объяснять тебе смысла нет. — Тогда почему ты при каждом удобном случае стремишься прыгнуть ко мне в постель или залезть в штаны? — А потому что ты божественно трахаешься. А я, как и ты, люблю удовольствия. В этом мы с тобою, как оказалось, схожи. И вообще, глядя на тебя, я поняла, что жить надо проще. Поэтому время от времени я сплю с тобой. Ну, а если случайно залетаю, иду на аборт. Потому что теперь-то я убеждена, что рожать надо только от любимого мужчины, а не от случайного ёбаря, каким бы расчудесным любовником он при этом ни был. Торувьель встала из-за стола и направилась было прочь из кухни, однако Эредин перехватил ее, поймав за талию. — Что? — Торувьель вопросительно посмотрела на любовника. — Футболку мою мне оставь. — Да забе… — эльфка в сердцах попыталась было разоблачиться прямо здесь и сейчас, но Эредин ее остановил. — Погоди. Ты, я так понимаю, собралась на выход? — Так светает уже. Сейчас эта старая партизанка проснется и к окну прилипнет. А я не хочу, чтоб она меня видела. — Аналогично. Так что давай одевайся и выходи на крыльцо. А я буду сразу за тобой. — Я к Дэрэ пойду досыпать, — сообщила Торувьель. — Хошь, провожу, — предложил Эредин. — Это с чего вдруг такая галантность? — Просто так. Я чё, не могу проводить старую подругу? — Ну надо же, наверное в лесу нашем все медведя враз передохли, — фыркнула Торувьель, все-таки удаляясь и исчезая из поля зрения Эредина.***
Подойдя к дому, Эредин прикинул, что в такой ранний час все его домочадцы спят сном праведников, и направился к окну в свою спальню, чтобы проникнуть в дом своим испытанным резервным способом. Он уже было поддел закрытую ставню и начал потихоньку тянуть ее на себя, как вдруг услышал скрип открывающейся двери. Эредин обернулся на звук и увидел выглядывающего на улицу Аваллак’ха, причем, как ни странно, вовсе не заспанного, справленного в спортивный костюм вместо приличествующей этому времени суток пижамы, аккуратно причесанного и довольно бодрого. — Чего ты через окно домой пробираешься, как мальчишка нашкодивший? — спросил Аваллак’х слегка удивленного его появлением Эредина. — Так я думал, что вы спите все еще. Не хотел никого будить. — Я не сплю. — Бессонница? Или ты себя чувствуешь плохо? Может, опять температура или болит чего? — забеспокоился Эредин. — Нет. Мое самочувствие без ухудшений. Голова побаливает, кашель по-прежнему сухой, а нос все еще заложен, — сообщил Аваллак’х. — Заходи. Кстати, где ты был? — поинтересовался он, пропуская сына вперед и проходя за ним через коридор в столовую. — Искал смысл жизни, — хмыкнул Эредин. — М-да, — Аваллак’х потянул носом, затем поморщился. — Судя по тому, что твоя футболка благоухает духами, нашел ты его в привычном для тебя месте. — Как ты можешь чувствовать запах, если у тебя нос заложен? — спросил Эредин. — От твоей одежды так несет… — Аваллак’х принюхался. — Жасмином? Что даже я это ощущаю. У меня от этого запаха даже голова опять закружилась. Хорошо, что Цири нет дома, а то сейчас был бы скандал. — Цирьки нет дома? — чрезвычайно удивился Эредин. — Это ж куда ее понесло с утра пораньше? — Она отправилась с Лютиком и отцом в Калмеведд. — За коим бесом? — Тебя ловить у суккуба. — И Лютик тоже собрался меня у нее ловить? — слегка опешил Эредин. — Нет, у Геральта с Лютиком там какое-то дело, а Цири просто попросилась с ними. За компанию, так сказать. В общем, пока ее нет, у тебя есть шанс устранить последствия твоих ночных поисков смысла жизни. — Бать, последствия я, конечно, устраню. Сейчас кину шмотки в стирку — и дело с концом. Только это ведь не выход, ты же сам понимаешь. — Не выход, — согласился Аваллак’х. — Вот поэтому я решил, что надо мне с Цирькой поговорить серьезно и сказать, что между нами все кончено. Не вышло из нас пары, и не быть нам вместе. — Ты что?! — ахнул Аваллак’х. — Как можно! — Ну, бать, как? Так и можно. Скажу — и все. Ну, покричит она, поплачет, может, пощечин надает, может, с кулаками вгорячах кинется. Но рано или поздно, к этому бы все равно пришло. Лучше я ей сам скажу сейчас, чем кто-нибудь чужой и сердобольный про мои похождения поведает, когда уже проживем сколько-то. Ты же должен понимать, что в таких случаях, чем дольше тянешь, тем потом больнее отдирать. А ведь все равно придется. Да еще не дай божиня эльфенка приживем — тогда совсем беда. — Вот! Именно эльфенка вам завести и надо, — назидательно заявил Аваллак’х. — Тогда не придется тебе больше смысл жизни искать в чужих кроватях. Займешься наконец делом. Остепенишься. Обязанности появятся. — Па-ап, — скривился Эредин. — Ну чё ты за чушь сейчас мелешь? Прямо вот с каждым рожденным от меня эльфенком я так и остепенялся, ага. Цирьке, если хочешь знать, не от меня эльфенка надо, а от тебя. И не перебивай, — он повысил голос, видя, что Аваллак’х уже набирает в грудь воздуха, чтобы разразиться протестной гневной тирадой. — Цирьке надо в мужья эльф степенный, солидный, разумный, терпеливый и, главное, чтоб ее любил и готов был терпеть все ее захмыки. А это у нас кто? Правильно — ты. А тебе подойдет такая, как она, веселая и бойкая, чтоб тебя расшевелила и избавила от твоей вечной меланхолии. А главное, пап, ну она же тебе нравится. Я же вижу. А с тобой такого чуда за столько лет ни разу не случалось. Ты с ней даже о своей Ларе забыл. Не возражай! — он поднял руку. — Забыл, я ж вижу. Только на Цирьку и смотришь, когда она по комнатам туда-сюда снует. Да не делай ты глаза страшные, она-то, понятно, не замечает ничего, глупышка. Но я-то вижу. — Умный ты у меня больно стал, как я погляжу, — ворчливо заявил Аваллак’х. — Отца поучаешь, указываешь ему, что да как, и все лучше меня самого знаешь. — Ну, а как, пап, — развел руками Эредин. — Если ты сам себе признаться почему-то боишься, должен же кто-то тебе озвучить истинное положение дел. А то так и будешь до конца дней своих страдать и от своего счастьица бегать. Токо ты учти, Цирька, конечно, ведьмачка, но век у нее короче, чем твой. Ты еще прострадать и прозанудствовать можешь ой как до-олго. Она столько ждать не сможет. — Да с чего ты решил, что ей все это вообще интересно. Я ей не нужен. Вот от слова совсем. Она тебя, придурка, любит. — Пап, она девчонка, молодая и глупая. Не любит она меня, а в семью играется, пытается своим доказать, что она уже взрослая. А сама, вот увидишь, если что — побежит папке своему на меня жаловаться. Впрочем, не знаю, может, и не побежит. Посмотрю, как она себя поведет. Если решит сама разбираться, значит, действительно, девочка повзрослела. — А ты, значит, поэкспериментировать захотел? — укоризненно покачал головой Креван. — Ну, бать, не делай ты вид, что не понимаешь. Вот эта твоя гуманность в данной ситуации абсолютно неуместна. И даже вредна. — Ой, знаток великий. С каких это пор ты стал таким заботливым? Насколько я помню, раньше тебя судьба твоих пассий никогда не интересовала. — А я и сейчас забочусь не о Цири, а о тебе, — невозмутимо ответствовал Эредин. — Ну, правда, так получается, что и о ней тоже заодно. И потом, не все же мне быть плохишом бесчувственным. Можно уже иногда и подумать, что я делаю и как. Тоже уже не двадцать мне годиков. — Эрединка, ты здоров вообще? — с тревогой спросил Аваллак’х. — Ничего не нанюхался, не накурился? Может, съел чего-нибудь не то? Или чары какие на тебя навели? Что ты сейчас такое сказал-то? Да и вообще ты на себя с утра не похож. — Да ладно, бать, чего ты? Ну занесло меня, ляпнул, не подумав… — начал оправдываться Эредин. — Вот в кого ты у меня такой? — со вздохом произнес Аваллак’х. — Ну так, пап, ты ж понимаешь, что если баба, которая меня родила, была проституткой, а тот, от которого она залетела — мимо пробегавшим ёбарем, так и от дитятка чудес ждать нечего. Гены-то пальцем не задавишь. — На самом деле, я спорю с тобой сейчас просто потому… — Аваллак’х снова тяжело и грустно вздохнул. — В общем, ты прав. Во всем. А я — просто занудный перфекционист, который хочет, чтобы все было идеально, и никак не может смириться с тем, что жизнь и те, кто меня окружает, раз за разом не хотят вписываться в мои представления о них, а лишь смеются надо мной и будто говорят: Креван, будь проще, не выдумывай проблем на ровном месте, не строй замков на песке, научись уже просто жить в свое удовольствие. — Ну вот, ты опять скис и завел самоуничижающие речи, — Эредин плюхнулся на диван и сочувственно посмотрел на Кревана. — Развел занудство, ты хочешь сказать, — грустно усмехнулся Креван. — Нет, я совсем не то… — начал было Эредин. — Да так и есть. Нет, чтоб хоть раз сказать прямо то, что собирался — так я опять полез в дебри общих рассуждений. — А что ты хотел мне сказать? — насторожился Эредин. — Признать, что ты был прав насчет эльфят, а я, как всегда, начал выдавать желаемое за действительное. — А, и только-то, — заметно расслабился Эредин. — Просто ты действительно копия своего отца. Не только внешне, а во всем, — сказал Креван. — Чего? — на лице Эредина появилась недовольная гримаса. — Еще не хватало… А ты его, выходит, знал? — Видел пару раз. Сестра серьезно увлеклась им. Ну, а он, мягко говоря, не был сторонником серьезных отношений. Сестра решила, что совместный эльфенок поможет делу. Собственно, поэтому и появился ты. Но, как видишь, не сработало. — Любовник все равно удрал, а я стал нахуй не нужен, потому что, помимо стандартного обременения, был еще и напоминанием о том, кого она не удержала. Не удивительно, что она избавилась от меня при первой же возможности. — Не подумай, что я ее оправдываю. Она была по характеру импульсивна и влюбчива… — Креван, ты, обжегшись с Ларой, чуть ли не узлом себе завязал, может до поры и правильно сделал. А она продолжила начатое, пока Имля не появился. Это говорит о том, что по мужской линии в нашей семье передаются умные мозги в голову, а по женской — шило в жопу. — Умеешь ты подытожить, — не выдержал и улыбнулся Креван. — Точно и по делу. — Кстати, сегодня какой-то день откровений, — заметил Эредин. — Вот скажи, почему ты решил рассказать мне эту историйку именно сейчас? — Наверное потому, что пришло время, — пожал плечами Аваллак’х. — И по каким признакам ты определил, что пора? — Услышав от тебя с утра нечто доселе совершенно невозможное и невероятное. — И чем я тебя так поразил? — Для начала, выражением «смысл жизни», которое раньше в твоем лексиконе не могло появиться в принципе. — Да я же просто пошутил, — усмехнулся Эредин. — А ты, как всегда, все мои хохмы принял за чистую монету. — Нет, сынок. Теперь уже ты сам себя пытаешься обмануть. Нравится тебе или нет, но ты наконец-то кажется начал взрослеть.