Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Ну что, — Винсент оглядел участников совещания, — теперь, когда наш уважаемый Аваллак’х Каомханович отбыл, может, продолжим? Талер, тебе слово. — Да, — следователь полистал свой блокнот, видимо освежая в памяти основные моменты своего доклада. — Я изложу вам свою версию случившегося и задумки, в какую сторону нам копать это дело дальше. Если возражений ни у кого нет, так я начну. Винсент и Исенгрим содружественно кивнули, давая понять Талеру, что они все внимание. — Итак, по свидетельству гражданки Тэклы Кербиновны Лысогорской — личности со всех сторон положительной и уважаемой, которая работает уборщицей в ресторане Кейран, следует, что примерно без двадцати ноль-ноль, то есть незадолго до окончания рабочей смены в ресторане, Мистле разговаривала по телефону со своей бывшей — особо выделяю, потому что это важно — сожительницей Филиппой Эйльхарт. Из услышанного разговора Тэкла Кербиновна поняла, что Филиппа вызывает Мистле на встречу… — Не на свидание, — уточнил Исенгрим. — Нет. Именно на деловую встречу. Как говорят, забивает стрелку, — пояснил Талер, — на перекрестке у пустыря за тем, чтобы передать Мистле письмо от матери, с которой девушка очень давно не виделась и, видимо, почти не поддерживает отношений, но в последнее время желает их вновь наладить. При этом, со слов Тэклы Кербиновны, Филиппа настаивала на том, чтобы Мистле явилась на встречу одна, и особо оговаривала, чтобы та не брала с собой Эредина Ольхова. — Насколько словам уборщицы можно доверять? — вновь задал вопрос Исенгрим. — По моему мнению, всецело. Тэкла Кербиновна — лицо абсолютно незаинтересованное, никаких личных симпатий или, наоборот, неприязни к Мистле, Эредину и Филиппе она не испытывает. К тому же, со слухом у нее все в порядке, с памятью — тоже. Так что свидетельница, как говорится, за что купила, то и продала. У меня нет оснований сомневаться в достоверности полученной от нее информации. — Стало быть, Тэкла Кербиновна — свидетель надежный, — констатировал Исенгрим. — Так и запишем. — Так я, значит, продолжаю, — вновь заговорил Талер. — Мистле, закончив разговор с Филиппой, попросила Тэклу не говорить Эредину, куда она идет, и отправилась на встречу с бывшей любовницей. Однако, вместо Филиппы девушку там поджидал Сорель, который напал на нее, завязалась драка, а прервал ее прибежавший к месту происшествия Эредин. — Как там очутился эльф? — спросил Исенгрим. — Ему Тэкла сообщила, что Мистле ушла на встречу с Филиппой. Сама Тэкла тоже подтверждает, что говорила об этом с Эредином. — А почему Тэкла решила, что надо сказать Эредину про свидание? — А потому что Тэкле не понравились ни место, ни время, ни тон, с которым Мистле говорила по телефону, а особенно ее насторожило Филиппино предупреждение не брать Эредина. Поэтому первое, что Тэкла сделала, именно Эредину-то информацию и слила. — Ну что ж, приз за бдительность, — заметил Винсент. — Проницательная Кербиновна, вероятно, спасла Мистле от крупных неприятностей. Потому что… А что хотел от Мистле Сорель? — Ну, это только мое предположение, доказать которое я вряд ли смогу. Сорель собирался Мистле изнасиловать. — Ни много ни мало, — поднял бровь Исенгрим. — Талер, это серьезно. — Было бы серьезно, если бы задумка удалась, — покачал головой Талер. — Но поскольку вмешался Эредин, намерения Сореля так и остались намерениями, причем недоказанными. — Да, пожалуй, — согласился Исенгрим. — Сорель не идиот и в своих истинных намерениях — это если принять, что ты, Талер, еще прав на его счет — нам ни за что не признается. Хотя, ответить, почему он напал на Мистле, Сорель будет обязан. Вот и послушаем, что он нам споет. — Но почему тебе самому такие идеи насчет Сореля в голову пришли? — спросил Винсент. — Об этом я попозже расскажу, чтобы не спутать логику событий. Значит, вкратце, повторюсь: Филиппа позвонила Мистле, та побежала на пустырь, надеясь встретить там Филиппу, но поджидал ее Сорель, который напал на девушку. Мистле пыталась оказать сопротивление, какое-то время они боролись. И тут появился Эредин, который, заподозрив неладное, побежал на выручку Мистле. Причем, я полагаю, между нападением на Мистле и прибытием Эредина прошло менее десяти минут. Именно поэтому Сорель не успел нанести девушке никаких серьезных повреждений. — Травма головы, по-твоему, несерьезно? — заметил Винсент. — Тут Сорель виноват лишь косвенно. Я думаю, дело было так: увидев Эредина, Сорель сильно оттолкнул от себя Мистле, потому что теперь она ему мешала. Ведь наверняка он вознамерился удирать от эльфа. Мистле от толчка упала, случайно поранив лоб о мелкий острый камешек, который был на дороге. Отсюда рана, отсюда и кровь в большом количестве — медики подтвердили, что область раны очень кровоточивая, поэтому выглядит оно впечатляюще, а на деле все вовсе не так уж страшно. — Судя по тому, что нам сказал Геральт, так все и было, — констатировал Винсент. — Это что касается Мистле, — продолжил Талер. — Относительно Сореля — все, я думаю, понятно и так. От Эредина он, естественно, удрать не смог. И получил. Мягенько, я бы сказал. Эредин его ну о-очень аккуратно избил, осторожно и даже, не побоюсь этого слова, нежно. — Сломаны пара ребер, пара пальцев и нос, рожа — будто черти на ней горох молотили, и весь он сам — сплошной синяк, — задумчиво сказал Исенгрим. — Ну да, это считай Эредин Сореля действительно не побил, а погладил. Мог бы… да все что угодно мог бы с ним сделать. И был бы прав. — По духу закона — да, — согласился Винсент. — А вот по букве… Кстати, а что у нас в итоге по букве-то получается, а, Талер? — Мистле — потерпевшая, Сорель — подозреваемый, Эредин ни при чем. — А Филиппа? — подала голос Мильва. — Про нее ты забыл? — О! — многозначительно поднял палец вверх Талер. — То-то и оно, что не забыл, а оставил «на сладкое». Потому что эта чертова Филиппа, точнее, ее участие в этом деле, перехеривает всю стройную картину простого и понятного происшествия с участием Мистле, Сореля и, конечно, Эредина — а какой же кипиш без него. Так вот, я примерно прикинул, как бы мог оправдываться Сорель в ответ на неопровержимые доказательства, что именно он напал на Мистле и нанес ей телесные повреждения — синяки на ее руках и шее это подтверждают, а пальчики не Эрединовские, а самые его, Сорелькины. — И что, по-твоему, сказал бы Сорель? — осведомился Исенгрим. — Упирал бы на ревность. Это его единственный шанс вылезти из этой ситуации с малыми потерями. Мол, он влюбился в Мистле, но без взаимности — понятно, ведь она утверждала, что предпочитает женщин, и демонстрировала это, сожительствуя с Филиппой. А потом — р-раз — и переметнулась к Эредину. Сорель — обиженный ревнивый воздыхатель — решил ей отомстить. Вот вам мотив. Попросил Филиппу — вот вам и участие магички — вызвать Мистле под благовидным предлогом на пустырь… для откровенного разговора, разумеется, а не для побоища, но Мистле его спровоцировала и он не сдержался. А потом явился Эредин, устроил разборки с избиением младенцев, а раз так, традиционно эльф и виноват во всем. — Ну да, гладко, — согласился Исенгрим. — И логично. За исключением вины Эредина. Потому что виноват-то все-таки Сорель, а Эредину можно сделать скидку на эмоциональное состояние — Мистле же его подружка. Вот и вскипел эльф, не рассчитал немного силы. А по факту никаких уж таких серьезных повреждений у Сореля и нет. — Ага, — согласился Талер, но как-то подозрительно уныло. — Все было бы хорошо, да только о событиях этой ночи Эредин и Мистле почему-то ничего не помнят. Амнезия у них чудесным образом приключилась. А это значит, дело-то выходит двудонное. — Да, амнезия все портит, — вздохнул Винсент. — Вся твоя стройная теория о мотивах Сореля летит к чертям. — Потому что эта теория — изначально ложь от первого до последнего слова. Вариант, как мог бы Сорель выкрутиться, если бы он был главным зачинщиком и обвиняемым в этом деле. Но он-то — пешка, лишь исполнитель. Потому что амнезия с ребятами приключилась не просто так. — Мистле ударилась головой, когда упала, — заметил Исенгрим. — Могла она потерять память? — Нет. Она даже сознание вряд ли могла бы потерять, потому что не ударилась, а порезалась, — возразил Талер. — И Шани авторитетно заявила и готова свидетельствовать, что бесчувственное состояние Мистле к ране на лбу не имеет никакого отношения. К тому же Эредин, который не падал, не бился и вообще к голове которого никто не прикасался, тоже ничего не помнит. Уж в отменном физическом и психическом здоровье эльфа никто, надеюсь, не сомневается. Тем не менее, свидетели Адам Пангратт, Ассе, Рееф и видевшая, как Эредин возвращался домой, Горгоновна в один голос утверждают, что выглядел и вел себя эльф очень странно. — В чем это выражалось? — Во-первых, в том, что он взял Мистле и понес ее в больницу, но при этом даже не подумал как-то остановить кровь, которая довольно обильно шла из раны на лбу. Во-вторых, в автоматизме действий эльфа, его будто запрограммировали на определенную операцию, буквально «от и до», без всякой возможности вариантов и проявления инициативы. То есть реакция на окружающее, по словам Адама, Ассе и Реефа, у Эредина отсутствовала полностью. Он ребят будто не видел и не слышал. И в-третьих, когда Эредин дошел до здания больницы, то есть фактически до физической цели, он передал Мистле с рук на руки Адаму и просто ушел. Даже врача не дождался, чтобы спросить, как дела у девушки. Даже Адаму ничего не сказал, просто молча отдал Мистле — и все. По-вашему, это нормально? По-моему, нет. — Эредин, конечно, своеобразный парень, — пожал плечами Винсент. — Нормальный он парень, — возразил Талер. — Еще и нормальнее нас всех. То, что он распиздяй (уж извини, Винс, что матерюсь, но иначе не скажешь) и бабник, никак не связано с его ночным странным поведением. И уж тем более не объясняет отсутствие воспоминаний о том, как он появился на пустыре и что он там делал. — Хорошо, а что Мистле? — Фон Грац, который дежурил в ту ночь и принимал ее, сказал, что она поступила в состоянии, похожем на летаргический сон. Но пока обрабатывал ей рану на лбу, она пришла в себя. Спросила, где она, что с ней, как она тут оказалась и где Эредин. Ответов на свои вопросы не дождалась, правда, так как тут же заснула, но уже обычным, хотя и крепким сном. На следующий день ее осмотрела Шани на предмет неврологической патологии и по женской части, анализы Мистле сдала, обследования, назначенные ей, были сделаны — все в норме. Русти, Шани и фон Грац в три голоса заявили, что медицина тут ни при чем, лечить Мистле не от чего, она нормальная здоровая женщина. Разве что Эльтибальдыч своего вердикта еще не вынес, но на его осмотр ни Мистле, ни Эредин согласия пока не дали. Записи с результатами осмотра Мистле и Эредина с медицинскими заключениями о том, что они здоровы, в деле есть. Если понадобится, можно ознакомиться. — Да что знакомиться, — отмахнулся Исенгрим. — Понятно, что дело нечисто. И странное состояние девочки и эльфа — не результат естественных причин. Кто-то им память явно почистил. — Кто-то, — усмехнулась Мильва. — Да Филиппа — ясно, кто ж еще! — Ментальные чары — дело серьёзное, — поморщился Винсент. — И скверное. — Да, мороки будет много, — согласился Исенгрим. — С этим их Капитулом связываться уж больно не хочется, но если выяснится, что в этом деле замешана такого рода магия, выбора у нас не будет. Придется сигнализировать и вызывать их представителя. Но, ребята, вы понимаете, что основания и доказательства у нас должны быть железные. — Мы над этим как раз работаем, — сказал Винсент. — Завтра Шани снова поговорит с Мистле, попробует убедить ее дать согласие на осмотр Эльтибальдыча. Русти сказал, что для полной картины нужно Эредину и Мистле сделать КТ, чтобы даже речь не вести больше о медицинских аспектах их состояния. Иначе чародюга наверняка привяжется, мол, почему не сделали, а вдруг там в голове опухоль или последствия травмы, или еще какая-нибудь хрень, а вы сразу на чародеек-пусек бочку катите. — Эредина попробуй уговори, — проворчал Роше. — Это ж в Элландер, поди, ехать надо. — Нет. Уговорить взялась Эурнейд, — сказал Винсент. — Карькина невеста. Она все и сделает. Русти сказал, что аппарат у нас во Флотзаме есть, Лоредо его заказал для какой-то очередной показушной акции. Только толку от этого аппарата было что с козла молока — работать-то на нем все равно никто не мог. А Эурнейд, оказывается, умеет. Так что эту проблему мы решим. — Что еще? — осведомился Исенгрим. — Эксперт из Элландера прибыл сегодня. Его Геральт повел на место происшествия, чтобы тот своим глазом посмотрел и оценил. — После Геральта он много нового насмотрит, — скептически отозвался Исенгрим. — Кого хоть прислали-то? Надеюсь не такую недоделку, как наша столичная знаменитость Зигфрид? — Нормальный парень, — кивнула Мильва. — Койон. Тоже ведьмак, кстати. Геральт его хорошо знает. Ну и мне доводилось с ним работать — дельный мужик. Хотя и молодой, но внимательный и дотошный. — Ладно, экспертиза у нас будет. Что еще? — Регис нам тут хорошо помог, — сказал Винсент. — И так в целом все даже неплохо складывается. Только один моментик есть пикантный. Твое мнение нужно. — Что за моментик? — Да вот мы подумали, неплохо бы все-таки спросить заранее компетентного мнения какой-нибудь чародейки. Все-таки мы в магии-то ни в зуб ногой. Знаешь, подстраховаться хочется, чтоб не опрофаниться перед Капитулом этим. — М-да. Очень соблазнительное предложение, — Исенгрим потер свою шрамированную щеку. — Хотя чревато. Если этот капитульщик узнает, что мы прибегли к неофициальной помощи кого-то их их братии, может распищаться. — Ну это если узнает, — пожал плечами Талер. — Можно обставить дело так, что это будет вроде неофициально, никаких протоколов, разумеется, и вообще, никаких представителей правоохранительных органов. Наше доверенное лицо выспросит аккуратненько стороной, потом расскажет за кружкой пива мне или Роше, к примеру. — Доверенное лицо — Геральт? — сощурился Исенгрим. — Он у нас главный спец по чародейкам, — развел руками Винсент. — А чародейка? — Тут, конечно, проблемы, — фыркнула Мильва. — Понятно, что добра этого у нас в районе что грязи, а вот найти адекватную… — То есть разумную и не пиздливую, — буркнул Роше. — Это задача непростая. — Йенку мы отмели сразу, — продолжил Винсент. — С нее проку не будет, зато крику и визгу — аж до самой Вызимы. Ну и растреплет всем, в том числе и своей злейшей подружайке Филиппе. Фрингилья немногим лучше. Остаются Кейра или Трисс. — Ладно, над этим вопросом мы еще подумаем, — постановил Исенгрим. — Взвесим все за и против, с кондачка решать не будем. Мне вот интересно опять Талера послушать. Что, следствие, у тебя же наверняка есть свои соображения на тему, как Филиппа навела свои чары, почему это сделала именно она и каким образом ты планируешь выводить ее на чистую воду? — Конечно, есть. Филиппа подстроила все это, потому что у нее был мотив. А опрос свидетелей, осмотр места происшествия и последующие события мою теорию только подтвердили. Но все по порядку. Началось все с того, что Эредин дал Филиппе отставку, увлекшись звездой нашего района Цириллой Геральтовной Ривской. А сиятельная госпожа Эйльхарт ему игнор своей персоны не простила и затаила зло на бывшего любовника. Первый звоночек прозвучал, когда Филиппа накатала на Эредина заявление об изнасиловании. Но факты, разумеется, не подтвердились, над брошенной любовницей все поржали и об инциденте этом благополучно забыли. А Филиппа идею засадить Эредина за решетку наверняка не оставила и продолжила работать в этом направлении, терпеливо ожидая удачного момента. А он ей таки и подвернулся, когда во Флотзам прибыла Мистле — бывшая сердечная подружка Цириллы, которая про Мистле давным давно забыла и уже сожительствовала все с тем же Эредином. Филиппа сообразила, что обиженную и обманутую бывшей подружкой Мистле можно использовать в войне против своих врагов, в первую очередь, против Эредина. Поскольку Мистле симпатичная девушка, а Эредин у нас на красавиц очень падок, Филиппа верно рассудила, что любвеобильный эльф увлечется Мистле и наверняка предпримет шаги к сближению. Однако, с учетом предпочтений девушки, Филиппа была уверена, что на этот раз героя-любовника ждет фиаско. Предполагаю, что на этом она и решила строить свою подставу. Первоначальный план наверняка был таков: Эредин начал бы ухаживать за девушкой, пытаясь ее соблазнить — причем, как всегда, афишированно и с размахом. Для Филиппы же главным было то, что об этом знали бы очень многие. Филиппа была уверена, что Мистле, испытывающая к Эредину неприязнь из-за Цири, наверняка отвергнет его домогательства. И опять же, сделает это публично — ведь наш красавец-эльф ничего не может сделать тихо и приватно, стало быть и объясняться они должны будут при большом стечении народа. После этого она планировала использовать Мистле в роли жертвы насилия. А чтобы та даже случайно не увидела, что насильником был не Эредин, Филиппа решила потереть ей память. И затем сказать, мол, бедняжка испытала такой стресс, что даже амнезия с ней приключилась. Собственно, тут заканчивается моя сказка, а дальше уже начнется чистая правда. — М-да, — Исенгрим снова потер щеку. — Я прям заслушался. Тебе бы, Талер, книги писать. Признаю, изложил складно и красиво. Только теперь, будь добр, подтверди чем-нибудь свою блестящую теорию о мстительной Филиппе и ее идее-фикс упрятать неверного любовника Эредина за решетку, причем, непременно за изнасилование. — Кстати, — вмешался Винсент, — почему действительно именно за изнасилование? Это с учетом личности эльфа не так-то просто сделать. Гораздо проще подставить его на чем-то другом: драка, порча имущества, организация беспорядков — на такие штуки наш эльф мастер, что-нибудь сломать или кого-нибудь избить его и просить не надо. — Это мелко, — пояснил Талер. — Ну заплатит Эредин штраф, пусть даже пятнадцать суток отсидит. Ему на это тьфу — и растереть. Будет дальше жить себе поживать и добра наживать. Поэтому надо было замутить дельце покрупнее. Однако затевать подставу с чем-нибудь типа грабежа или убийства Филиппа не решилась — а вдруг бы мы оказались не окончательными идиотами и начали бы ее подозревать, а то еще и вывели на чистую воду. Иное дело изнасилование — мало кому придет в голову, что это могла сделать женщина. — Ну-у теоретически она может сделать это с помощью постороннего предмета, — заметила Мильва. — Да. Но посторонний предмет не выделяет биологических жидкостей, которые наверняка обнаружились бы при осмотре потерпевшей. — Но анализ спермы насильника не совпал бы с анализом Эредина. — Вот тут да, промашка, — признал Талер. — Вероятно, на этот случай у нее был какой-нибудь туз в рукаве. А может, она об этом просто не подумала. — Грубая промашка, если что, — заметил Винсент. — Неужели Филиппа не подумала о такой простой и естественной вещи, как анализ спермы? Она не выглядит беспечной идиоткой. — Она не выглядит, — с презрением хмыкнула Мильва. — Она ей просто является. — Поясни, — попросил Исенгрим. — Талер сейчас пояснит. — Талер? Что скажешь? — Ну, с учетом того, как топорно они провернули это дело, так Мильва права. Значит, сказку мою вы послушали. Теперь я изложу факты и кое-что прокомментирую и поясню, а вы уж решайте, насколько моя теория жизнеспособна. Во-первых, пока наша троица барагозилась на дороге, в нескольких метрах от них, буквально за ближайшими кустами некое другое трио совершало странное действо. Предположительно они вкопали что-то в землю и ходили вокруг этого предмета — площадка утоптана хоть белье гладь. В ходе этого действа у одного товарища пошла кровь, скорее всего, носом. Регис провел сравнительный анализ частиц крови, которые мы при помощи Геральта обнаружили на траве, и установил, что она принадлежит Детмольду. Помимо этого Геральту удалось найти следы, которые двое других участников таинства оставили на влажной земле при переходе через ручей. Так вот, эти двое были обуты в совершенно одинаковые башмаки, причем обладали совершенно идентичной походкой — что для двух разных индивидуумов случай редчайший, прямо-таки вообще единичный. Геральт и Койон еще немного поколдовали над этими следами, и тут выяснилось, что конкретно этой ночью обладатели одинаковых башмаков почему-то вдруг заходили по-разному. Более того, именно этой ночью башмаки стали их обладателям как-то уж слишком велики. Отпечатки следов указывают на то, что идущие сильно подволакивали ноги, будто боялись, что обувь с них спадет. По всему выходит, что эти двое обули чужие ботинки, принадлежащие одному и тому же человеку. Причем, как предположил Геральт, вероятно очень преклонных лет. А теперь скажите мне, зачем кому-то обувать одинаковые чужие башмаки, которые тебе к тому же еще и ужасно велики? — Может, для ритуала? — предположил Винсент. — А почему Детмольд был в своей обуви? — парировал Роше. — Бабы косили под мужиков, вот зачем! — заявила Мильва. — Чего проще, Филиппа и кто-то из двоих — Сабрина или Шеала — напялили Ортолановы ботинки и отправились на шабаш. — Пожалуй, — согласился Исенгрим. — Подходит. Обе живут в одном доме с Ортоланом, обе могли взять его башмаки, обоим они прилично велики, и наконец Ортолан — дедулька возраста столько не живут. — А самое интересное, что Сореля, который лежал без сознания на дороге у пустыря, каким-то чудом обнаружила именно Сабрина, — заметил Роше. — Прямо как знала, куда идти и где искать. — Сабрина? — переспросил Исенгрим. — Ну да. Она и вызвала полицию. — Почему не скорую? — Так у Русти же в больнице перевозки нету. Так она объяснила. — Ну да, логично, — согласился Исенгрим. — А еще Сабрина явилась ко мне и написала заявление, где, кстати, указала, что Сорель пострадал в стычке с Эредином, который — Талер, тебе в зачет — хотел изнасиловать Мистле. — Мне этот цирк с конями во уже где, — буркнул Талер. — То, что было дальше уже разумному объяснению не поддается. В общем, подогнали нам лжесвидетеля — бомжа с Алмазной, подкупив его чекушкой. Подучили его, что надо говорить, и конечно обязательным пунктом программы был рассказ о том, как Эредин ссорился с Мистле, а потом насиловал ее. Но бомж оказался человеком творческим, расцветил рассказ дополнительными деталями, при этом сам в них запутался, к концу стал сам себе противоречить и понес уже совсем околесную. Но расплата за ложь настигла его очень быстро в лице Детмольда, который отблагодарил помощника поллитрой с дигиталисом. Если бы не наш быстрый и ловкий Силас, лишись бы мы ценного свидетеля, теперь уже не лже, а самого настоящего. — Детмольду не вывернуться, — довольно закивала Мильва. — Силас его видел и бомжара описал точно. — Он будет отпираться, — предупредил Исенгрим. — Конечно. Слово бомжа против слова Детмольда. Но за бомжа еще и Силас. Так что, два-один, Детмольд в меньшинстве. Да и зачем бы бомжаре наговаривать на Детмольда? — Откуда бомжаре вообще знать Детмольда, чтобы смочь его описать и оговорить, — заметил Роше. — Детмольда вы пока не трогали, — констатировал Исенгрим. — Да. Боимся, что спугнем остальных, — сказал Винсент. — Ордер на обыск в доме Филиппы вроде выдавать тоже рано, — Исенгрим в очередной раз задумчиво погладил щеку. — Обыск имеет смысл делать лишь тогда, когда мы будем знать, что хотим найти, — сказал Талер. — А пока только будем там шариться, как слепые котята. — Вот для этого нам и нужна чародейка, — сказал Винсент. — Чтобы хоть примерно дать представление о том, что за действо происходило за кустами на пустыре.