Отчего так в Биндюге березы шумят?

Мистле сидела на кровати, закутавшись в одеяло, подобрав под себя ноги и тесно прижавшись к боку сидящего рядом Эредина, обнимающего ее за плечи. Оба молчали, но тягостным молчание не было. Мистле думала о том, что ей сейчас хорошо и спокойно сидеть вот так, в надежных объятиях эльфа, а Эредин легонько поглаживал ее плечо, размышляя о чем-то своем. Первой молчание нарушила Мистле: — Эредин, знаешь, Шани сказала, что доктор из местной психушки может попробовать полечить мою амнезию. У него есть какие-то там методики. — Мне она тоже это предложила, — отозвался Эредин. — Я отказался. А теперь думаю, может мы с тобой попробуем? А, Мист? Ну хуже-то не будет. — Не знаю, — неуверенно сказала Мистле, глядя снизу вверх на Эредина. — Что-то как-то психиатр… — Ну и что? Я сначала, как и ты, расфырчался, типа, ну нах. А теперь подумал: ну из дурки он, и что? Мы же с тобой не психи. Просто сучка Филиппа че-то там наколдовала, чтобы память нам отшибло. — Зачем ей это было нужно? — Чтобы мы не знали, что там на самом деле произошло. — А ты знаешь, чего она добивается? — А то ж! — Эредин усмехнулся. — Она подстроила нападение на тебя, надеясь обвинить меня в том, что я сделал это, намереваясь тебя изнасиловать. — Но это чушь полная! В нее никто не поверит! — воскликнула Мистле. — Это ты понимаешь, что чушь. А Филиппе так не кажется. Она наверняка думает, что все гениально рассчитала. — Шани тоже сказала, что это бред. Во-первых, все знают, что у тебя от девушек отбоя нет и тебе вовсе не нужно никого насиловать — все сами на тебе виснут. — Ну, ты все-таки не все, — заметил Эредин. — С учетом твоих недавних пристрастий, как раз ты-то могла бы мне и отказать. — Но не отказала же, — возразила Мистле. — А даже совсем наоборот. И об этом, между прочим, всем известно. Твоя соседка наверняка уже раззвонила по всему Флотзаму, что мы живем вместе. — Видимо, Филиппа измыслила свой заебательский план до того, как мы с с тобой сошлись, заранее будучи уверенной, что мы не поладим, а когда узнала, что у нас все отлично получилось, то уже не стала ничего менять в первоначальной задумке. — Почему? Это ведь довольно самоуверенно и даже глупо. — Может, не могла. А может, просто не захотела. Как ты верно заметила, у Филиппы слишком завышено самомнение. Поэтому она мнит себя больно умной, а остальных считает конченными идиотами. А по факту это далеко не так. Но она всегда с ослиным упрямством принимает желаемое за действительное и поэтому вечно недооценивает тех, с кем имеет дело. На самом деле ее авантюрка шита белыми нитками. Для меня. А уж для такого спеца как Талер — и подавно. — Она ведь сама неоднократно уговаривала меня подкатить к тебе, — припомнила Мистле. — А когда я сказала, что мы с тобой работаем в одной смене, у нее это в навязчивую идею превратилось. Она даже говорить ни о чем другом не могла. Все сводилось к вопросам: «Ну как там у вас с Эредином, ну что он, а что ты?» — Кстати, а ты разговор с ней по телефону помнишь? — спросил Эредин. — Вот тот вечерний, после которого ты на пустырь побежала? — Нет, — покачала головой Мистле. — А я помню, что мне Тэкла сказала. Ой, бля! — Эредин хлопнул себя по лбу. — Вот же я дура-ак! Надо было Талеру про это рассказать и отправить его к Тэкле! А я-то вовремя не сообразил. — А я думаю, Талер и без тебя догадался с нашими сослуживцами поговорить, — заметила Мистле. — Может, и Тэклу уже расспросил. — Может, и так, — согласился Эредин. — Талер — ушлый жук. — Эредин, ты только знаешь что? — Мистле с тревогой посмотрела на эльфа. — Не стремись самостоятельно справедливость восстанавливать, ладно? Я тебя очень прошу. А то пойдешь, поколотишь всех, а потом тебя обвинят в нанесении телесных повреждений разной степени тяжести. — Не, Мист, морды никому бить я на этот раз не буду, — успокоил подругу Эредин. — Хотя мне очень хочется. Но ты права, в этом случае Филиппа с радостью настрочит на меня жалобу в полицию… Ну, как только писать и говорить сможет. А я ей такого шикарного повода обвинить меня не дам. Пусть хоть от злости лопнет. Так что, я в кои-то веки намереваюсь сотрудничать со следствием, чтобы помочь Талеру вывести эту сучку на чистую воду. Филиппа хотела упечь за решетку меня, а я всеми силами поспособствую, чтобы на нары присела она. — Но что следствие может ей предъявить? — пожала плечами Мистле. — Ну хотела она тебя подставить, ну подговорила Сореля на меня напасть. Так она открестится — и все. Если кто тут что и получит, так только Сорель. — Наведение ментальных чар, — пояснил Эредин. — Очень серьезное преступление. И на Сореля это дело никак не свалишь. Такое может сделать только маг. Да и то не всякий. — Но как Филиппа такое провернула? — Я понятия не имею. Но надеюсь, что Талер и до этого докопается. — Чтобы наводить чары, нужно иметь что-то принадлежащее тому, кого хочешь околдовать, — начала рассуждать Мистле. — Положим, со мной у Филиппы проблем не было — я жила у нее, и она могла взять любую вещь. Но как ей удалось заполучить что-то твое? — Хм, — Эредин задумался. — Горгоновна говорила, что видела шляющегося около нашего дома Сореля. Может, он все-таки что-то спер? — Вряд ли, — покачала головой Мистле. — Ой, я кажется знаю! — вдруг осенило ее. — Ты же руку поранил, когда мы ходили к Филиппе забирать мои вещи. — Ну да, ладонь, — кивнул Эредин. — Только я не уверен, что это было именно тогда. Мог и в ресторане порезаться или дома. — Не-а, — помотала головой Мистле. — Я об этом думала и кое-что вспомнила. Когда мы с тобой выходили утром из дома, куртка была чистая. А вот когда мы вернулись от Филиппы, я, переодеваясь к смене, заметила, что она выпачкана на плече, как раз в том месте, где ты руку держал, там даже твоя ладонь слегка отпечаталась. Я еще тогда подумала, что надо тебе сказать про это, но потом конечно забыла. — А ты куртку вычистила? — Конечно. Сразу же. С чего бы мне ходить по городу с кровавым отпечатком твоей ладони на рукаве, — сказала Мистле. — Да. Верно, — согласился Эредин. — Откуда мы могли знать, что это может стать уликой. — Странно другое: как ты мог поранить руку и даже не заметить? — Ну я на мелкие ранки и так-то внимания никогда особо не обращал. А может Филиппа какой-то хренью ручки намазала, чтобы я вообще не почувствовал, что порезался или укололся. — А почему ты думаешь, что именно ручки? — Самое простое. За ручку я точно возьмусь, чтобы дверь открыть. — А вдруг бы взялась я? Или кто-то из домашних? — Домашние были предупреждены. А насчет нас с тобой она верно рассчитала, что я по привычке открою дверь первым и пропущу даму, то есть тебя, вперед, как обычно мужчины делают. Так и вышло. — Надо рассказать об этом Талеру или хотя бы Шани. — Расскажем обязательно. — Завтра с утра она ко мне придет, я ей свои наблюдения изложу. — И скажи, что мы согласны на Эльтибальда. Или ты как? — Эльтибальд это… — Доктор из дурки. — Если с тобой, я согласна, — кивнула Мистле. — Вот значит завтра так ей и объявишь, мол, пусть проводит нам совместный сеанс своей терапии. Я с утра к тебе забегу. Мистле молча кивнула, а потом тихо вздохнула. — Да ладно, Мист, — Эредин ободряюще потрепал ее по плечу. — Ну перетерпи сегодня ночку одну тут. А завтра мы Русти и Шани уговорим, чтобы тебя выписали. Переедешь домой. — Тут скучно, — сказала Мистле. — И плохо совсем было. Без тебя. — А со мной что, хорошо? — усмехнулся Эредин. — Ага, — Мистле прижалась к эльфу. — Мы сидим, говорим. И мне так спокойно. Как ни с кем не было. Странно, да? — Да. Особенно, с учетом того, что поначалу ты меня терпеть не могла. — Откуда ты знаешь? — А то я не видел, как ты на меня смотрела, когда мы явились в Кейран с Цирькой, — напомнил Эредин. — Как скоя’таэль на рыцаря Ордена Пылающей Розы. — Конечно! Ты же увел у меня любовь всей жизни, — Мистле в шутку ткнула кулачком Эредина в грудь. — И еще сидел такой весь из себя самодовольный и нахально пялился на меня. Наверное и думал еще про меня при этом всякую хрень. — Ну-у, я думал, что у Цирьки, оказывается, хороший вкус. Прямо я вот на ее месте тоже тебя в подружки выбрал бы. — Блин, Радька, вот что ты городишь сейчас? — насмешливо фыркнула Мистле. — Да-а, — с авторитетным видом протянул Эредин. — Это я тебе сейчас говорю как опытный искушенный лесбиян. — Радя, с тобой вообще невозможно говорить серьезно, — Мистле с шутливой строгостью сдвинула брови, хотя было видно, что она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. — А разве это плохо? — простодушно отозвался Эредин. — Чем сидеть киснуть, так лучше поговорить о чем-нибудь веселом. — Например? — Ну вот теоретически представь, что мы могли бы втроем образовать, так сказать, ячейку общества. Ты, я и Цирька зажили бы дружной семьёй… — Дружной? — Мистле подняла брови. — Ох, Эредин, это вряд ли. — Да. Цирька — собственница. Ревновала бы то тебя ко мне, то меня к тебе, вопила бы, скандалила. Адище наверное был бы, а не житие. — Я бы тоже ревновала. Тебя к ней. — Точно? Не наоборот? — спросил Эредин. — Вот знаешь, — Мистле посерьезнела и слегка поменяла позу, удобнее устраиваясь рядом с Эредином. — Я тут думала про нас, про тебя и Цири, про то, как я к кому из вас относилась и отношусь… — И что надумала? — Да я злилась ведь на Цири из-за того, что она про меня забыла, а сама-то не лучше. Стоило тебе появиться в моей жизни — и Цири вылетела у меня из головы напрочь. — И что в этом странного? Значит, просто любви меж вами не было. Ошиблись. Бывает. — Ага. А то, что я все бросила и из Вызимы примчалась к ней сюда, так сказать, на крыльях любви — это как? Я ведь еще ехала и собою гордилась, типа вот у меня любовь-то какая, и расстояния ей нипочем, и в разлуке она только крепче, и на все я ради нее готова. А на деле вышел пшик. Увидела Цирьку с тобой — и подалась к Филиппе, к первой встречной бабе по сути. — Ми-ист, — Эредин слегка потрепал подругу за плечо. — Чё за настрой у тебя опять самоедческий? Ты уж не себя ли виноватой теперь чувствуешь, что Цирьку разлюбила? — Я не то чтобы чувствую, просто разобраться хочу, была любовь-то у меня или не было? А если была, то как она могла так быстро испариться? — Ну раз так… Видишь, Мист, тут, может, дело-то в том, что в Вызиме тебя ничего особо не держало. Вот ты и рванула сюда за Цирькой. В надежде, что обретешь тут дом, заживете вы с ней долго и счастливо. Ну, так подумай, честно-то перед самой собой. Я прав? — Пожалуй, — со вздохом кивнула Мистле после недолгой паузы. — Потому что привязаны мы к какому-то месту всегда из-за кого-то. А если снимаемся с якоря, то потому что-либо стремимся к кому-то, либо от кого-то убегаем. — И снова ты прав. Только я не думала, что ты можешь быть к кому-то привязан и что-то об этом знать. Уж извини. — Не за что извиняться, Мист. Просто у меня есть семья — отец и братья. — Да, действительно. Об этом надо было подумать в первую очередь. Но мои мысли, как у всех глупых романтичных девчонок, конечно лишь о твоей любви к какой-то женщине. — Не, Мист, тут дело, наверное, в том, что у тебя с твоей семьей отношения не очень. Поэтому-то тебе Цирька и показалась дороже всех. А о своей семье ты и не думала. — И снова в точку, — согласилась Мистле. — Надо же, Эредин, все ты мне по полочкам разложил. Причем, легко и быстро. — Это хорошо или плохо? — Хорошо, конечно. В тебе, если хочешь знать, великий психотерапевт, быть может, умер. — Ага. Прямо даже не родившись, — рассмеялся Эредин. — Я тебе серьезно, между прочим, говорю. А ты все смеешься. — Серьезно, Мист? Ты меня вот сейчас в какой-то степени девственности лишила. — Э-э… Не поняла. Каким же образом? — Мистле изумленно заморгала, глядя в честные глаза Эредина. — А это мой первый опыт, когда я с девушкой на всякие серьезные темы беседую. Обычно у нас общение в другом ключе происходит. Так что, в этом плане ты у меня первая. — Даже не знаю, радоваться мне или как, — задумчиво произнесла Мистле. — Но, Эредин, постой, а как же Цири? Разве вы с ней не общались? — Ну-у, говорили, — уклончиво ответил Эредин. — Получается, что ты ее тоже не любил, — почему-то грустно констатировала Мистле. — А тебе это важно? — Не знаю. Наверное, нет, — пожала плечами Мистле. — Теперь уже нет, — добавила она после недолгой паузы. Они еще немного помолчали. Затем Мистле посмотрела в окно и снова завозилась под рукой Эредина. — Радь, наверное, тебе пора, — сказала она. — Уже времени много. А я спать буду ложиться. — Точно спать? Не врешь мне? А то я уйду, а ты опять реветь наладишься. — Не буду я теперь реветь. Я ж знаю, что завтра ты придешь и меня домой заберешь. Жизнь наладилась. Иди уже со спокойной совестью. Одну ночку я тут уж как-нибудь перекантуюсь. Ты уж только постарайся ни в какое новое дерьмо не вступить. Хорошо, Эредин? — Постараюсь. Правда, Мист. Обещаю. Нам бы со старым сейчас разобраться, так что нового мне точно сейчас не нужно. Затем Эредин поцеловал Мистле в висок, встал с кровати, от двери на прощанье кивнул ей — и вышел из палаты.

* * *

Вернувшийся домой Эредин застал Кревана сидящим за столом и чинно пьющим чай с печеньем. — Бать, привет, — поздоровался он. — Чаевничаем? — Да. Я проголодался немного… — Так суп в холодильнике. Взял бы и разогрел. — Эредин, как я могу? Без разрешения! Ведь это не для меня приготовлено. — О-ох, пап, иногда ты как сказанешь, прям хоть стой, хоть падай, — простонал Эредин, заводя глаза к потолку. — Ну нельзя ж быть таким занудно-правильным. Да, пап, если бы ты съел наш с Мистле суп, я бы непременно обиделся на тебя до скончания времен, а Мистле подала бы в суд за злостное хищение плодов ее труда. — Ну-у, это ты утрируешь, конечно, — пробормотал Креван. — Кстати, Мистле, если я все правильно помню, это та девушка, с которой ты работаешь? — Да. — И вы до сих пор вместе? — Как видишь. — Поразительное постоянство. Эредин развел руками. — Ты уж не влюбился ли? — снова спросил Креван. — Вообще-то, с учетом вновь открывшихся обстоятельств, Мистле мне скорее друг, чем любовница. — А она об этом знает? — осведомился Креван. — Ну, поскольку я только что из больницы, где она лежит, то, пожалуй, знает. — А что все-таки случилось? По Биндюге слухи ходят, один страшнее другого. А в полиции меня и вовсе перепугали до смерти, сообщив, что на тебя было совершено нападение. — Не на меня, а как раз на Мистле. Сорель на нее напал. Ну, тоже в больнице теперь лежит. А полиция разбирается, кто Сореля на это дело подрядил. Хотя, всем ясно, что это была Филиппа. Но нужны доказательства, чтобы ее припереть и упечь. А их пока что нет. — Филиппа-то тут при чем? — оторопел Креван. — Так это же она мне за Цирьку мстит, — ответил Эредин. — М-да, — Креван потер лоб. — Что-то я понимаю, что ничего не понимаю. Точнее, не успеваю уследить за перемещением твоих любовниц. Вроде ты уже с Мистле сейчас… дружишь, а Филиппа еще с Цири сражается. — Кстати, о Цири, — воодушевился Эредин. — Бать, ты в библиотеку-то ходил? — Мне было некогда, — быстро ответил Креван и уткнулся в свою чашку, быстро сделав глоток, но от спешки и смущения, конечно, тут же поперхнулся и закашлялся. Эредин предупредительно и аккуратно постучал Кревану по спине. — Чем это ты так занят был? — поинтересовался он. — У меня внучка вообще-то в доме живет. Ты, конечно, о такой мелочи забыл. Вот и пришлось твоему отцу взять на себя заботу о ребенке. На старости лет, — Креван трагично вздохнул. — Это у тебя до сих пор ветер в голове — все любовь да девчонки. А мне теперь не о Цири думать надо. — У Габьки вообще-то мамаша есть, — заметил Эредин. — Литка — баба молодая и здоровая. И заботливая, кстати. А еще, насколько я помню, ответственная и хозяйственная. В жизни не поверю, что она заботу о мелкой на тебя полностью переложила. — Ну-у, нет, конечно. Не полностью. Лита, разумеется, помогает, — забормотал Креван. — Во! А ты, как всегда, готов любую причину выдумать, чтобы к Цирьке не ходить. А она там, поди, одна сидит, скучает и думает-гадает: «А чего это Креван-то не заходит? То все щебетал со мной на разные темы, а теперь и носа не кажет». Думает Цирька, что забыл ты ее. Горюет и расстраивается. Нехорошо так, пап. Неправильно. — Ну-у, я, конечно… — смущенно начал было Креван, но потом опомнился и гневно воззрился на Эредина. — Радя, у тебя совесть есть?! — возопил он. — Меня стыдишь и совестишь, как будто это я ее соблазнил, а потом изменил ей и в итоге бросил, а теперь и думать про нее забыл! — Дык, пап, мне положено так с девушками поступать, я же всем известный плохиш и бабник. Но ты-то! Ты же ум, честь и совесть всей Биндюги, да что там, всего района, а то и подымай выше — всей Темерии. — Эредин, хватит паясничать! — строго сказал Креван. — Да ладно, не хмурься, — усмехнулся Эредин. — Просто чем мне морали читать, возьми и сходи в библиотеку. Ну тебе же хочется с Цирькой пообщаться. Ты же тоже по ней соскучился, я по глазам твоим вижу, что да. Ну ей, понятно, зайти к нам гордость не позволяет и обида… — И присутствие Литы и Габриэллы еще, — ехидно добавил Креван. — И это тоже, — невозмутимо согласился Эредин. — Но тебе-то к ней сходить ничего не мешает. — Хорошо, — буркнул Креван. — Раз ты настаиваешь, я выберу как-нибудь время и схожу. — Ну прям одолжение он мне делает, — картинно закатил глаза Эредин. — Хорошо-хорошо, — быстро спохватился он, видя, как Креван вновь хмурит брови и набирает в легкие воздух для очередной отповеди. — Думай, как хочешь и говори, что хочешь. Только сходи. — Эредин, — Креван вдруг смущенно опустил очи долу и нервно подергал бахрому скатерти. — Чего? Не знаешь, о чем с Цирькой говорить? Да ты не парься, она сама темы для беседы найдет. Ты, главное, появись. — Я вообще-то о другом… Может, все-таки погреем на ужин Мистлин супчик? А то что-то есть очень хочется.