Отчего так в Биндюге березы шумят?

Францеска резко отстранилась от Эредина, вскинувшего голову и повернувшегося на звуки, доносящиеся из зала — и в следующее мгновение эльф уже стоял на ногах, готовый нестись и защищать заведение, работников и посетителей от монстра, в которого обратился Лютик (а в том, что произошло именно это, Эредин не сомневался). Однако в следующий миг он и Францеска услышали, как к визгу женскому присоединился визг уже другого рода — не менее громкий, периодически срывающийся в жалобный душераздирающий вой, полный ужаса и отчаяния. — Что это? — практически одними губами прошептала побледневшая Францеска, глядя на Эредина расширившимися глазами. — Лютик, — коротко бросил эльф, устремляясь в зал, по пути захватив висящий в чехле на стенке большой нож с посеребренным лезвием, который был водружен туда совсем недавно по рекомендации Лето как раз после случая с покусанием Лютика Моркваргом. Францеска, первым побуждением которой было удрать из Кейрана как можно скорее и дальше, сразу же и отринула это малодушное, поспешное и поэтому необдуманное решение, рассудив, что сначала неплохо бы взглянуть своими глазами на то, что тут творится, а уж потом действовать, последовала за Эредином… и едва не налетела на него, когда он неожиданно и резко остановился практически на пороге, опустив нож, который до этого держал наготове. Она осторожно выглянула из-за спины эльфа, который загородил собой почти весь проход и тут же закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от страха и удивления. Замершие в позах детской игры «морские фигуры» персонал и посетители ресторана и даже забравшаяся с ногами на стол, скорчившаяся и истошно визжащая Бригида конечно не могли конкурировать с центральным персонажем этой феерии ужасов — существом, наполовину зверем, наполовину человеком, которое стояло посреди зала на непропорционально длинных шатучих ногах и было при этом роста хоть и выше среднего, но между тем не дотягивающего до размеров Эредина, к тому же особь была жутко костлявой, будто истощенной, местами тело чудища-недоделки покрывала редкая, неравномерно отросшая серо-мышастая шерсть, на узких плечах и бедрах болтались обрывки одежды, длинные пальцы заканчивались острыми когтями, однако лицо было хоть и искаженным, но вполне человеческим. По нему, а также по нахлобученному на косматую башку малиновому берету с фантазийным пером в нелепом существе можно было узнать Лютика. Самым странным было то, что недооборотень даже не думал ни на кого нападать. Он просто стоял и пялился на свое отражение в зеркале за барной стойкой. И визжал. От страха. Впрочем, заметив в дверях Эредина с ножом в руках, оборотень Лютик очень прытко попятился назад, чтобы быть подальше от опасного эльфа. А потом вполне осмысленно, хотя и ужасно гнусавя и коверкая слова, жалобно и умоляюще проныл: — Эредин, что ты на меня так смотришь? Ты меня не узнаешь? Это же я, Лютик! Ты же не собираешься меня резать? Зарплата будет на той неделе, точно в срок. Я не задержу, обещаю! — Пока в этом нет необходимости, — сказал Эредин, продолжая с нескрываемым любопытством изучать новый облик Лютика. — Ты какой-то неправильный оборотень. Драть и жрать никого не кидаешься. Стоишь. Верещишь. Аж Бригиду заглушил. В общем, если бы не косматость и отросшие ногти, я бы сказал, что ты совсем не изменился. — Заверещищь, когда в зале появляется ЭТО, — Лютик дрожащим пальцем с длинным когтем указал на зеркало, а котором отражался он сам собственной зверообразной персоной. — Если ты не в курсе, ЭТО — вообще-то ты сам, — пояснил Эредин. — Оно — не я, — плаксиво прогнусавил Лютик. — Это монстр какой-то. И я его до смерти боюсь. А ты стоишь и ничего не делаешь. — Что я должен сделать? — опешил Эредин. — Убей его. Или хотя бы прогони. — Лютя, это ты задачи ставишь, — Эредин почесал в затылке. — Я могу, конечно, тебя вырубить… — Да не меня, а вот его, — завизжал Лютик, вновь тыча пальцем в зеркало. — Ты что не видишь, тут монстр, он сейчас нападет и всех сожрет. — Лютя, я тебе пытаюсь втолковать, что монстр — это не монстр, это ты, — Эредин сделал шаг к Лютику, прикидывая, как бы половчее нанести удар, чтобы с одной стороны отключить, с другой — не перестараться, так как Эредин подозревал, что и в оборотническом состоянии Лютик не стал так уж намного крепче. Однако Лютик, раскусив намерения эльфа, проявил чудеса скорости и ловкости, которых в человеческом обличье за ним не наблюдалось и близко: в два гигантских прыжка он оказался у окна — и выпрыгнул в него, с оглушительным звоном расколотив стекло, которое сверкающим дождем мелких осколков посыпалось на подоконник и тротуар, в то время как сам оборотень-Лютик, не замечая довольно глубоких царапин, которые оставили на его теле острые края разбитого стекла, громко завывая, скуля и вереща, уносился по направлению к частному сектору и вот-вот должен был скрыться за ближайшим поворотом. — Вот гад, — Эредин подошел к окну, двумя пальцами снял с одного из выступающих осколков заляпанную кровью и порванную в лоскуты белую тряпочку. — Это чё такое? — Лютины стринги, — всхлипнула Присцилла, которая сидела, в страхе прижавшись к не менее испуганному Элихалю, правда тот нашел в себе силы и смелость отважно заслонить девушку своим щуплым телом и сейчас пытался успокоить, поглаживая ее по спине. — Тьфу, — Эредин брезгливо отбросил от себя изорванный предмет одежды, передернув плечами. — Ладно, пошел я в погоню, — вздохнул он. — А вы сидите тут. А то мирный-то он вроде мирный, но это пока, а так кто его знает, что ему в башку еще взбрести может. Какой-никакой, а он все-таки ёборотень. С этими словами Эредин повернулся и быстро пошагал к двери. — А я думал, что он тоже через окно выпрыгнет, — с некоторым разочарованием протянул Гиселер, нарушив воцарившуюся было в помещении тишину. — Он что, идиот? — Францеска удивленно посмотрела на бармена. — Эредин, конечно, может выкинуть что-нибудь… эффектное, чтобы произвести впечатление. Но выпрыг через разбитое окно, когда можно абсолютно спокойно выйти через дверь, — явно не тот случай.

***

Выйдя на улицу, Эредин уже бегом направился к частному сектору, надеясь догнать Лютика до того момента, когда он «озвереет» настолько, что захочет причинить вред окружающим, или заглумиться до такой степени, что навредит самому себе. Как сразу же отметил про себя Эредин, определить местонахождение Лютика не составляло труда — достаточно было просто бежать на голос, ибо слышно звонкоголосого барда-оборотня было издалека. На фоне общих невнятный стенаний и завываний получалось даже иногда разобрать членораздельные призывы спасти, помочь, что-то убрать и от кого-то избавить. Поначалу задача поимки «озверевшего» барда казалась Эредину делом легким, но постепенно он начал понимать, что в деле кроется подвох. Судя по воплям и визгам, которые раздавались то справа, то слева, то прямо по курсу, неожиданно приближаясь и столь же внезапно и стремительно отдаляясь, источник их менял место дислокации с поразительной быстротой, а проще говоря, мотыляло Лютика по улочкам и переулкам Флотзамского частного сектора хаотично и непредсказуемо. К тому же Эредин был вынужден признать, что несмотря на свои неплохие физические кондиции и длинные ноги тягаться в скорости бега с Лютиком-волколаком он все-таки не мог. Звериное тело дало хилому и нетренированному барду неплохие бонусы к скорости и выносливости, так как — Эредин был в этом уверен — в своем обычном состоянии Лютик свалился бы от усталости на первых метрах дистанции, не выдержав подобного темпа. — По-мо-гиии!!! — дурным голосом взвыло из ближайшего переулка. Ответным эхом до Эредина тут же донесся чей-то истошный визг. — Вот же ж… — прошипел он сквозь зубы, сворачивая в проулок. — Когда ж ты наконец выдохнешься, леший тебя задери! Едва выбежав на дорогу он увидел, как Лютик, совершив прыжок с места, с легкостью перелетел через средней высоты забор и напрямки через палисадник поскакал на другую улицу. — Ну, красава, — Эредин аж прицокнул языком, отдавая должное мастерству оборотня, а затем и сам перемахнул через тот же забор, правда сделал это с разбега. Конечно, прыжок у эльфа получился менее изящным и эффектным, чем у зверообразного барда, но в данном случае зрелищность совершенно не заботила Эредина, главное — этот трюк позволил ему так же срезать угол и не бежать в обход, теряя драгоценное время. — От фулюганы! Совсем ужо охамели. Средь бела дня в огород лезут! Бабулька, выскочившая на крыльцо, чтобы защитить свою территорию от вторжения, увидела вместо ожидаемых соседских ребятишек монументального Эредина и на некоторое время утратила дар речи. Чем эльф тут же воспользовался, перемахнув через забор с другой стороны и вновь устремившись в погоню за подозрительно затихшим Лютиком. Пробежав немного, Эредин остановился и прислушался в надежде услышать уже знакомые скулеж и причитания. Однако вокруг было тихо, если не считать привычных звуков, которыми был наполнен уже готовящийся ко сну Флотзам. — Ё-моё, — пробормотал Эредин, глядя на дорогу и пытаясь усмотреть следы лап оборотня. — Куда ж он делся? И почему молчит? Может, перестал дурью маяться, затаился где-нибудь и теперь готовится напасть? Эредин заозирался по сторонам, выискивая взглядом подозрительные места, в которых мог прятаться Лютик. Однако, не найдя ничего похожего, эльф озадаченно почесал в затылке и не очень уверенно позвал: — Эй, Лютя, где ты там? Отзовись. Не бойсь, не буду я тебя репрессировать. Ответом ему была тишина. Эредин еще немного постоял, прислушиваясь и даже принюхиваясь, сожалея в этот момент, что не обладает ведьмачьим обостренным чутьем, а затем повернулся и было уже совсем собрался уходить, когда на грани слышимости ему почудился то ли сдавленный стон, то ли всхлип. Эредин навострил уши, пытаясь определить, откуда доносится звук: выходило, что вроде бы из заросшего ивняком овражка, который отделял частный сектор Флотзама от улицы Алмазной. Эльф присмотрелся внимательнее, надеясь разглядеть среди листвы и стволов оборотня, в какой-то момент ему даже показалось, что на фоне серого и зеленого мелькнул Лютиков малиновый берет. Чтобы разрешить всякие сомнения, Эредин проверил, хорошо ли ложится в руку противооборотневый нож, и направился к овражку. С величайшими предосторожностями, чутко прислушиваясь к каждому шороху, он подошел к деревьям, каждую секунду ожидая нападения. Однако открывшаяся ему картина мигом скинула напряжение и просто на корню убила весь боевой настрой эльфа. Лютик действительно был в ивняке. Но теперь он принял свой обычный человеческий облик и сидел, прислонившись к стволу одной из ив и подтянув колени к носу, обессиленный, измочаленный, весь в синяках, порезах и ссадинах, дрожащий от схлынувшего напряжения и страха, жалкий и несчастный. — Эредин, — просипел он окончательно сорванным от почти беспрестанного воя и визга голосом, поднимая взгляд на стоящего перед ним эльфа. — Как я тут оказался? — Лютик оглядел себя. — В таком виде. — Вообще-то, ты стал оборотнем. И сам сюда прискакал. Видимо, убегая от самого себя, — задумчиво предположил Эредин. — Я помню только жуткую образину в зеркале. Тебя с ножом. И ты смотрел на меня так… будто та образина — это я. А меня все это время не покидало ощущение, что эта тварь охотится исключительно за мной. Понимаешь? Выслеживает меня. Хочет напасть на меня. Но не затем, чтобы съесть, а… Чтобы поглотить. Морально. Мною овладел дикий неконтролируемый ужас, я чувствовал, что монстр сейчас набросится на меня — и я побежал. Сломя голову, не разбирая дороги. — То-то тебя косорезило по всем улочкам, переулкам и тупикам частного сектора, — кивнул Эредин. — Аж даже я умудохался, за тобой гоняясь. А уж какой красоты прыжок ты совершил, перемахнув через один из заборов… — Кажется, этот изумительной красоты прыжок теперь долго мне будет аукаться обострением радикулита, — проскрипел Лютик, болезненно морщась и потирая спину. — И, кстати, я в своем зверском обличье бед-то не натворил? — Да когда тебе было, — поспешил успокоить Лютика Эредин. — Ты был занят. Так сам от себя улепетывал — только пыль из-под копыт. — Голос сорвал, — просипел Лютик. — На помощь звал интенсивно, — объяснил Эредин. — Я не знаю, что теперь делать, — Лютик обреченно уткнулся в колени. — Еще одной такой скачки, боюсь, мне не вынести. Я сейчас чувствую себя так, будто меня планомерно избивали и медленно растягивали во все стороны так, что чудом не порвали на сотню маленьких Лютиков. Во мне, кажется ни одной целой кости нет. И ни одной нерастянутой мышцы. А на мне — нет живого места. И, кстати, одежды тоже. — К Весемиру тебе надо, — авторитетно заявил Эредин. — Я тебя до его дома доведу, чтобы проконтролировать, а то ты вдруг, не дай божиня, опять обернешься в чучело это. А уж этот-то матерый ведьмачище наверняка что-нибудь придумает. Он разных оборотней на своем веку перевидал, найдет и от твоей оборотистости противоядие. — Весемир — это хорошо, — радостно закивал несколько воспрявший духом Лютик. — Это ты верно и здорово придумал. Вот только… — завклубом осмотрел себя. — Не могу же я идти в таком виде. — А чё, вид как вид, — бодро начал было Эредин, но, посмотрев на сникшего Лютика, признал: — М-да, в таком пикантном наряде особо не постранствуешь. — А может быть… — Лютик с надеждой воззрился на Эредина. — Даже не думай. Я тебе свою одежу не дам, — категорически замотал головой эльф. — Только рубашку, — продолжил канючить Лютик. — Она мне как раз будет почти по пяты, все, что надо прикрыть, прикроет. — Не, Лютя, будь ты девкой, я бы не только рубаху — все бы с себя снял. А так — извини. — И что же делать? — плаксиво проканючил Лютик. — А может мы сторонкой, лесом-кустиками-огородами, — бодро предложил Эредин. — Дом Весемира почти в центре Биндюги. Как ты туда планируешь лесом и кустиками добираться? А за огородами бабки из окон зорко бдят, — возразил Лютик. — Ну тогда вот тебе сота, звони Весемиру, пускай он сюда идет, — Эредин достал из кармана и протянул Лютику мобильник. — А может, лучше ты, — неуверенно промямлил бард. — Со мной он даже разговаривать не будет после того, как мы с Цирькой расстались. Или ты забыл, что на суде было? — Бедный я несчастный, — запричитал Лютик. — Да погоди ты ныть, — Эредин, заметивший какое-то движение среди домов, вытянул шею и приложил руку козырьком ко лбу, чтобы лучше рассмотреть, кто там бродит. Результат его не то чтобы сильно удивил, а скорее, обрадовал. — Во, подружка твоя спешит на помощь, — радостно сообщил он совсем сникшему Лютику. — Ща мы её за Весемиром откомандируем. — Присцилла? — оживился Лютик. — Да какая Присцилла — Элихалька. — Он вовсе не моя подружка, — нагрибился Лютик. — Да ладно, — отмахнулся Эредин. — Я ж пошутил. Хотя в каждой шутке есть доля шутки. Ты вообще присмотрись, Лютя. Вон какой он верный, даже тебя в зверском обличье не испугался — помогать прибежал. Потому что волнуется. Элька! — Эредин замахал руками, привлекая внимание модельера. — Элька, греби сюда! Тут твоя подружайка прячется. Расколдовалась уже временно. Сидит, горюет, все спрашивает: «Ну что ж это мой Элихаль спасать меня не идет?» А ты бродишь где-то, — Эредин укоризненно покачал головой, глядя на подошедшего и совершенно сбитого с толку его речью Элихаля. — Нехорошо. Так настоящие подруги не поступают. — Я за плащом бегал, — начал оправдываться Элихаль, от волнения принявший слова Эредина за чистую монету. — Я подумал, что нужно… — Прально подумал, — резко сменивший гнев на милость Эредин ободряюще хлопнул модельера по плечу, так что тот едва не кувыркнулся в овражек. — Молодец! Голова! Вот это твой плащик-то? — он указал на сверток салатового цвета, который Элихаль держал под мышкой. — Да, он, — кивнул модельер. — Лютя, ты спасен, — провозгласил Эредин, забирая у Элихаля аккуратно сложенный плащ и разворачивая его, дабы явить Лютику предмет его нового гардероба. — Кхм, — кашлянул эльф спустя некоторое время, в течение которого он и Лютик осмысляли увиденное. — Ну, а чё, расцветочка веселенькая, — заметил Эредин. — Креативненько так. Свежо. И колёр, и стразики… В общем, дареному коню в зубы не смотрят. Лютя, в твоем положении привередничать как-то не с руки. Эля, — обратился он к несколько поникшему дизайнеру. — А ты не кисни. Это Лютя от восторга дар речи потерял. Ему плащик очень нравится. Да что там, он и мне нравится. Я бы, ей божиня, сам бы его носил. Ну, конечно, если бы он был мне по размеру. Лютя, — скомандовал Эредин барду. — Ты чё застыл? Давай-давай, наряжайся. А то застудишь себе самое дорогое, тебя девки любить не будут. И не смотри так, плащ-то на самом деле — загляденье, ну красота одна: салатовенький, с блестками — оригинальное дизайнерское решение. Зато удобный, просторный, с запа́хом — прям мечта эксгибициониста. Лютя! — Эредин строго посмотрел на уже собравшегося наладиться то ли в обморок, то ли в истерику барда. — Я сказал, хорош ломаться. Одевайся — и идем. А то в аккурат ночь настанет, опять оборотишься, что тогда? Я тебя на себе к ведьмакам не потащу. Бросим с Элей тебя тут — и твой оборотень тебя проглотит, так и знай. Лютик с мученическим видом натянул на себя шедевр Элиного дизайнерского и портняжного искусства и, повинуясь кивку Эредина, понурил голову и пошел впереди эльфа и Элихаля по направлению к Биндюге.

***

— Лютя, ты когда будешь жениться на Эле, не забудь меня на свадьбу позвать, — сказал Эредин, в то время как Лютик в совершенно нетипичном для него угрюмом молчании шествовал по Алмазной. — Ведь это благодаря мне вы нашли друг друга. Если бы не я — так и жили бы врозь, оба несчастные. И, кстати, первенца своего в мою честь обязательно назовите. — Эредин, что ты городишь?! — наконец не выдержал и взорвался Лютик. — Твои шуточки настолько неуместны и бестактны, что это переходит уже всякие границы! — Лютя, а чё ты так взвиваешься, если это всего лишь шутка? — подначил барда Эредин. — Вон, Элик — идет себе молча, и ничего. Морда тяпкой, будто вообще речь не о нем. А ты истеришь. Что-то не тихо с тобой, а, Лютя? — Моя репутация дамского угодника настолько безупречна, что не позволяет усомниться в правильности моей ориентации, — гордо заявил Лютик. — Что бы ты там ни говорил. — Эх, Лютя, думаешь, если ущипнул девушку за задницу и отсыпал ей ворох цветистых комплиментов, так, значит, заработал репутацию? — усмехнулся Эредин. — То есть как, определенную — да, вполне заработал. Сказать, какую? — В тех кругах, в которых вращаюсь я, женщины ценят, прежде всего, культуру ухаживания, красоту, куртуазность, если тебе известно, что значит сие слово. — Мне-то известно. Вот Веспуле твоей — вряд ли, — заметил Эредин. — Вот она — дама как раз уровня твоей куртуазности. Потому что такие девчонки, как Цирька, и уж тем более такие женщины, как Францеска тебе не по зубам. Ты даже нимфоманку Йенку заинтересовать не сможешь. — Божиня меня упаси, — замахал руками Лютик. — Она считает, что я хуже моровой язвы. Надо сказать, мое мнение на ее счет абсолютно такое же. И вообще, у Йеннифэр очень странные вкусы. — Ага, — согласился с Лютиком Эредин. — Тут ты прав. Она из таких, которые нормального мужика измучают — еще и не дадут коли хошь, зато с легкостью под последнего бомжа лягут. Всем назло. И себе, в первую очередь. Действительно, вкусы более чем извращенные. Правда, Йенка, поди, думает, что такое поведение окружающим кажется эксцентричным и добавляет ей шарму и оригинальности, а на самом деле посмотришь на такие выходки дикие и единственно что скажешь — чеканутая баба. Вот и все. — Ты так говоришь… Ты тоже видел, как она беседовала с Цикадой? — оживился Лютик. — Нет. Я просто так сказал, — пожал плечами Эредин. — Подытожил, так сказать, общие наблюдения. Но погоди, я не понял: что у Йенки может быть общего с этим придурком? — Я не знаю. Только Цикада говорил ей явно что-то неприятное и ухмылялся. А её аж трясло от злости. — Вообще-то, это ее обычное состояние, — ухмыльнулся Эредин. — Наверное ты прав, — согласился Лютик. — Может, она в тот день с утра не с той ноги встала или Цикада ей на ведьмин хвост соли насыпал. А вообще, не хочу я о ней говорить. Мне и так тошно. — К тому же, мы входим в Биндюгу, — объявил Эредин. — А это значит, что тут я с вами вынужден распрощаться. Эля, вверяю Лютьку твоим заботам — и досвидос. — Ты бросишь нас с Эликом на произвол судьбы?! — воскликнул Лютик, чрезвычайно скандализованный заявлением Эредина. — Оставишь свой боевой пост? — Ага, брошу, — с готовностью кивнул эльф. — И оставлю. То есть как раз на свой боевой пост я и вернусь. В Кейран, который я охраняю. — В Кейран, как же, — проворчал Элихаль. — Так мы тебе и поверили. К прекрасной Францеске ты пойдешь. — И к ней тоже, — невозмутимо ответил Эредин. — Ну так, ребята, извините, с ней мне куда как приятнее проводить свое свободное время, чем с вами. Я вообще-то в охрану спятивших оборотней не нанимался. А бегая за Лютей, я и так план по человеколюбию перевыполнил, заодно и на охране общественного порядка за нашу доблестную полицию поработал, плюс половину — самую трудную, между прочим, — ведьмачьей работы сделал. Так что, ребята, все. Свой гражданский долг я выполнил: Лютю нашел, в надежные руки передал, до Биндюги вас довел. Теперь сами. Эльф махнул рукой ошарашенным Лютику и Элихалю, повернулся и собрался было уходить, но в этот момент у него зазвонил мобильник. Эредин извлек телефон из кармана брюк, разумеется, в надежде, что его желает слышать Францеска. Однако, судя по выражению легкого разочарования и недоумения на его лице, сразу стало понятно, что позвонила эльфу не она. — Да? Я, — Эредин поднес к уху соту и ответил не слишком любезно. — Весемир?! — тон и выражение лица его сразу поменялись. — Это на ловца и зверь, — эльф весело подмигнул Лютику и Элихалю, которые, услышав, с кем говорил Эредин, переглянулись и замерли на месте. — Не ослышались. Я к вам Лютю как раз веду. Поймал, а как же. Что он? А нормальный уже, опять в себя превратился. Только зачуханный и покоцанный. Ну да, ну да, умудохался, пока бегал. Я — бросить? Ну что вы такое говорите. Как же я могу, доставлю в лучшем виде. Где мы сейчас находимся? У моста Биндюгинского. Через десять минут максимум будем у вас, — пообещал Эредин и отключился. — Ну чё, подружки-нюшки, — он строго посмотрел на Лютика и Элика, — слышали, что Весемир сказал? Он нас ждет. Поэтому ноги в руки — и бегом до дома ведьмака. — И ты с нами побежишь? — с ехидцей спросил Элихаль. — Ну, раз сам Весемир приглашает, — развел руками Эредин. — Неудобно отказываться.

***

— М-да, — Весемир оглядел с ног до головы Лютика, который предстал перед ним как был, босиком и в экзотическом наряде, состоящем из малинового берета и салатово-голубенького плащика с блестками и стразиками. — Радуйтесь, что он в своем обычном обличье. И, главное, молчит, — сказал Эредин Весемиру. — Потому что внешне-то он и как оборотень терпим, а вот звуковые эффекты он демонстрировал такие, что я наконец понял: как певец и бард в своем человеческом воплощении Лютик и впрямь весьма неплох. — Давайте присядем, и вы расскажете мне по порядку, что случилось и как это все произошло, — предложил Весемир. — Эредин, ты первый. — А я начало не застал. Меня в зале как раз не было. Элихалька был. — Для начала неплохо бы выяснить, что спровоцировало обращение, — сказал Весемир. — Поэтому давайте подробно, не упуская ни одной детали: что случилось непосредственно перед превращением. — Лютик заказал тар-тар, — припомнил Элихаль. — Из катоблепаса? — не удержался и слегка съехидничал Весемир. — Как наша древняя приснопамятная принцесса Адда? — Да! — неожиданно сердито ответил за всех Эредин. — Именно из катоблепаса. Эта морда наглая завклубья всегда его заказывает. — Откуда у скромного заведующего сельским клубом средства, чтобы так шиковать? — удивился Весемир. — Насколько я знаю, это блюдо стоит, мягко говоря, недешево. — А если не мягко, то примерно треть его зарплаты, — буркнул Эредин. — Ну так у него абонемент на бесплатное питание в Кейране в оплату его работы по оформлению интерьера ресторана. Джулия с Адамом ему выдали, думали, что он как порядочный человек будет время от времени посещать ресторан, что-то брать из еды и питья в разумных пределах. Они никак не могли предположить, что он там практически поселится и будет настолько бесстыжим, чтобы с завидной регулярностью заказывать наше фирменное блюдо. Вот его возмездие за жадность и бессовестность и настигла, — Эредин сощурился и погрозил Лютику пальцем. — Понял, чё случилось? Сожрал наше фирменное блюдо сверх положенного тебе лимита — стал оборотнем. Так-то! — Да, история, которую ты нам поведал, без сомнения, очень поучительна, — кивнул Весемир. — Но мой ведьмачий опыт подсказывает, что дело тут все-таки в самом тар-таре, а не в божьей каре за жадность. Он попробовал сырого мяса — и это запустило механизм обращения. — Да-да, — энергично закивал Лютик. — Так и было. Стоило мне проглотить кусочек, как живот так скрутило, что хоть криком кричи. Я подумал сначала, что мне повар что-то подсыпал из вредности или мясо оказалось несвежим. А потом вдруг сообразил, что несмотря на то, что мне очень плохо, мяса хочется еще — лютый голод какой-то меня охватил. — Такое может быть? — засомневался Эредин. — И живот прихватило, и жрать охота одновременно? — Бывает как раз в момент обращения, — сказал Весемир. — Тело меняет конфигурацию — и это, как ты понимаешь, жутко больно и дискомфортно. А звериные инстинкты уже проснулись, тем более он мяска попробовал, у него еще вкус его на языке — логично, что ему дико захотелось продолжить вкусную трапезу. Лютик, продолжай, что было потом? — А потом я увидел, как к тарелке с моим тар-таром тянется чья-то жуткая рука-лапа. То есть прямо у меня на глазах рука трансформировалась в лапу: кожа стала темнеть, пальцы удлиняться, ногти превращались в когти. А главное, я не понимал, где затаился хозяин этой лапы. Потом услышал позади себя визг. Подумал, что страшилище наверное у меня прямо за спиной стоит, раз лапы к моей еде тянет, и сейчас набросится. Завизжал сам. Потом от страха и боли — крутило уже не только живот, а всего будто ломало и наизнанку выворачивало — я потерял сознание. А когда очнулся, увидел монстра в зеркале, что над баром, и Эредина, стоящего на пороге с ножом. Причем, эльф смотрел на меня так, что я подумал: сейчас зарежет. Я даже на какой-то миг про монстра забыл. Потом Эредин сказал и вовсе жуткую вещь, мол, монстр в зеркале — это я. Тут у меня нервы совсем сдали, я выскочил в окно и побежал. В процессе быстро сообразил, что я бегу, и монстр бежит. Я от него, а он не отстает. Я стал петлять, думал, что следы запутаю и собью его с толку. Да какое там. Я зову на помощь, а он в ответ скулит и воет. Мне страшно, а ему весело. Еще подзуживать меня начал. «Вон, — говорит, — гляди, бабка, давай ее куснем?» Я ему: «Ты что, это ж Фимка Горготунья! Она сама тя так потом куснет, что забудешь, как оборачиваться. Заразишься бешенством и словесным поносом». В общем, не успел он ответить, потому как Фимка взяла дрын. Хотела-то она треснуть, ясно-понятно, его, а досталось, конечно, мне. Взвыли мы с ним на сей раз в унисон и взмыли так же дружно над тыном, аки птицы. А далее, мотало нас, бросало и крутило пока не вынесло прямо на Эредина. Тут уж и оборотень стушевался. «Ну его, — говорит, — эльфа этого бешеного. Давай ноги от него сделаем». Мы и сделали. То есть, я-то не хотел, я наоборот, к Эредину рвался, знал, что он помочь мне хочет. Но оборотень увлек меня за собой, не оставив выбора. Опять началась скачка. Перемахнули мы через очередной забор, а потом я чувствую уже в полете, что высоту теряю и легкости былой нет, и силы в ногах, и пружинистости в теле. Грянулся я оземь уже сам по себе, один-одинешенек. Испарился оборотень, сбежал, бросил меня на произвол судьбы. Кое-как добрался я до ивняка в овражке, там меня Эредин и нашел — измученного, избитого, морально раздавленного и несчастного. — М-да, — Весемир в задумчивости побарабанил пальцами по столу. — А ты, Эредин, что скажешь. Так дело было? — Так, — кивнул эльф. — Долго я за ним бегал. Аж злиться на себя начал. Типа, да что ж это за безобразие, я — Эредин Ольхов, не могу догнать Лютика? Стыд-позор! Будь он хоть десять раз оборотнем, а уделать в беге заведующего клубом для меня, бывшего боксера, было делом чести. Тем более, что оборотнем он оказался не настоящим. — Почему не настоящим? — Он же сам себя оборотнем не ощущал. И сам себя до смерти боялся. Я вам так скажу: более всех оборотня Лютика боится сам Лютик. — Так и есть, — уныло подтвердил тот. — Ликантропия с раздвоением личности. Просто шикарно, — покачал головой Весемир. — Честно скажу, оборотни, контролирующие процесс превращения и сохраняющие в зверском обличье разум и рассудок, хоть и нечасто, но все же встречаются. А вот оборотня, в котором уживаются разумный зверь и человек, который при этом зверя еще и боится — такого уникума я вижу впервые. — И что делать? — спросил практичный Эредин, в то время как Лютик осмыслял сказанное Весемиром и не знал, печалиться ему или попробовать погордиться своей уникальностью. — Расколдовывать, тут двух мнений быть не может, — развел руками Весемир. — С раздвоением али без, Лютик — не урожденный ликантроп, значит, нужно вернуть его к его естественному состоянию. К тому же ликантропия доставляет нашему другу ощутимые неудобства. — Вы это сможете? — Лютик с надеждой воззрился на Весемира. — Будем работать. Для начала нужно приготовить эликсир из слез девственницы. Он стабилизирует превращения и поможет их контролировать. В полнолуние он, конечно, не спасет, но во всех остальных случаях сработает исправно. — Тар-тар из катоблепаса под соусом из слез девственницы превращения не спровоцирует? — уточнил Элихаль. — Во ему теперь, а не тар-тар из катоблепаса, — Эредин показал Лютику фигу. — Даже не мечтайте, что после сегодняшнего кто-то ему позволит жрать сырое мясо. Хоть со слезами девственницы, хоть со спермой единорога, хоть с какашками из радуги. — После сегодняшнего я и сам в сторону мяса даже смотреть не стану — любого, хоть сырого, хоть вареного, — парировал Лютик. — К сожалению, станешь и еще как, — сказал Весемир. — Без мяса твой организм в его нынешнем состоянии не сможет. В каком-то виде ты должен его употреблять. Желательно, конечно, в вареном или сильно прожаренном. — Перейдем к главному вопросу, — поднял руку Эредин. — Где нам взять девственницу? То есть я, конечно, могу поискать… — Нет, — решительно замотал головой Весемир. — Вот именно тебе это дело точно поручать нельзя. Ты нам последних перепортишь. Слезами-то они потом с твоей легкой руки весь Флотзам зальют, да вот толку для Лютика от их рыданий ни хрена не будет. — А например Габька моя не подойдет? — Хм, можно попробовать, — одобрил Весемир. — Только как ты плакать ее заставишь? Я твою дочурку видел — кремень девка, ничем ее не проймешь. Вся в тебя. — Скажу ей, что целый день никакой улицы, никаких вкусностей и никаких карт с папкой вечером — слез будет хоть залейся. — Нельзя так с ребенком, — укоризненно покачал головой Весемир. — Наказывать ни за что — неправильно. — Это Габьку-то мою ни за что? — усмехнулся Эредин. — Да это веретено за день столько бед натворит, что ее можно на неделю дома закрывать — и то это будет мало по делам ее. — Все-таки думаю, что Габриэллу мы оставим в резерве, — решил Весемир. — Если не найдем кого-то более подходящего. А пока перейдем ко второму способу борьбы с ликантропией. Рубашка из собачьей петрушки может помочь делу. — В смысле совсем? — оживился Лютик. — В некоторых случаях да. — А как определить, подходит ли мой случай под те, в которых рубашка помогает? — Очень просто, — развел руками Весемир. — Надо всего лишь попробовать. И посмотреть, что выйдет. Тут уж либо да, либо нет. — Я тут же примусь за шитье, — решительно сказал Элихаль. — Только нарву этой самой петрушки… Кстати, ее надо собирать именно ночью? — Нет. Как раз лучше днем, — сказал Весемир. — Потому что лучше видно. Меньше вероятность, что вместо нужной травы наберешь какого-нибудь сора. Только, Элихаль, есть один нюанс. Петрушку собирать и рубашку из нее плести надо все-таки поручить Присцилле. Потому как ты Лютику конечно, друг, и по-своему любишь его, но для снятия проклятия нужны иного рода чувства, именно те, которые Лютик с Присциллой питают друг к другу. Понимаешь, любовь должна быть сильной. И она должна быть истинной. Это третье и главное условие для того, чтобы избавиться от проклятия раз и навсегда. Рубашка, петрушка — это так, присказка — не сказка. Можно сказать, лишь проверка настоящих чувств. После этих слов Элихаль сник и уныло уставился в пол. Лютик тоже не проявлял особого энтузиазма при упоминании Присциллы и перечисления того, что ей предстоит сделать, дабы освободить своего кавалера от проклятия. Эредин же явно сначала собирался что-то сказать, но потом передумал и выразительно посмотрел на дверь, явно намекая, что ему пора уходить. Весемир намек понял и вновь перешел к практическим советам. — Лютик, я выдам тебе настойку, пей ее три раза в день до еды. Перед сном сжигай в комнате ветку можжевельника. Веди дневник. Я буду навещать тебя каждый день, и будем беседовать о твоих ощущениях. Кстати, рекомендую обратиться к Черносолнцеву по поводу расщепления личности. Поговори с ним, возможно, он что-то придумает, чтобы если не подавить совсем, то хотя бы ослабить твою новую зверскую сущность. Время до полнолуния у нас еще есть. Поговори с Присциллой, объясни ей ситуацию. Надеюсь она поймет, что вся надежда сейчас на нее.

***

Лютик вышел из дома Весемира последним, вслед за Эредином и Элихалем. — Придется идти к Присцилле, — сказал он. — Я, конечно, не сомневаюсь в ее чувствах ко мне, но… Настолько ли они сильны, чтобы снять проклятие? — А я все равно пойду собирать петрушку. И рубашку сплету, — упрямо заявил Элихаль. — Разве есть разница, кто любит? Главное, любовь должна быть истинной.