***
Эредин переступил порог своего биндюгинского дома, испытывая странное чувство: вроде отсутствовал он всего ничего, но за этот короткий срок произошло столько событий, что эльфу казалось будто с момента его отбытия во Флотзам прошло несколько лет. И будто в подтверждение его мыслей из зала до него донесся топот чьих-то проворных ног — и на пороге, резко откинув занавески, появилась маленькая девочка. Увидев Эредина, она встала, как вкопанная, а выражение радостного предвкушения тут же сменилось на ее личике легким испугом. Несколько секунд девочка с опаской смотрела на огромного эльфа, но потом любопытство взяло верх и она, поморгав круглыми зелеными глазищами, спросила: — Ты кто? Эредин ответил не сразу, поймав себя на мысли, что изучает ребенка с таким же любопытством, с каким и она рассматривала его. Девочка напоминала бойкого черноголового галчонка — взъерошенная, смешная, по-детски резкая и немного неловкая, интересующаяся всем, что происходит вокруг и пока еще плохо понимающая, чего и кого нужно бояться, а кому можно доверять. — Чего молчишь? — уже более настойчиво спросила девочка. Эредин сморгнул и отвел глаза. Не мог же он ответить этому ребенку, что ему показалось, будто он стоит перед зеркалом, которое отмотало время лет на тридцать назад, и видит в нем свое отражение.***
— Авик! Авик пришел! Эльфёнок с разбегу уткнулся в стоящего у порога мужчину, вцепился в полы его пиджака, вдохнул так нравящийся ему и уже ставший знакомым и родным запах — от Авика всегда пахло новыми книжками. Эредин был уверен, так было, потому что сам Авик прочитал их великое множество, а то и вообще все, какие только есть на свете, ну может быть за исключением двух-трех, особенно нудных и неинтересных. И поэтому он такой умный и знает целую кучу интересных историй. Он уже рассказал их Эредину много-премного, и ни разу не повторился. И расскажет еще столько же и даже больше. Эредин очень любил, когда Авик приходил к ним после работы, потому что потом он забирал эльфенка к себе. А это значило, что вместо скучного вечера дома, когда Эредину приходилось сидеть в маленькой комнате и от нечего делать пялиться в окно, слушая, как в большой комнате веселятся мамины гости, его ждет много интересного. Во-первых, по дороге к Авику можно будет измерить все лужи, погонять голубей, побегать, попрыгать и повопить в свое удовольствие. Дома у Авика — устроить под столом гараж или штаб — в зависимости от того, во что они будут играть. Самого же Авика можно засыпать вопросами — и он на все обязательно ответит. А на ночь Авик непременно расскажет Эрединке сказку — по уговору каждый раз он рассказывал новую, и каждый раз последующая казалась мальчику интереснее предыдущей. Правда, иногда Эрединка просил рассказать заново какую-нибудь из своих любимых — и конечно, Авик никогда не отказывал. — Эредин! — раздался строгий голос матери. — Неужели обязательно так носиться? Ты дядю Авика с ног собьешь! — Пока я еще выдерживаю. Но вот через годик уже возможно, — весело сказал Аваллак’х, гладя племянника по вихрастой черной макушке. — Радька наш растет не по дням, а по часам. — Буквально, — проворчала Аглаиса (так звали мать Эредина и сестру Аваллак’ха). — Гласова порода. Причем во всем. Такой наглый и самоуверенный, как батька. Он уже сейчас со мной отговаривается, свинюк мелкий. И кушает за семерых. И одежа на нем как горит прямо. Не напастись. Что дальше будет, я не знаю. — Аглаиса, он просто ребенок, — вступился за мальчика Аваллак’х. — Здоровый нормальный мальчишка. Растущий организм. Чего ты от него хочешь? Чтобы он как дед тысячелетний в кровати целыми днями лежал и кашку в час по зернышку клевал как птичка? — Авик, а я знал, что ты придешь, — похвалился Эредин, вмешиваясь в беседу и не обращая внимания на материны нотации. — У окна торчал целый час, тебя высматривал, — усмехнулась Аглаиса. — Ну ма-ам, зачем ты сказала, — обиделся Эредин. — Я хотел, чтобы было, будто я пред… Ну, в общем, Авик, помнишь, как в сказке, что ты мне рассказывал, где одна тетенька знала наперед все, что будет, всем рассказывала, но ей никто не верил. А потом, как она говорила, так и выходило. — Авик, чем ты ему голову забиваешь, — с укоризной сказала Аглаиса. — Он твоих сказок наслушается, потом ходит и меня ими достает. Только и слышу целый день: «мам, а правда, мам, послушай, мам, а знаешь». У других дети как дети, а этот же как вьюн, такое чувство, что в доме всюду только он. Все успеет сломать, разорвать, испортить и холодильник между делом опустошить. И разрешения у меня, что характерно, никогда не спрашивает. Ты бы, чем сказки ему рассказывать, лучше бы поучил его, как вести себя правильно и мать слушаться. А то горе мне с ним. Вот вчера в саду в очередной раз отличился: опять подрался, побил двух мальчиков. Позавчера залез на дерево, разорвал рубаху новую. Третьего дня на тихом часе отмочил номер: с девочкой из группы пришли к воспитательнице и заявили, что они теперь муж и жена и поэтому будут спать вместе. Кто его этому учит? — Аглаиса, — Аваллак’х удивленно посмотрел на сестру. — Насчет последнего точно не я. А вот ты при ребенке не особо стесняешься. И э-эм… друзья твои — тоже. Он смотрит, перенимает. Так что удивляться нечему. — А-ави-ик, давай мы уже пойдем, — Эредин, которому, видимо, наскучило слушать жалобы матери, нетерпеливо задергал Аваллак’ха за рукав. — Вот! — Аглаиса с осуждением посмотрела на сына. — Так всегда. Я ему начинаю что-то говорить, а он — ноль внимания. Все мои слова — как об стенку горох. Все равно все по-своему делает. Я не знаю, как мне с ним справляться. А у меня еще Имля. — Кстати, а где он? — спросил Аваллак’х. — Кто? — не поняла Аглаиса. — Имля. — У бабушки, — отмахнулась эльфка. — У меня этот вон оглоед всю кровь выпил, — она кивнула на Эредина. — Мне тут только Имли не хватает. — Ладно, — сказал Аваллак’х. — Я заберу Эредина. Отдыхай от тяжких праведных трудов. — Мне не понятен твой сарказм, — обиделась Аглаиса. — Были бы у тебя свои дети, ты бы меня понял. А так… Тебе хорошо говорить. Забрал, поигрался в папашку, вернул. Ни ответственности, ни забот, ни хлопот — ничего. И в его глазах ты добрый и хороший, а я злая и противная, ты ему потакаешь, а я ругаю. Только не тебе с ним потом маяться! — в голосе Аглаисы послышались истерические нотки. — Он вот и сейчас смотрит — и считает, что ты прав, а я ору не по делу! — Аглаиса, уймись, — сухо и спокойно сказал Аваллак’х. — Не надо этой ругани при мальчике. Если ты хочешь мне что-то сказать, сделаешь это в другой раз, когда Эредина здесь не будет. А сейчас мы пойдем. Удачного тебе вечера. — Эредин, — обратился к мальчику Аваллак’х, когда они вышли на улицу. — Все-таки маму действительно нужно слушать. — А зачем ее слушать, если она ничего интересного не говорит, — беспечно пожал плечами Эредин, уже высматривая подходящую лужу и готовясь стартовать к покорению ее глубин. — Потому что она твоя мама. — А у Бирны мамка не такая, — сообщил Эредин. — Это почему? — Ну как тебе сказать… — задумался Аваллак’х. Но Эредин ответа дожидаться не стал, так как его внимание привлекла горка на детской площадке, мимо которой они проходили. Эльфенок устремился туда. Аваллак’х послушно последовал за ним, испытывая облегчение от того, что теперь не придется отвечать на неудобный вопрос, озвучивая то, что для Аваллак’ха было очевидно, но совершенно не нужно было знать Эредину.***
Эредин провел рукой по лицу, будто стирая давнее воспоминание. Девочка все так же стояла в дверях и смотрела на него, видимо, что-то соображая. — Ты что, одна дома? — спросил Эредин. — С мамой. — А остальные? — Каря на работе. Авик по делам пошел, — с серьезным и важным видом объяснила девочка. — Габи, с кем ты там беседы беседуешь? — раздался из зала голос Литы. Габи повернулась и убежала к матери. — Мам, там пришел этот, ну-у который вон тот, — доложила она Лите. — Привет, — коротко бросил Эредин, шагнув через порог вслед за Габриэллой. Уже не глядя на Литу и Габи, он привычным жестом стянул футболку и кинул ее на диван, а потом скрылся за занавесками в своей комнате. Они слышали, как в спальне что-то зашуршало и зашелестело. Вскоре Эредин появился снова, одетый в старые рабочие джинсы. Он кинул взгляд на Литу и Габриэллу, остановился у порога и сообщил: — Я на суд приду и отцовство признаю. А дальше как хочешь. Можешь подавать на лишение прав, можешь оставить как есть. Мне без разницы. Пока я в Кейране работаю, алименты буду платить, а если опять на вольные хлеба уйду — извиняй, как получится. — Мне ничего не надо, — сказала Лита. — А тебе я платить и не буду. Это ей, — Эредин кивнул на девочку. Лита сжала губы и промолчала. Эредин вышел из комнаты, и вскоре Лита и Габи услышали, как хлопнула входная дверь. — Он что, мой папка? — спросила Габи. — Да, — Лита подошла к дивану, села, машинально взяла брошенную и скомканную футболку, расправила, свернула… и в сердцах швырнула на пол. — Мам, ты чего? Не плачь. Я тоже ему скажу, что мне ничего от него не надо. И он сам не надо тоже, — Габи забралась на диван и уселась рядом. — Мы же без него хорошо жили. — Жили, — вздохнула Лита. — Вообще я и не представляла, как счастлива была, когда его не знала. — А как же я? — заморгала Габи. — Если б не он, так меня бы у тебя не было. — Да, и правда, — Лита вытерла слезы и обняла Габи, которая тут же прижалась к ней. — Только ради тебя с ним и стоило знаться. А теперь развяжемся наконец с этим делом — и уедем, чтобы больше никогда его не видеть. И забыть, как страшный сон.