***
Остыв от возмущения после появления в доме Ольховых Литы и Габриэллы, Цири сначала пожалела о своем скоропалительном переезде в отцовский дом, а потом, поразмыслив, вознамерилась было навестить Эредина во Флотзаме, чтобы прояснить ситуацию, но ее планы нарушил неожиданный утренний визит в библиотеку подруги Ангулемы с сногсшибательой новостью. — Цирька, слышала, че у нас деется-то? Раскрасневшаяся от быстрого бега и чрезвычайно возбужденная Ангулема ворвалась в библиотеку, даже забыв поприветствовать подругу. — Чё? — Цири оторвалась от собирания пасьянса и выглянула из-за компьютера. — Мажейки Флотзамские околдовали какого-то мужика, он в беспамятстве напал на девку, хотел ее снасильничать, но девахе повезло, там рядом Эредин как раз пробегал и заступился. В итоге преступник обезврежен… — А девка так и осталась девкой, — ядовито фыркнула Цири. — Или Эредин закончил славное дело, начатое маниаком? Подхватил, так сказать, знамя, выпавшее из рук… — Ты зря ехидничаешь, — укоризненно покачала головой Ангулема. — Весь Флотзам гудит, как улей пчелиный. И то ведь — не каждый день такое случается. Это тебе не измыслы Горгоновнины, тут настоящий маниак у нас нарисовался — прикинь! — А чему ты радуешься-то? — спросила Цири. — Ну-у… — Ангулема несколько замялась, так как появление в районе маньяка действительно поводом для счастья могло являться с большой натяжкой, но затем быстро сориентировалась и заявила: — Тому, что его быстро обезвредили. — Наградят теперь Эредина наверное, — Цири поджала губы. — За проявленный героизм в деле спасения девиц от злых маньяков. — Может, и наградят, — неопределенно пожала плечами Ангулема. — А еще говорят знаешь что? — Что? — Что маньяк этот был не один. Мажейки много их таких наделали. — Ангулем, — Цири посмотрела на подругу, как на глупенькую, — ну вот что ты повторяешь за дурными бабками всякую ересь? Если они много таких наделали, то где все эти маньяки бродят? И почему они наделали их именно сейчас, чё раньше-то сидели? И — самое главное — если все знают, что эти безобразия мажьих рук дело, почему их-то не арестовали? — Ну-у… — снова задумалась Ангулема. — А у них доказательств против мажеек наверное нет! — наконец нашлась она. — Замели следы, хитрые стервы. Вот и выходит, все знают, что это магички во всем виноваты, а за жопу взять не могут. — А что хоть за девка-то? — спросила Цири как бы между прочим, придав лицу выражение полного безразличия. — Подружка Филиппы Эйльхарт, — с видом заговорщицы произнесла Ангулема. — Прикинь? — Неужели Мистле? — встревожилась Цири. — Вроде да, такое имя называли, — кивнула Ангулема. — А это выходит что, ты её знаешь? — Ага. Мы с ней в Вызиме поддруживали. — В каком смысле? — поинтересовалась любопытная Ангулема. — В обычном. Ну как дружат-то? Что ты вопросы странные задаешь? — Так ведь она же это… Ну-у, по девочкам. Жила же с Эльхартихой. — Ну и что? — пожала плечами Цири. — Мало ли у кого какие пристрастия. Надеюсь, с Мистле ничего плохого не случилось? — Она в больнице. Но говорят, Эредин вовремя подоспел. Кстати, раз ты ее знаешь, могла бы сходить ее навестить. — Ага, и выведать, так сказать, из первых рук, что же там на самом деле случилось, — с ехидцей закончила мысль Цири. — Да лан, Цирь, чё ты сразу про меркантильный интерес. Просто, если вы подруги… — Не настолько близкие, — отрезала Цири. — Слушай! — в голову изобретательной Ангулеме пришла новая мысль. — А ведь твоего же папку наверняка позовут место преступления осматривать! — Ну да, — кивнула Цири. — Только это дохлый номер. Он никогда никому ничего не рассказывает. — И тебе тоже? — Мне особенно, — со вздохом ответила Цири. — Жаль, — Ангулема сникла, но ненадолго. — Я ща знаешь чего, во Флотзам сбегаю, найду там Рианнон или Присциллу. Расспрошу их. Может, они-то поболее знают, чем наши бабки. — Точно! — обрадовалась Цири. — Иди. А как вернешься — сразу ко мне с отчетом. Надо сказать, управилась Ангулема довольно быстро и, не заставляя Цири долго томиться в неведении, вскоре вновь нарисовалась в библиотеке с порцией свежих новостей и пикантных подробностей. — Слышь, Цирь, — начала она несколько смущенно. — Ты, во-первых, права, потому что это точно Мистле. — А во-вторых? — спросила Цири с некоторой тревогой, так как ее насторожил тон Ангулемы. — Ну, говорят, Мистле-то с Эредином, того… — Чего — того? — начала сердиться Цири. — Ты можешь говорить нормально? — Любовники. — Бред! — резко замотала головой Цири. — Вот полный. Прямо даже полнейший! Мистле, если хочешь знать, мужиков на дух не переносит. У нее на них реакция нервная. — Это как? — опешила Ангулема. — Стоит только мужику к ней подойти слишком близко, она задыхаться сразу начинает, а если он до нее дотронется — то Мистле в обморок падает. — Да ладно! — ахнула Ангулема. — Ну ты поверь мне, — убежденно закивала Цири. — Уж я-то точно знаю. — Но ведь они даже живут в одном доме, — выдвинула новый аргумент Ангулема. — Квартиру снимают в доме Горгоновны. И она видела, как Эредин с Мистле домой вечером возвращались. Вдвоем. — Так если они работают вместе, логично, что и квартиру на двоих вскладчину снимают. И после работы вместе в нее возвращаются, — тут же парировала Цири. — Но это же не значит, что они непременно вместе спят. — Горгоновна утверждает, что спят, — неуверенно сказала Ангулема. — Ай, кому ты веришь, — досадливо отмахнулась Цири. — Горгоновна — старая пиздунья и сплетница, как наша Васка. Ее послушать — так все со всеми спят. Пунктик у нее прямо — всех непременно страхать. А на самом деле, вот будь на месте Мистле любая другая девка — был бы повод волноваться, но насчет Мистле я даже заморачиваться не буду. Я по другому поводу беспокоюсь: как бы эти магички вину на Эрединку не свалили. Он ведь маньячину-то наверняка сильно отметелил. — Уж это наверняка, — согласилась Агнулема. — Эх, все-таки придется мне папку пытать, — вздохнула Цири. — Ладно, подкачу к нему вечером, подлижусь-поканючу, авось что-нибудь из него и вытяну.***
— Па-ап, а ты же был во Флотзаме? — начала издалека Цири, усаживаясь за стол напротив Геральта, который как раз приступил к ужину. — Был, — Геральт начал мешать ложкой суп, чтобы тот немного остыл. — И что там нового? — Все как всегда, — Геральт пожал плечами. — Народ собирает и разносит сплетни, которые ничего общего с действительностью не имеют. — Ну ты-то знаешь, как было на самом деле. — И я не знаю. И даже наш гениальный сыщик Талер пока не знает. Знают те, кто все это учинил. Но они по понятным причинам молчат и свои секретами добровольно делиться не собираются. — А как же Мистле? — Девочка, на которую напали? В целом ничего страшного. Физически во всяком случае. — А Эредин? — А что с ним сделается? — Его не посадят? — За что? — искренне удивился Геральт. — За то, что он девчонку спас? Наше правосудие, конечно, бывает причудливо, но не до такой же степени. — Пап, а правда, они с Мистле жили в одном доме? — Правда. — Это же от ресторана квартира? — Да. — Тогда почему бы им в ней и не жить, раз они в ресторане оба работают. — Ну да. Почему бы и не жить, — согласился Геральт, сосредоточенно глядя в тарелку. — Пап, а как ты думаешь, у Эредина там ничего с Мистле не было? А то бабки говорят всякое… — Цирь, я им свечку не держал. А ты бабок поменьше слушай — крепче спать будешь. И потом, я думал, раз ты домой вернулась, у вас с Эредином все кончено. — Пап, я не знаю. Я не решила еще, нужен он мне или нет. — А ты ему, как думаешь, нужна? — Пф-ф, — фыркнула Цири. — Конечно! Он за мной столько бегал. — Бегал-то бегал. Пока не получил, что хотел. Вот он сколько уже времени не объявлялся? — Так он работает. — Да, а Флотзам у нас от Биндюги за тридевять земель в тридесятом царстве. На крайний случай позвонить бы мог. Когда ему надо было, то и работа — не работа, только и торчал в окне или на лавке — за двором нашим партизанил, тебя высматривал. А теперь все, ни слуху и ни духу. Вот и думай, Цирь. — А чё тут думать, он домой не приходит из-за своей бывшей, которая с мелкой сюда заявилась. Наверняка Эредин ее видеть не хочет. А она не понимает, что тут лишняя. Поселилась — и живет, как будто так и надо. — Если он не приходит, сходи сама к нему, — посоветовал Геральт. — Встретитесь, обо всем поговорите, разберетесь меж собой сами, без посредников. — Вот еще, — задрала носик Цири. — Не пойду я к нему первая! А то он еще возомнит о себе невесть что. Решит, что я прям и дня без него прожить не могу. — Так ты и не можешь, — невесело усмехнулся Геральт. — Я же вижу, извелась вон уже вся. — И ничего не извелась, — тут же запротестовала Цири. — Мне вообще на него наплевать! Пусть не воображает себе! Это я так, для общего развития интересуюсь, ну чтобы в курсе событий быть. И по старой памяти. — Цирь, ты все-таки определись: нужен он тебе или нет. Сама для себя. Честно. Мне ты можешь говорить что угодно, да я и лезть к тебе с расспросами не буду. Ты только себя, главное, не пытайся обмануть. — Ну-у… — Цири покусала губу, размышляя о чем-то. — Ты же Йенку очень любил? — Любил, — кивнул Геральт. — А вот когда мы были тут, а она где-то, ты же хотел к ней съездить, узнать, что с ней, с кем она, как живет, что делает? — Хотел. — Но ведь не ехал. — Нет. — Ну вот и я «нет», — вздохнула Цири.***
Возвращаясь домой с работы, Цири еще издали заслышала грохот и треск. Но лишь свернув на свою улицу, узрела источник всего этого шума, а увидев, замедлила шаг и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить участившееся от волнения дыхание. За забором старой Авиковой усадьбы на фоне ветхого строения мелькала загорелая спина Эредина. Сердце Цири забилось было сильнее от радостного предчувствия, но потом радость от того, что эльф вернулся, стремительно сменилась чувством противной тревожной неопределенности. «А что если он вовсе не будет рад меня видеть? — со страхом и сомнением подумала Цири. — Сейчас пройду, а он может даже и не поздоровается». В какой-то момент ее посетило малодушное трусливое стремление: пройти к дому со стороны Стенгеров — лишь бы не идти мимо Эредина, но она тут же отринула эту идею и, гордо подняв голову, зашагала по дороге. Занятый же работой Эредин, то ли к добру, то ли к худу, все время находился лицом к дому, а к дороге (и идущей по ней Цирилле) — спиной, соответственно видеть девушку не мог. А когда Цири уже почти подошла к началу забора, эльф и вовсе ушел на другую сторону, так что теперь его загораживал дом. Цири невольно ускорила шаг, желая побыстрее преодолеть «опасный» участок. «Отложу свидание на завтра, — подумала она. — Может, с утра будет более удобный момент. И свидетелей на улице поменьше. Тогда и поздороваюсь. А может, он и сам вечером зайдет. Даже лучше, если так. Чего это я должна первая с ним заговаривать? В конце концов, это он сбежал, даже «до свидания» мне не сказав. Вот пусть теперь и объясняется за свое поведение». Правда, в глубине души Цири знала, что вечером Эредин не придет. И этим, и завтрашним, и во все последующие. Но думать об этом было так неприятно и тягостно, что в такой расклад совсем не хотелось верить. Поэтому, убедив себя в том, что ждать визита любовника ей осталось не более часа, Цири дошла до своей калитки и, уже не оглядываясь, (хотя ее так и подмывало еще раз посмотреть на то, что там делает Эредин) прошествовала по тротуару, поднялась на крыльцо, дернула дверь и скрылась в доме. Затем Цири нарочно медленно и вдумчиво переодевалась, размышляя, что бы такого надеть, чтобы с одной стороны выглядеть хорошо и соблазнительно, а с другой — чтобы Эредин чего доброго не подумал, что она наряжалась специально для встречи с ним. В итоге, ничего не решив, она напялила старенькую длинную футболку с растянутым воротом и отправилась на кухню. Из окна прекрасно просматривалась Авина усадьба и Эредин, продолжающий увлечённо и старательно ломать старый дом. Цири жевала бутерброд, запивая его уже остывающим кофе, посматривала на часы и гадала, когда же Эредин наконец закончит работу. Время в этой душевной маете ощущалось странно — вроде и двигалось медленно, а вроде летело, глотая пятиминутки циферблата, неумолимо приближая ночь, которая — Цири уже знала — будет такой же томительной, как этот вечер, и наверняка бессонной. Их раздумий ее вывел телефонный звонок. Цири подскочила от неожиданности, суматошно завертела головой в поисках мобильника — и стрелой стартовала из-за стола в зал, где оставила сумку. Схватив телефон, она увидела номер — и едва не взвыла от жестокого разочарования: это было всего лишь Ангулема. — Ну чё, ты дома уже? — в трубке зазвучал бодрый и полный оптимизма голос подруги. — Ну да, — промямлила Цири. — Чё делаешь? — Да ничё. — Мож пойдем протрясемся? Чё дома-то сидеть? — предложила Ангулема. — Куда? К клубу или на конторку? — непонятно зачем спросила Цири, которой идти никуда не хотелось, но, с другой стороны, она подумала, что сидеть дома и ждать у моря погоды для нее уже становится совершенно невыносимо. — Да посмотрим. Ну, как у тебя настрой? — Пойдем, — флегматично ответила Цири, мысленно кляня Эредина и посылая его по всем известным направлениям. — Ща соберусь и зайду. Отложив телефон, Цири кинула прощальный взгляд на подворье Ольховых — Эредина не было видно. «Наверное, он закончил работу. Может, сейчас зайдет? А вдруг не сейчас? А вдруг не зайдет? Сидеть и с ума сходить весь вечер, ожидая его? Ну уж фиг! Я пошла гулять, а он пусть как хочет», — в сердцах подумала Цири, открывая шкаф и думая, что надеть на гулянку.* * *
— Цирь, на тебя как спорчу кто навел, — сказала Ангулема, когда они возвращались домой после посиделок. — За вечер ни слова никому не сказала и даже не улыбнулась ни разу. А Ярре так старался тебя развеселить. — Ярре? — переспросила Цири, на мгновение выплыв из океана своих тягостных раздумий. — Он каждый день приходит и спрашивает меня: а где Цири? И тут ты наконец явилась. Он было воодушевился — а ты, как изваяние Симориль, сидишь — и ноль внимания на все его старания. — Ангулем, — Цири посмотрела на подругу, как на глупенькую. — Какой Ярре? Не смеши меня! — Нет, понятно, что после Эредина Ярре будет никакой, — начала Ангулема. — У меня таких Ярре было в Вызиме хоть в штабеля укладывай, — фыркнула Цири. — Не надо мне добро такое. Тем более, что сегодня Эредин вернулся. — Так почему же ты не с ним? — удивилась Ангулема. — А потому что мне погулять захотелось. Я — свободная женщина, куда хочу — туда иду, что хочу — то и делаю, его дозволения мне на это не нужно. — Вы что, уже поругаться успели? — вытаращила глаза Ангулема. — Да как сказать… — уклончиво дернула плечом Цири. — У него, типа, дела. Ну раз так, то и у меня дела. — Ох, Цирь, — покачала головой Ангулема. — Заканчивать тебе надо отношения с Эредином этим. Ну чё вы, чуть больше месяца встречаетесь, а только брешетесь. Разве это жизнь? — С Эредином заканчивать, а с кем же начинать? С Ярре, что ли? — презрительно фыркнула Цири. — Ну чё с Ярре обязательно. Как будто мужиков других нет. — А мне другие не нужны. Токо Эредин, — отрезала Цири. — И потом, ну и что, что брешемся. Это мы… притираемся друг к другу. И еще, раз ругаемся, значит, друг другу мы не безразличны. Вот когда тишь да гладь, токо привет-пока-иди есть-иди спать — вот это да, тут уже нет любви, и на такие отношения можно смело болт забивать. А надо, чтоб все огнем горело, как у нас. Вот это истинные чувства. — Ну то-то я и вижу, что так у вас пылало, что аж выжгло тебе все внутре. Одни головешки остались, — вздохнула Ангулема.* * *
Пообщаться с Эредином у Цири не получилось ни на следующий день, ни после. Она откладывала начало разговора, Эредин не искал с ней встреч. Цири же с грустью вспоминала совсем недавние времена, когда он буквально не давал ей прохода, а теперь… Вечерами она выискивала дела около дома, в надежде, что он увидит ее и подойдет хотя бы поздороваться. Эредин наверняка видел, но после работы стабильно шел домой. Ночью, уже не опасаясь потревожить чуткий сон отца, Цири выходила из дома, долго сидела на лавочке у бани, курила, смотрела на темные ольховские окна и вслушивалась в ночную тишину. Может, подойди она к нему первая, заговори — и все бы вернулось на круги своя, все стало бы по-прежнему, но пересилить себя Цири почему-то не могла, боясь, что он лишь коротко кивнет ей в ответ — и вновь вернется к своим делам. Дни шли, неумолимо приближая конец недели, а с ним — окончание Эрединовой домашней побывки. Цири уже с нетерпением ждала, когда он вновь отбудет во Флотзам, потому что видеть его каждый день, знать, что он совсем рядом, было мукой. Она пыталась придумать ему оправдания, зная, что на самом деле их нет, а причина его невнимания к Цири проста и банальна: Эредина она больше не интересовала. И, тем не менее, приходя в библиотеку, садясь за стол и, в ожидании посетителей скользя отсутствующим взглядом по строкам какой-нибудь книги, за своими мыслями не понимая даже смысла прочитанного, или так же бессмысленно пялясь в монитор, механически щелкая по картам пасьянса, Цири не уставала надеяться: быть может сегодня он придет.* * *
Цири все так же стояла у окна, вытянув шею и всматриваясь в даль. Ей даже казалось, что она видит мелькающую в просветах листвы фигурку Эредина — его неизменную черную кепку и голую спину. А может, она просто выдавала желаемое за действительное. Хотя… если встать коленками на подоконник и прильнуть к стеклу, возможно, видно будет лучше, и тогда ей все-таки удастся рассмотреть, что же там маячит среди листвы? Цири кинула опасливый взгляд на дверь. Если кто-то войдет и увидит ее прилипшей к окну, получился неловко. Но, с другой стороны, мало ли зачем она туда полезла. Не будет же она отчитываться перед кем попало в каждом своем чихе. Подумав так, Цири решительно поставила колено на подоконник — и тут, как назло — услышала дробный стук каблуков в коридоре. — Ну кого еще черти несут, — сердито проворчала она, с неохотой отходя от окна и направляясь к своему столику. — Цирька! — в библиотеку влетела растрепанная Ангулема. — Прикинь, новость! Мажеек наконец-то нахватили. И завтра будет суд. — И чё? — как-то растерянно переспросила Цири, которой все еще не удавалось сосредоточиться и вникнуть в смысл сказанного. — Ну как чё? Суд, я говорю, будет. Идти же надо, послушать, как все будет. — Зачем? — Интересно же! Ты что, это ж процесс века. Даже представитель Капитула приехал. И будет там выступать. Это ж шоу уровня концерта Темного Пурпура десять лет назад, когда они во Флотзаме случайно застряли потому что у них тачка сломалась. — Так что, надо идти? — Обязательно! Вся Биндюга идет. И Калмеведд, и Кейрановка. Там Эрединка твой будет выступать. Ну, и остальные тоже. — Остальные — это кто? — Прокурор там, адвокат, судья, следователь — да массовка всякая. — Бли-ин, Ангулем, — заволновалась Цири. — Это уже завтра суд, получается? Надо же у Лютика отпрашиваться. И домой бежать. Подготовиться как-то. Придумать, что одеть. Боевой раскрас навести. — Да Лютик сам на суд собирается. И тут делать будет нечего, все равно никто в библиотеку завтра не придет — все же на суде будут.* * *
Зал суда был набит битком. Пожалуй, даже Флотзамский Дом Культуры в свои лучшие времена не знавал подобного аншлага. Те, кому не хватило места в зале, тусовались под окнами на площади, надеясь хотя бы услышать, как будут произносить речи приглашенная «звезда» Хен Гедымгейтович, местная звезда Эредин Ольхов, Исенгримка и Талер, которые всегда говорили красиво и очень образно, а также позлорадствовать над тем, как будут лгать, изворачиваться и выкручиваться ненавистные ведьмы — Филиппа и Сабрина и вместе с ними презренный педик Детмольд. Те же счастливчики, которым достались места в «зрительном зале», уже давно расселись по скамьям и приготовились не только внимать речам ораторов, но и наслаждаться зрелищем. Цири и Анулема были, конечно, среди последних. Задействовав все имеющиеся у нее резервы, Цири конечно уговорила отца, который был вызван в суд как свидетель, чтобы он провел их с Ангулемой в зал и усадил не просто куда-то там на галерку, откуда конечно не будет толком ничего слышно и, главное, видно из-за рослых Имли, Карьки и Гешки, которые, как родственники главного потерпевшего вообще отжали себе самые лучше места наряду с Авиком, Анешкой, Эурнейд и Кориной — а в первые ряды, чтобы можно было наблюдать за действом без помех, ничего не пропустить и получить от представления максимальное удовольствие. Стрегобор на этот раз не мямлил, а объявил начало заседания торжественно и помпезно. Нарядная и важная Веспуля отбарабанила представление бойко и четко, не отвлекаясь на посторонние вещи и совершенно не обращая внимания на Лютика, который, разумеется, тоже присутствовал в зале суда. Затем слово вновь взял Стрегобор. Когда дошло до возможных отводов — все запереглядывались, а некоторые явно напряглись — приближался первый опасный момент. — Итак, если ли у кого-нибудь отводы по составу суда? — задал вопрос Стрегобор. — Да! — дружно взвились с места Детмольд и Сабрина. — Кого отводим? — Исенгрима! — рявкнула Сабрина. — Всех! — заявил Детмольд. — Глохните, гниды тупые, — гаркнула на своих подельников Филиппа и величественно поднялась со скамьи. — Только воздух сотрясаете. Чинимого ими беспредела ваши глупые всписки не прекратят. — Это надо так понимать, что вы, гражданка Эйльхарт, со всеми кандидатурами целиком и полностью согласны? — уточнил Стрегобор. — Да. У меня отвод к потерпевшему, — заявила Филиппа. — Извините, но кандидатура потерпевшего для отвода не предлагается, — развел руками Стрегобор. — Ибо потерпевший — он и есть… потерпевший. — Это произвол! Беззаконие! И после этого вы еще будете утверждать, что Темерия — демократическое государство?! Да у вас безвинно обвиняемый даже незаконного потерпевшего отвести не вправе! — Это я, что ли, незаконный потерпевший! — тут же взвился Эредин. — В кои-то веки получилось им побыть, а меня отвести хотят? Токо попробуйте. Вы у меня все сами потерпевшими станете, — пригрозил он. — Вы видели? — со злобным торжеством взвизгнула Филиппа, указывая пальцев на Эредина. — Видели, чего откаблучивает? А это только начало. Вы только гляньте на эту морду наглую и на кулачищи его! Какой из него потерпевший? — Гражданин Ольхов претерпел урон, следовательно он — потерпевший, вне зависимости от наглости его морды лица и величины его кулаков, — терпеливо разъяснил Стрегобор. — У нас правовое государство, и статус потерпевшего не имеет связи с моральными качествами и физическими кондициями гражданина. А то эдак можно далеко зайти, если только хилым, сирым и убогим такие статусы присваивать. — Поняла, коза, — удовлетворенно проворчал Эредин, усаживаясь на место. — А ты, Стрегобор, молодец. Прально мыслишь. Хорошо отбрил. Грохочи давай дальше. А вы не перебивайте! — велел он присутствующим. А то мы так всю ночь тут просидим. — Исенгрим, вам слово, — провозгласил Стрегобор, воодушевленный неожиданной поддержкой со стороны главного потерпевшего. Исенгрим, на удивление строгий и академичный даже в летней форме, встал, прочистил горло и начал зачитывать дело. Все это время в зале царила мертвая тишина. Жители района, прекрасно знающие, что было, и еще прекраснее — чего не было, слушали затаив дыхание, имея редкую возможность приобщиться к таинству и узнать все, так сказать, из официальных источников, а не из Агентсва «ОБС». Повествование Исенгрима лилось ровно и гладко, однако когда он перешел к описанию действий магов, из второго ряда взмыла Горгоновна. — Та что ж ты тако гово́ришь-то, Исенгримка! — возопила она. — Ить не так же ж усё було-то! Маниака куды дели? Зажали? Явитя обчеству супостата. Народ имеет право знать своих героев в лицо! — Да! — подхватила инициативу закадычная соперница Горгоновны Фимка Горготунья. — Шоб знать и видеть, куды ему плювать. И во что бить! — Друг дружке в морды плюньте, — подала голос Сабрина. — Авось в глазах пояснеет. — От бясстыдница, — дружным хором дали отпор врагу Фимка и Горгоновна. — Сука-стерва-проститутка, — отрепетированной скороговоркой выпалили они. — А ну, тихо! — стукнул молоточком по столу Стрегобор. — Уважаемый пенсионный фонд, сядьте и помолчите, иначе буду вынужден принять меры. Еще один такой выпрыг — удалю из зала суда. Будете на площади митинговать. Не мешайте обвинителю. Пристыженные и притихшие бабки уселись на место, метнули злобные взгляды в сторону магичек и продолжили слушать доклад Исенгрима. Молча. Когда прокурор закончил, Стрегобор обратился к подсудимым: — Подсудимые Филиппа Эйльхарт, Детмольд Понт-Ванисьев, Сабрина Глевиссиг, Сорель Дегерлундов, вам понятно, в чем вас обвиняют? — Нет! — дружно рявкнула троица магов. — Да, — пискнул оставшийся в одиночестве Сорель. — Придурок, — презрительно фыркнула Филиппа. — Слизняк, — прошипела Сабрина. — Бездарность, — бросил Детмольд. — Не смейте оскорблять моего мальчика, — Ортолан погрозил магам сухоньким кулачком. — Или я такое устрою, что вы пожалеете, что вообще говорить умеете. — Чё вам неясно-то? — сердито спросил Эредин. — Эй, ваша честь, вы им предложите, может, я растолкую? А, Детмольд, слабо еще раз в перьях зерриканскую ламбаду станцевать? — Нас с Сабриной ты тоже танцевать заставишь? — ледяным тоном осведомилась Филиппа. — Ну, а то! Втроем и зажжете зал. Я верю, у вас получится. Вы-то обе задом вертеть зачетно умеете. Куда там до вас бедняге Детмольду. — Итак, подсудимые Филиппа, Детмольд и Сабрина, — вновь подал голос Стрегобор. — Я вынужден повторить вопрос. Вам ясна суть предъявленного вам обвинения? Или хотите, чтобы Эредин вам дополнительно пояснил? — Да пошли вы все, — огрызнулась Филиппа. — Видимо, это надо понимать, как «да, ясно», — подытожил Стрегобор. — Тогда второй вопрос: признаете ли вы себя виновными? — Нет! — Какая спетая у вас, однако, троица, — заметил судья. — И наконец, вы можете выразить свое отношение к обвинению. Только, пожалуйста, покороче и, если это возможно, цензурно. — С-суки, — с чувством высказалась за всех Филиппа. — Это все? — Да. По-моему, вполне достаточно. Ты же просил цензурно. — Я бы мог за оскорбление судьи тебе срочок накинуть, но, с учетом грядущего, это уже не имеет смысла, — хмыкнул Стрегобор. — Это фарс, а не разбирательство, — выкрикнула Сабрина. — Вы уже обо всем заранее сговорились. — Ну что ж, покажите класс, — развел руками Стрегобор. — Сейчас вам — каждому — будет дано слово. Аудитория у ваших ног. Послушаем историю в вашей интерпретации. — А смысл? — скривил губы Детмольд. — Слышь, хорош из себя тут жертву произвола корчить? — возмутился Эредин. — Нахуевничал, будь мужиком, признай это честно. — Начнем, пожалуй, с гражданки Филиппы Эйльхарт, — предложил Исенгрим. — Ваша честь, у меня вопрос к подсудимой. — Давайте, — кивнул Стрегобор. — В каких отношениях вы состояли с потерпевшей Мистле? — Я ей была, как мать, — издевательски кривя рот, заявила Филиппа. — Подобрала побродяжку, накормила-напоила, одела-обула, отмыла… — Отымела, — буркнул себе под нос Эредин. — Тоже мне, мать-перемать! Таких как ты стерилизовать надо, чтобы не плодились. — Смею заметить, чародейки именно что стерильны, — заметил Хен Гедымгейтович в ответ на реплику Эредина. — Равно как и чародеи. Во избежание. — И очень хорошо. Какие ей дети, она за собой уследить не может, — со злостью сказал Эредин. — Народят такие, а потом только их и видели. Хвостом круть-верть, а ты живи как хошь. — Уж кто бы говорил, — язвительно заметила Филиппа. — Ты-то, папаша многодетный, много кого из своих деток знаешь. — Не твое дело, — огрызнулся Эредин. — Стоп-стоп, мы отошли от темы, — постучал по столу Стрегобор. — Исенгрим, продолжайте. — Задам вопрос по-другому, — спокойно продолжил прокурор. — Гражданка Филиппа Эйльхарт, вы сожительствовали с потерпевшей? — А если и так, то что? — с вызовом спросила Филиппа и подбоченилась. — Просто ответьте, да или нет. — Допустим, да. — Мистле рассказывала вам о своих отношениях с матерью? — Не помню! Мне не было нужды слушать ее болтовню. Ее задачей было ублажать меня. За крышу над головой и миску супа. — Неправда! — выкрикнула сидящая рядом с Эредином и вмиг вспыхнувшая от слов Филиппы Мистле. — Ты сама приперлась в Кейран, где я работаю, и прицепилась ко мне. Ты-то мне и нахрен не нужна была, я жила отлично без тебя. И прожила бы дальше. Не в первый раз! Это ты нуждалась во мне, чтобы отомстить Эредину, который бросил тебя ради Цири. А тебя коптило. О-ох как тебя коптило! Ты подначивала меня, пыталась играть на моих чувствах к Цири, убеждала, что надо отплатить ей той же монетой, а для этого — соблазнить Эредина. Сделать так, чтобы он теперь изменил ей со мной. Ты помнишь? Впрочем, неважно, если с тобой вдруг приключился старческий склероз, то я им, слава богине, не страдаю. И помню все, что ты говорила мне, от первого до последнего слова. — Что за бред несет эта девчонка, — Филиппа надменно вскинула голову. — Фантазирует, сочиняет на ходу и врет, как дышит. Да ладно бы что-то вменяемое, а то такую ересь, что в здравом уме и придумать нельзя. Деточка, у тебя после близкого общения с Эредином остатки разума из твоей и без того пустенькой головки вымело? Все мозги протрахала? — Гражданка Эйльхарт, — обратился к Филиппе Исенгрим. — Вы подговаривали Мистле сойтись с Эредином Ольховым? — Мне что, делать больше нечего? Я похожа на сводню? Глупая девчонка прыгнула в его постель исключительно по собственной инициативе. Я даже знаю, как это было: улыбнулся, сказал пару простеньких комплиментиков — и готово. — Ты по себе-то не суди, — ухмыльнулся Эредин. — Чтобы тебя на спину опрокинуть, и этого не требовалось. — Ну-ка, ну-ка, погодите-ка! Ангулем, пропусти меня, — с места неожиданно поднялась Цири и выбравшись в проход, прошла к стойке, за которой сидели Эредин и Мистле, встав перед эльфом. — Ты что, спал с Мистле? — вопросила она, сощурившись и уперев руки в боки. — Гражданка Ривская, — возвысил голос Стрегобор, — займите свое место в зале, не мешайте ведению процесса. Цири, не реагируя на реплику судьи, продолжала в упор смотреть на Эредина. — Я жду ответа, — сказала она, еще более сузив глаза и сжав губы. — Во-первых, Цирь, привет, — как ни в чем не бывало сказал эльф. — А во-вторых… ну да, спал. Я ведь думал, что между нами все. — Ты думал? — Я хотел тебе сказать. Сразу. — Мистле ведь наверняка не первая, с кем ты был после меня. Как давно ты уже спишь с другими? — Цирь, ты правда хочешь знать? — Ответь мне. — Как уехал в Вызиму, там и загулял. Цири болезненно сжала губы, ее зеленые глаза потемнели от гнева. Она сделала короткий шаг к стойке и с размаху врезала кулаком Эредину в челюсть. Затем молча развернулась и покинула зал суда.