Отчего так в Биндюге березы шумят?

О том, что во Флотзаме ночью случилось страшное, Исенгрим узнал прямо по пути следования на службу. Проходя мимо бабкома, спонтанно организовавшего заседание у булочной, чтобы скоротать томительные часы ожидания до ее открытия, он и услышал леденящую кровь историю о «маниаке», который перебил половину Флотзама, а вторую половину сначала изнасиловал, а потом, разумеется, тоже поубивал. (К слову, булочную открывали в девять, но бабки почему-то всегда дружно приходили под двери магазина часам к семи, а собравшись, галдели, митинговали, возмущались, обсуждали новости, перемывали кости соседям, ругали начальство и молодежь — одним словом, самореализовывались). Исенгрим в очередной раз подивился вездесущести местных бабок, которые знали все, всегда не только обо всем, что случилось во Флотзаме, в стране и в мире, но даже о том, чего не было и быть не могло. Мысленно сократив количество убиенных и изнасилованных злобным «маниаком» жертв до предположительно стартового нуля, Исенгрим морально подготовился к тому, что в сводке происшествий за прошедшие сутки на этот раз все-таки будет нечто значимое. Однако спокойно проштудировать сводку ему не дали. Не успел он как следует вчитаться в сухие строки отчета о событиях и происшествиях, как дверь кабинета распахнулась — и на пороге в образе разъяренной фурии предстала не кто иная как Сабрина Глевиссиг собственной мажьей персоной. Правда, несмотря на то, что глаза ее метали молнии, ноздри раздувались, а лицо пылало от гнева, ее прическа, макияж и наряд были безупречны. Настолько, что глядя на магичку, Исенгрим только и смог в первый момент подумать: интересно, во сколько же она встала, чтобы так хорошо подготовится к визиту в прокуратуру? — Это безобразие! — громогласно заявила тем временем Сабрина, подходя к столу и, не ожидая приглашения, плюхнувшись на стул напротив Исенгрима. — И вам здравствуйте, — кивнул прокурор. — Чем обязан столь раннему визиту? — Ай, оставьте уже эту вашу мнимую вежливость, — раздраженно отмахнулась Сабрина. — Я с жалобой на Мэйса и его подопечных. Вместо того, чтобы расследовать дело о нападении на Сореля и Мистле, они занимаются ерундой. А меня вообще отфутболили. Они что, забыли, с кем имеют дело? Так вот, знайте, я — Сабрина Глевиссиг — такого к себе отношения не потерплю! И я заставлю их заняться расследованием и провести его так, как надо мне… то есть как положено, а не как попало. — Жалоба, значит, — Исенгрим взял лист бумаги и ручку, подвинув их к Сабрине. — Тогда излагайте ваши претензии. Письменно. А я рассмотрю. Если факты бездействия подтвердятся, приму меры. — Бюрократы, — злобно проворчала Сабрина. — Ну, а как вы хотите. Слова к делу не пришьешь. — Пока вы тут в фантики играете, Сорель в больнице умирает! — Так это вы не по адресу, уважаемая госпожа Глевиссиг. Я прокурор, а не врач. — Демагог вы, как и ваш приятель Мэйс! — Гражданка Глевиссиг, — сухо и жестко произнес Исенгрим. — Либо вы сейчас сядете и напишете то, что вы хотели, либо покинете кабинет. Мне некогда выслушивать ваши истерики. — Ну вы меня тоже поймите, — сразу смягчилась Сабрина и настраиваясь на плаксивый лад. — Сорель мне не чужой. — Он вам кто? — Супруг. — Официально? — Ну-у… Нет. Гражданский. Но какое это имеет значение! Я пришла к вам, чтобы сообщить о преступлении. Потому что в полиции меня отказались выслушать. Я ведь имею право! Да и вообще, в конце концов, это даже мой гражданский долг! — Имеете, — согласился Исенгрим. — Так что случилось с вашим сожителем? — Его избил Эредин Ольхов. — Прямо вот ни с чего? — Да! То есть… Он хотел заступиться за Мистле, которую Эредин собирался изнасиловать. — Это очень серьезное обвинение. Откуда у вас такая информация? — Сам Сорель мне сказал перед тем как потерять сознание. Мы нашли его до полусмерти избитым на пустыре, куда он отправился, чтобы встретить Мистле. — А Мистле? Где была в это время она? — Мы не знаем. Ее куда-то утащил Эредин. Потом оказалось, что она тоже попала в больницу, избитая и вероятно подвергшаяся сексуальному насилию. Потому что она, бедняжка, даже не помнит ничего, что возможно для нее и к лучшему. Мы все в шоке. Со вчерашнего вечера все как на иголках. Когда сначала Мистле не вернулась домой вовремя, потом пропал Сорель… «М-да, в шоке, говоришь, — промелькнуло в голове Исенгрима. — А по твоему виду не скажешь. Прическа — волосок к волоску, и наряд, — он сморгнул и с некоторым усилием отвел глаза от слишком глубокого и откровенно соблазнительного декольте Сабрины. — Ни в жизнь бы не подумал, что ты наспех одевалась и напялила на себя первое, что под руку подвернулось». — Филиппа до сих пор с примочками и на успокоительных, — продолжала тем временем жаловаться Сабрина. — Винит себя, что сразу не прислушалась к Мистле. А ведь та говорила, что Эредин к ней приставал и пытался склонить к сожительству. Но мы не думали, что этот эльф способен на такое. Это наша беспечность привела к трагедии, — Сабрина сокрушенно покачала головой. — Я сочувствую вашей беде, — участливо произнес Исенгрим. — Но все-таки очень вас прошу: изложите все, что вы мне сейчас рассказали, на бумаге. А я со своей стороны постараюсь, чтобы ваше заявление не осталось без внимания. — А писать как? — Подробно, в деталях, старайтесь ничего не упустить. В предстоящем расследовании все может пригодиться. В кабинете воцарилась тишина. Сабрина старательно корпела над своим заявлением. Исенгрим сидел, уставившись в стол, бездумно пробегая глазами строки полицейской сводки и пытаясь привести мысли в порядок. Но пока что в голове навязчиво крутилось лишь одно слово: «паршиво», периодически перетекая в более простое и емкое «хуёво», причем последнее наиболее полно отражало суть проблемы — наклевывающегося уголовного дела, в котором каким-то боком были замешаны магички. — Я закончила, — объявила Сабрина, торжественно кладя ручку на стол и отодвигая от себя исписанный лист. — Вот и хорошо, — обрадовался было Исенгрим, но тут же спохватился и быстренько состроил скорбную мину. — То есть я хотел сказать, оставляйте заявление. Разберемся. — Я очень на это надеюсь. Потому что в противном случае… — ее брови угрожающе нахмурились, а тонкие губы сжались в ниточку. — Противного случая не будет, — поспешил заверить ее Исенгрим. — Я ведь вам сказал: разберемся.

***

Сыскная троица, усиленная Фенном и Тринадцатым, в молчании шествовала к дому Эредина, однако мысли, которые каждый из них гонял в своей голове, были смурны и тревожны. — Маловато мы народу с собой взяли, — высказался наконец Талер. — Если что-то пойдет не так, пятеро человек Эредину на полпинка, учитывая, что из меня боец вообще никакой, а Мильва при всем уважении — баба. — Что ты этим хочешь сказать? — тут же обиженно взметнулась Мильва. — Только то, что впятером нам не справиться с Эредином, — невозмутимо пожал плечами Талер. — Или ты считаешь, что сможешь завалить его в одиночку? — Не смогу. И ты прав. Если дело дойдет до драки, нам нечего ему противопоставить. Не стрельбу же открывать. — Вот именно. Особенно, учитывая, что он может быть вообще ни в чем не виноват, — заметил Роше. — Но ведь он на месте происшествия несомненно был, — сказала Мильва. — Ну и что? Там много кто был. Главное, осторожно, не вызвав подозрений и не зля эльфа, выяснить, что он там делал. — Скорее всего, бил Сореля. Причем, вероятно, за дело, — резюмировал Роше. — Я думаю, надо послушать его версию случившегося. Без нервов, скепсиса и сарказма, спокойно. Правда, для начала неплохо бы придумать, как завести об этом разговор. — Об этом следовало бы задуматься немного раньше, — хмыкнула Мильва. — Потому что мы уже практически пришли. — Я бы не торопился, — упавшим голосом проговорил Роше. — Вы лучше гляньте, кто караулит нас у калитки. С такой охряной к Эредину пробиться нам будет очень нелегко. Горгоновна же (а сыскарей поджидала у ворот именно она), завидев приближающегося к ее дому Вярношку да еще не одного, а в сопровождении лучших представителей флотзамского сыска, воодушевилась, заметно обрадовалась, приосанилась, приняла свою стандартную боевую стойку и начала приветствие: — А-а, вот наконец яны идуть! Не прошло и полгода. Я вас кады к себе звала-то? Учёра. А вы токо сённи к утру соизволили. Но зато втроех. Даже впятерых. Но енто вас вот ни на столечки не оправдывает. Да мене за енто время пять раз убить могли! — Горгоновна, да божиня с тобой, кому ты нужна, чтоб убивать тебя? — спросил Талер и тут же пожалел о том, что так опрометчиво высказался. Речь Горгоновны в защиту своей важности и нужности для родного Флотзама была длинна и, вместе с тем, горяча и эмоциональна, она изобиловала сочными, яркими метафорами, оригинальными необычными сравнениями, меткими афоризмами и нецензурной бранью. Из этой речи Талер, Мильва и Роше узнали много нового не только о себе, но и о своих земляках, их предках и их же потомках. Наконец Горгоновна утомилась и взяла короткую паузу, чтобы перевести дух. Вот в нее-то и решил вклиниться Роше. — Горгоновна, а что такого страшного учёра-то случилось, что ты решила полицию вызвать? — Дык пукушались на мене. Говорю жа. Токо, значить, Извергин с ентой своей новой сожительницей из дома вышли… — Погодь, Горгоновна, — перебил бабку Талер. — А кто нонче у Извергина, тьфу у Эредина в подружках-то? — Дык Мистля же! — Горгоновна посмотрела на Талера как на дурачка. — Ты че? У их сурьезные отношения, сенни четвертый день пошел, как они вместях живут и он ее шпилить. У их любовь самая натуральная. — М-да, — Талер переглянулся со своими. — Для Эредина четыре дня постоянства — это действительно серьезно. — Ну, а я те об чем талдычу, — сердито сказала Горгоновна. — Ты лучче слушай про пукушение. Я соседей-то спровадила, токо в дом собралась, глядь — откуда ни возьмись нарисовался ентот, как его, хмырь мажейкин, тощой такой, белобрысый. А на-аглый, — Горгоновна, прищурясь, покачала головой, выказывая этим крайнюю степень осуждения к вчерашнему нежданному визитеру. — Сорель? — переспросил чрезвычайно заинтересовавшийся Талер, начавший слушать Горгоновну очень внимательно. — Он самый, — кивнула бабка. — Подошел и в калитку — шасть. — В Эрединову, — уточнил Талер. — А в чью жа! Понятно, что в мою прямо соваться он застремался. Ну коли я сама тут на дворе своем стою. — И что надо было Сорелю? — Ну он сказал, что якобы к Извергину пришел. Так я ему заявила, что того дома нет, и шастать тут нечего. Он ушел. Но мене что-то все неспокойно было. И, как выяснилось, не зря. Что вы думаете, и получаса не прошло, как я гляжу, а он уже с другой стороны подкрадывается. Огородами, подлюка, пролез и к окнам Извергиновым подбирается. Думал, я его партизанство не услежу. Ага, как же! Не на ту напал. После того, как в Биндюге к Васке диверсант пробрался, я на стреме днем и ночью. Хай подняла на всю улицу. Хотела его граблями приголубить. Но удрал он. Я, честь по чести, заявлению написала, отнесла. А вы вона, токо сегодня явилися. — Слышь, Горгоновна, я в лице всех, всей… извинения тебе, короче, приношу, — Талер склонил перед несколько ошалевшей Горгоновной повинную голову и прижал руку к сердцу в знак искреннего раскаяния. — Это… Ну-у, да ланна, — неожиданно пробормотала бабка. — Бывает, чё. Вы вона тож занятые. Не всегда быстро-то могёте. Так-то я его и сама спровадила. Ушел и вроде без возврату. Я дозором тут весь день территорию обходила, караулила. — Горгоновна, а ты говоришь, заявление в полицию отнесла? — А как жа. Я правила знаю. Отнесла, у мене его приняли, зарегистрировали по всей хворме. Все как положено. — Это хорошо. Ты ведь наверняка и время проникновения указала? — Ну, а то! Хороша б я была, если б такой важный елемент отметить забыла. — Угу. Интересно-интересно, — Талер задумался. — Вот это мы к тебе удачно сегодня зашли. А, кстати, может, ты видела, как Эредин вчера домой возвращался? — Конечно видела! Токо… Он же ж один был, без Мистли своей. Вот парази-ит, неужели бросил девчонку. Ай, как жаль! А ведь она така хорошая девка, тихая, спокойная, чистенькая. Сразу видно, из приличной семьи. Не то что Торувьелька шалава. Ну вот скажитя, что этому Извергину не хватало, какая ему еще девка надобна? — Горгоновна, а кроме того, что он был без Мистле, ничего сказать не можешь? Может, странным тебе что-то показалось? — Ясно дело! Извергин без девки ночевать идет — вот те главная странность. Хотя… Я ж сперва подумала, что он пьяный, потому идет как-то неуверенно. Из окна выглянула, его окликнула, хотела вычитать ему, а он, паразит такой, даже на мой голос головы не повернул. Я ему, мол, ты совсем стыд потерял, че игнорируешь мене, а он обратно ничего, идет как шел. А я смотрю на него, и мне уже кажется, что он вовсе не пьяный, а как слепой или глумной: идет — и сам не ведает, куда. И что кругом него делается, не видит, не слышит, будто ему вообще пофигу. Вот тут мене что-то страх забрал. Ну его нафиг, думаю, Извергина этого. Он когда в уме-то бешеный, а когда без ума — кто его знает, что он вытворить может. — Новое дело, — опять переглянулись сыскари. — А сейчас-то Эредин дома? — решил на всякий случай спросить Талер. — Ушел. Прям с утра. Примерно час уже, как дома его нет. — Куда пошел, не знаешь? — Не спросила я, — виновато вздохнула Горгоновна. — Из окна видела, как он из калитки вышел и попиздовал в направлении площади. А вот куда конкретно… Не знаю. — Хм, оказывается у Эредина и дверь входная с петель снесена, — сказала Мильва, которая пока Талер и Роше беседовали с Горгоновной, решила осмотреть территорию вокруг дома. — Енто Сорелька подстроил, — убежденно заявила Горгоновна. — И маниак ночной — енто тоже он. Вот помяните мое слово. У его внешность для маньячения самая что ни на есть подходящщая. Как пить дать, ентот мажий прихвостень ночами под дорогам рыщеть, высматривает одиноких путников, ловит их убивает и ест. А потом гово́рють, что у нас люди пропадають. А енто Сорелька в компании с дивярсантом, что на Васкином подворье поджог устроил. И вообще, я вам так скажу: ищитя нильфский след. Это они засланцев своих сюды направили, чтобы яны нас изнутря подрывали. Во! — Горгоновна, это все конечно очень интересно и несомненно важно, — дипломатично начал Роше. — Но давай решать проблемы по мере их возникновения. — Давай, — охотно согласилась Горгоновна. — А че надо решать-то? — Заявление от тебя. Еще одно. Опиши, как Эредин вчера возвращался домой. Вот что нам рассказала, то и на бумаге освети. Горгоновна, токо не спеши, вдумчиво, внимательно, ничего не упуская. Это важно. — Ну-у, ясень пень. Раз тут заговором пахнет. Уж будьте уверены, изложу в лучшем виде, — важно заявила Горгоновна. Затем она повернулась и степенно и с достоинством прошествовала в дом.

***

— Ну что, подобьем итоги? — предложила Мильва. — Нечего пока подбивать, — развел руками Талер. — Разве что с учетом рассказанного Горгоновной версия о том, что Эредин хотел изнасиловать Мистле, звучит совершенно неправдоподобно. — Ты верил в то, что эта версия вообще имеет право на существование? — удивленно спросила Мильва. — Нет. Но иногда надо предполагать и невероятные вещи, — сказал Талер. — Эредину незачем насиловать женщин, потому что они сами на нем виснут. Тем более ему нет нужды насиловать свою сожительницу, с которой он и так проводит каждую ночь, а может, и не только ночь. — Эредин пришел домой без Мистле. Может, они поссорились? — предположила Мильва. — И поэтому он ее изнасиловал? — Может, он ее изнасиловал, и из-за этого они расплевались, — продолжила строить предположения Мильва. — Мильва, это ты сейчас на кофейной гуще для разнообразия погадать решила? — поинтересовался Талер. — Нет смысла строить предположения на тех дохлых фактах, что мы сейчас имеем. Для начала неплохо бы дождаться заключения Шани и узнать: а было ли изнасилование вообще? Потому что пока эта информация из разряда: одна баба сказала. Во-вторых, я бы послушал, что еще интересного высмотрел Геральт, полазив под окрестностям пустыря, и что он сам по поводу увиденного думает. Ну и в-третьих, что нам скажет Регис? Вдруг он сможет с ходу назвать нам имя того загадочного товарища, у которого то ли от усердного копания ямок, то ли от чего-то еще юшка из носу потекла. — А в-четвертых, не худо бы все-таки поговорить с самим Эредином, — добавил Роше. — Что он может нам сказать по поводу прошлой ночи. А то мы тут упираемся, а он может возьмет да и все прояснит — расскажет, как было. — Ну это вряд ли. Но поговорить с ним несомненно надо. Предлагаю разделиться. Мильва пойдет в больницу, поговорит с Шани и Русти, а мы, — Талер вздохнул, — сделаем попытку поговорить с Эредином и будем надеяться, что он будет настроен мирно. — Погодите, это не Силас ли к нам бежит и руками машет, — Мильва приставила ладонь козырьком ко лбу, всматриваясь туда, где в конце улицы появилась фигура бегущего и быстро приближающегося к ним человека. — Силас, — подтвердил Роше. — Талер, ты ведь отправил его следить за пиздуном-бомжарой? Видимо, он таки назырил что-то интересное. — Ага. Или у него для нас какие-то плохие новости, — с кислой миной отозвался Талер. — И судя по тому, как интенсивно он машет нам руками, скорее именно последнее.